Глава девятая,
рассказывающая, как долго можно ждать озарения, а также о способах не попасть в ад

Представитель морфов явно нервничал – черты его лица менялись с такой скоростью, что от этого зрелища укачивало. Только очертания подвижного ротового отверстия сохраняли некоторое постоянство.

– Мы были очень, очень осторожны. Даже не произвели изъятия всех образцов. Мы обращались с пациенткой очень бережно и были очень, очень… – Морф возвел печальные, с поволокой, глаза к потолку, сменил их на фасеточные, отрастил пышные загнутые ресницы и закончил: – …Очень осторожны.

Они шли по длинному коридору, освещенному слепящими белыми лампами. Голова болела от жары и едкого запаха больницы. На полу почему-то хрустел песок.

– Мы провели спинномозговую пункцию. Сами понимаете, без этого никак. Также взяли образец головного мозга – очень, очень осторожно. Ограничились изъятием только одного глазного яблока…

– Заткнитесь, пожалуйста, – вежливо перебил его Селес.

– Мы никак не ожидали подобного исхода, все было сделано крайне бережно и очень ос-то-рож-но.

Неочеловек скрипнул зубами. В коридоре становилось все жарче, по комбинезону расползались темные пятна пота.

– Мы тоже раздосадованы тем, что потеряли пациентку, – морф смиренно сложил на груди все шесть лапок. – Но, принимая во внимание, что для вашего вида смерть не фатальна…

Селес примерился и ударил морфа в брюхо – выше он не доставал. Морф послушно рассыпался на мельчайшие осколки, как хрупкая многоногая ваза, и раскаленный коридор спустя мгновение последовал его примеру.

Приснилось, с облегчением понял Селес и попытался открыть глаза. Но это оказалось не так-то просто – он словно застрял на самой границе пробуждения, когда мозг уже включился, а тело еще не откликается. В густой бархатной темноте плавали округлые багровые фигуры, меняя форму и перетекая одна в другую, как масляные капли в воде. Где-то рядом надсадно выла сирена, переходя от раздражающего плача к механической истерике. Еще почему-то болело свищевое отверстие на шее.

Селес разлепил веки, успел увидеть короткую вспышку света и снова зажмурился. Тело ему практически не подчинялось, даже слух включался и выключался произвольно, вынуждая истеричную сирену неподобающе квакать. Тряска прекратилась, и на голову полилось нечто, запоздало опознанное как холодная вода.

– М-м-м… – выразил он свое возмущение.

В ответ раздались звуки, явно производимые живыми существами. Так Селес понял, что он не на корабле, и его это, как ни странно, не удивило. Потихоньку начали всплывать подробности прошедшего дня – серая коробка в пустыне, встреча с летающим существом, сконструированным вопреки всем законам анатомии, длительный забег по лесам, поющие призраки, аномальная резьба по дереву и…

Селес рывком приподнялся и все-таки открыл глаза, перед которыми от напряжения заплясали разноцветные точки. Окружающая действительность встретила его ярким солнечным светом и оглушительным воем.

– Лежи! – Откуда-то высунулась маленькая рука и потянула его вниз, на обтянутый кожзаменителем диванчик. Щурясь, он огляделся и увидел Алису, которая свернулась клубком между сиденьями. В данный момент она была для Селеса небольшим существом женского пола, которое определенно как-то звали.

– Ты что? – шепотом удивилась Алиса. – Мы тебя второй час разбудить не можем!

– Мне как-то… странно.

– Заболел? Ну, приехали.

Селес потряс головой и осторожно ощупал через ткань комбинезона саднящее отверстие на шее. Края немного припухли – там явно начался воспалительный процесс.

– С добрым утром! – громко поздоровался Смотритель, приведя инопланетного гостя в окончательное замешательство.

– Я сейчас… – неопределенно пообещал тот и опять закрыл глаза.

– Не спи, – попросила Алиса. – Давай вместе бояться. А то Смотритель отказывается.

– А чего надо бояться? – Селес надеялся, что, пока она будет рассказывать, он окончательно все вспомнит.

– Мы на территории землепоклонников. Самая короткая дорога…

– М-м?..

– Это секта такая. Они считают, что Бог не вверху, а внизу. Что планета – это он и есть. Тебе такие никогда не попадались?

– Не помню…

– Значит, не попадались, а то бы запомнил. Лежи, не высовывайся! Пусть думают, что в машине только Смотритель, за одним человеком они, может, и не погонятся.

Машина подпрыгнула на ухабе, Селеса подбросило вверх, и он успел уловить кусочек проносящегося за окном пейзажа – бескрайнего бурого поля с пожухшей травой, кочками и без единого намека на какие-либо постройки или деревья. Алиса стукнулась головой и ойкнула.

– Сиди уж, – буркнул Смотритель. Даже по его седой макушке было заметно, что он нервничает.

– Они выкорчевывают деревья и выравнивают холмы, – заговорщически шепнула Алиса. – Никогда ничего не сеют, а живут под открытым небом. И все бы хорошо, только они… они отрубают себе ноги.

– Ты его до смерти напугать хочешь? – рассердился Смотритель. Видимо, затылком он умел не только передавать эмоции, но и видеть, потому что Селес в этот момент действительно побледнел – правда, не от страха, а потому, что его опять затошнило от вчерашнего самогона.

– Совсем отрубают? – зачем-то уточнил оммо.

– До самой задницы. Чтобы быть ближе к Богу. Ну, то есть к земле.

Чудом сохранившиеся остатки здравого смысла подсказывали Селесу, что без ног гнаться за кем-то гораздо сложнее, чем с ногами, поэтому он немного успокоился. Если землепоклонники так трепетно относятся к почве, что никак ее не используют, им должно не хватать еды, и они, очевидно, занимаются каннибализмом. После всего, что Селесу удалось вспомнить о вчерашнем дне, перспектива быть съеденным безногими религиозными фанатиками не казалась чем-то из ряда вон выходящим. Он мысленно обратился к божественной земле с просьбой разрешить ему стать после съедения призраком и выстукивать робким туристам проклятия по оконным стеклам. И пусть из него сделают тушенку, так он прослужит дольше и, возможно, будет припасен на голодные годы, то есть принесет реальную пользу. У него начинался жар.

– Мы можем предложить им вместо себя тушенку, – пробормотал Селес. – У тебя есть тушенка?

– Заболел, что ли? – одними губами шепнул Смотритель, скосив глаз на Алису. Та грустно закивала.

– Они не едят людей, Селес. Они им проповедуют. Ну, в смысле тоже отрубают ноги.

– Да, это неприятно…

Смотритель зашелся в беззвучном смехе.

Алиса осторожно потрогала лоб неочеловека, прищелкнула языком и начала копаться в карманах.

– Вот я знала, что с тобой что-нибудь да случится… Не могло без этого обойтись, ну никак. Когда-нибудь я обязательно загублю особо невинную душу… просто потому, что в мире нет справедливости и нужно соответствовать. Если где-то случается неприятность, она примагничивает все остальные неприятности, это закон такой… – Она вытащила кусочек жаропонижающего пластыря, содрала с него защитную пленку и сердито налепила Селесу на запястье. – Вот какого хрена с тобой случилось, а?

– Не знаю…

– Хоть бы просто похмелье! Сейчас температуру собьем, а потом пусть корабль с тобой разбирается, я не знаю, чем вас лечат…

– В большинстве миров нам не оказывают медицинскую помощь. У людей, у каильцев, на Рео, само собой. Потому что корабль может нас восстановить. Мне однажды пришлось просить у каильцев обезболивающее – не дали. Люди давали…

– Мы на самом деле добрые. Можем, правда, и пристрелить, но тоже из милосердия. Куда же без милосердия?

– Медицинская помощь – не проявление бессмысленного развращающего милосердия, а спасение необходимой особи, которая в дальнейшем возместит затраченные на нее средства, работая на благо великой цивилизации.

– У тебя бред, что ли, начинается?

– Это из реонского закона. Боевой канцелярит…

– А ну тихо там! – одернул их Смотритель.

– Может, не заметят? – шепотом предположил Селес.

– Ха! – Алиса торжествующе показала ему фигу. – Сирену слышишь? Это она по нам воет, с полдороги включили.

– Ты сама согласилась на короткую дорогу. Или ты сидишь тихо, или я разворачиваюсь и еду обратно, домой… – Смотритель вздохнул и с нежностью добавил: – К покойничкам…

Пластырь подействовал очень быстро, и сознание Селеса окончательно прояснилось. Решение Алисы и Смотрителя проехать именно здесь казалось ему как минимум необдуманным – их конечности восстановлению не подлежали. Ему, конечно, хотелось спросить, о чем они вообще думали, отправляясь туда, где могут стать жертвой столь изощренного миссионерства. Но этот вопрос, сколько он его ни формулировал, получался невежливым, поэтому пришлось задать другой:

– Как же землепоклонники позволили проложить здесь дорогу? Разве это… не богохульство?

– Они не просто позволили, они сами ее проложили, – хмыкнула Алиса. – Кто же к ним по бездорожью сунется? А если землепоклонник никого не обратил в истинную веру – он попадет в ад… Ты веришь в ад?

– Во внутренний – да. И в объективное «ничего» тоже. И, наверное, в Реконструктора…

– Один есть, – мрачно констатировал Смотритель, заметив движение в зеркале заднего вида. – Турист, держись! – Он вдавил педаль газа в пол.

Селес осторожно поднял голову и посмотрел назад. По безупречно ровной дороге за ними мчалось нечто небольшое, грязно-серое, снабженное маленькими устойчивыми колесами. Вокруг него закручивался густой дымно-пылевой смерч, но оммо разглядел гримасу восторженного азарта на небритом лице. Землепоклонник передвигался на тележке с мощным, судя по всему, двигателем. Он ловко орудовал рычагами управления и вдохновенно, дико улыбался, демонстрируя почти полное отсутствие зубов.

– А вам не кажется, что мы уже в аду? – разглядывая землепоклонника, меланхолично спросил Селес.

После обеда люди притащили в кабину несколько складных табуретов и кучу бесполезного хлама, которым хотели похвастаться. Бухгалтерша Афродита принесла недовязанную, но уже изрядно растянутую кофту позитивного оранжевого цвета. Петерен – целую стопку двухмерных изображений своей супруги, оставшейся на планете, и одно трехмерное, запечатлевшее трогательно некрасивых и счастливых толстяка и зубастую брюнетку в момент бракосочетания. Длинноволосый юноша, которого звали Берис – корабль отлично запомнил имя, потому что, представляясь, юноша заикался и блеял очень жалобно: «Бе-бе-берис», – так вот, этот невинный агнец приволок двух упитанных котов и несколько больших черных дисков. Коты тут же заняли позицию на саркофаге, истерично мурлыча и впиваясь в крышку когтями, а юноша потыкал диском в несколько подвернувшихся щелей и расстроился.

– А у вас ро-ро-розетка есть? – спросил он у корабля, культурно беседовавшего с Петереном.

Ответом послужило презрительное молчание. Берис вздохнул.

– Л-ладно, я все при-при-принесу… – И вышел в коридор.

Дружелюбие людей обескураживало. Вообще-то им подобные смотрели на неолюдей, или, как они говорили, «новок», свысока, потому что рост позволял, а к кораблям и вовсе относились как к заговорившей по некоему недоразумению бытовой технике. Почему-то они считали, что вместилищем разума может быть только теплое и дышащее. А обитателей додекаэдра восхищало все – и ментальное поле, и палиндромон, особенно развернутый, во время простого пожелания здоровья на котором можно было уснуть, и способность корабля разговаривать на любом языке, имеющемся в личной базе данных, и даже то, что он умел грубить или восхищаться вязанием храброй бухгалтерши. Людей просто распирало от любопытства:

– А где у вас мозг?

– Над иллюминатором, под баком, над саркофагом. И, кажется, где-то еще есть.

– А чем вы видите?

– Практически всей внутренней и внешней поверхностью.

– Ой, – сказала сидевшая на табурете Афродита и испуганно подняла ноги.

– Ничего, я привык.

Тут вернулся Берис. Пыхтя и покачиваясь из стороны в сторону, он тащил большой граммофон с блестящей ручкой. Корабль зарылся в энциклопедию, пытаясь опознать устройство.

– Вот! – торжествующе сказал юноша.

Он бережно водрузил на место большой черный диск, покрутил ручку, и из сияющего раструба послышалось:

Корабль наконец установил и тип прибора, и язык, после чего очень ласково спросил:

– Значит, ваша планета называется Кальдерония?

Сгрудившиеся вокруг граммофона обитатели таможни закивали.

– Угу…

– И вы не колонисты?

Петерен и Берис замотали головами, остальные закивали, корабль запутался и уточнил еще раз:

– Вы не колонисты, но эта планета – не Земля, а Кальдерония. Если согласны по всем пунктам – кивните.

– Угу…

Кораблю было даже обидно, что додекаэдр и его простодушные жители в итоге оказались загадочнее его самого. Он перерыл всю энциклопедию и еще несколько инфокапсул, открыл все карты, заставил плохо соображающего Селеса отчитаться обо всем увиденном (в пылу расследования корабль даже забыл спросить, почему у него в голове такая путаница). Хотел свериться с инфосетью, но обнаружил, что здесь нет доступа – в особо глухих захолустьях такое встречалось, хотя для густонаселенной планеты было странно. Потом устроил людям длительный допрос. Факт оставался фактом – их ответы не расходились, все они, судя по физическим показателям, не врали, а вот планеты Кальдерония – не было. Она отсутствовала в энциклопедии, а на картах, которые симбиотические пары составляли и уточняли друг для друга, участок с ее координатами значился или как неисследованный, или как пустующий. Возможно, сюда еще просто не добрался никто из симбиотиков, и Селес с кораблем действительно были первопроходцами, но все в целом выглядело подозрительно.

Корабль еще раз изучил планету – не очень большую, сопровождаемую орбитальной станцией и стайкой спутников. Все спутники, числом ровно тридцать, были одинаковыми.

– Эта штука, граммофон, считается допотопным антиквариатом лет пятьсот, – внимательно следя за пульсом и дыханием людей, громко и отчетливо сказал корабль. – По крайней мере, на Земле. На вот этой планете. – Он продемонстрировал несколько объемных изображений голубого шарика с очертаниями континентов, навсегда отпечатавшимися в генетической памяти каждого человека. – В вашем материнском мире. Где вы сидели много столетий, своих или условных, как вам больше нравится. Пока шиари не решили, что для сохранения душевной гармонии вам настоятельно рекомендуется отправиться в космос. Познакомиться с собратьями по разуму. И основать колонии. Вроде Кальдеронии.

Сначала сбился пульс у Бериса, самого юного и нервного. Потом у крупной женщины, которая принесла, чтобы показать, чахлое растение в горшке. А потом все дружно рассмеялись.

– Хотелось бы верить в такие сказки, но… – заулыбался Петерен. – Мы реалисты.

– Да уж, – пробормотал корабль в надежде, что его сейчас осенит, но никакие идеи на ум не приходили. Поэтому он спросил напрямую:

– Вам мозги промывают?

Люди, как и следовало ожидать, опять засмеялись. Корабль еще раз изучил окрестности и сухо потребовал:

– Вылезайте.

Обитатели додекаэдра мгновенно затихли и с вытянувшимися лицами уставились на потолок.

– Пожалуйста, – поправился корабль. – Я отлучусь ненадолго.

– Но… – запротестовал Петерен.

– На планету не полечу. Я аккуратненько.

Его все-таки осенило. Он знал, кто умеет так виртуозно промывать мозги.

За ревущей машиной Смотрителя мчались уже пятеро землепоклонников – четыре самца и самка. Один из недавно присоединившихся неожиданно изменил курс, сшиб соплеменницу и вместе с ней покатился по бурой траве.

– Фу-у! – вскрикнула Алиса, успевшая разглядеть подробности процесса до того, как сошедшие с дистанции остались далеко позади. – Деятельное размножение – еще один верный способ не попасть в ад, – объяснила она Селесу.

– И попасть в рай? – Неочеловек был уже почти уверен, что землепоклонники их не догонят, и поэтому воспринимал происходящее на дороге скорее как омерзительный спектакль.

– Насчет рая ничего не известно. Если будешь надеяться, что попадешь в рай, – попадешь в ад. Если будешь бояться попасть в ад – попадешь в ад. Если пожалеешь чьи-нибудь ноги – попадешь в ад. А вот эти, – она кивнула на преследователей, – попадут в ад за то, что нас не догнали.

– У них очень тяжелая жизнь.

– Как хотят, так и живут, мало ли какие у кого традиции, – отрезал Смотритель. – Вы меня отвлекаете!

Алиса и Селес умолкли, разглядывая землепоклонников через стекло.

– Мы у самой границы, – пробормотал старик. – Еще капельку…

Скоростные тележки громыхали уже совсем близко, самый резвый землепоклонник протянул руку и вцепился в бампер. Тележка подпрыгивала и скрежетала по асфальту, пуская искры. Оммо с трудом отвел взгляд от глаз преследователя, горящих охотничьим азартом.

– Черт! – всхлипнула Алиса. – Мне нравятся мои ноги! Они удобные!

Машина еще раз отчаянно рванулась вперед, подлетела на каком-то низком препятствии, и Смотритель неожиданно ударил по тормозам.

– Вы что делаете?! – испугался Селес.

– Проскочили!

И тут Селес увидел, что практически догнавшие их землепоклонники стремительно удаляются, сталкиваясь и отпихивая друг друга. Автомобиль Смотрителя неподвижно стоял на все той же дороге, а позади него прямо поперек проезжей части шел еле заметный бордюр. Похоже, это жалкое препятствие и было границей плоскости, за которой территория землепоклонников заканчивалась.

– Неужели они не могут через него переехать?

– Могут. Только им за границу нельзя. Запрещено, – старик облегченно перевел дух.

– Кем?

– Природой. Богами. Землей. Хватит вопросы задавать, лучше скажи – как тебе?

– Увлекательно…

Смотритель обернулся и удостоил его проникновенным взглядом.

– Ты куда смотришь? – Он махнул рукой вперед. – Я про это!

И тут чересчур увлекшийся землепоклонниками Селес наконец заметил, что впереди раскинулся огромный город. Он был застроен высокими, удивительно легкими и хрупкими на вид конструкциями, напоминающими кристаллы. Между сооружениями сновал какой-то неопознаваемый транспорт. А еще дальше, на горизонте, под необычно светлым небом высился лес из белоснежных небоскребов затейливой архитектуры. Такого чистенького, новенького, сверкающего и совершенно, по общему впечатлению, неприспособленного для обычной жизни города неочеловек не видел никогда.

– Центральная плоскость, – благоговейно сказала Алиса и потянула Селеса за руку: – Вылезай.

Они вышли из машины, и теперь оммо разглядел наконец тонкую блестящую полоску, уходившую из центра города прямо в небо.

– Да-да, твой драгоценный лифт, – улыбнулась Алиса.

Заурчал мотор. Смотритель опустил стекло и высунулся из машины.

– Прощай, инопланетянин, – буднично сказал он. – Передать что-нибудь Белой даме?

– Хотелось бы… даже не знаю…

– Ну что ж ты робкий такой, – старик покачал головой. – Будь порешительнее, что ли. Удачи в поисках смысла жизни!

Он махнул им рукой, и древний автомобиль, фыркая и дребезжа, покатился вдоль еле заметной границы между плоскостями, быстро набирая скорость.

– Езжайте длинной дорогой! Длинной! – кричала вслед человеку без набора букв Алиса.

– Без тебя знаю!

– Спасибо вам! – присоединился к Алисе опомнившийся Селес – он ожидал более продолжительного прощания. – Вам тоже удачи! И вашим привидениям! До свидания, Смотритель!