Глава двадцатая,
в которой в вымышленном мире творится история, а Хаген пытается раскрыть тайный шиарийский план

Нетерпеливо пощелкивая, железные кусачки подбирались к тонкой голубоватой трубочке, покрытой инеем. Угол был неудобный, и несколько раз кусачки промахивались, рассекая ледяную дымку. Наконец им удалось перерезать трубку, и из нее с шипением хлынул пахнущий какими-то медикаментами газ. Выпустив в тяжком предсмертном выдохе все свое содержимое, криозамок сломался.

– Выкуси… – тряся обледеневшей механической конечностью, сказал побежденной двери Рамар.

Для взлома всех одиннадцати замков родного каземата Психу потребовались долото, компактная термоножовка, две антигравитационные отвертки, замазка, бесконтактные отмычки пяти разновидностей, генератор отпечатков пальцев и очень длинные тонкие щипчики, которыми ка’антхажийские стоматологи удаляют зубы, растущие в пищеводе. И, конечно, собственные механические хваталки. Контейнер с инструментами на все случаи жизни всегда был при нем. Услужливые шиари сами когда-то принесли его в каюту вместе с остальными вещами пациента.

Приоткрыв дверь, Рамар прильнул к щели. В коридоре не было никого, кроме дежурного специалиста пятого уровня, который, судя по полуприкрытым глазам и мерному подрагиванию головных щупалец, совершенствовался в достижении душевной гармонии. Псих выскользнул из каюты, прижался к стене, еще раз осмотрелся и, ухватив ни о чем не подозревающего специалиста механической рукой поперек туловища, аккуратно его встряхнул.

– Вы довольны? – улыбнулся шиари, выныривая из умиротворенных глубин своего сознания.

– Страшно. Давай ключ. И не вздумай орать или вызывать своих…

– Сочувствую вашему дисгармоничному состоянию, – шиари передал ему плоский ключик. – Должен предупредить, что он не открывает личные каюты. Не тот уровень.

– Разберусь. Сиди тихо, пока я не уйду!

– Постараюсь выполнить вашу просьбу. Но я все равно буду вынужден сообщить персоналу.

Вам крайне не рекомендуется убегать. Примите извинения.

– И вы примите извинения. – Рамар поставил адепта душевной гармонии на место. – Не хотел обидеть, честное слово.

– Я не испытываю никакого недовольства. Желаю вам скорейшего достижения душевной гармонии.

– Славненько!

И оммо рванул прочь по коридору, громыхая ботинками и поскальзываясь.

Вылетев в широкий тоннель, по стенам которого струились горные водопады, Псих изумился обилию пациентов, прогуливавшихся среди радужных брызг, и тут же врезался в толстенькую и мечтательную человеческую самку. Самка, теряя равновесие, заколыхалась, а ее многочисленные ювелирные украшения испуганно звякнули.

– Извините, – смущенно пробормотал Рамар и потянулся к даме хваталками, чтобы вернуть ее в устойчивое положение и убрать с дороги от греха подальше, но пациентка все-таки шлепнулась на зад и истошно завизжала. Как выяснилось позже, она страдала арахнофобией, и лишние конечности Психа вызвали у нее крайне неприятные ассоциации.

– Па-па-па! Па-па-па-у-у-ук! Па-па!.. – вопила человеческая самка, тыча в Рамара пальцем. Озадаченный Псих медленно отступал. Он чувствовал на себе такое количество любопытных взглядов, что даже кожа зачесалась. Кто-то из пациентов уже звал персонал на помощь.

– Да иди ты! – в отчаянии Рамар ухватил пациентку железными руками за то место, где при ином раскладе у нее была бы талия, пронес извивающееся тело над своей головой – из дамы дождем посыпались конфеты – и поставил на пол позади себя. Дама затихла, поправляя неприлично сползшую одежду, а Псих помчался дальше.

Добежав до двери, за которой начиналась зона перехода между секторами, Рамар остановился, чтобы отдышаться и морально подготовиться. Зоны перехода были оборудованы какими-то невидимыми барьерами, чтобы пациенты не выходили за пределы своих секторов без сопровождения, и те немногие, кто все-таки рискнул прогуляться, жаловались на разные неприятные ощущения. Рамар похрустел шеей, сделал несколько приседаний, даже почистил ногти шипами одного из браслетов. Заметил записывающее устройство, ползшее по потолку, и безжалостно раздавил его хваталкой. И наконец поднес к двери плоский ключик.

Дверь не открылась.

Псих ожидал чего угодно – боли во всем теле, конвульсий, галлюцинаций, но только не невинного попискивания, означавшего, что в доступе отказано. Он поднес ключ к углублению другой стороной, потом попытался всунуть его туда в перпендикулярном положении, подышал на ключ, пнул дверь, но даже это не помогло.

– С-с-скотина… – прошипел Рамар и с грохотом впечатал в дверь все механические конечности одновременно. Они частично сорвали покрывавший ее пленочный экран, и среди джунглей проступили тусклые серые пятна, как будто в девственном лесу завелась плесень.

В этот момент шиари, бесшумно подбиравшиеся к пациенту, переглянулись, дружно моргнули в знак согласия и прыгнули на Психа. Механические руки взметнулись к потолку, чтобы обрушиться на головы специалистов, но тут же упали – шиари успели вколоть беспокойному неочеловеку транквилизатор, доапон и что-то веселящее.

– Сволочи… – обмякая, захихикал он. – Вы… вы это… посягаете… на мою эту… гармонию…

– Побег нежелателен. Самостоятельное перемещение между секторами нежелательно. Вам рекомендуется вернуться в вашу каюту.

– Да что же вы… – Рамар пытался собраться с мыслями, но ему было слишком весело и спокойно. – Как вы не это… не понимаете… Там же это…

– Вы оплатили курс гармонизации, – напомнили шиари, заботливо поддерживая пациента. – Вы велели не отпускать вас до полного излечения. Мы всегда выполняем требования.

– Дверь… почему не это… не открывает… заперли… сволочи…

– Мы учли прошлый опыт.

– Идиоты… – Псих с трудом поднял голову и обвел специалистов по душевной гармонии расфокусированным взглядом. – Там же… это… в кои-то веки происходит что-то интересное!..

Потратив на формулировку последние силы, Рамар повис на руках персонала и захрапел, счастливо улыбаясь. На губах его застыло очередное ругательство. Шиари ухватили пациента поудобнее и понесли.

Психа тянуло на волю регулярно и неудержимо. Персонал давно к этому привык и даже обзавелся стратегическим запасом трубочек для криозамка.

Около десяти стандартных лет назад Айа вернулась из очередного загула с татуировкой на лбу. Корабль долго вглядывался в крупные синие значки, далеко не сразу угадав, на каком языке сделана надпись. Игорные заведения, с деятельностью которых решила ознакомиться его гуманоидная составляющая, были свободной зоной для всех видов, кроме реонцев (те сами запретили себе их посещать, потому что азартные игры мешали воевать и рожать во славу Ожерелья Рео).

Перебрав массу вариантов, корабль узнал буквы родного языка, к которым явно не знакомый с палиндромоном татуировщик добавил лишних завитушек.

– «Дянп»? Что такое «дянп»?

– «Да, я неправа». Ты же всегда говоришь, что я неправа. Теперь можешь не доказывать и не тратить наше общее время, у меня и так на лбу написано.

– В бак! – коротко скомандовал корабль.

Рад с трудом разлепил глаза, посмотрел вниз и обмер. Он ожидал увидеть лес, очень густой и высокий, но просто лес, что-то вроде растительного подобия своего города. А под древесным мостом царил настоящий зеленый хаос. Стволы сплетались и расплетались, мгновенно вырастали до небес и так же стремительно опадали. Все, что мог разглядеть арц, было живым и подвижным, шевелилось змеиным клубком. А дальше, над горизонтом, полыхала неправдоподобно яркая полоска рассвета.

«Визам не придется меня готовить, чтобы сожрать, я изжарюсь сам…» – подумал Рад, заранее ощутив жгучие лучи на своей сухой и нежной коже.

– Смотри, – сказал Ними.

Они пролетали над огромной обугленной дырой в движущемся древесном массиве. Чуть левее Рад разглядел еще одну. А еще дальше поблескивали блеклые по сравнению с рассветным заревом разноцветные огоньки. По смутным очертаниям знакомых башен арц понял, что это один из форпостов его соплеменников.

Ними долго примеривался, поглядывая вниз, потом схватил Рада за плечо и уже в полете сообщил ему:

– Прыгаем!

– Ку… – шепнул потерявший от ужаса голос арц и, почувствовав под ногами твердый вибрирующий настил, все-таки машинально закончил: – …да?

Ними махнул рукой, и их зеленый эскалатор со свистом умчался в обратном направлении.

– Распадется над океаном. То, что осталось у вас, уже распадается.

Рад послушно последовал за ним, перепрыгнул по команде на мчащийся вверх ствол, потом на следующий, потом промахнулся и упал на что-то вроде сетки из широких длинных листьев, поранив при падении ногу. Ними поднял его, и снова начались бесконечные прыжки с одной движущейся дороги на другую. Остановившись перевести дух, Рад почувствовал, что на него давно и пристально кто-то смотрит.

– Ними, тут кто-то есть…

– Разумеется.

Из шуршащего зеленого месива вылетел круглый колючий шарик и больно ударил Рада по щеке.

– Он со мной, – на языке визов сообщил переплетающимся ветвям Ними и получил точно таким же плодом в глаз. – Это посол.

В ответ грохнул смех. Рад испуганно озирался. Ними прислушался, вращая головой, чтобы уловить многочисленными ушными отверстиями каждый звук, вздохнул и резко толкнул Рада в грудь. Хрупкий арц не удержался на ногах и рухнул на древесный настил. Сам он ни разу в жизни не применял физической силы в отношении разумных существ, поэтому был скорее шокирован, чем оскорблен.

– Ними…

И тут прямо над головой Рада со свистом пронеслось целое облако зеленых колючих шаров. Ними переждал атаку, вжавшись в настил рядом с арцем, потом вскочил на ноги и крикнул:

– Посла нельзя трогать!

Визы снова засмеялись и вышли из укрытий. Рад так и не понял, где и как они прятались. У него сложилось впечатление, что стволы и ветви просто извергли их из себя, или это уплотнились клубы идущих снизу, от влажного перегноя, испарений. Визов было очень много, и все – копии Ними.

С трудом преодолев паническое оцепенение, арц бросился бежать, но Ними подставил ему подножку. Вновь оказавшись на настиле, Рад с ужасом почувствовал, что по нему что-то ползет. Скосив глаза, он увидел, что это тонкие растительные усики, деловито опутывающие его по рукам и ногам. Ними склонился над арцем, сорвал крепкие зеленые веревки с его ног и помог встать.

– На руках оставь, – приказал кто-то из его соплеменников.

Ними молча отошел в сторону. Один из визов приблизился и внимательно изучил обоих ничего не выражающими яркими глазами.

– Ладно. Пойдем, – сказал он наконец.

– Эхо, – Ними улыбнулся и кивнул Раду: – Это моя сестра, Эхо. А это Рад, мой друг. Он арц.

Визы захохотали. Они оказались смешливыми, как злые детеныши.

Рад попытался разглядеть у Эхо хоть какие-то признаки того, что она самка, ничего не понял и покорно побрел вперед. Ними аккуратно его придерживал, чтобы он не свалился во влажную тьму под настилом. А Рад смотрел, как путы на его руках покрываются алыми бутонами.

Они долго шагали по живым дорогам, перепрыгивая с одной на другую, в полном молчании. Над континентом визов вовсю полыхало светило, но здесь, в сердце зеленого клубка, было сумрачно. Стволы в своем безостановочном движении перемещали делегацию вверх и вниз. Иногда на пути возникали глухие заборы и сети из стеблей, которые идущая впереди Эхо убирала одним движением руки.

Она все посматривала на маленького сгорбленного арца, похожего на бледную личинку-древоточца, вредную и опасную, пока прокладывает свои ходы внутри ствола, но совершенно беспомощную, если ее вытащить. Его, наверное, тоже можно раздавить двумя пальцами, и брызнут белесые внутренности. Такие же белесые, как жидкость, в которой были перемазаны его босые ступни.

– Обгадился со страху? – спросила Эхо у арца.

Рад моргнул от неожиданности, и она захохотала – его вертикальные веки очень смешно схлопывались.

– Он порезался, это кровь, – ответил за гостя Ними.

– Потерпит. Откуда ты его взял? Ты же говорил, что они тебя не приняли.

– Это только сначала, они меня просто не поняли… Рад записал меня в очередь на переговоры с их Точкой роста. Скоро меня вызовут. А пока поселили в высокой красивой башне как важного гостя. Только все равно там холодно, мало света… и почти нет почвы.

Арц покрылся липкой испариной. Он понял почти все, что сказал Ними. Ненормальный виз сам не знал, что творит, и, похоже, втянул его в какую-то нелепую и опасную авантюру.

– Ты увиливал. Ни разу не ответил мне прямо. А потом вообще замолчал. И не надо врать, что тебя не было в ментальном поле, я тебя чувствовала.

– Я был слишком занят, Эхо. Зато теперь я скажу все, вот увидишь.

Впереди замаячил яркий зеленый свет. Эхо остановилась и провела руками по ушам.

– Говорить можешь только ты, Ними, – тихо сказала она.

Рад пару раз нажал на бугорок под указательным пальцем прежде, чем открыл слезящиеся глаза. После долгого пребывания в полумраке свет ослепил его. Он тщетно попытался подобрать слова, чтобы как-то обозначить для себя помещение, в которое его привели. Эта хижина, сплетенная из толстых побегов, размерами и сложностью конструкции больше напоминала дворец, но арц, всю жизнь проживший среди городских башен, никогда не видел дворцов. Потолочный купол терялся во тьме, а все остальное освещали свисающие со стен шипастые круглые плоды разной величины. Они сияли изнутри, и в тех, что покрупнее, Рад разглядел маленькие скрюченные фигурки. Поняв наконец, что это такое, он в очередной раз почувствовал острое иррациональное желание бежать куда глаза глядят. Там, в самом начале пути, визы обстреливали их собственными детьми.

У стен стояли на коленях многочисленные сородичи Ними, они переглядывались, с неприязненным любопытством разглядывали пришельца и молчали. В центре хижины, со скрипом поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, восседало нечто, похожее то ли на старое дерево, то ли на покрытое листьями и цветами океанское головоногое, чьи щупальца вросли в пол.

«Это оно», – сразу понял Рад и задрожал еще сильнее.

Цветущие путы на руках арца засохли и рассыпались, как только он переступил порог древесного дворца.

Ними молча потянул Рада вниз и, когда арц покорно согнул трясущиеся колени, последовал его примеру и пополз вперед. Главный виз, Точка роста, заскрипел, поворачиваясь к нему, и ветви, скрывавшие его неподвижное древесное лицо, разошлись в стороны. Ними застыл на месте, словно ожидая чего-то, потом склонил голову и подполз ближе. Было слышно, как шуршат листья под его коленями.

Эхо заметила, что Рад разглядывает Главного, шевельнула пальцами, и арца тут же хлестнул по спине взметнувшийся снизу тонкий прут. Рад обернулся, и Эхо жестами пообещала, если он правильно понял, вырвать ему глаза.

Так как на визов смотреть было страшно, а на Точку роста – запрещено, арц стал рассматривать плоды с эмбрионами, висящие на стенах. Самые спелые светили так же ярко, как каплевидные лампы в его квартире. Рад вспомнил длинный анекдот, суть которого сводилась к тому, что визы растут на деревьях, а когда созревают – падают и ударяются головой, что, собственно, и делает их визами – безмозглыми дикарями. Он и представить себе не мог, что по крайней мере первая часть анекдота – правда. Ними сказал, что Эхо его сестра, но как же тогда…

– Полномочный посол арцев, – неожиданно заговорил Ними. – Ты можешь приблизиться. Точке роста известно, что у вас нет доступа в ментальное поле. Ты можешь говорить.

Рад резво пополз вперед, потерял равновесие и завалился набок. Визы беззвучно и злорадно заулыбались. Ними поднял арца и шепнул ему на ухо:

– Карты… Строительство в обход… Покажи…

Полупрозрачный экран, на котором по десятому разу сменяли друг друга планы местности в различном масштабе, уже давно парил в воздухе над запястьем арца, но Главный все молчал. Наконец Рад, опасаясь, что аккумулятор разрядится, свернул карту. И тут раздался скрежет, в котором с трудом можно было разобрать слова:

– Что для этого нужно?

В гладкой серой голове арца как будто взорвалась световая бомба: «Получилось? Так просто?!» Рад в замешательстве посмотрел на Ними, тот состроил какую-то малопонятную гримасу, яростно закивал, потом одними губами начал что-то говорить, но арц все равно не понимал. Эхо свирепо косилась на обоих – видимо, они нарушали все нормы этикета сразу.

– Назначить меня послом официально! – прошипел наконец Ними и тут же распростерся ниц на древесном настиле, вымаливая прощение за нарушенную тишину.

– А-а… – облегченно выдохнул Рад и подключился к информационной паутине – сигнал тут был, хоть и слабый.

Когда из коммуникатора вылетел целый рой полупрозрачных квадратов и закружился по древесному дворцу, Главного моментально закрыла глухая зеленая стена.

– Нет, нет! Это… это документы! Они не кусаются! – Рад истерично хихикнул. – Формы, которые нужно заполнить!

Стена ушла обратно в пол.

– Смех, – проскрежетал Главный. – Признак разума. Что нужно твоим документам, арц?

– Внизу есть… светящийся квадратик… дотроньтесь до него… Нет, нет, не этот. – Одна из форм замерцала красным и растворилась в воздухе. – Совсем внизу. Нужна ДНК-подпись. Просто дотроньтесь до квадратика.

Гибкая ветка касалась документов, они меняли цвет на синий и исчезали. Все визы, за исключением Ними, уже имевшего дело с современными технологиями, завороженно наблюдали за невиданным зрелищем. Рад почувствовал гордость – даже не потому, что, кажется, творил историю, а потому, что ему наконец удалось удивить этих злых смешливых детей.

– Это всё? – спросил Главный, заполнив последний документ.

– Мы… пришлем еще послов… если вы их примете.

– Вы приняли его. – Листья мазнули по лицу Ними. – Мы примем вас.

Раньше они жили в другом мире, с более разнообразной погодой. Там была маленькая человеческая колония, основанная каким-то научным институтом, такая маленькая, что у планеты даже не было нормального названия, только буквы и цифры. Колонисты пытались давать планете разные звучные имена – Ариадна или Благодатная, – но между собой чаще всего называли ее Дырой. Отец там работал, а они с мамой – скучали. Но когда отца перевели сюда, выяснилось, что они не имели ни малейшего представления, что такое настоящая скука. Здесь больше не было вообще никого, а на пятый день после их прилета, когда закончился монтаж погодных установок, пошел снег. С тех пор он шел всегда.

А потом они обжились, и выяснилось, что все совсем не так плохо. Отец больше не пропадал неизвестно где, а работал в основном дома, мама сделала из оранжереи настоящий сад. Дом был огромный, с бассейном, голографическим залом и камерами индивидуального восстановления. Кухонный синтезатор даже вино делал по маминому заказу. И то, что больше здесь никого не было, тоже оказалось к лучшему. Анна больше не расстраивалась из-за того, что устает быстрее сверстников и не может развлекаться пятью различными способами за один вечер, не вызвав легким обмороком всеобщую панику. Даже одним не может. Она ходила с родителями гулять, каталась на снегоходе. Как-то три дня лепила с мамой огромную снежную крепость, и никто не смеялся, что она как маленькая. А в доме были сад и множество книг, и из инфопластика, и даже бумажных, которые так любил папа.

Анна слезла с кровати, где уютно устроилась с очередной книжкой, и пошла к столу за инъектором – у нее опять кружилась голова. По дороге глянула в зеркало и на секунду замерла, зажав в пальцах прядь волос, которую хотела отбросить назад. Потом вздохнула и вместе с инъектором прихватила несколько прозрачных желтоватых капсул.

Она почему-то не сразу узнала свое отражение. И ей показалось, что это чужое лицо смотрит на нее с ненавистью и отчаянием.

А однажды Айа стояла на узкой вершине скалы, напоминавшей воткнутую в небо кривую щепку, и иногда заносила ногу над пропастью, как будто пробуя ее температуру. Она карабкалась сюда очень долго, и корабль уже устал ее уговаривать, но все-таки еще пытался.

Айа подошла к самому краю с видом уставшего туриста, а не человека, который собирается прыгнуть вниз. Ее лицо не выражало никакой приличествующей моменту внутренней борьбы. Только глаза покраснели, но не от слез, а от сильного ветра.

– Но попробовать-то можно? – Айа опять покачалась на одной ноге.

– Двадцать единиц? – неожиданно заинтересовалась она.

– Идет. – Айа почесала коленку, чуть не потеряла равновесие, замахала руками и все-таки успела поставить ногу назад, ближе к центру пятачка. – Забирай меня, дипломат хренов…

– Нет, ну как я мог?.. Как я мог, а?!

Ответственная за седьмой сектор платформы Тиинонашт Дархостира, специалист по достижению душевной гармонии тридцать второго уровня, развела длиннопалыми руками, показывая, что понятия не имеет, как и что Хаген мог. Согласно шиарийской этике, ни в коем случае не следовало мешать разумному существу делиться душевными переживаниями. Поэтому Тиинонашт безропотно слушала человека, лишь изредка отворачиваясь, чтобы вдохнуть немного воздуха, не отравленного алкогольными парами.

Хаген между тем успокоился и затосковал:

– Все же хорошо складывалось…

Тиинонашт сочувственно провела пальцами по его руке:

– Все продолжает складываться хорошо. Все всегда хорошо складывается.

– Нет, при всем уважении, ты и понятия не имеешь…

Вновь утратив логическую нить, шиари сникла. Хаген, напротив, увлекался все больше и больше.

– Теперь все совсем нехорошо, потому что ни хрена не получается!.. – Он отхлебнул из бутылки и посмотрел на Тиинонашт с подозрением: – А я так хотел… А вы? Как вы могли? При ваших знаниях так ошибиться… Не верю! Не ве-рю я вам… У вас есть какой-то план?

– Мы планируем поддерживать пациентку в состоянии душевной гармонии.

– Не-ет… – поморщился Хаген. – Я про другой план. Про глобальный. Про большой, секретный… жуткий шиарийский план.

– Приношу извинения, но я не понимаю…

– Хорошо, – Хаген с грохотом отъехал назад, чуть не потерял равновесие и вцепился в подлокотники. – Спрошу напрямую. Но я и ответа жду честного!

– Я согласна, – очень серьезно кивнула Тиинонашт.

– Вы случайно не планируете захватить, например, Вселенную?

– Позвольте выразить сожаление, что я не в полной мере располагаю информацией о планах военных и правительственных специалистов. Но думаю, что нет.

– Ладно, – неожиданно сдался Хаген.

Немного подождав, Тиинонашт решила взять ситуацию под свой контроль.

– Я думаю, вам следует…

– Это дети! – вскинулся Хаген. – Буйные подростки! Я столько напридумывал про них всякого, я просто какого-то откровения ждал, а они оказались обычными детьми, это… это еще хуже! Вот я идиот, да?

Тиинонашт кивнула, но тут же спохватилась:

– Проявления неуважения к собственной личности нежелательны…

– Но вы-то! Вы пытаетесь привести детеныша к взрослой гармонии! И удивляетесь, когда он сбегает!..

– Позвольте не согласиться, – Тиинонашт наконец поняла, о чем речь. – Сравнение неолюдей с детенышами некорректно. У них присутствует сильно развитое уникальное коллективное начало. Они проявляют определенное легкомыслие, потому что избавлены от необходимости принимать ответственные решения в одиночку. Благодаря ментальному полю они всегда могут рассчитывать на помощь по крайней мере своего симбиотического партнера. В ментальном поле они поддерживают друг друга, как родитель или группа родителей поддерживают детеныша. Характер коллективного начала…

– Пожалуйста, хватит! Мысль потеряется!.. – Хаген схватил Тиинонашт за руку и энергично потряс. – Спасибо! Коллективное начало! Ты совершенно права!

– Позвольте выразить радость. Надеюсь, я использовала все возможности, чтобы помочь вам вновь обрести душевное равновесие.

– Конечно! – Хаген поднял бутылку над головой и немного пролил себе на макушку. – Ну, за коллектив!