Глава девятнадцатая,
в которой речь идет вообще не о том

…Молчание затянулось, и внезапно Рад понял, что его собеседник просто не может разобраться, как работает парящая над столом невесомая сенсорная панель. Он улыбнулся – по возможности неснисходительно, – пробежал по ней пальцами и обозначил нужные точки на карте красным.

– На вид все просто. Если здесь и здесь убрать мосты, можно начать строительство вот тут.

– Безусловно.

– Неужели этот вариант… не обсуждался?

Рад пожевал бескровными серыми губами и вздохнул:

– Неофициально? Полагаю, обсуждался, и неоднократно.

– А ты не можешь просто пойти к вашей Точке роста и сказать… Да, вам же нужны файлы, отчеты… Ты можешь принести туда хронику наших переговоров. Тут же все записывается, да?

– Не потому, что я не доверяю тебе, Ними…

– Это я уже понял.

– Ними, – Рад отпил глоток дистиллированной воды. – У нас система… Я могу разве что выйти на улицу где-нибудь в верхних ярусах и крикнуть: «Слушайте все! Я поговорил с одним визом, он согласен отодвинуть лес и убрать мосты, давайте строить там, где он скажет!»

– Выйди.

– Я уже довольно давно пытаюсь разобраться в вашей системе, давай и ты попробуешь разобраться в нашей?

Рад был сухопарым гуманоидом с землисто-серой кожей, практически безгубым ртом и внимательными черными глазами, на которых изредка схлопывались на миг вертикальные веки. Он носил темный комбинезон, оставлявший открытыми только кисти рук, большую голую голову и босые ступни, похожие на лапки земноводного. Его одежда была из новейшего композита, непромокаемого, но дышащего, согревающего в мороз и охлаждающего в жару. На левой руке Рада темнел вросший в кожу мультифункциональный коммуникатор. В общем, Рад был типичным арцем.

Его собеседник и друг был типичным визом, с темной кожей и яркими голубыми глазами. Его голову опоясывал темный костяной обруч с рядом отверстий – как будто он согнул большую флейту и решил использовать ее как украшение. Рад думал, что это что-то вроде рогов, пока Ними не объяснил ему, что у него там вообще-то уши. По желанию владельца отверстия открывались или захлопывались. На затылке обруч переходил в волосяной жгут, украшенный цветами. То есть это арц принял их за украшения, а на самом деле цветы просто там росли. Вся одежда Ними на самом деле была растительным покровом – стебли, цветы, кора, мох. Сначала Рад все приглядывался, пытаясь понять, где заканчивается кожа и начинается то, что из нее растет. Потом перестал.

Только в одном Ними и Рад были нетипичны – они пытались договориться.

– В ментальном поле нет ничего о вашей системе, – сказал наконец виз.

– Конечно нет! Я же просил тебя просто поду-мать, – всплеснул лапками арц. – Проанализировать полученную информацию, сопоставить, прийти к выводам, а не искать уже готовое в своем поле. Ну как ты не поймешь?..

– Я пойму. Покажи. Расскажи. Я уже многое понял.

Рад скрипнул зубами и незаметно нажал на бугорок под указательным пальцем правой ладони. Внутренний нанотерапевт обеспечил его небольшой дозой успокоительного.

– Я глупый, – признал Ними и дотронулся до его стакана с водой. Вода моментально позеленела. – Выпей.

– Это дистил…

– А это алок, одноклеточные водоросли. Выпей, успокойся… Ты просто станешь чуть-чуть веселее.

Рад жил в одном из пограничных городов. У него были уютная, оборудованная по последнему слову техники квартирка на двести сорок пятом этаже сверкающей жилой башни, неограниченный доступ к паутине, личный транспортный модуль с автопилотом, несколько искусственных органов, удачно взятых в кредит, и даже собственный уборщик-механоид. Конечно, неслыханные блага достались простому служащему по сходной цене лишь потому, что в пограничных городах все дешевле. На самом деле – хотя Рад в жизни не признался бы в этом даже себе, – здесь было страшно. Банды визов-градорубов постоянно просачивались в город с той стороны. Рад видел в паутине прямые трансляции терактов – как вокруг башни вспучивается земля, толстые узловатые стволы взлетают к небу, охватывают здание и сдавливают его, прорастают в окна, корежат металл – и вот уже на месте башни победно зеленеет гигантское многоствольное дерево.

Еще он видел, как мстители-арцы выжигают леса и закатывают обгоревшие пни в пластик. Если такое видео попадало в паутину, то потом обязательно следовало обращение правительственного кластера, со сдержанными упреками в адрес «отчаявшихся соплеменников». Тогда Раду становилось даже немного жаль визов, невзирая на их опасность и первобытный менталитет. Таким образом, он имел полное право считать, что мыслит объективно и не склонен к ксенофобии. Разумеется, он, как и все, порой задавался вопросом, какая же поломка в Перводвигателе привела к тому, что одна и та же планета оказалась заселена и высокоразумными арцами, и дремучими визами – все независимые исследования показывали, что они практически не способны к сложной умственной деятельности. Но говорить об этом вслух считалось неприличным, потому что только полноценный и равноправный противник мог обеспечить цивилизации арцев столько проблем. Как будто непонятно, что дело тут не в уме, а в тупой животной силе, то есть даже не животной, а растительной, в данном случае. Все же всё понимают, какое лицемерие, о Перводвигатель, что же все-таки в тебе тогда сломалось?.. А в те моменты, когда очередная башня хрустела под напором колоссальных стеблей, из головы вообще вылетало все, кроме ненависти к визам, градорубам и трупоедам.

Кстати, Ними потом резонно возразил, что их скорее следует называть падальщиками и что далеко не все мясо идет в пищу – часть уходит на удобрение. В лесу всегда так. В устах Ними многие дикие вещи звучали резонно.

Рад занимался приемом жалоб от населения. Проблемы с водопроводом, перебои в электросети, неполадки в работе общественных синтезаторов пищи, шум от недавно построенной трассы, неприемлемое качество воздуха. Именно он уже определял, давать ли жалобе ход и в какую именно инстанцию направить энергию жалобщика. Процесс давно собирались автоматизировать, но тогда, во-первых, Рад остался бы без работы, а во-вторых – пожилым самкам-жалобщицам, непревзойденным чемпионкам по недовольству и главным его клиенткам, был необходим живой адресат, ненавистный бюрократ и незаменимый помощник в одном лице. Он прекрасно понимал, что без него они сразу во всем запутаются и запутают систему. И воцарится хаос. Да и в вышестоящих кластерах это понимали, все всё понимали.

Однажды по пути на работу Рад заметил внизу, на пешеходном ярусе улицы, глубокие вмятины, как будто кто-то периодически вбивал туда сваю. Или как будто в ведомство по обслуживанию шло одно из тех древних чудовищ, кости которых находили в земле при строительных работах. Коммуникатор весело рапортовал о рекордных сроках создания дополнительного яруса для движения тяжелого транспорта и о выводе нового спутника связи на орбиту. Рад залюбовался достижениями прогресса и тут же забыл о странных вмятинах.

Когда он поднялся на свой этаж, в приемной, где в это время обычно не было никого, кроме курьеров и Хат, которая принимала курьеров, волновалась целая толпа. Хат сидела в своем кресле и методично сжимала правую ладонь, требуя у нанотерапевта успокоительного. Она уже, похоже, засыпала, глаза превратились в две вертикальные щелки.

Все молчали, но почти каждый что-то набирал в коммуникаторе. У дверей кабинета стояли охранники, их лица скрывали шлемы с защитным полем, а в руках они держали какие-то очень немирные устройства, которых Рад никогда прежде не видел. Одно устройство, похожее на длинное копье, периодически с треском искрилось.

– К тебе посетитель… – промямлила наконец Хат.

Все собравшиеся в приемной дружно посмотрели на Рада, в их глазах читалось сочувствие и облегчение – так представители многих видов смотрят на обреченную жертву, жалея ее и радуясь, что выбор пал не на них.

– Цель посещения? – еле слышно шепнул он.

Охранники синхронно пожали плечами, их вооружение звякнуло, а копье выдало вольтову дугу. Рад собрал в кулак всю волю, обнаруженную в организме, подошел к двери и кашлянул. Охранники поняли и расступились. Он трижды нажал на бугорок под указательным пальцем, прежде чем провести ладонью над замком.

На единственном стуле, предназначенном, собственно, для хозяина кабинета, лицом ко входу сидел виз. Интуитивно Рад догадался о том, кто к нему явился, еще раньше – когда сопоставил ажиотаж в приемной с дырами в дорожном покрытии. Виз защищался от преследователей, окружая себя стеной древесных стволов. Потом возвращал их к состоянию семечка и шел дальше. Уничтожить его узконаправленным взрывом не рискнули – как раз над той дорогой, которую он выбрал, проходили четыре недавно построенных транспортных яруса, а вокруг толпились любопытные, которые запросто могли выпустить в паутину видеозаписи с убийством одинокого и, по всей видимости, безоружного виза. Пока цивилизованные арцы размышляли и прорабатывали варианты, виз шел напролом – и вломился прямо в ведомство обслуживания, к тихому приемщику жалоб, который мухи не обидит, а от нападения и подавно не сможет защититься…

Посетитель стряхнул со лба цветонос со свежим бутоном, кивнул Раду и с невообразимым акцентом сказал:

– Здравствуйте. У меня жалоба.

Рад действительно пытался что-то сделать – рассылал заявления по всем известным ему адресам, встал в очередь на доступ к приемной правительственного кластера. Пытался лично сходить к своему начальству – вживую, не на экране, он никогда их не видел. Но его не пустили дальше туалета. Он трое суток просидел в своем кабинете вместе с визом – им принесли дополнительный стул и пачку концентратов. Из-за посетителя пришлось поднять ставни, и арц, изнемогая на солнцепеке, бегал в туалет чаще, чем требовалось, просто чтобы отсидеться в тени. Виз несколько раз пожаловался на недостаточное освещение, но Рад не имел полномочий рассеивать облака смога.

Вечером третьего дня пришел официальный ответ с закодированным обратным адресом:

«На заявление 8632/98865654-0.7-1

Код 1346.8977656.56: Отрицательно.

Код 176432.7: Отрицательно.

Код 005439864214: Некорректно.

Код 8877655335-1.5: Отрицательно».

Виз непонимающе смотрел на панель, потом осторожно тронул ее и спутал цифры.

– Ты не являешься официальным представителем, – осторожно разминая ноющую спину, объяснил Рад.

– Почему? Я даже выучил ваш язык.

– Этого недостаточно.

– Но вы строите город на месте, где живет моя ветвь, – Ними впервые за все это время нахмурился.

– Вы разрушаете наши дома.

– Вы тоже.

– Убиваете ничего не…

– Вы тоже…

– Градорубы!

– Лесоеды!

Арц и виз помолчали, глядя друг на друга с ледяной неприязнью. Каждому было стыдно, что он не удержался и скатился до уровня оппонента – неразумного, агрессивного дикаря.

– Будем считать это первой попыткой, – сказал наконец Ними. – Сколько еще мне положено?

И этот ненормальный остался в городе. После нескольких безуспешных попыток выбить для пусть неофициального, но все-таки представителя визов резиденцию Раду пришлось поселить его у себя. Слух о странном госте пополз по городу уже тогда, когда Ними только явился в ведомство по обслуживанию. Почти каждый день приходили корреспонденты новостных панелей, и Раду приходилось пересказывать их вопросы так, чтобы до Ними наконец дошло. Дикий виз не знал технических терминов и почти все понимал буквально. Под окнами поначалу выстраивались длинные пробки из транспортников с зеваками. У Рада перебывали все соседи, которых он прежде и в лицо-то не знал. Потом шум улегся, корреспонденты и просто любопытствующие куда-то делись, но Рад продолжал упорно рассылать запросы. Ему не верилось, что сам факт, что в их город впервые прибыл виз, причем для переговоров, может быть попросту проигнорирован – словно это какое-то представление, поглазели и хватит.

А потом про них вообще забыли. Рад пытался потихоньку спровадить гостя, но его намеки были слишком деликатными, и все еще преисполненный энтузиазма Ними их не понимал. В углу, который достался ему для жилья, виз вырастил себе гамак, соорудил из крепких стеблей что-то вроде ширмы. Хозяину он объяснил, что корни проходят внутри стен, не причиняя вреда, и никто их не заметит.

И в конце концов случилось страшное – Рад ко всему этому привык. К зеленой перегородке в комнате, к гамаку, к веселящим водорослям в воде, к Ними и к тому, что всем плевать на неофициального представителя. Зато ему официально дали должность некоего «консультанта» неизвестно при ком и прибавили зарплату, что было приятно и, главное, вовремя. Он продолжал честно рассылать запросы, а заодно от скуки начал учить язык визов. Вечерами они вдвоем рассматривали карты, те планы строительства, которые лежали в паутине в открытом доступе, и иногда обнаруживали, что засиделись, только под утро. Ними перестал бояться уборщика-механоида и даже научился с ним разговаривать. Он не жаловался больше на недостаток света, хотя арц замечал, что трава у него на голове и на теле жухнет, а цветы давно увяли.

– Все дело в мостах, – сказал во время очередных никому не нужных переговоров Рад, ткнув пальцем в тонкие линии на голограмме глобуса, тянувшиеся через океан. – Какой дурак придумал строить мосты…

– Интересно, а кто построил первый? – Ними ловко повернул глобус.

Металлические конструкции арцев были обозначены желтым, ажурные древесные мосты визов – красным. При нажатии на линию появлялась дата постройки. Мостов было очень много, океан покрывала сеть разноцветных шрамов.

– Одновременно… – вздохнул наконец Рад, глядя на даты постройки двух самых старых мостов.

Ними сделал неопределенный жест рукой, и Рад догадался, что он хочет свернуть голограмму. Глаза виза потемнели, уши закрылись – он что-то напряженно обдумывал.

– Ты поедешь к нам, – сказал он наконец. – Сейчас.

У Рада по спине промчались мурашки.

– У меня нет разрешения на выезд за границу… Сейчас ночь… Я в стрессовой фазе… У меня работа…

– Это все неважно. Особенно работа.

– Я боюсь!

– Боишься дикарей? – Ними подошел к двери балкона и с четвертой попытки все-таки открыл ее. – Трупоедов? А меня? Или ко мне ты привык, как к этому? – Он указал на серебристого уборщика, который пискнул и с готовностью подбежал. – Пока у него не… сбились задачи, и он не счистил с тебя кожу?

– Настройки, – машинально поправил Рад. – Нет, тебя я не боюсь, ты другой…

– Я не другой, я – как все. «Почему они не попытаются, почему они не сделают…» Давай мы попытаемся.

Арц осушил стакан с зеленым коктейлем до дна.

– Под окном сейчас пусто? – спросил Ними.

Рад быстро просмотрел изображения со всех камер и кивнул.

– На всех ярусах?

– По верхнему идет грузовой караван…

– До верхнего мы не достанем. Закрой уши.

Ними поднял руки к темному небу, и снизу раздался оглушительный скрежет, хорошо знакомый Раду по репортажам с мест терактов. Спустя несколько мгновений сильно запахло сыростью, травой, растительными соками, и над перилами балкона закачались исполинские стволы, извиваясь и переплетаясь, как змеи. Ними водил руками то вправо, то влево, перебирал пальцами, будто дирижируя этим растительным кошмаром.

– Становись! – крикнул он.

Рад застыл на месте, приоткрыв рот от ужаса.

– Ста-но-вись!

Арц лишь судорожно сжимал и разжимал правую ладонь. Тогда толстая лиана заползла в комнату, обвилась вокруг его туловища – Рад тонко взвизгнул – и потащила наружу. Она поставила арца на моментально образованную деревьями площадку, на которой уже расположился Ними. Рад вцепился в него, и стволы стали с ужасающей скоростью расти горизонтально, неся их вперед, как самодвижущаяся дорога в нижних ярусах.

– Волосы отпусти! – крикнул виз арцу в ухо. Тот приоткрыл глаза и понял, что цепко держит Ними правой рукой за плечо, а левой – за волосяной жгут. Он поспешно разжал пальцы, успев удивиться, что даже сейчас в состоянии испытывать отвращение.

Они летели так быстро, что у Рада слезились глаза и перехватывало дыхание. Виз ловко и спокойно дирижировал ростом древесного монстра, виртуозно огибая здания и лавируя между ярусами улиц.

– О Перводвигатель… – едва не свалившись на очередном повороте, воскликнул арц и сам себя не расслышал. – Это абсурд, это магия! Так не бывает!

– Это фотосинтез!

– Ночью?!

– Потом расскажу!

Когда древесный мост проносил их над океаном, Рад снова зажмурился, так крепко, что под веками заплясали цветные точки. Впервые он сильно пожалел, что его уши устроены не так, как у визов, и он не может наглухо закрыть и их. Арц вдыхал запах соленой воды. Рука Ними, в которую он вцепился мертвой хваткой, дрожала. Визу тоже было страшно, и этот ощутимый и честный чужой страх вызывал у Рада странное чувство, смесь симпатии и благодарности за то, что представитель вражеского вида ничего от него не скрывает…

Хаген не успел отобрать у Селеса стакан с пенящейся темно-красной жидкостью, и неочеловек сделал несколько приличных глотков.

– Селес, ты ж не пьешь!

Хаген благоразумно отъехал на стуле подальше, ожидая, что Селеса сейчас вырвет, но тот только икнул и скривился, прижимая руку к горлу. Потом достал сигарету из забытого Хагеном на столе портсигара и с отсутствующим видом начал ее жевать.

– Селес! – Хаген подкатился поближе, взял его за плечи и встряхнул. – Селес, очнись!

Тот бессмысленно уставился на него, потом попробовал высвободиться. Пытаясь поймать его взгляд, человек понял, что оммо его не узнает, а возможно, даже не видит. Подумав, Хаген неуверенно хлопнул его по щеке, всполошив обедавших рядом шиари. Селес попытался сфокусироваться на обидчике и даже поймал его за руку, но тут же застыл неподвижно, как манекен.

– Вколите ему что-нибудь, – попросил Хаген обступивших стол специалистов. – Когда сюда шли, он уже какой-то странный был, а теперь…

Пощупав пульс, изучив состояние каких-то одним им известных точек на теле, посветив пациенту в глаза и опасливо заглянув в рот, шиари заключили:

– Уколы не требуются.

– Да что с ним такое?

– Мы полагаем, что данная особь полностью погрузилась в транс. Он в ментальном поле.

– А на вид – здесь. Пьет, сигареты жует…

– Рефлексы, – сказал один из шиари. Остальные засомневались. Кто-то взял сигарету, понюхал и чихнул.

– А вернется он когда?

– Приносим извинения, но этого мы не знаем. Вы можете подождать его или попытаться вызвать. Вам рекомендуется поговорить с ним. Привлечь внимание.

Человек мрачно вздохнул, заглянул в пустые глаза Селеса и неуверенно начал:

– Селес, это я, Хаген Танеску, мы в центре душевной гармонии, у шиари. Ты, значит, ушел в свое ментальное поле и на внешние раздражители не реагируешь… Зато ты выпил из моего стакана, и научного объяснения этому мне не предоставили. – Он покосился на шиари: – Вы не могли бы отойти? А то чувствую себя идиотом…

Шиари, понимающе кивая, отошли и уселись за соседние столики.

– «…Но идиот лишь тот, кто думает, что он не идиот»… Это Рамар нам читал на прощание. Помнишь Рамара? От него мы пришли сюда, я хотел поесть, а потом мы собирались идти к Айе…

– Айа.

– Да, Айа! – обрадовался Хаген. – Мы хотели посмотреть, что с ней. Шиари разрешили к ней зайти. Ну, Селес!

– Айа, – повторил тот и удивленно заморгал. – Айа не хочет выходить…

– Точно! Только не говори, что и ты не хочешь.

Селес потер глаза и потянулся, как будто его только что разбудили. Образы и эмоции, наполнявшие загадочную инфокапсулу, все еще отдавались эхом в голове. Оммо отчетливо помнил, как приоткрыл ее – у капсулы был особый механизм замыкания, он раньше таких не встречал. И огромный кусок чьей-то жизни, с мельчайшими подробностями мыслей и ощущений, накрыл его с головой. Селес чувствовал, как его уносит этот поток, как он становится попеременно разными существами, информацию о которых заключили в капсулу, думает, говорит, чувствует, как они. У каждого из этих существ была своя жизнь, свои воспоминания, свои особенности зрения и слуха, свой образ мышления, и все это – абсолютно настоящее. Инфокапсулу, безусловно, создал гений, оставивший далеко позади все известные виды искусств. Поняв, что ему не удастся со всем этим справиться, по крайней мере без подготовки, неочеловек попытался захлопнуть капсулу, а потом… Дальше собственных воспоминаний не было, только содержимое инфокапсулы.

– Как он все это туда засунул?

– Кто? – абстрактно уточнил Хаген.

– Автор. Тот, кто сделал капсулу. Она не подписана, но там упоминается ментальное поле. Упоминается… изнутри. Это кто-то из наших.

– Хватит с меня на сегодня ментального поля, – сказал Хаген и решительно встал из-за стола. – Кстати, не удивляйся, если тебя затошнит. Ты пил.

– Да?.. Ну конечно, они пили, и я пил. Я их копировал. Насколько мощными должны быть образы, чтобы заставить живое существо их копировать? Никогда не встречал инфокапсулы с такой силой воздействия… А у Рамара их девять!

– Айа, – напомнил Хаген. – Она не…

– Да, пойдем, пойдем… – Селес встал, потирая лоб.

Индивидуальный мирогенератор был определенно похож на корабельный саркофаг, празднично украшенный проводами, непонятными приборами и разноцветными лампочками. Рядом сидел дежурный оператор и изредка бесшумно что-то настраивал. Прочий персонал ушел, потому что работы для него здесь не осталось.

Селес заглянул в маленькое окошечко на боку и увидел подсвеченное синим лицо Айи – ничего не выражающее, чужое. Глаза закрыты, лиловые из-за освещения губы – плотно сжаты. На шее, рядом со свищевым отверстием, закреплен маленький металлический кубик с монотонно мигающим огоньком. Больше ничего разглядеть не удалось.

– Можно его открыть? – спросил Селес у оператора. – Хоть удостовериться, что она целая…

– Она целая. Генератор в работе, открывать его нельзя. Приношу извинения.

– Так выключите его.

– Это нецелесообразно. Приношу извинения.

– Как нецелесообразно? – изумился Селес. – Ее же надо оттуда достать!

– Это нецелесообразно.

Неочеловек растерянно посмотрел на Хагена.

– Что? – развел руками тот. – Я же тебе всю дорогу объяснял.

Селес нахмурился – он явно не понимал, о чем речь. Сообразив, что все его объяснения пропали даром, Хаген внезапно впал в бешенство.

– Ты не слушал! – рявкнул он так громко, что шиари в углу подпрыгнул. – Ты с самого начала читал свою капсулу и даже меня не слушал!

– Я ее не читал, я…

– Что же ты кивал тогда? А я распинался! Все рассказал! С пояснениями! Капсула интереснее, да? Ну и где элементарное уважение?

Пристыженному Селесу пришлось ждать, пока человек успокоится. Это произошло довольно быстро – тот остыл так же стремительно, как и вскипел.

– Теперь – кратко и без подробностей, – сказал он, все еще возмущенно раздувая ноздри. – Для шиари главное – добиться, чтобы пациент пришел к душевной гармонии. Она, – Хаген постучал по крышке, снова всполошив оператора, который попросил не портить оборудование и принес извинения, – сознательно не хочет покидать свою личную вселенную. Следовательно, ей там хорошо. Следовательно, в данный момент она находится в состоянии, близком к душевной гармонии. Отключать мирогенератор и лишать пациента душевной гармонии с их точки зрения – нецелесообразно.

До Селеса наконец дошло, что случилось нечто плохое.

– Сколько это может продлиться?

– Один раз такое уже было. Пациент по неизвестной причине воспротивился извлечению.

– И чем все закончилось?

– А оно не закончилось. Он так до сих пор и гуляет по своей вселенной, а шиари кормят его через трубочки…

– Но… как же корабль? Логика логикой, но как они будут существовать раздельно?!

– А ты подумай, – нахмурился Хаген. – Чуточку. И, кстати, про это я тебе тоже рассказывал. Знаешь, в чем твоя дисгармония? Я наконец понял.

– У меня нет дисгармонии, – машинально запротестовал Селес, лихорадочно пытаясь сообразить, что же теперь делать.

– Она у всех есть. Ты – информационный наркоман.

– Кто?

– У тебя зависимость. Ты удавишься за новые сведения – и даже не очень важно, о чем. Ты везде собираешь информацию – на Кальдеронии, здесь… Я пытался рассказать тебе, что у нас… у вас действительно большие проблемы. А ты читал инфокапсулу! Черт, почему я-то нервничаю? Это ты должен нервничать!

– Вы компенсируете его безразличие, – любезно пояснил шиари. – Если позволительно выразить мнение.

– Я нервничаю! – неожиданно рассвирепел Селес. – Теперь я тоже нервничаю! И почему я вообще должен доказывать, что я нервничаю? Почему я… и на планете бред, и тут бред!

Он наградил мирогенератор еще одним ударом и полез в карман, чтобы убедиться, что не потерял инъектор с доапоном.

В саркофаге, который теперь казался до отвращения похожим на мирогенератор, было душно и неудобно. Селес вертелся с боку на бок, пережимал недовольно дергающиеся трубки, грыз губы и думал.

Возможность раздельного существования для Айи и ее корабля действительно имелась, и шиари были прекрасно об этом осведомлены. Они намеревались снабжать находящуюся в индивидуальной вселенной Айю питательным раствором ровно столько, сколько потребуется, что означало – практически вечно. А корабль собирались периодически подзаряжать от своих установок, облучавших планету. По их расчетам, этого должно было хватить для того, чтобы поддерживать его в сознании – и только. Для полноценной жизни кораблю требовалось слишком много ментальной энергии, а обеспечивать его ею в ущерб всей Кальдеронии и рисковать устойчивостью тамошней системы сложных вымыслов шиари не хотели. Ради душевной гармонии Айи они намеревались обречь корабль на полную неподвижность и одиночество. Надолго, если не навсегда. И Селесу предстояло сообщить обо всем этом кораблю, который пока ни о чем не догадывался.

В отчаянной попытке найти наконец удобное положение оммо перевернулся на живот.

Извлекать Айю насильно шиари отказались категорически. Селес успел сходить к Тиинонашт, но шиарийская логика была абсолютно непробиваемой. Под конец ему даже показалось, что это он неправ, а специалисты по душевной гармонии рассуждают более чем здраво. Можно было, конечно, сломать проклятый мирогенератор, но неочеловек сомневался, что успеет сделать это прежде, чем сбежится персонал, и что это безопасно для Айи.

В его личном ментальном пространстве заворочалась таинственная инфокапсула. Селес оттолкнул ее, капсула изменила маршрут и опять вернулась. Он вспомнил об огромном мире, который был заключен в ней. Безымянная планета и ее обитатели, ненавидящие друг друга. Если удастся просто заглянуть туда, а не утонуть в содержимом инфокапсулы с головой, как в прошлый раз, это даст Селесу возможность отвлечься и подумать, как вызволить Айю из мирогенератора и что сказать кораблю. Что бы там ни говорил Хаген про дисгармонию и прочее…

И Селес, глубоко вздохнув и собравшись с силами, приоткрыл инфокапсулу.

Подумать, что все это действительно не касается Хагена и что неясно, отчего же человек так встревожен, он уже не успел.