Глава семнадцатая,
в которой Айа ведет себя странно, а Селес знакомится с интересными дамами и тяжелым случаем

Шиари не только пытались гармонизировать все живое во Вселенной, но и обогатили словари других культур понятием «вынужденный бог». Ученые, в большинстве своем давно распрощавшиеся с какими бы то ни было богами, считали сверхразум, в существование которого адепты душевной гармонии веровали кротко и твердо, обычной персонификацией их собственного мировоззрения, прошедшего долгий путь от стремления к звездам до углубления во внутренний хаос. По крайней мере, так гласили энциклопедии. Культ возник сравнительно недавно и не ссылался на божественные откровения. Прекраснейшие не пытались доказать сам факт существования своего божества, но при этом описывали его деятельность так трезво и подробно, будто встречались с ним не далее как вчера. Вынужденное божество звалось Реконструктором. По мнению шиари, он возник где-то в глубинах космоса просто потому, что каждый развитый и рационально мыслящий вид рано или поздно приходит к той точке, когда у него не остается факторов, удерживающих его от сотворения зла. Единственное, что может остановить разумные создания, которые последовательно развенчивают моральные догмы, не успевающие за прогрессом, – это неотвратимость наказания. Шиари считали, что мир, обитатели которого слишком преуспели в умножении зла, становится для Реконструктора ярким маячком. Вынужденный бог устремляется на сигнал и, добравшись до планеты, приступает к ее принудительной гармонизации. После его визита мир расцветает садами и струится прозрачными реками, воздух очищается от смога, а земля вновь становится плодородной. На планете не остается только одного – разумной жизни. И если она затеплится снова, доберется до вершин эволюции и попутно опять превысит лимит ошибок – реконструкция повторится.

Шиари утверждали, что вынужденный бог не требует поклонения и ритуалов, не карает, не прощает и не интересуется личной жизнью отдельных живых существ – он просто следит, чтобы в целом все вели себя хорошо. Согласно шиарийским догматам, самые тяжкие преступления – это убийство, посягательство на чужую душевную гармонию и «причинение иных страданий», что бы это ни значило. Прекраснейшие никогда не старались обратить в свою религию другие виды. В свою очередь, те, дойдя от религиозных культов до веры исключительно в себя, рассматривали пример шиари, совершивших движение в обратном направлении, как любопытный казус.

Селес, считавший данный культ наиболее приемлемым для себя лично, искренне призывал Реконструктора на головы персонала платформы, который придумал вести учет обитателей Кальдеронии только по их настоящим именам. Шиари сделали мыслеснимок с его воспоминаний о внешности Алисы и задали по нему поиск. Поскольку память на лица у Селеса оказалась не слишком хорошая, снимок больше походил на рисунок художника-примитивиста, и пациенток с более-менее подходящей внешностью набралось больше полутора сотен. И то ли шиари как-то по-своему понимали правила конфиденциальности, то ли им самим не терпелось найти пациентку, блуждающую по плоскостям, но они разрешили Селесу просмотреть результаты поиска.

На пленочном экране мелькали лица человеческих самок, вокруг них вспыхивали и выстраивались в нужном порядке данные: имя, возраст, происхождение, профессия, типы дисгармонии – почти у всех основной значилась дисгармония здравого смысла, – семейное положение, мировоззрение, предпочтения. Напоследок карточка обрастала бесчисленными примечаниями о несущественных, с точки зрения Селеса, мелочах вроде любимой цветовой гаммы и исчезала. Разноцветные и разнокалиберные женщины проваливались обратно в недра базы данных.

Селес навскидку запросил самых нестабильных, потом самых любопытных, потом затребовал истероидные типы – но Алисы среди них не было. Он с досадой признал, что особенности личности кудрявой самки в каске ему не известны. К тому же в общепринятой реальности эта пациентка, скорее всего, была совершенно другим человеком.

Вообще человеческие женщины Селесу нравились. Многие были слишком большими, это слегка пугало и наводило на мысли о крупных гладкокожих морских животных, которые встречались почти во всех обитаемых мирах. Но миниатюрных тоже хватало. В отличие от представительниц неорасы, они обладали приятными округлостями, двигались плавнее и изящнее. С их крупными уродливыми зубами Селес ради этого готов был смириться. Кроме того, человеческих женщин отличало богатство красок и оттенков кожи, глаз и волос. А все гуманоидные составляющие, которых встречал Селес, были низкорослыми, темноволосыми, темноглазыми и бледнокожими. Селес где-то читал, что люди на определенном витке эволюции тоже стали похожими друг на друга, мелкими и смуглыми. Но потом благодаря достижениям генной инженерии человеческая раса получила свое красочное разнообразие обратно.

На экране всплыла карточка девушки с нежной кожей, под которой просвечивали голубые жилки. Вот такие, насколько знал Селес, вымерли в природе первыми. Девушка была похожа на те печальные цветы, которые, уже приготовившись вянуть, становятся вдруг особенно, ослепительно красивыми. Лилии, вспомнил оммо, люди разводят эти цветы, и они называются лилии. «Посмотрите на полевые лилии, как они растут, – всплыло откуда-то в голове и закрутилось: – Посмотрите на лилии, как растут лилии… лилии полевые…»

Селес вздохнул, полюбовался на нежную деву еще немного и продолжил листать карточки.

Айа, понуро шедшая по коридору в сопровождении специалистов пятого уровня, вдруг пошатнулась и схватила одного из них за руку, с силой вдавив острые ноготки в золотистую плоть. Шиари ничем не показал, что ему больно, и участливо спросил:

– Головокружение? Внезапный перепад настроения? Приступ паники?

Она растерянно смотрела в пол. Там, под полупрозрачными перекрытиями, бродили люди и шиари, которые с этого ракурса представлялись состоящими в основном из голов. Специалисты пятого уровня терпеливо ждали.

– А там… – Айа показала пальцем вниз. – Там ведь… всего несколько этажей, а потом?

– Технические отсеки, – с готовностью пояснили шиари.

– Нет, а ниже? – Она нахмурилась. – Еще ниже?

– Дальше платформа заканчивается. Космос.

Айа уцепилась за сопровождающего покрепче, шиари еле заметно морщился от боли. По лицу трудной пациентки было видно, что она пытается собраться с мыслями, многие из которых ей пока совершенно непонятны.

– У меня под ногами… космос… – пробормотала она наконец.

– Да. Ваш дом. Это кажется странным? Вы любите его. Вы там живете.

Айа медленно кивнула и пошла дальше, осторожно переставляя ноги и не сводя глаз со своих маленьких тупоносых сапожков. Волна недоумения и страха постепенно схлынула. Она покосилась на шиари:

– Вы меня опять чем-то не тем накачали.

– Стандартные препараты. Облегчают пребывание в мирогенераторе. Возможно, вам следует предложить успокоительного?

– Нет, – Айа хмыкнула. – Предложи лучше веселящего. Цветов кауи, например.

– Приносим извинения, но у нас нет такого препарата.

– Так их не колют, глупый. Их курят.

В ментальном поле, лениво кружась и иногда сталкиваясь друг с другом, плыли огромные сгустки информации, которую нельзя было ни перевести в слова или ощущения, ни обдумать. Ускользающие от понимания, они лишь изредка вспыхивали проблесками узнавания, такими быстрыми и смутными, что вникать в них было все равно что пытаться вспомнить давно забытое сновидение, к тому же чужое. Это и были чужие сны – корабли включили энергосберегающий режим, закрыли щитами иллюминаторы и свели к минимуму реакцию на внешние раздражители, чтобы персонал платформы и собственные симбиотические партнеры их не разбудили. Айа устала ждать, пока сонные соединительные змейки сами найдут свои места, и подключала их вручную. Она торопилась, и левый подключичный свищ уже ныл.

Наконец все оказалось на своих местах, и взаимное кормление началось. Айа вдруг подумала, что сейчас, подсоединенная к выкачивающему из нее энергию кораблю, обвитая трубками, она похожа на его внутренний орган, на какую-нибудь печенку, например. Или на сердце, чувствовать себя такой важной внутренностью было немного приятнее. Но она никогда не станет отдельным, полноценным существом.

«Нет, я отдельная, – Айа пошевелила ногой. – Отдельная…»

– Нет, ты придаток. – Она готова была поклясться чем угодно, что настырный незнакомец ухмыляется. – Сырьевой.

Айе очень хотелось ответить «Ну и отлично», но она сдерживалась, зажмурившись от напряжения.

– А ты еще кто? – удивленно загудел проснувшийся корабль Айи.

Селес изучал карточку некой Крештабелы Юми Каэты. Видимо, чтобы соответствовать звучному имени, дама изменила цвет радужной оболочки на ярко-розовый, украсила рутениевыми серьгами губы, нос, веки, уши, соски, печень и шейку матки, а также пришила себе полностью функциональный хвост. Согласно многочисленным дополнениям и примечаниям, пациентка демонстрировала сексуальную активность, превосходящую безопасные для здоровья пределы, и имела слабость к использованию в целях полового удовлетворения непредназначенных для этого предметов, растений и даже животных. Также интересная дама страдала вкусовыми расстройствами, истериками и проявляла склонность к самонаказанию и замещению моральных страданий физическими. Селес невольно проникся к Крештабеле Юми Каэте уважением: даже тип основной дисгармонии у нее был не такой, как у остальных пациентов центра. Она страдала хаотической дисгармонией неразграниченности, что бы это ни значило, и на Кальдеронии находилась в рамках уже третьего экспериментального курса гармонизации – первые два, в обычных центрах, облегчения не принесли.

Внешне оригинальная пациентка и впрямь была чем-то похожа на Алису, но, еще раз внимательно изучив ее портрет, Селес с облегчением убедился, что это не она. Да и рост не соответствовал – Крештабела Юми Каэта была настоящей гигантессой, что вселяло дополнительный трепет. Он пожелал и этой даме скорейшего выздоровления и принялся листать карточки дальше.

Селес тяжело вздохнул и посмотрел на очередную пациентку, как будто надеясь, что она его поймет. Пухлая самка средних лет глядела на него строго и недоверчиво.

Тиинонашт Дархостира заполняла документы и слушала концерт для нхадна с оркестром в сумеречной тональности, когда в ее кабинет, проигнорировав сиявшую на двери рекомендацию не входить без крайней необходимости, влетел Селес.

– Вы довольны? – продолжая водить пальцами по инфопластику, приветствовала его шиари. – Садитесь, пожалуйста.

– Я… вы… – Селес отдышался. – Доволен… Почему вы не сказали, что здесь есть еще одна симбиотическая пара?

– Я не знала, что вы нуждаетесь в этой информации.

– Мне очень нужно их увидеть. Пожалуйста.

– Они в другом секторе. Примите извинения, но я не могу вас проводить.

– Скажите, как дойти… Карту дайте!

– Не надо волноваться. – Тиинонашт выключила музыку. – Я не могу отпустить вас одного. Это нежелательно. Персоналу также нежелательно покидать свой сектор.

Селес беспокойно заерзал на месте.

– Мне очень нужно их увидеть! Представляете, как редко мы встречаемся?

– Да, – кивнула шиари. – Ограниченная популяция. Вы считаетесь крайне редким видом.

– Я не об этом. Вы представляете, как редко мы встречаемся друг с другом?..

– Подобное волнение может привести к образованию узлов недовольства. Вам настоятельно рекомендуется успокоиться. Я попрошу Хагена Танеску проводить вас, если вы не возражаете.

Селес не возражал. Он уже приготовился к настоящему бою за право увидеть соплеменников и был даже слегка разочарован тем, что все получилось так легко.

– Направо или налево?

– Налево! Да подожди ты! Ноги вроде короткие, почему ты такой шустрый? Подожди, говорю, кто кого ведет, а?

Хаген был небрит, помят и недоволен – его недавно разбудили, а он впервые прилег поспать за последние трое условных суток. Попадавшиеся навстречу люди и шиари шарахались в стороны.

– Селес, да не убегут они от тебя.

– А ты почему ничего не сказал? Тоже решил, что незачем?

– Платформа огромная, я не знаю всех пациентов. Я вообще бываю только в паре-тройке секторов. И этого вашего поля у меня нет, знаешь ли… Селес, если не сбавишь ход, я сейчас развернусь и пойду спать дальше.

Неочеловек остановился и подождал, пока Хаген его догонит.

– Думаешь, это кто-то из твоих знакомых?

– Не знаю. Но нам нечасто удается пересечься.

– Понятно. Вот почему вы с Айей так друг за дружку держитесь… Сколько вы уже вместе, пару веков?

– Нет, мы познакомились двадцать семь лет назад. И несколько раз терялись. То есть Айа терялась. С ней это бывает.

– Это как? – удивился Хаген. – Вы так редко пересекаетесь, но вот именно с ней ты встречался несколько раз?

– Мы договорились об определенном месте встречи, если потеряемся. И наши корабли тоже. Знаем, в каком квадрате искать. Но вообще… да, нам почему-то друг на друга везет.

– А тот, третий – самец или женщина? Или вообще корабль?

– Похоже, гуманоид, самец. Но в ментальном поле понять трудно.

– То есть надежда на самочку остается? Было бы любопытно взглянуть. Я, конечно, видел Айю, но она такая… Как буйный детеныш, по ней трудно судить о ваших самках в целом. Или они все такие?

– Она тебе не нравится?

– Конечно нет! То есть… в каком смысле? Тьфу ты!.. Только не вызывай меня на дуэль на крюках.

– На что?

– Вы же с ней… ну, пара?

– Нет, пара – это с кораблем.

– Да не симбиотическая, а… не знаю, семейная?

– А-а. Нет, у нас такого не бывает. Нет необходимости. Мы с Айей – близкие друзья. Очень близкие.

– То есть без спаривания?

Селес бросил на человека недовольный взгляд – так подростки различных видов на семейном торжестве косятся на бесцеремонных тетушек, которые громогласно строят матримониальные планы.

– Для нас спаривание не приоритетно. Нет необходимости.

– Ишь!.. Значит, вы оба можете ходить налево, и никто не обидится?

– Почему налево? Нам направо сейчас.

– Да неважно. Свободные отношения, молодцы. Рациональный подход.

Персонал, обслуживавший индивидуальный мирогенератор, с удивлением смотрел на пациентку, которую только что доставили специалисты пятого уровня. Это была Айа, задумчивая и растрепанная даже больше, чем обычно. Она грызла заусенец на пальце и выжидательно косилась на шиари.

– Приносим извинения, но вам придется подождать. Там другая пациентка.

– Ничего, – Айа села в кресло и попыталась закинуть ногу на подлокотник из мягкого прозрачного пластика.

– Там человеческая самка. Во избежание агрессии было бы желательно…

– Мне плевать, – отрезала она.

– Вам рекомендуется подождать в коридоре, – один из специалистов протянул к ней руку.

– Укушу, – серьезно пообещала Айа. – Никуда я не пойду, понятно?

– Но вам…

– Вы точно не хотите агрессии?

Шиари дружно кивнули.

– Так не провоцируйте! – Она уселась в кресле поудобнее и скрестила руки на груди, всем видом давая понять, что никуда отсюда не уйдет.

– Но вы, согласно документам, уже были в мирогенераторе. Результат отрицательный, интерпретация невозможна, – снова заволновались шиари. – По вашим словам, полученный мир для вас непонятен.

– Да. Поэтому я хочу посмотреть еще раз.

– Вы отказались сообщить специалистам, что вы видели.

– И не сообщу. Сами смотрите.

– Мы не имеем возможности. Индивидуальная вселенная замкнута и доступна только вам. Как она выглядела?

– Я должна ответить? Это правило такое?

– Это было бы желательно.

– Тогда не скажу. Вот пустите меня туда еще раз – потом, может, и сообщу все вашим специалистам. Мне очень туда нужно! – Айа старалась не смотреть на шиари. – Для душевной гармонии, вы же сами говорили.

– Мы сожалеем, что вы скрываете от нас важные сведения. Мы можем помочь в их интерпретации. Вам рекомендуется рассказать, что вы увидели.

Айа резко вскинула голову и уставилась на специалистов зло и требовательно:

– Не ска-жу!

Крышка капсулы с шипением открылась, явив реальному миру округлую розовую самку человека с белоснежными кудрями на различных местах. Обведя присутствующих быстро яснеющим взглядом, она взвизгнула и древним жестом прикрыла грудь. Айа встала – шиари тут же схватили ее за плечи, мягко, но крепко, – изучила пациентку и брезгливо скривилась.

Шиари захлопотали над обнаженной самкой.

– Сейчас все будет хорошо, – ворковали они. – Не следует бояться. Вы пройдете несколько стандартных процедур. Не следует бояться.

– Белые лошади… – простонала пациентка. – Белые лошади с рыбьей чешуей… Зачем они?

На двери, перед которой стояли Хаген и Селес, было огромное количество замков – электронных, термических, магнитных, с зубчатыми механизмами, – и даже один засов. Пока шиари открывали каюту, оммо успел немного пожалеть о поспешности, с которой бросился знакомиться с обитателем этого каземата.

Девятый по счету замок заело. Селес, разминая уставшие ноги, печально посмотрел снизу вверх на Хагена.

– Ну что ты скис? Да, это, видимо, на редкость приятный тип, раз его запирают на двадцать замков.

Один из воевавших с дверью шиари обернулся к ним, ободряюще улыбаясь:

– На одиннадцать. Пациент сам попросил об этом.

– Он сам заперся?!

– Очень тяжелый случай.

Наконец дверь открылась. Шиари расступились, пропуская гостей вперед.

Первым, что увидел Селес, были согнутые в коленях ноги. Обитатель укрепленной каюты лежал головой к стене и, шумно выдыхая, качал пресс. На очередном подъеме он увидел посетителей, оскалился в улыбке и ловко вскочил на ноги.

– Черт, – сказал он в ментальном поле. – А я думал, придет девчонка.

– Пожалуйста, говори вслух, – попросил Селес, изумленно разглядывая его.

Гуманоидный представитель третьей симбиотической пары носил черное одеяние, похожее на военную форму. Он был невелик и страшен, как компактная фотонная граната. Даже широкая и вполне искренняя улыбка, казалось, говорила не о дружелюбии, а о готовности в случае чего укусить. А еще у него было шесть рук. Две свои собственные, с напульсниками, украшенными шипами макапута, и четыре железные, очень длинные, многосуставчатые, с чем-то вроде здоровенных кусачек на концах. Щелкнув кусачками в воздухе, неочеловек постучал механической рукой по крюку, висевшему у Селеса на поясе. Селес на всякий случай прихватил оружие с собой и как раз успел подумать, что, видимо, не зря.

– Положи крюк вот сюда. Медленно. Чтобы я видел. Молодец. Итак?

– Селес, – гость протянул руку, надеясь, что его поприветствуют не кусачками.

– Рамар, – обитатель каземата неожиданно обнял его и довольно больно похлопал по спине. – Для друзей Псих. Просто Псих. Рад видеть, Селес.

Шиари размял длинными гибкими пальцами прозрачный пакет с раствором для капельницы и, разогнув руку Айи, начал прощупывать вены. Пациентка внимательно разглядывала свои крохотные, как у человеческого ребенка, ноготки, хитросплетение линий на ладони, голубые жилки под тонкой кожей.

– Тебе нравится моя рука? – неожиданно поинтересовалась она у шиари.

– Да, – ничуть не удивился тот. – Конечность функциональная, размер допустимый.

– Один раз ее раздавило камнем, – Айа снова пошевелила пальцами. – Потом каильские сектанты ее отрезали и съели. Еще как-то прострелили из этого… ну как его, большой такой… неважно. Поскандалила с аборигенами, и в ладони была во-от такая дырка… Я ее пару раз отмораживала, не целиком, конечно, в основном пальцы… Они чернели и отваливались по кусочкам. Воняло, как от немытого реонца…

– Познавательно, – похвалил шиари – ему было очень удобно проводить необходимые манипуляции, пока увлеченная рассказом пациентка сидела смирно.

– Ты не понимаешь, что ли? – рассердилась Айа. – После всего этого… Это вообще моя рука?

Шиари невозмутимо кивнул:

– Позвольте выразить мнение, что да.

– Давай быстрее, – Айа подставила шею под инъектор. – Что ты копаешься…