Глава шестнадцатая,
посвященная семейной сцене, особенностям индивидуального мирогенератора и вселенной с рыбками

Мокрая тряпка приятно скользила по крупной черной чешуе. Когда к ней присоединилась щетка, корабль чуть не заурчал от удовольствия.

– Шедевр аэродинамики, – приговаривал Хаген, старательно оттирая грязь с хвостового выступа. – Высшее воплощение неантропоморфного интеллекта…

– Уже слишком, – смутился корабль.

Хаген отложил помывочный инвентарь и с наслаждением потянулся, хрустнув суставами. Купание неокорабля оказалось делом трудоемким, кожа чесалась от пота, грязи и мыльной воды, но вместе с тем усталость от физической работы была приятной.

– Не действует? – участливо спросил человек.

– Кажется, нет. Нельзя сказать, чтобы я чувствовал себя более гармонично.

– Странно. – Хаген переместился к следующему пятну. – Шиари считают методику последовательного восхваления действенной…

– А мне можно попробовать эту методику? – не выдержал корабль Селеса. Он уже давно ждал своей очереди, предвкушая нежнейшую щекотку от стекающих по корпусу ручейков воды, но болтливый уборщик, похоже, не торопился.

– Да, конечно. – Хаген достал перочинный ножик, чтобы отскоблить от обшивки какую-то липкую дрянь.

– Простите за навязчивость, – продолжил корабль Селеса. – Но вы вообще кто? Если вы – представитель обслуживающего персонала, то я все-таки требую к себе внимания.

– Я? – человек на мгновение задумался. – Я вообще никто. Я тут живу.

– В центре душевной гармонии? – удивился корабль Айи.

– Да. Я нашел их, когда его только построили. Еще помню первые рекалибровки реальности. И, кстати, это я посоветовал убрать планету с карт – для конфиденциальности. Иначе ее бы моментально нашли неравнодушные родственники пациентов, и ничего бы не вышло. И назвать ее Кальдеронией тоже я предложил…

– Да вы важная персона, – заметил корабль Селеса.

– А вы что думали? Что я обычный пациент? Я прошел уже десять курсов, мне в жизни бы не хватило денег все это оплатить.

– Я что-то все равно не понимаю… Кто вы все-таки такой, и почему шиари держат вас здесь бесплатно? Или вы тоже на принудительном лечении?

Человек перестал улыбаться. Он уселся на еще влажную обшивку, достал из кармана металлическую коробочку и вытряхнул из нее тонкую белую трубочку, туго набитую вредным растением, которое люди называли «табак».

– Я добровольный подопытный. На мне тестируют разные варианты курсов, – сказал он наконец. – И еще я дезертир. Человечество меня разочаровало, причем многократно. Ну, я и решил его бросить к чертям. Почему жену, например, бросить можно, а человечество нельзя?

Корабли не знали почему и вежливо промолчали. Хаген пустил к потолку ангара изящное колечко дыма, после чего решительно утопил почти целую сигарету в ведре с грязной водой и снова вскочил на ноги.

– В конце концов, я пришел сюда ради приятной беседы. С высшими воплощениями неантропоморфного интеллекта. И, пожалуйста, давайте перейдем на «ты», я от шиарийских степеней вежливости и так скоро свихнусь.

– Хорошо, Хаген Танеску.

– Просто Хаген. Кстати, извините за нескромный вопрос, как вы обходитесь без имен?

– У нас… – начал было отвечать корабль Айи. – О-о… Хаген, сейчас ты, кажется, увидишь… как вы это называете – архаичное зрелище, которое веселит и удивляет?

– Театр? – Хаген потер переносицу. – Цирк?

– Цирк, – подтвердил корабль.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулся Селес. Очевидно, в этот момент со стороны коридора кто-то попытался дверь закрыть, и оммо, едва успев увернуться от грозящей ему неприятным расплющиванием створки, с кратким чертыханием выскользнул обратно в коридор. Послышались возня и пыхтение. Почувствовав неожиданный прилив озорства, Хаген бесшумно спустился на пол и затаился под боком у корабля.

Во второй раз дверь полностью отъехала в сторону, и на пороге опять возник Селес. Правой рукой он аккуратно придерживал за пояс упирающуюся Айю.

– Не пойду!

Она отчаянно сопротивлялась и икала.

– Пойдешь.

Айа стукнула его локтем под ребра. Селес ловко выкрутил ей руку за спину и поволок дальше.

– Больно! – взвизгнула она.

– Не деритесь, – попросил корабль Айи.

– Отцепите его! Кто-нибудь! Помогите!

Наблюдая за занятным зрелищем из укрытия, Хаген с удивлением отметил про себя, что Селес, похоже, очень зол. Айю было даже жалко – она морщилась от боли и трогательно болтала голыми ногами. Селес дотащил ее до корабля и попытался втолкнуть в открытый люк, но Айа успела уцепиться за край проема.

– Хватит, уже не смешно, – сказал корабль.

– Смешно! – Айа снова икнула.

Селес, выругавшись, сгреб ее в охапку и исчез в недрах корабля. Затем последовали пронзительный визг, грохот и несколько глухих ударов. Хаген не выдержал.

– Да нельзя же так! – возмутился он, подбегая к люку.

Две пары темных глаз уставились на незваного заступника с настороженным удивлением. Айа сидела в саркофаге, и вокруг нее, как клубок змей, шевелились соединительные трубки. Селес стоял рядом, опираясь на бортик и тяжело дыша.

– Она же все-таки слабее… – Хаген разглядел у Селеса под глазом свежий синяк и упавшим голосом закончил: – …Тебя… можно?

Неолюди, быстро переглянувшись, кивнули.

– Она нисколько не слабее. Если только от истощения…

– Селес меня не обидит, – убежденно закивала Айа. – Селес терпеливый.

– Очень терпеливый… – Селес резко надавил ей на плечи и заставил лечь.

– Спасибо, – прогудел корабль и захлопнул крышку саркофага.

Селес прислушался к гулким ударам пульса и на всякий случай полез в карман – просто чтобы убедиться, что не потерял инъектор с доапоном, полученный от шиари. Ему очень не хотелось повторять свои кальдеронские подвиги с ускорением, поэтому он решил, что будет колоть себе доапон до тех пор, пока не покинет центр.

– Извините, – Хаген развел руками. – Будто в семейную ссору влез.

– Она потребовала у шиари бульон, – пояснил Селес. – А они решили, что это не помешает ее душевной гармонии, и вообще ей виднее…

– От бульона меня почти не рвет! – раздался приглушенный голос из саркофага.

– Он прав, это омерзительно, – сказал корабль Селеса. – Если так проголодалась, могла бы снизойти до своего корабля.

– Значит, для вас всех есть – омерзительно?

И тут неочеловек наконец заметил одну вещь, на которую корабли обратили внимание уже давно. Хаген говорил на палиндромоне, причем на свернутом, довольно бегло и практически без акцента. Представителей иных видов, хорошо владеющих его родным языком, Селес встречал всего дважды в жизни, и это были почтенные лингвисты. Хаген же на ученого не походил.

– Увлекаюсь вашей культурой, – угадав причину воцарившегося молчания, улыбнулся человек. – Банальный ксенопатриотизм.

– Тиинонашт Дархостира просила нас зайти. Желательно – при первой возможности. – Селес осторожно потрогал синяк и вздохнул: – Это никогда не кончится…

– Тридцать один случай тяжелых конфликтных ситуаций. С людьми, реонцами, каильцами и, как ни странно, с ка’антхажи. Кроме того, мне так и не удалось выяснить, какие воспоминания воспроизводил морф. Симбиотическому партнеру пациентки данные образы не известны, сама она отказывается об этом говорить. Позвольте выразить опасения, что мне так и не удастся распознать узлы недовольства и установить тип дисгармонии.

Сигшиоон Каммуитал имел неприлично несчастный вид. Даже окружавшее его еле уловимое сияние, которое легко можно было принять за обман зрения, потускнело. Тиинонашт Дархостира по-птичьи склонила голову набок:

– Вы недовольны?

– Возможно, – помолчав, признался Сигшиоон. – Сопротивление пациентки велико, и я крайне утомлен.

Хаген сделал попытку взять ситуацию под свой контроль. Он выдержал вежливую паузу и поинтересовался:

– Может, отпустим их?

– Это невозможно, Хаген Танеску. Пациентка опасна для себя и окружающих, ее душевное равновесие должно быть восстановлено принудительно.

– Вы же не знаете, что у нее за дисгармония, как вы его восстановите?

Сидевший в углу Селес в очередной раз тяжко вздохнул.

– Вы вправе покинуть наш центр в любое время, – успокоила его Тиинонашт.

– Нет. Пока побуду тут, если можно.

– Понимаем.

– У нас остается… – начал Сигшиоон.

– Позволь выразить опасения, – возразила ответственная за седьмой сектор платформы.

– Что у нас остается? – насторожился Селес.

Шиари обменялись многозначительными взглядами. Хаген усмехнулся, но, опомнившись, притворился внимательным и серьезным.

– Индивидуальный мирогенератор, – торжественно объявила Тиинонашт. – Он может оказаться действенным.

– Тот, который на планете с условными личностями?

– Нет, здесь, на платформе. У него иной принцип действия. Он генерирует для пациента воображаемую реальность по тем образам, которые тот в него вкладывает. По особенностям этой индивидуальной реальности специалист может определить тип дисгармонии.

– В этом мире что-то будет не так, – расшифровал Хаген. – Наглядная демонстрация, понимаешь?

Селес не разбирался в шиарийских игрушках, но слышал о них много хорошего. Он пожал плечами:

– Думаю, Айе понравится.

– Вы согласны?

Оммо посмотрел на шиари с подозрением:

– А что, это опасно?

– Нет, – быстро ответил за специалистов Хаген. – Просто они никогда не помещали в мирогенератор неолюдей. Боятся обмануть ваши надежды.

– Пребывание в индивидуальном мирогенераторе в редких случаях может усугубить дисгармонию, – добавил Сигшиоон.

– Да бросьте, – засмеялся Хаген. – Я в нем три раза был, хуже точно не стало.

«Все-таки мне тут надоело», – подумал Селес.

– А мне? – подал голос его корабль. – Ты представляешь, как мне тут надоело?

– Я согласен. Только предупредите персонал, что она может создать что-то совершенно невообразимое. Из вредности. Пусть не пугаются…

Айа рассматривала ампулы, заполненные разноцветными жидкостями, решая, какую употребить первой. Шиари, длинными пальцами убрав с ее виска волосы, ловко налепил на кожу холодную присоску.

– Ой!

Специалист по душевной гармонии отпрянул, решив, что случайно что-то повредил пациентке. Та почесала шею, на которой тоже были закреплены присоски, и захихикала. Она замерзла, рубашку прекраснейшие забрали, и вдобавок один из специалистов раскладывал на блестящем столике какие-то пыточные инструменты. Только издевательство над персоналом хоть как-то грело душу трудной пациентки.

– Это, – Айа подбросила на ладони ампулу с желтым раствором. – Чур, это сначала… А там страшно будет?

– Нет. – Шиари, который раскладывал инструменты, вздохнул и начал объяснять снова: – Необычно. Вселенная, созданная вашим восприятием. Мир с отклонениями. Вы увидите свою дисгармонию. Ее причины. Или не увидите. Иногда интерпретация затруднительна. Но в сгенерированном вами мире что-то будет не так.

– «Не так» – понятие растяжимое. А если я придумаю… лес со страшными зверями? И они захотят меня съесть? Я смогу вот так вот зажмуриться – и чтобы звери исчезли?

– Нет, но вы сможете попросить об извлечении. Мы получим ваш сигнал.

– Все равно не нравится мне это. Я хоть буду знать, что все это ненастоящее, или как эти ваши… подопытные на планете?

– Будете.

Шиари сунул ампулу в инъекционный пистолет и поднес его к шее Айи. На всякий случай та взвизгнула заранее. Шиари укоризненно покачал головой. Иголка быстро и почти безболезненно клюнула кожу, и Айа сразу же почувствовала приятное головокружение.

– У-уйди! – Айа взмахнула рукой и сшибла со столика хрупкий на вид прибор, который как раз собирался включить один из специалистов.

– Вы чем-то недовольны?

– Голос, – она постучала пальцем себе по лбу и зажмурилась, потому что получилось неожиданно больно. – У меня голос в голове… И он чокнутый…

– Понимаем, – кивнул шиари и надел Айе на голову тяжелый и очень холодный изнутри шлем.

– Да правда же… Он говорит… что Вселенная… это мясорубка…

Шиари закрепил последний датчик на ее запястье и отошел в сторону.

– Считайте.

– А может, он врет… Раз. Врет, что в голове… Я считаю, считаю… Два…

Сверху на покрытое мурашками и датчиками тело Айи начала опускаться гладкая и тяжелая крышка.

– Почему опять саркофаг… – промямлила Айа и закрыла глаза.

Все изголовье огромной кровати было завалено невесомыми и пухлыми, как зефир, подушками, еще несколько сползло на пол, а одна каким-то образом переместилась под одеяло. Одеяло тоже было пышное и очень мягкое, гладкая прохладная ткань приятно скользила по телу. Вокруг кровати покачивались белые полупрозрачные занавески, за которыми просматривались стол, светящийся овал окна и большой зеленоватый ящик, подсвеченный сверху. Откуда-то доносился приглушенный голос, монотонно повторявший одно и то же слово.

Айа немного попрыгала на мягко пружинящей кровати.

– А ничего так…

Покинуть безбрежную постель оказалось не так-то просто – размеры позволяли не только спать здесь, но и ходить, бегать, танцевать ритуальные танцы, разводить костры и пасти скот. Живо представив себе табунчик щиплющих одеяло кротких созданий с миниатюрными рожками, Айа потрясла головой – шиари, похоже, переусердствовали с препаратами.

Зеленоватый ящик, загадочно мерцавший за занавеской, оказался аквариумом. У самого дна лениво шевелили плавниками ярко-желтые рыбы с удивленными глазами. Айа постучала пальцем по стеклу и показала встрепенувшимся обитателям аквариума язык.

– У меня вселенная с рыбками, – констатировала она. Звук собственного голоса успокаивал и словно упрощал все вокруг, делал будничным и нестрашным.

По полу были разбросаны одежда и листы инфопластика. Айа потрогала один большим пальцем ноги, и лист тут же замигал и приподнялся над полом. На видеоиллюстрациях семья счастливых фермеров-колонистов доила овцетлю. Прочесть ничего не удалось.

На столе в несколько рядов стояли разнокалиберные флакончики, пузырьки и коробочки, с краю лежал инструмент, похожий на допотопный инъектор. Айа откупорила несколько флакончиков и понюхала, но содержимое, как назло, ничем не пахло.

Голос, бубнивший одно и то же, как будто стал громче.

– Разумная жизнь, – вздохнула Айа и подошла к окну. Стекло запотело, она провела по нему рукой и приникла к проталине.

Снаружи шел снег. Оказалось, что комната с аквариумом и безбрежной кроватью расположена на головокружительной высоте, под самыми облаками, из которых сыпались пушистые хлопья. Снежинки беззвучно бились в окно и уносились вниз. Больше ничего не было видно, только снежное марево, иногда разрываемое желтыми вспышками вьюжной грозы. Красиво и почему-то немного грустно.

Аквариум тихо бурлил. Айа снова направилась к нему, чтобы подразнить рыбок, и по дороге случайно заглянула в настенное зеркало.

Она шарахнулась в сторону, зацепилась за ножку стола и рухнула прямо на разбросанный по полу инфопластик. Листы взмыли вверх, включилась реклама. Шумно выдохнув, Айа встала и вернулась к зеркалу, но ей не сразу удалось заставить себя туда посмотреть.

– Анна! – в очередной раз позвал приглушенный голос. – Ан-на-а!

Из тусклого зеркального прямоугольника на нее испуганно уставилась совсем непохожая на нее человеческая самка. Она была гораздо выше ростом, с другими чертами лица, и волосы тусклые, короткие, и здоровенные бугры молочных желез, и длинная шея, которую так и хотелось свернуть. И, что самое главное, на бледной коже не было ни единого намека на свищевые отверстия, а во рту виднелись крупные белые зубы. Неизвестное существо женского пола определенно было человеком.

– Анна! – дверь открылась, и на пороге возник пожилой человеческий самец.

Айа разглядела его в мельчайших подробностях – и полосатую пижаму, обтягивающую тучное тело, и немного грязные тапочки, и седые волоски на дряблых руках. Но его лицо как будто скрывал туман, оно расплывалось смазанным светлым овалом, обрамленным аккуратно подстриженной бородкой.

– Ты будешь завтракать? – спросил человек.

Айа еще раз посмотрела на него, потом в зеркало и заорала так истошно, что задребезжало оконное стекло.