Глава пятнадцатая,
в которой выясняется, что все сволочи, а коты – крайне полезны

На пол последовательно летели: коллекция реонских минералов, добытая с риском для жизни, так как неодушевленный, но родной камень для реонца значительно ценнее, нежели одушевленный, но посторонний гуманоид; огрызок какого-то механизма, ржавый и загадочный; несколько книг, содержание которых навсегда осталось неизвестным, поскольку страницы густо заселила древняя и, возможно, разумная колония плесени; шестиугольные каильские деньги, изъятые из обращения, но представляющие интерес для знатоков искусства; пузырьки с чем-то непонятным; разобранное ружье с оптическим прицелом, некогда стрелявшее капсулами со снотворным; железки, обломки пластика, фрагменты микросхем, связанные в пучок амулеты пятнадцати различных культов, сушеная рептилия, глиняная табличка, запасные застежки, опять железки…

– Ты вечно хватаешь мои вещи! – возмутился во время краткого перерыва Селес и снова полез в маленький, но забитый под завязку отсек для мусора.

– Я не могу этого делать чисто физически, – отрезал корабль и еще раз пожалел, что до сих пор не выкинул весь этот годами копившийся хлам.

– А как тогда это сюда попало? – Селес потряс в воздухе каким-то веником. – Уникальный экземпляр! А это? Я же их искал!..

– Есть другие способы, – гордо ответил корабль, тщетно пытаясь опознать столь ценный для его симбиотического партнера предмет.

Селес в ярости стукнул по стенке отсека кулаком.

– Аккуратнее! – возмутился корабль. – Это тоже я!

Возня в мусорном отсеке на мгновение стихла, после чего Селес облегченно выдохнул и больно стукнулся головой об низкий потолок. Чертыхаясь, он выполз наружу и попытался захлопнуть дверцу, но она не поддавалась.

Селес расстелил на полу свой старый комбинезон, еще не просохший от восстановительного киселя, и обшарил карманы. Там были слипшиеся странички из брошюр о неорасе, остатки жаропонижающего пластыря, какие-то веточки…

– Вот! – Он поднял кверху что-то маленькое, похожее на раздавленного жука. – Ты можешь восстановить запись?

Разбитый и побывавший в резервуаре медальон Алисы выглядел довольно сомнительно.

Из стены тут же выдвинулась тонкая пластинка приемного механизма. Селес положил на нее медальон, и записывающее устройство скрылось в недрах корабля.

– По-моему, единственное, что можно с ним сделать, – это достойно похоронить, – заметил корабль. – Фу, он липкий…

Селес улегся в саркофаг и замолчал. Корабль жадно поглощал ментальную энергию – неочеловек долго отсутствовал, а до этого он был слишком слаб, чтобы нормально подзарядиться от него. Корабль решил, что сегодня обязательно отправится на прогулку вокруг шиарийской платформы – длительное пребывание в ангаре давно ему наскучило. Корабль Айи уныло ему позавидовал. По расписанию, составленному шиари, его гуманоидная составляющая должна была ежедневно посещать корабль, чтобы получать необходимую порцию питательного раствора, а ему позволять заряжаться. Обиженная на всех Айа, разумеется, не приходила еще ни разу, но шиари пока не видели причин для принуждения. Почти полностью опустошенный корабль пребывал в состоянии полной неподвижности и страдал.

Айа тоже страдала. Ей было невыносимо скучно. Найдя у пациентки помимо плохого характера и зашкаливающей агрессии еще и антропофобию, шиари стали водить ее на процедуры через коридор для персонала, чтобы она не встречалась с объектами своей ненависти. Лишившись возможности кидаться на людей и выкрикивать им вслед ругательства, Айа совсем загрустила. В ментальном поле тоже было скучно – все, включая корабль, с которым она принципиально не разговаривала, стали вдруг такими заботливыми. Участливое внимание Айа ненавидела даже больше, чем людей. К тому же собеседники постоянно выходили из поля на полуслове, и Айа всеми нервными клетками чувствовала, как они шушукаются, решая, о чем с ней можно говорить, а о чем нет.

Экран на потолке показывал безмятежное звездное небо. Она смотрела на сияющие белые точки и чувствовала, как закипает тяжелая злость, от которой пекло в груди. На подушку сползла слезинка, Айа быстро потерла глаз и с подозрением огляделась. Шиари наверняка видели и записывали все, что происходило в каюте.

Выразить свои чувства было нечем. Обломки кресла шиари уже забрали. Айа попробовала открутить с одного из ремней застежку, и она на удивление легко поддалась. Айа тщательно прицелилась и запустила застежкой в потолок. Она вошла в пластик как в масло, прорвав экран. По звездному небу от поврежденного участка протянулись таинственно переливающиеся нити, как будто Вселенную готовился захватить колоссальных размеров паук.

– Ха! – обрадовалась Айа и стала откручивать следующую застежку.

В каюту бесшумно вошел шиари. Вежливо улыбаясь, он поднялся на цыпочки и легко выдернул из потолка новую Айину игрушку.

– Ну не-ет… – без особой надежды заныла она.

– Приношу извинения, – шиари снял все застежки, немного подумал, достал из кармана блестящие ножницы и срезал заодно и ремни. – Ищите душевное равновесие. Дышите. Думайте о приятном.

– Безголов безграничный… – простонала Айа.

– Вы исповедуете религию бэшио?

– Да я же у вас действительно свихнусь!..

– Ваш разум не поврежден, – покачал головой шиари. – Вы злитесь. Выскажу оценочное суждение: это прискорбно, но вы постоянно злитесь.

Она хотела запустить в него сапогом, но вовремя поняла, что обувь ей еще пригодится.

– А если мне это нравится? Если мне необходимо злиться для душевной гармонии?

– Нет. Позвольте отметить, что это невозможно.

Айа тяжело вздохнула.

– Ну хоть погулять мне где-нибудь можно? Без… конвоя?

– Я поинтересуюсь у вашего лечащего специалиста, – пообещал шиари и удалился.

На испорченном потолочном экране начало всходить кривое солнце. Она уткнулась лицом в подушку.

И тут в ментальном поле к ней постучался кто-то незнакомый. Айа назубок знала манеру общения и своего корабля, и Селеса, и его корабля. Селес всегда стучался осторожно, его корабль вплывал в чужие мысли лениво и неохотно, словно делал одолжение, а корабль Айи… сложно сказать, в чем была его особенность, просто каждая гуманоидная составляющая узнала бы свой корабль из тысячи других.

Незнакомец вломился грубо, деловито и сразу спросил:

– Да ты чокнутый, – огорченно констатировала Айа.

На обед подали чье-то розовое мясо, такое мягкое, что кусочки трепетали, как желе, когда шиари ставил блюда на стол. К мясу прилагалось окруженное облачком пара варево, разлитое по маленьким чашкам. Селес вежливо понюхал пар – ему тоже принесли порцию еды, и ею, видимо, следовало восхититься.

За столом сидели ответственная за седьмой сектор платформы Тиинонашт Дархостира и человек, которого до недавнего времени звали Амий Морич. Как выяснилось, настоящее его имя было Хаген Танеску. Селес не узнавал благодушного человека с густыми бровями – в отличие от своего кальдеронского альтер эго, Хаген был шумным, резковатым и как будто все время неуловимо чем-то недовольным. Даже черты его лица заострились, и он больше не походил на почтенного учителя. Пока они ждали обеда, Хаген несколько раз порывался закурить и сердился на Тиинонашт, которая деликатно его отговаривала. Также оказалось, что он прекрасно владеет несколькими шиарийскими диалектами и давно с Тиинонашт знаком.

– На этот раз почти хорошо, – с аппетитом уничтожая мясо и размахивая двузубой вилкой, говорил он. – Но воспоминания были изъяты не полностью, остались некоторые куски. Надо этот момент еще проработать. Я понимаю, базовые навыки, ключевые знания… Но на черта вы оставили мне информацию о неорасе?

– Приношу извинения за неудобства. Очевидно, воспоминания оказались укоренены глубже, чем мы предполагали.

– Вы же отправили меня в мифологическую плоскость! Божества за каждым углом, реалити-шоу из жизни высших сущностей, даже консьержка в нашем доме была какой-то нимфой. А я уверен в существовании инопланетян, ну куда это годится? И про центр ваш я кое-что помнил, но все так перепуталось, я почему-то был уверен, что вместо шиари им заправляет неораса. И смотрит на нас с небес, да! – Он погрозил вилкой Селесу.

Неочеловек тоже принес извинения. На всякий случай.

– Вот и подумайте, каково мне было. Я практически спятил. Почти уверился, что за всей моей жизнью стоит некий тайный план. Что у меня миссия поведать миру о божественных – не забывайте, я жил в мифологической плоскости, – о божественных симбиотиках, которые однажды спустятся с небес и всех нас спасут.

– От чего спасут? – спросил Селес.

– А это неважно. Это базовая человеческая потребность: чтобы кто-то спустился с небес и спас нас. От всего. Они однажды это сделали, так мы их до сих пор обожаем, – Хаген довольно бесцеремонно мотнул головой в сторону Тиинонашт, скромно опустившей глаза. – А я ждал, что спуститесь вы… И готовился как мог, распространял информацию о грядущих спасителях. Все деньги потратил на обустройство подпольной типографии. Вот все те брошюры, листовки, которые при мне были, – это я же их и печатал. С парой других проверенных сектантов.

– Я читал, там не все правильно…

– Молодой человек, а где вы видели правильный бред? Жена даже хотела отправить меня в сумасшедший дом. Отвратительная, кстати, была жена.

– Улучшения наблюдаются? – дождавшись паузы, поинтересовалась Тиинонашт.

Хаген криво усмехнулся:

– У меня другой тип дисгармонии, ты же знаешь. Меня незачем… лечить от здравого смысла. Но в любом случае было интересно. Всегда мечтал поговорить с богами. Только они оказались туповатыми.

– Я попрошу вас о подробном отчете.

– Лучше Селеса попроси. Я-то только иногда подозревал, что, возможно, и впрямь схожу с ума. А он, по-моему, и сейчас не уверен, что мы ему не чудимся.

– Есть немного, – согласился оммо. – А создатели книг – они мне причудились или они настоящие?

– Это же мирогенератор, для него не существует таких категорий. Тиинонашт, а можно мне тоже, хоть одним глазком?.. Лучше бы я с ними поговорил, а не с богами этими бестолковыми.

– Мы рассмотрим этот вопрос.

– А как вам удалось уговорить создателей книг? – спросил Селес. – Что они получают от эксперимента?

Тиинонашт посмотрела на него с удивлением.

– Думаешь, у шиари есть машина времени? – расхохотался Хаген. – Их же набрали из всей человеческой истории!

Селес вспомнил добродушного любителя чая. Тот, похоже, был прав в своих подозрениях.

– Это условные личности, – сказала Тиинонашт. – Они сгенерированы из смыслового полотна книг. Все эти люди давно умерли. Использование условной личности живого на данный момент существа представляется некорректным.

– Простите за навязчивость, но я опять запутался, кто кого в итоге создает. Вы генерируете личности создателей книг. Личности генерируют сложные вымыслы. Мирогенератор транслирует их на спутники. Спутники облучают планету ментальной энергией и изменяют реальность…

– …А коты подъедают излишки энергии, – закончил Хаген. – Грубовато обобщил, там куда сложнее. Вся планета проводами обмотана.

– Коты?

– Животные, которых люди разводят для удовлетворения потребности в положительных эмоциях. – Взгляд Тиинонашт потеплел – судя по всему, коты и у нее вызывали положительные эмоции. – Коты – своего рода ментальный адсорбент. Они эффективно впитывают ментальную энергию, им это нравится. Животных, которые находятся на планете, мы усовершенствовали, они могут поглотить гораздо больше, чем обычно.

– Так вот почему они ко мне лезли…

К столу подошел еще один шиари. Он дождался паузы в разговоре и поприветствовал собравшихся:

– Вы довольны?

– Беспредельно, – ответил за всех Хаген.

– Мне бы хотелось поговорить с ответственным за пациентку-оммо. Меня зовут Сигшиоон Каммуитал, уровень – двадцатый, пол – мужской. Возникли некоторые вопросы после вербальных сеансов с вашей соплеменницей. С Айей.

– Да, я уже понял.

– Я собирался опросить ее корабль, но увидел вас. Возможно, вы также сумеете помочь. Вступала ли она в конфликты с представителями человечества?

– Конечно. И не только с ними. Она вообще… крайне конфликтна.

– Позвольте уточнить, что я имею в виду особенно острые конфликты. Возможно, с нанесением душевных и телесных травм. Конфликты, в которых бы Айа выступала пострадавшей стороной.

И тут Селес вспомнил, при каких обстоятельствах познакомился с беспокойной сестрой по разуму двадцать семь шиарийских лет назад.

Тогда он редко посещал планеты и задерживался на них ненадолго. Энциклопедия еще удовлетворяла его потребность в информации. Селес коллекционировал познавательные инфокапсулы про разные миры, а представителей других видов, населявших эту часть Вселенной, побаивался – они казались такими крупными, агрессивными и сильными. Другие симбиотические пары попадались на пути нечасто – за все время после знаменательного события, разбросавшего оммо по миру, он встретил всего три неокорабля. Это было странное, смутное время для всех. И корабли, и их гуманоидные составляющие пребывали в состоянии легкого шока и отчетливо помнили только одно: как долго и мучительно летели по изнанке, а потом их выбросило в незнакомом месте. Видимо, тогда и родилась «официальная версия» о высокоразвитой цивилизации на другом краю Вселенной и о планете, разорванной воронками. Несколько лет спустя в очередной инфокапсуле Селес обнаружил эту версию окончательно сформировавшейся и изложенной до того убедительно, что и сам практически поверил.

Пролетая мимо безымянной землеподобной планеты, они пересеклись в ментальном поле с еще одним кораблем. Он висел на орбите, совершенно истощенный. Корабль умолял найти его гуманоидную составляющую, которая находилась где-то на планете. Точного места ее пребывания он назвать не мог, только примерный квадрат, очень большой, в ментальном поле она не появлялась – вероятно, совсем обессилела, потому что потерялась уже давно. Вдобавок она забыла взять свой крюк, когда отправилась на планету. Но она жива, безусловно пока еще жива, ее смерть он бы почувствовал, он бы точно знал, что настала пора готовиться к восстановлению с нуля и десяти годам беспомощной неподвижности… Корабль очень волновался и грамотно давил на сострадание.

Селес колебался недолго. Гуманоидная составляющая нового знакомого была самкой, а у неолюдей, невзирая на отказ от размножения, сохранилось взаимное притяжение полов и покровительственное отношение самцов к самкам. Не то чтобы Селес надеялся воспользоваться ситуацией при благоприятном исходе – ему просто стало жаль затерявшееся на планете маленькое слабое существо. Его корабль был, разумеется, за то, чтобы посочувствовать чужому горю и спокойно лететь дальше – в конце концов, гуманоидную составляющую можно восстановить.

Планета встретила Селеса песчаной бурей, в клубах которой носились мелкие колючие шарики каких-то растений. Он блуждал в клубах пыли примерно сутки, периодически натыкаясь на деревья и крупные валуны. Потом буря стихла, и Селес разглядел унылые каменистые поля, перемежающиеся редкими сухими рощицами. Несколько раз он выходил к каким-то развалинам. Видимо, планету пытались колонизировать, но корпорация-терраформ разорилась, и безымянную недоделку законсервировали в надежде потом продать каильцам или сыновьям Рео – уже потом Селес выяснил, что это обычное дело у людей.

Потерянную гуманоидную составляющую он нашел вечером, когда в небе полыхал горячечной расцветки закат. Дойдя до очередных руин, Селес увидел возле уцелевшего обломка стены маленькую фигурку.

Сил двигаться у нее уже не было. Она напряженно щурилась, а когда Селес подошел совсем близко, радостно заулыбалась. Передние зубы отсутствовали, на заплывшем лиловыми кровоподтеками лице улыбка выглядела впечатляюще.

– Фы кфо?

– Я… твой корабль… мы… – Селес совершенно растерялся. – Что случилось?

– Офойди, – просипела Айа. – Я жагораю…

– У нее не было левой кисти, на правой осталось только два пальца, ноги переломаны… И по всему телу такие следы, словно… не знаю… словно куски мяса вырывали зубами. Комбинезон насквозь промок от крови, я не понимал, как она вообще еще жила, а потом решил, что из вредности. Она практически все делает из вредности, – закончил рассказ Селес. – Я помню… На планете попадались развалины построек, возможно, там все еще кто-то жил. И, возможно, это были люди.

– Однако… – крякнул Хаген.

Хаген внимательно наблюдал за Селесом.

– Ты сейчас с кем-то разговариваешь? – с подозрением спросил он.

– Нет, – соврал от неожиданности Селес.

– А сейчас? – не отставал Хаген. – Ты же говоришь с кораблем, правда?

– Он ругается, – вздохнул Селес, про себя подивившись проницательности человека.

Тиинонашт аккуратно отодвинула тарелку и сложила на столе длиннопалые руки.

– Я могу ответить еще на какие-то вопросы?

– Да, да, у меня вопрос, – засуетился Селес. – Как бы это… Если человек получает в вашей условной реальности сверхъестественные способности, они могут… хотя бы теоретически… оказаться настоящими?

Шиари склонила голову набок.

– То есть быть частью не условной, а общепринятой реальности? За пределами планеты? Думаю, это исключено…

– Но в условной реальности они при этом… остаются настоящими? То есть там они действительно работают, и, если кто-то читает на Кальдеронии мои мысли… он действительно их читает, а не придумывает на ходу? Черт, да как же сформулировать…

– Если я правильно понимаю смысл сказанного вами, то – да, в условной реальности подобные явления объективно существуют… Вы говорите о чем-то конкретном?

Селес вспомнил криво нахлобученную каску. И как Алиса торопливо рассказывала ему, что хочет захватить всех в заложники, а потом рыдала и грозила небу кулаком. Она совсем не была похожа на человека, приближающегося к душевной гармонии.

– А если одному из пациентов на планете не подходит этот гармонизирующий курс?

– Пока такого не случалось. Мы тщательно определяем тип дисгармонии, личностные особенности, все учитывается при формировании условной личности и предлагаемых обстоятельств. Кого вы имеете в виду?

– Я только знаю, что ее зовут Алиса. То есть на Кальдеронии ее так звали…

– Мы регистрируем пациентов по их настоящим именам. Чтобы понять, о ком речь, нужно знать, как ее зовут на самом деле.

– Она умеет… читать предметы.

– На планете более семи тысяч пациентов. Примерно у двух тысяч в комплект предлагаемых обстоятельств входят сверхъестественные способности. Людям это нравится. Позвольте узнать, в какой плоскости вы ее встретили?

– Там, где были мозгозубы и много военных. Но она постоянно перемещается по плоскостям, она сама говорила. Я не знаю, в какой она была с самого начала. А в последний раз я видел ее в центральной…

– Позволю себе оценочное суждение: это странно. В сознание пациентов заложен запрет на выход за пределы плоскости. Они крайне редко пересекают границы и тут же возвращаются. Существование в чужих обстоятельствах может вызвать дополнительную дисгармонию.

– И она подозревает, что все вокруг – декорация. Как я понимаю, все начинают так думать, когда курс заканчивается. Но Алиса, кажется, не считает, что она не из этого мира.

– Это очень странно. Вы знаете о ней еще что-нибудь?

– Она носит каску, – развел руками Селес.

– Мне скучно. К твоему сведению, заставлять живое существо так скучать – это садизм.

– Я передам персоналу, что тебя нужно развлечь.

– Передай им, что шастать туда-сюда по пустым коридорам – это не развлечение.

– Ты можешь встретиться с кораблем или с твоим соплеменником.

– Они зануды.

– Зануды тебе неприятны?

– Издеваешься? Всю жизнь их ненавижу. А живу-то я подольше тебя!

– Сколько раз ты умирала?

– Я, по-твоему, считаю?

– У нас почти нет опыта работы с оммо. Насколько мне известно, попытки детально раскрыть личность представителей твоего вида осложняются еще и тем, что у вас практически отсутствует страх смерти.

– А что, надо все время сидеть и трястись?

– Осознание конечности и относительной краткости существования объединяет все разумные виды. Это придает существованию как таковому – и нашему, и совершенно чужому – особую ценность. Сведения о ваших особенностях позволяют предположить, что…

– Бедные, неужели у вас больше нет ничего общего?

– Позволь выразить опасение, что в ряде случаев это единственный объединяющий фактор. И единственный сдерживающий.

– Вы просто завидуете. Кстати, голос в моей голове утверждает, что ты сволочь.

– Что?

– У меня в голове кто-то разговаривает, вот что.

– Любопытно. Как бы ты могла оценить свое отношение к смерти?

– А я к ней никак не отношусь.

– Как бы ты могла оценить свое отношение к боли?

– Обожаю. Иногда как воткну крюк в ногу или руку… а потом болячка, м-м, расковыряешь – кровь идет.

– Айа.

– Почему ты называешь мое имя, когда недоволен мной? Это гипноз, что ли?

– Я бы попросил тебя вспомнить несколько пережитых тобой ситуаций, связанных с сильной болью.

– О, это так способствует душевной гармонии…

– Инфицированный морф напоминал тебе о них?.. Айа?

– Что?

– Какие ситуации воспроизводил инфицированный морф?

– Никакие. У него ничего не получалось. Он кретин.

– Я бы попросил тебя подробно вспомнить то, что он воспроизводил.

– Еще чего! Только мозги на место встали! Не буду!

– Айа. Что произошло с тобой двадцать семь условных лет назад?

– Я все, что ли, помнить должна? Что ты привязался?

– Об этом осведомлены несколько разумных существ.

– Так у них и спроси! Понятия не имею, о чем ты.

– Айа, твои интеллектуальные способности не соответствуют образу, который ты в данный момент пытаешься выстроить.

– Ха! Хочешь сказать – я придуриваюсь?

– Это некорректная формулировка.

– Что вы носитесь со своей корректностью?

– Двадцать семь стандартных лет назад ты лишилась конечности и получила серьезные травмы, вступив в конфликт с людьми?

– Какой конеч… а-а! Мог бы поконкретнее говорить. На той планете? Это были каильцы, умник! Там было… как его там… родовое лежбище… нет, гнездовье, родовое гнездовье возвращенцев. Секта у них есть, «Возвращение к естеству» или вроде того. Никакой техники, живут общинами, земледелием занимаются, охотой, в мешках таких ходят – мешки тоже сами ткут. Вшивые, вонючие, детенышей рожают в ямку. Говорят, очень модная секта, билет в общину стоит кучу денег. Так вот про это гнездовье все забыли, ни припасов не подвозили больше, ни туристов. Может, передатчик у них накрылся, не знаю… Ну и они так успешно вернулись к естеству, что хотели меня сожрать. Частично даже сожрали. Надеюсь, им было вкусно…