Глава четырнадцатая,
посвященная встрече с Тиинонашт Дархостирой, а также тому, что нравится Айе

Айа мрачно смотрела в фальшивое окно, за которым цифровые бабочки вонзали длинные хоботки в огромные цифровые цветы. Иногда она тыкала в окно пальцем, и по тончайшему экрану бежала рябь. Персонал шиарийского центра выдал ей светло-голубую рубашку, уютную, как пижама, но предназначенную явно не для существ таких скромных размеров и доходившую до самых колен. От еще более трогательных штанов Айа отказалась. От старого наряда остались только сапоги, тяжелые, как маленькие утюжки. Замены для пришедшего в негодность комбинезона у корабля не имелось – в свое время он заказал десяток одинаковых в каильской мастерской, и этот был последним.

Селесу повезло больше – у него в запасе оставалось еще три или четыре комбинезона. Корабль попричитал, что на него не напасешься и на планеты он его больше не пустит, но одежду выдал. А шиари, к радости Селеса, все-таки вернули изъятую обувь, предварительно подвергнув ее термической обработке, из-за чего подошвы потрескались.

Селес лежал на Айиной койке и рассеянно теребил один из ремней, предназначенных для фиксации особенно дисгармоничных пациентов. У него еще кружилась голова от долгого пребывания в вертикальном положении, а не до конца восстановленные ткани безбожно чесались. Айа и Селес даже не смотрели друг на друга. В маленькой отдельной каюте, которую отвели новой пациентке шиари, стояла мертвая тишина. Зато в ментальном поле свирепствовало тяжелое выяснение отношений.

Айа молниеносно перепрыгнула со своего места на койку, навалилась на Селеса, больно задев почти затянувшуюся рану, и потребовала:

– Поцелуй меня. Люди так мирятся, я видела.

Он осторожно провел пальцами по ее волосам, которые не удалось полностью расчесать даже шиарийским санитарам:

– То есть мы опять друзья?

– Нет, нет. Сначала весь примирительный ритуал, и только потом – опять друзья.

Айа подмигнула ему, и Селес, как ни старался сохранить серьезное выражение лица, все-таки не выдержал и улыбнулся в ответ.

– Но я тебя все равно ненавижу, – шепнула она.

– А как же тогда…

– Молча.

– Позвольте узнать, на каком языке вы предпочитаете вести беседу? Вы меня слышите? Айа? Вы не могли бы приблизиться и установить со мной визуальный конт… Рекомендуется слезть со стола. Благодарю. Еще раз привлеку ваше внимание. На каком яз…

– Ка’антхажийский триста пятнадцатый.

– Приношу извинения, но ка’антхажи располагают только тремястами восемью наречиями.

– Ну вот что ты ко мне лезешь? Говорил по-шиарийски – и говори.

– В данном диалекте существует шестнадцать степеней вежливости при обращении к собеседнику. Какую вы предпочитаете? Айа? Я был бы очень доволен, если бы вы вернули мне мой коммуникатор. Его нежелательно грызть. По окончании сеанса вас проводят к кораблю, и вы утолите голод. Айа?

– Ты очень длинно говоришь. Это утомляет.

– Специалисты по достижению душевной гармонии двадцатого уровня и выше обучены делать свою речь максимально понятной. Установлено, что подробные спокойные пояснения у многих видов ассоциируются с комфортной атмосферой взаимного доверия.

– Ладно. Давай ту степень, в которой можно на «ты».

– Существует двадцать один вариант…

– Все остальное выбирай сам, это правда утомляет. Просвечивать меня больше не будете?

– Фототерапия применяется для улучшения душевного состояния один раз в сутки.

– Ага, я явно улучшилась. Это была единственная приятная процедура.

– Тебе нравится свет?

– Хм… Да. Какому дураку он не нравится?

– Позволь спросить, что еще тебе нравится?

– Хм… А что полагается за неправильный ответ? Током бить будете?

– Желательно рассказать в свободной форме о своих предпочтениях. Неправильных ответов в данном случае не бывает, Айа.

– Смотреть на звезды. Лететь. Спать. Бегать. Когда саркофаг подогретый. Петь – если громко. Смеяться. Плакать тоже люблю, потом голова пустая и приятно. Люблю гладить пушистых детенышей, если они не кусаются. Укусят – побью. Интересные инфокапсулы тоже люблю, только не очень сложные, от них зубы ломит.

– А если я попрошу тебя перейти к более сложным образам?

– Вроде вида на фиолетовый закат со вкраплениями перистых облаков из пещеры созерцания на Орето?

– Желательно что-нибудь чуть менее конкретное.

– А, ты тоже не понимаешь шуток? Мне казалось, уж на двадцатом-то уровне можно позволить себе похихикать.

– Я прекрасно понимаю все разновидности юмора. Но вынужден заметить, что смех не является целью данного сеанса.

– А что является?

– Я стараюсь раскрыть твою личность и установить тип душевной дисгармонии.

– И как успехи?

– Вынужден заметить, что тебе желательно отвечать на вопросы, а не задавать их.

– Какой ты зануда…

Селес накрыл Айю одеялом и поправил подушку, которая почти сползла на пол. Она энергично дернула плечом, и одеяло свалилось. Он снова его набросил. Айа приоткрыла один глаз.

– А если сентелия все-таки не вычистилась? Тогда ты тоже теперь заразный…

– Вычистилась, анализы отрицательные.

– Ух ты, шиари, значит, тебе все как родственнику пациента рассказывают?

– Меня записали как… ответственного за тебя, кажется. Меня и корабль, но кораблю трудновато ходить к специалистам.

Айа отчаянно потянулась и ткнула сидевшего на краю койки Селеса коленкой:

– Уйди, дай поспать. Скоро прекраснейшие заявятся, будут мне мозги ремонтировать.

– Не больно?

– Нет. Но противно! – Она поморщилась. – То просвечивают, то инъекции, то дышать чем-то дают, то шлем надевают, а потом лежишь и улыбаешься, а в голове ни одной мысли… Но самое ужасное – очень любят поговорить. Господи, какие же они зануды.

– Когда встретишь кого-нибудь, кто не покажется тебе занудой, – сообщи. Я поставлю ему памятник.

– И вообще мы в ссоре. Пшел вон, предатель!

– Ты явно на пути к душевной гармонии, – заметил он и получил еще один тычок. – Я так рад, что это нога, а не крюк…

Айа резко поднялась, притянула Селеса к себе и что есть силы заорала ему в ухо:

– Я же сказала, что хотела убить не тебя!

Он оттолкнул ее, но даже не потому, что в ухе теперь пронзительно звенело. За все это время Айа ни разу не сказала того, чего Селес от нее ждал, – что она вообще не хотела никого убивать. Оммо трепетно относились к жизни других разумных существ – Селес даже подозревал, что неслучайно они забывают все происходящее во время ускорения. Сам он был убежден, что намеренно причиняют другим вред либо военные, либо опасные сумасшедшие. Военных среди внепланетян вроде бы не встречалось.

– А кого ты хотела убить?

Айа быстро взглянула на него исподлобья:

– Людей.

– Понятно, – кивнул Селес, встал и направился к двери.

– Конечно, сам-то ты никогда не ускорялся! – бушевала она, пока он искал углубление для маленького плоского ключа, который ему выдали шиари. – И никогда никого пальцем не тронул! Пацифаст хренов! Зануда!..

Шиарийские центры душевной гармонии служили одним из самых распространенных мест действия в анекдотах, которые рассказывали друг другу представители других видов, за исключением левитирующих бицефалов, чья культура анекдотов не предусматривает. На самом же деле космические платформы, в недрах которых золотокожие специалисты усердно занимались тем, что считали своим долгом и предназначением, смотрелись величественно как изнутри, так и снаружи, и к иронии не располагали. Центры можно было найти во всех уголках обитаемой части Вселенной, и прекраснейшие неустанно строили новые. Суровые капитаны порой приходили в ярость, внезапно обнаружив на своем изученном вдоль и поперек маршруте неизвестно откуда взявшийся «шиарийский дурдом». Потом они поддавались мягким уговорам опробовать ознакомительные процедуры и покидали центр в весьма благостном расположении духа.

Прозрачный лифт доставил Селеса в большой зал, заставленный маленькими столиками и пальмообразными растениями, растущими прямо из пола. Пол тоже был прозрачным, и среди путаницы пронизывающих его корней мелькали головы тех, кто находился этажом ниже. За фальшивыми окнами шумели цифровые водопады. Многочисленные пациенты за столиками жевали, болтали и смеялись. Все они были людьми, как ни странно, – обычно в шиарийских центрах наблюдалось широчайшее видовое разнообразие.

Селес прошел через зал, потом через коридор с бесчисленными дверьми в индивидуальные каюты и наконец очутился перед дверью с длиннейшей надписью на шиарийском. Он успел прочитать только «Тиинона…», после чего дверь беззвучно открылась, и к нему, благожелательно улыбаясь, вышел сам адепт душевной гармонии.

– Вы довольны?

– Да, – кивнул Селес. – А вы?

– В полной душевной гармонии. Вас устраивает размещение? Или желательно что-то поменять? Корабли тоже довольны?

– Да, да, все очень хорошо…

– Тиинонашт Дархостира, специалист, ответственный за седьмой сектор платформы. Уровень – тридцать второй. Пол – женский.

– Селес. – Он попытался вспомнить, сколько в принципе уровней есть у специалистов по душевной гармонии, но не смог. – Пол – мужской.

– Я вижу, – Тиинонашт жестом пригласила Селеса следовать за ней. – Я очень давно занимаюсь людьми и научилась их различать. Если сравнение корректно, позвольте заметить, что вы очень на них похожи. Если нет – приношу извинения.

Они прошли обратно по тому же коридору, но свернули не налево, к залу, а направо, в небольшую галерею, стены и потолок которой полностью покрывали пленочные экраны. Создавалась иллюзия, что они идут по стеклянному тоннелю посреди леса, населенного яркими птицами и другими крылатыми существами.

– Вы попали в экспериментальный центр, предназначенный для представителей человечества. Большинство специалистов по душевной гармонии были вынуждены признать, что люди – один из самых проблематичных видов. Им крайне сложно достигнуть душевной гармонии, а зафиксировать их в этом состоянии – задача, к сожалению, практически невыполнимая. Более того, душевная гармония ассоциируется у них с неким… – Тиинонашт на мгновение задумалась. – …Блаженным бездействием. Созидательное равновесие представляется им чем-то малопонятным.

– И вы здесь помогаете им достичь его? – Длинные плавные фразы и щебетание птиц нагоняли на Селеса дрему.

– Пока мы только изучаем такую возможность. И, хотя центр пока считается экспериментальным, отмечу, что мы продвинулись довольно далеко.

– Да-да, вот насчет этих экспериментов… – оживился Селес. – На планете вы их тоже проводите? Ее, кстати, почему-то нет на наших картах.

– Ее нет ни на каких картах. Планета закрытая, и она представляет собой часть центра.

– А… население проинформировано? Они не против?

– Это наши пациенты.

Селес задумался – в шиарийской логике он был несилен, но подозревал, что своими пациентами прекраснейшие считают все живое во Вселенной.

– Они знают, что они – пациенты?

– Конечно. Они сами к нам обратились. И оплатили курс гармонизации.

– …Еще я люблю маленькие разноцветные шарики, ну, те, в которые играют детеныши. И на огонь смотреть. И когда волосы щекочут спину. И чтобы можно было делать, что хочется, без спросу. И бабочек.

– Позволю себе отметить, что это значительный список. Существо, которому нравится большое количество различных предметов и явлений, изначально предрасположено к душевному равновесию.

– Ну а я о чем тебе говорю? Я и так в полнейшей душевной гармонии!

– У представителей вашего вида есть еще одно значительное преимущество: постоянный контакт с симбиотическим партнером. Как ты его оцениваешь?

– Чего?

– Тебе нравится твой корабль? Ты пока о нем не упоминала.

– А тебе нравится твое кресло?

– Ты воспринимаешь своего симбиотического партнера утилитарно? Позволь выразить опасение, что это не способствует его душевной гармонии.

– Да нет… Он, конечно, зануда и вечно меня поучает, и будь его воля, он бы вообще навсегда запер меня в саркофаге и никуда не выпускал… Но, по крайней мере, мне всегда есть с кем поболтать. Ладно, мне нравится мой корабль. Только ему не говори!

– Какие еще живые объекты вызывают у тебя положительные эмоции? Помимо некусающихся пушистых детенышей, бабочек и корабля?

– Хм… Вот ты мне однозначно не нравишься. Вообще в целом шиари мне нравятся, но вот ты – нет.

– Мне очень жаль, что ты вынуждена общаться с неприятным для тебя объектом. Могу порекомендовать другого специалиста.

– Не-ет, вдруг он еще хуже окажется… Ты обиделся? У меня вообще плохой характер.

– Ты упомянула об этом уже три раза. Позволь заметить, что плохой характер не является твоим личным достижением.

– Ха! А чье же это тогда достижение?

– В данный момент я как раз пытаюсь установить причину твоей душевной дисгармонии.

– Да нет у меня никакой дисгармонии!

– Агрессию проявлять нежелательно.

– Это вам еще повезло, что у вас доапона полно!

– Мы также располагаем большим количеством успокоительных препаратов.

– Ты мне угрожаешь, да?

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да.

– Айа, на мой взгляд, этот разговор не способствует раскрытию твоей личности.

– Задолбал!

– Айа. Я должен помочь тебе в достижении душевной гармонии. Сеанс еще не закончен, прими мои извинения. Не следовало разбивать мой коммуникатор.

– Что вы все ко мне прилипли?! Конечно, вас много, а я одна! Еще к койке меня привяжите, ремни же есть! Вы такие добренькие, вежливенькие, а ремни – есть! Вы меня и выводите из душевного равновесия – и ты, и корабль, и Селес! И все эти… твари…

– Позволь узнать, кого ты называешь тварями?

– Людей! У вас тут полно людей, так и ползают!

– Тебе не нравятся люди?

– Ненавижу!

– Позволь узнать, почему?

– Пошел ты!

Проходивший мимо шиари поздоровался с Тиинонашт. Он сопровождал пациента, обросшего и одетого в лохмотья. Человек дико озирался. Он бросился к Селесу, видимо, приняв его за собрата, с воплем:

– Сколько тебе заплатили? Мы знаем о заговоре пришельцев! Кальдерония будет свободной!

Шиари осторожно удержал пациента и повел его дальше, воркуя:

– Все хорошо. Не надо бояться. Сейчас все станет понятным. Не надо бояться.

– Он только что прибыл с планеты, – пояснила Тиинонашт, когда шиари и человек скрылись за поворотом. – Теперь необходимо его извлечь.

– Я все равно ничего не понимаю.

– Он тоже. Он еще неоднократно будет удивляться… Позвольте пояснить: мы помогаем людям преодолеть один из самых тяжелых типов дисгармонии, свойственный в основном именно человечеству.

– Дисгармонию агрессии? – попытался угадать Селес.

– Агрессию мы относим к следствиям, а не к причинам. На Кальдеронии мы занимаемся преимущественно дисгармонией здравого смысла. Хотя, конечно, у большинства пациентов наблюдается целый комплекс дисгармоний.

Селес так удивился, что не нашел слов для ответной реплики. Тиинонашт загадочно улыбалась.

– На протяжении почти всей своей истории человечество занималось упрощением себя. Возведение здравого смысла в культ стало для них, безусловно, одной из самых значительных ошибок. Они так старались объяснить с его помощью все, из чего состоит их существование, что в итоге низвели себя до уровня неразумных созданий. Предельное упрощение жизни, исключение из нее всего непонятного и нелогичного с точки зрения здравого смысла неизбежно приводит людей к мысли, что цель жизни – это смерть. Согласитесь, очень логично, но никак не способствует душевной гармонии.

– Д-да…

– До недавнего времени мы не знали, как бороться с этим типом дисгармонии. – Тиинонашт подошла к одной из дверей. – Но сейчас в нашем распоряжении есть мирогенератор. С его помощью мы можем создавать для пациентов реальность, в которой здравый смысл отсутствует. Таким образом мы воздействуем на один из основных узлов недовольства – подавленное желание чудесного и необъяснимого.

Они зашли в большую ярко освещенную каюту. Фальшивых окон здесь не было, а из предметов интерьера имелись только выстроенные в длинный ряд столы, напоминавшие хирургические. На них неподвижно лежали люди, прикрытые белоснежными простынями. На голове каждого переливался огоньками шлем, сплетенный из тонких полосок металла. Вокруг одного из столов сгрудились шиари – Селесу были видны только пятки пациента, которым они занимались.

– Перед тем как отправить человека на экспериментальную планету, мы изымаем воспоминания, оставляем только самое необходимое. Вместо них пациент получает ложную память и новое имя – все в строгом соответствии с выбранным сектором планеты. Таким образом формируется условная личность, – Тиинонашт направилась к окруженному персоналом столу. – Идите сюда, вам будет интересно… На Кальдеронии они начинают свое существование заново. После успешного преодоления дисгармонии здравого смысла пациент начинает осознавать, что этот мир для него не родной. Мы проводим необходимые процедуры по извлечению истинной личности, и…

Человек, лежащий на столе, открыл глаза, вскрикнул и дернулся. Потом его взгляд стал более осмысленным, он внимательно изучил шиари, заметил Селеса и попытался ему кивнуть, но шлем мешал.

– Здравствуй, Амий Морич, – оммо был искренне рад неожиданной встрече.

– Привет, – человек почесал лоб. – Только я, кажется, совсем не Амий…