Глава 32

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Май, 2013

Солнечный свет разбудил меня минут за пять до того, как зазвонил мобильный телефон. Вышло это весьма удачно, потому что в противном случае я бы, скорее всего, швырнула мобильник о стену, потому что заснула я всего три часа назад. А так я успела немного прийти в себя, и хотя пронзительная трель телефона все равно заставила меня вздрогнуть, я уже не чувствовала себя как человек, которого лишили заслуженного отдыха. Впрочем, ответила я все равно не сразу. Мобильник успел прозвонить трижды, прежде чем я взяла его в руки и, прищурившись, взглянула на высветившийся на экранчике номер. Вот дьявол!..

– Доброе утро, Марк, – проговорила я, нажимая кнопку приема. Против ожидания, мой голос прозвучал достаточно жизнерадостно и бодро – я даже мимолетно пожалела, что в свое время решила не продолжать карьеру актрисы.

– Это ты, Вивьен?.. – Судя по всему, Марк был удивлен, словно и он не ожидал застать меня бодрствующей в столь ранний час.

– Конечно, я, Марк, кто же еще? Как дела?.. – Несмотря на то что я по-прежнему жестоко недосыпала, мне начинали нравиться утренняя бодрость и ясность мышления. Увлекшись таблетками, я давно забыла, что это такое, и лишь недавно обнаружила, что по утрам голова у меня соображает на удивление неплохо. Порой мне даже казалось, что с каждым днем солнце становится ярче, а небо – голубее и что, раздвигая по утрам занавески, я вполне могу увидеть за окном собственное будущее, которое больше не пугало, а, наоборот, – звало меня к себе.

– Который у вас час? – спросил Марк после едва заметной паузы.

Я отняла телефон от уха и посмотрела на экран.

– Шесть часов и три минуты, – ответила я и уточнила: – Утра. А который час у тебя?

– К-кажется, начало двенадцатого… тоже утра. – Его голос звучал сонно, и я представила, как Марк лежит в постели рядом со своей фигуристой стриптизершей или кто она там у него… В общем, со своей новой женой. Как ни странно, я нисколько не ревновала, ну просто ни капельки! Единственное, чему я позавидовала, это тому, что мой бывший может позволить себе спать до одиннадцати.

– Ты получил мои анализы? – спросила я, хотя и знала, что коль скоро Марк не потребовал от меня немедленно отправить Кло домой, следовательно, результаты химического исследования моей мочи попадали к нему достаточно своевременно.

– Да. Лабораторные отчеты приходят два раза в неделю, точно по расписанию. Кажется, все в порядке… хотя, если честно, мне до сих пор не верится, что ты смогла бросить!..

– Спасибо на добром слове, Марк. Если бы ты только знал, как много для меня значит твоя непоколебимая вера в мои силы! – съязвила я.

– На самом деле я думаю, что ты все-таки что-то принимаешь, – услышала я в ответ. – Потому что… потому что ты очень изменилась, и я не уверен, что мне это нравится.

Мне пришлось напомнить себе, что Марка лучше не злить. Если, конечно, я хочу оставить Кло при себе.

– Ты что-то хотел? – спросила я, принимая деловой тон. На мгновение мне показалось – вот сейчас Марк скажет, что намерен забрать дочь, и сердце у меня сжалось от дурного предчувствия. Я уже готова была сказать, что у Кло есть своя грядка в саду, за которой нужно ухаживать, что она подружилась с моей матерью и каждое утро с ней завтракает, что она еще не перечитала все мои детские книги… Я готова была привести и эти, и десятки других причин, лишь бы это помогло. Вместе с тем я хорошо понимала, что все эти причины не должны иметь никакого отношения ко мне. Точнее – так должен был считать Марк. А еще точнее, я должна была заставить его в это поверить, потому что в противном случае он бы тотчас потребовал вернуть Кло в Лос-Анджелес.

На заднем плане я услышала женский голос, низкий и сексуальный. Женщина что-то спрашивала.

– Подожди минуточку, я сейчас, – отозвался Марк, и я представила, как он выбирается из постели и переходит куда-то в другое место – в туалет или на балкон, – чтобы поскорее закончить разговор со мной.

– Вот что, Вив, – сказал он совсем другим голосом, – могу я рассчитывать, что ты подержишь Кло у себя еще пару недель? Мы решили купить билеты на «Восточный экспресс»… Ну ты знаешь – так называется тур по странам Юго-Восточной Азии. Тиффани никогда не выезжала из Калифорнии, и ей хочется посмотреть мир.

Мне хотелось сказать, что Кло тоже не видела других стран, хотя из Калифорнии выезжала (и добралась аж до Миссисипи), а еще – что она не собака, которую я могла бы «подержать у себя», но вовремя прикусила язык.

– Еще пару недель? – переспросила я таким тоном, словно это было очень долго, и мне нужно как следует подумать. Словно вовсе не этого мне хотелось больше всего на свете. – Ну может быть… – добавила я после паузы. – Эй, а как же твоя практика? Разве Джим сможет столько времени работать один, без тебя?

– Я нанял еще одного хирурга, так что их теперь двое… Думаю, они должны справиться, хотя, если честно, душа у меня неспокойна. – Марк лицемерно вздохнул. – С другой стороны, мне кажется – я давно заслужил небольшие каникулы. Столько времени работать практически без отдыха!..

Я припомнила все те разы, когда пыталась убедить его взять хотя бы недельный отпуск и съездить куда-нибудь со мной и с Кло… Хотя бы один день, чтобы свозить девочку в Диснейленд! Но Марк каждый раз оказывался слишком занят. Была ли то важная операция, которую никто, кроме него, сделать не мог, или партия в гольф с нужным человеком – неважно. Ни для меня, ни для дочери времени у него никогда не находилось, и только для Тиффани Марк сумел выкроить целых полтора месяца… и даже нанял ради этого еще одного помощника.

– Так когда ты планируешь вернуться? – уточнила я.

– Тур продлится до пятнадцатого июня, плюс еще сутки – перелет в Штаты. У вас там в Миссисипи есть аэропорт?

– Есть, как не быть. Правда, из самолетов – одни только «кукурузники», с которых опрыскивают поля, но до Джексона на них вполне можно добраться.

– Ты это серьезно?

Для человека, способного виртуозно исправить форму чужого носа или создать пару безупречных грудей буквально из ничего, Марк порой бывал невероятно, феноменально туп!

– Нет, Марк, у нас нормальные аэропорты и нормальные, большие самолеты. Ты не поверишь, но даже канализация у нас в домах, а не на улице.

– Приятно слышать.

Женский голос на заднем плане запел песню Джастина Бибера «Малыш», хорошо мне знакомую, поскольку, живя с Кло, я была вынуждена слушать ее по несколько раз в день. И не только ее. Вот только Кло было двенадцать, а Тиффани, насколько я могла судить, была как минимум вдвое старше.

– Кто такой Трипп Монтгомери?

– Как-как ты сказал?.. – Вопрос застал меня врасплох. Поначалу я даже не сообразила, что имя, которое он назвал, мне хорошо знакомо.

– Это имя значится в «шапке» фирменных бланков, приложенных к твоим лабораторным анализам. Судя по ним, этот Монтгомери – риелтор. Или, может быть, ваш местный врач подрабатывает торговлей недвижимостью?

– Н-нет… То есть не совсем так. Он…

– Каждый раз, помимо твоих анализов, я получаю от этого Монтгомери что-то вроде письма, в котором он расписывает, как хорошо ты обращаешься с Кло, как ты терпелива и какая ты замечательная мать…

Я почувствовала, что краснею.

– О-о… это очень мило с его стороны… – пробормотала я. Ну пусть только Трипп мне попадется! Мне хотелось и обнять его, и наподдать так, чтобы летел кувырком до границы штата. Впрочем, учитывая его – и мои – физические кондиции, последний вариант звучал как-то… нереалистично.

– Ничего «милого» я тут не вижу, – сухо заметил Марк. – Как минимум это непрофессионально, к тому же я ни о чем подобном не просил. Какая из тебя мать, я знаю без подсказок со стороны… В общем, попроси своего врача это прекратить. Пусть лучше торгует своей недвижимостью, о’кей?..

– Хорошо, я ему все передам. Кстати, я рада, что Кло может побыть у нас еще немного… – поспешила я сменить тему. – Я договорилась для нее насчет домашнего обучения, и мне хотелось, чтобы она успела закончить те несколько проектов, которые она начала со своей учительницей. Кроме того, мы с Три… то есть я хочу научить Кло ловить рыбу, и…

В трубке раздался какой-то шорох, потом Марк сказал в сторону:

– Я сейчас, дорогая. Уже заканчиваю…

– В общем, можешь не волноваться, – сказала я. – Кло много занимается, так что в школе она отставать не будет. Кроме того, мне кажется – ей тут нравится. Если не веришь, можешь поговорить с ней сам. Правда, сейчас она еще спит, но я знаю – ей будет приятно услышать твой голос.

– Нет-нет, пусть спит, – поспешно сказал Марк. – Передавай ей привет. Когда я буду знать, каким рейсом мы прилетаем, я сразу тебе сообщу, чтобы ты могла подхватить нас в аэропорту.

– Постой, Марк, не вешай трубку! Я считаю, что ты обязательно должен поговорить с… – Я замолчала, почувствовав, что обращаюсь к пустоте: Марк повесил трубку. Я тоже выключила мобильник и, бросив аппарат на ночной столик, стала ломать голову, как же сообщить Кло, что она остается еще на две недели, и при этом ухитриться умолчать о том, что ее отец снова не захотел с ней разговаривать.

* * *

Четыре часа спустя мы с Кло снова ехали в центр города, чтобы работать в архиве. Кэрол-Линн я в этот раз оставила с Корой, которой Кло написала подробнейшие инструкции относительно того, как и когда следует поливать посаженную ею лимскую фасоль. Я, правда, предупредила, что раньше чем через пять дней ростки все равно не проклюнутся, однако Кло все равно бегала смотреть свою грядку как минимум четыре раза в день, заодно проверяя, чтобы земля не была ни излишне сухой, ни чересчур влажной. Я не была уверена, что Кло знает, как действовать, если земля окажется слишком сухой или слишком влажной, но ее энтузиазм был мне по душе.

Сейчас Кло сидела рядом со мной на переднем сиденье и смотрела в окно. Мобильник, с которым она по-прежнему не расставалась, лежал у нее на коленях, но я заметила, что его экран почти не вспыхивает, сигнализируя о новых твитах или сообщениях в «Фейсбуке». Казалось, что ее прежняя, калифорнийская жизнь отступила, канула в черный, как вода лесного озера, экран телефона, и это мне тоже нравилось. Сама я давно считала, что так называемые подруги Кло – это совсем не то, что ей нужно, и что она заслуживает большего. Лучшего. Настоящего. Что такое настоящая подруга, я знала не понаслышке, потому что когда-то такая подруга была и у меня, и звали ее Клер Монтгомери. В старшей школе мы были практически неразлучны, вместе мы руководили школьной группой болельщиц, вместе выдумывали и осуществляли разного рода проказы и сомнительные шуточки – вроде той, когда мы на целую ночь заперли в школьном здании мула, корову и шесть овец, принадлежавших одному из фермеров по фамилии, кажется, Крендалл. У нас не было друг от друга тайн; мы щедро делились друг с другом своими секретами и мечтами и порой даже засыпали, продолжая прижимать к уху включенный мобильный телефон. Все закончилось в тот день, когда я упаковала вещи и уехала, ни с кем не попрощавшись.

– А как обычно одеваются местные девчонки, когда идут на танцы? – неожиданно спросила Кло. Она продолжала смотреть в окно, но я не сомневалась, что это не размышления вслух, а именно вопрос. И спрашивала она меня.

– Ну-у… – растерялась я. – По-разному, наверное. Смотря какие танцы.

Кло пожала плечами:

– Миссис Смит сказала, что в конце учебного года в школьном спортзале бывает вечеринка для тех, кто на будущий год поступает в старшую школу. Она сказала, что те, кто находится на домашнем обучении, тоже могут прийти и что мне было бы полезно познакомиться с девочками моего возраста. Конечно, – спохватилась Кло, – вечеринка наверняка будет отстойная, но и сидеть в усадьбе – тоже не Диснейленд.

– Ты хочешь сказать, что сажать растения, смотреть, как они растут, и учиться рыбачить совсем не так интересно, как кататься, скажем, на «русских горках»?

Кло метнула на меня взгляд, который яснее ясного говорил: ей не до шуток.

– Растения – это научный эксперимент для школы, а значит, в нем никакого удовольствия быть не может, – отчеканила она с таким видом, словно изрекала всем известные истины. – А ловить рыбу мы так и не поехали, потому что мистера Монтгомери вызвали на какую-то автомобильную аварию, и ему пришлось уехать. В общем, по сравнению с необходимостью сидеть в четырех стенах даже ваши школьные танцульки – это все равно что концерт Мэрилина Мэнсона. Понятно?

Я не стала напоминать ей, что она никогда не была на концерте Мэнсона. Однажды, впрочем, Кло едва туда не попала с подачи своей подружки Хейли. Марк не возражал; он готов был отслюнить на билеты любую сумму, не задавая лишних вопросов, но я тогда еще могла мыслить трезво, поскольку перестала принимать таблетки из-за беременности. Узнав о том, куда собралась Кло, я проявила твердость, что случалось со мной не часто, и категорически запретила ей идти на этот концерт, а Марку – давать дочери деньги. Разумеется, в глазах обоих мне это симпатий не прибавило, и все же тогда мне показалось, что, помимо раздражения, Кло испытывает и что-то вроде мрачного удовлетворения, словно всю эту историю с концертом она использовала, чтобы посмотреть, способен ли хоть кто-то из нас двоих повести себя так, как подобает нормальным родителям.

– Когда я была в твоем возрасте, – сказала я, – девочки надевали на танцы обрезанные до попы джинсы и майки с блестками. А еще в наших краях были очень популярны объемные укладки и начесы, хотя весь остальной мир давно носил волосы как попало. Ну и, конечно, ковбойские сапоги… Здесь их носят постоянно, носят в любое время года и буквально со всем. Я даже подозреваю, что мода на них пошла именно отсюда, из Дельты, а вовсе не из Техаса, Монтаны или где там до сих пор водятся живые ковбои…

Кло подняла брови и картинно вздохнула.

– Что ж, в таком случае я, наверное, никуда не пойду.

На самом деле это означало, что ей очень хочется пойти, и я крепче вцепилась в руль, чтобы не поддаться соблазну и не воздеть в победном жесте сжатый кулак.

– Я с удовольствием отвезу тебя в «Хемлин», чтобы ты выбрала подходящую одежду – и для вечеринок, и на каждый день. Погода с каждым днем будет становиться все жарче, а я не хочу, чтобы ты слегла с тепловым ударом, так что подобрать тебе что-нибудь полегче просто необходимо. И, конечно, надо купить тебе купальник. Когда мы поедем на рыбалку, он тебе пригодится. Мистер Монтгомери ловит рыбу своим особым способом, но для этого надо заходить в воду.

О том, что я разговаривала с ее отцом и что он разрешил ей остаться со мной до середины июня, я Кло уже сказала. К моему огромному облегчению, она даже не спросила, почему отец не захотел поговорить с ней сам, так что врать и выкручиваться мне не пришлось.

Испустив еще один театральный вздох, Кло съехала по сиденью вниз.

– Как хочешь. Мне, в общем, все равно, во что я буду одета, если только никто не будет меня фотографировать, чтобы потом отправить фотки моим друзьям в Лос-Анджелес.

Я кивнула, мельком глянув на пустой экран мобильника. Да кому нужны твои фотки и ты сама, хотелось мне сказать. Уж во всяком случае, не Хейли и иже с ней.

– Нам придется взять с собой Кэрол-Линн, когда мы поедем по магазинам. Ей давно хочется подобрать тебе что-нибудь этакое, – произнесла я вслух. – Ты не против?

Кло снова оживилась и даже села почти прямо. Несколько секунд она сосредоточенно размышляла, наморщив от напряжения лоб, потом спросила:

– А она это запомнит? Я имею в виду – она сможет вспомнить, что была со мной в магазине, когда мы вернемся домой?

Настал мой черед задуматься, так что некоторое время мы ехали в молчании. Все, что я знала о старческом слабоумии из Интернета и случайно прочитанных когда-то брошюр, могло уместиться в спичечном коробке, и еще осталось бы место. В конце концов, отчаявшись найти строго научный или хотя бы логичный ответ на вопрос Кло, я решила положиться на интуицию, на внутренние ощущения, которые никогда меня не подводили. Правда, в последний раз я полагалась на них уже очень давно и почти забыла, как это делается.

– Возможно, не сможет. Даже скорее всего – не сможет. Но я уверена, что, пока она будет с нами в универмаге, ей будет очень приятно, а это, наверное, самое главное. Видишь ли, я сама не очень хорошо помню некоторые конкретные вещи, которые нравились мне в детстве, но когда я думаю о школьных годах вообще, о футбольных матчах в пятницу вечером или о походах в мастерскую к дяде Эммету, у меня… у меня просто становится тепло на душе. Прогулки с подругами, купание в озере Подкова, школьные танцульки, ежегодный Праздник урожая… все это части чего-то большого и приятного. – «И Трипп», – подумала я и яростно затрясла головой, пытаясь очистить мозг от посторонних мыслей. – Вкратце говоря, я думаю, что Кэрол-Линн будет приятно в любом случае, а раз так, то мы должны взять ее с собой, пусть даже потом она все забудет, – резюмировала я.

Кло немного помолчала.

– А она… поправится?

На память невольно пришли слова Томми. Я помнила их все время, но только сейчас поняла всю заключенную в них безнадежность. «Мама живет в своем маленьком мирке, который с каждым днем будет становиться все меньше и меньше, и очень скоро мы вовсе перестанем ее узнавать…»

– Нет. – Я покачала головой. – Не поправится. Правда, я надеюсь убедить Кэрол-Линн съездить к врачу, чтобы он ее осмотрел и прописал какие-то лекарства, но они могут лишь замедлить болезнь. Замедлить, но не остановить, и тем более – не повернуть вспять.

Лгать Кло мне не хотелось – для этого я слишком ее уважала, поэтому мне оставалось только надеяться, что я поступила правильно, когда открыла ей правду. Жестокую правду, согласна, но жизнь вообще жестокая штука.

После этих моих слов Кло долго молчала, глядя в окно. Когда мы проезжали указатель, приглашавший путешественников в Индиэн Маунд, она сказала:

– По крайней мере, Кэрол-Линн здесь, рядом. И она не одна.

Мне захотелось обнять девочку, но я точно знала, что делать этого не следует. Даже будучи совсем маленькой, Кло любила доходить до всего сама и терпеть не могла, когда ей мешали. Я знала, что на самом деле за этим стоит желание доказать всем – и самой себе тоже, – что на самом деле ей никто не нужен, и старалась не вмешиваться. Но когда Кло была больна или ей было страшно, она сама, бывало, просила полежать с ней или посидеть, накрывшись одним одеялом. И этого обычно хватало нам обеим. Просто быть рядом – мы обе знали, как это много.

– Да, по крайней мере, она рядом, – согласилась я, в очередной раз мысленно удивляясь той мудрости, которой бог наделяет наших детей.

Потом я свернула на парковку возле общественного городского выпаса и выбралась из машины, но Кло медлила. Обойдя «Ягуар», я открыла ей дверцу и, наклонившись в салон, спросила:

– У тебя все в порядке?

Вместо ответа Кло показала на тротуар, где в тени полосатой маркизы сидела крупная белая дворняга (как мне показалось – помесь ретривера и мальтийской овчарки) и, вывалив розовый язык, смотрела на нас.

– Я боюсь, вдруг он меня укусит!

Я внимательно посмотрела на пса.

– А мне кажется, он не агрессивен. Наверное, хозяин оставил его здесь, а сам пошел за покупками.

Опасливо косясь на пса, Кло кое-как выбралась из машины и, обойдя «Ягуар» сзади, нерешительно двинулась к тротуару. Собака следила за ней большими желтыми глазами, дружелюбно повиливая хвостом, но Кло это не успокоило. Когда же пес поднялся и двинулся за нами, она негромко вскрикнула и попыталась спрятаться за меня.

– Смотри, он идет за нами! Ты точно знаешь, что он не укусит?

– Если бы он хотел, то давно бы бросился. Может, он просто любит детей. Многие собаки любят…

– На обед? – спросила Кло, причем почти не шутила.

Пес проследовал за нами до самых ступеней городского муниципалитета, но когда мы вошли в дверь, даже не попытался прорваться за нами внутрь, словно знал, что собак сюда не пускают. Через пару минут мы уже спустились на отчаянно скрежетавшем лифте в подвал, где нас встретила миссис Шипли. Одета она была в точности как в прошлый раз, и только ее строгий коричневый костюм выглядел на полтона темнее.

– Доброе утро! – приветливо поздоровалась она, вставая нам навстречу из-за своего огромного стола. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули и готовы посвятить еще одно утро нелегкому труду на благо общего дела. – Тут уголки ее губ чуть заметно опустились. – Признаться, я была немного разочарована тем, как мало вы успели сделать в прошлый раз, но это, наверное, потому, что вы просто не успели приспособиться к… к новому виду деятельности.

Мне каким-то чудом удалось сдержаться и не напомнить ей, что мы как-никак добровольцы. Вместо этого я как можно любезнее улыбнулась и сказала:

– В этот раз мы будем действовать более целеустремленно. Дело в том, что нам удалось установить имя женщины, останки которой были найдены на нашем заднем дворе. Ее звали Аделаида Ричмонд. Вообще-то, считалось, что она утонула во время Большого наводнения 1927 года, но как тогда ее останки оказались под кипарисом?.. В прошлый раз я нашла несколько газет за двадцать седьмой год, с них я и начну. Главное, теперь у нас есть имя, так что теперь наши поиски будут более конкретными.

Пока я говорила, губы библиотекарши сжимались все крепче, пока не превратились в две тонких, бескровных ниточки.

– А я-то гадала, почему вы бросили эти несколько газет прямо на столе, – проговорила она, неодобрительно качая головой. – Я убрала их обратно в коробку, где вы, несомненно, их найдете. В библиотеке должен быть порядок, иначе это никакая не библиотека.

Я хотела возразить, но миссис Шипли не дала мне такой возможности.

– Что касается ваших поисков, то, мне думается, я могла бы вам помочь, – сказала она. – Дело в том, что, когда я ушла на пенсию, у меня появилось много свободного времени, и я смогла, наконец, заняться своим собственным давним проектом – составлением генеалогического древа моей семьи. К сожалению, моя семья не так уж велика; вскоре работа была закончена, и я обратилась к истории других семейств Индиэн Маунд – в первую очередь к тем, кто прожил в этом городе больше ста лет.

– Вы хотите сказать, что составили фамильное древо моей семьи?! – Я была поражена. – Вообще-то, моя бабушка давно собиралась записать историю рода Уокеров… Она много раз говорила, что все необходимые сведения хранятся у нее в голове, но то ли руки не дошли, то ли времени не хватило.

«А потом она умерла».

– Ну, Вив, учитывая, что твои предки обосновались в Индиэн Маунд одними из первых, было бы несправедливо и ненаучно не включить историю Уокеров в мое исследование. – Миссис Шипли неожиданно улыбнулась. – Твоя бабушка… Я знаю о ее желании записать все, что было ей известно, для будущих поколений. Именно она и помогла мне собрать необходимую информацию.

– Так это же просто замечательно! – обрадовалась я. – А можно мне как-нибудь познакомиться с вашим, э-э-э… исследованием?

Откровенно говоря, я не знала точно, что именно я надеялась найти в записях миссис Шипли. Может, какую-нибудь другую кандидатку на место потенциальной жертвы – такую, которая не была бы моей прабабкой? Или – при особом везении – имя убийцы?.. Во всех детективных сериалах, которые я смотрела, убийство никогда не бывало случайным. Наверное, в половине из них убийцами оказывались близкие или дальние родственники жертвы. Ну а в то, что за последние восемьдесят лет мотивы, которыми руководствовались убийцы, могли сильно измениться, я никогда не верила.

– Сведения о всех самых известных семействах города я включила в мою книгу «История Индиэн Маунд, Миссисипи, с 1830 по 2011 год», которую издала за свой счет, – не без гордости сообщила библиотекарша. – Кстати, помимо генеалогии, там найдется немало других сведений, представляющих исторический интерес.

– Поздравляю вас, вы проделали очень большую работу. Просто колоссальную, – поспешно сказала я. – А где можно приобрести вашу книгу? – И я вопросительно уставилась на миссис Шипли в надежде, что она сейчас достанет экземпляр из ящика стола и вручит его мне. Возможно, даже с дарственной надписью.

На скулах миссис Шипли проступили два ярко-красных пятна.

– Я постоянно вожу несколько экземпляров в багажнике моего автомобиля, – сообщила она. – Одна книга стоит тридцать долларов. Две отдам за сорок пять.

Настал мой черед краснеть.

– Вы… вы примете чек?

– Вообще-то, я стараюсь не связываться с чеками, но поскольку я тебя давно знаю… Только в качестве исключения, Вивьен.

– Отлично! Большое спасибо, миссис Шипли. Я заберу свой экземпляр, когда буду уходить.

И мы с Кло двинулись по проходу к столам, за которыми работали в прошлый раз. Миссис Шипли не отставала. Когда мы добрались до дальней стены зала, она сняла со стеллажа картонную коробку и водрузила на ближайший стол.

– Газеты, которые вы оставили, я положила сюда, – сообщила она и смущенно улыбнулась. Я так и не поняла, то ли миссис Шипли извинялась, что убрала материалы, с которыми я работала, то ли ей было неловко от того, что она запросила за свою книгу столь большую сумму.

– Еще раз спасибо, миссис Шипли, – повторила я. – Думаю, сегодня мы снова проработаем до обеда, а вернемся послезавтра. Завтра у Кло учебная экскурсия в рамках школьной программы по естественным наукам, и я должна помочь ей подготовиться.

На человеческом языке это означало, что завтра мы с Кло поедем на рыбалку, но миссис Шипли знать об этом было совершенно не обязательно.

Пока я разговаривала с библиотекаршей, Кло составила коробку на пол, достала оттуда газету и принялась читать. Я думала, что миссис Шипли вот-вот уйдет, но она как-то неловко переступила с ноги на ногу и, сложив руки перед собой, неожиданно сказала:

– Знаете, я, пожалуй, вам немного помогу. Честно говоря, пока материалы не рассортированы и не перевезены в новое здание, у меня не так много работы.

– Буду вам очень признательна, – кивнула я. – В самом деле, втроем дело пойдет быстрее.

Миссис Шипли сняла с полок еще одну коробку.

– Так какой именно период тебя интересует? – уточнила она.

– В первую очередь – двадцать седьмой год, – объяснила я. – Ну и, конечно, все, что относится к Большому наводнению. А также любые статьи, где упоминается имя Аделаиды Ричмонд. Я думаю, что такова была ее фамилия в замужестве, поскольку мою бабушку тоже звали Бутси Уокер-Ричмонд. Так, во всяком случае, было написано на обороте ее детской фотографии, которую я нашла в старом семейном альбоме.

Миссис Шипли показала мне поднятые вверх большие пальцы в знак того, что она все поняла и готова действовать. Этот мальчишеский жест показался мне столь не характерным для строгой библиотекарши, что я чуть не прыснула со смеха и была вынуждена поскорее склониться к своей коробке. Перебирая лежащие в ней старые газеты, я старалась сосредоточиться только на датах, а не на заголовках и тем более – не на содержании статей. Поначалу это давалось мне нелегко, но со временем я втянулась. Увы, за час работы я отыскала всего на две газеты больше, чем в прошлый раз, а вот мои плечи и глаза болели ничуть не меньше. Тяжело вздохнув, я потянулась изо всех сил, и миссис Шипли посмотрела на меня с сочувствием.

– Было бы намного проще, если бы все эти газеты были переведены в цифровой формат и хранились в компьютере, – сказала я. – Во всяком случае, это сократило бы объем подготовительной работы… Вполне может оказаться так, что кроме номеров, которые мы уже нашли, от газет 1927 года больше ничего не осталось, но чтобы убедиться в этом, нам придется проработать здесь не меньше месяца.

Миссис Шипли несколько раз моргнула и поправила очки.

– Вообще-то, архивные фонды когда-то были отсканированы, – сказала она, – но пожар начался именно в компьютерном отделе библиотеки. Огонь и вода из пожарных шлангов уничтожили не только системные блоки, но и дискеты, на которых были записаны сканы. – Она пожала плечами: – Уж не знаю, почему компьютерные диски хранились в том же здании, что и бумажные оригиналы. Логичнее было бы держать их в другом месте. – Миссис Шипли неожиданно улыбнулась. – Но больше мы этой ошибки не повторим. Компания «Международные резиновые изделия» пожертвовала нашей библиотеке десять новеньких компьютеров в рамках своей «программы добрососедских отношений».

– Что это за «Компания резиновых изделий» и что это за программа каких-то отношений? – уточнила я.

– МРИ планировала перенести в Индиэн Маунд свою штаб-квартиру и заодно построить здесь свой новый химический завод, – пояснила миссис Шипли. – Но эти планы, когда о них стало известно, вызвали столь бурные протесты защитников окружающей среды, что руководству компании пришлось основательно раскошелиться, чтобы местные жители перестали смотреть на резинщиков как на врагов. Отсюда и новая мебель для школы, и новое здание для библиотеки, и новые компьютеры для нее же… Один компьютер, кстати, мы сразу решили приспособить для оцифровывания фондов. Теперь нам нужен только человек, который умел бы обращаться с соответствующим программным обеспечением и мог возглавить архивное направление в нашей работе. – Говоря все это, миссис Шипли так пристально смотрела на меня, что мне в душу закралось нехорошее подозрение. Уж не меня ли она видит на этом ответственном посту?.. Меня выручила Кло, которая, ненадолго оторвавшись от газеты, спросила:

– А что такое дискеты?

Но прежде чем я сумела подобрать слова для ответа, который бы не вызвал насмешек или новых вопросов, Кло снова сунула нос в газету.

– Тут есть один интересный заголовок, думаю, на нем стоит задержаться… Статья опубликована 16 апреля 1927 года. Ты ведь этим годом интересуешься?

Я кивнула.

– Да. А что? Статья имеет отношение к наводнению?

– Нет. – Кло покачала головой, потом прочла вслух: «Неизвестный мужчина утонул в пруду рядом с заброшенной плантацией Эллиса. Полиция подозревает убийство».

– Звучит ужасно, – вздохнула я, продолжая одной рукой перебирать газеты, а другой – массировать затекшую шею. – Но я не уверена, что это такое уж эпохальное событие, чтобы его стоило упомянуть в колонке, которую я пока даже не согласилась вести.

– Ты меня не дослушала!.. – с упреком возразила Кло. – В статье говорится, что, по некоторым данным, утонувший мужчина был связан с новоорлеанскими гангстерами.

Я не рискнула поднять голову, боясь, что, если я это сделаю, моя несчастная шея больше никогда не вернется в нормальное положение.

– Гангстер в Индиэн Маунд? Это действительно интересно. Что ж, отложи эту газету в сторону, позднее мы сделаем фотокопию статьи.

– А что такое плантация Эллиса?

Я на секунду задумалась, припоминая, потом пожала плечами – и тут же сморщилась от боли в затылке.

– Просто заброшенная хлопковая плантация на окраине Индиэн Маунд. Кажется, ее до сих пор называют плантацией Эллиса, хотя в городе уже давно нет никого, кто носил бы эту фамилию. Насколько я знаю, Эллисы покинули наши края еще перед Гражданской войной, остатки усадьбы сгорели в тридцатых годах. Теперь там все заросло, так что пришлый человек не сразу и поймет, что когда-то здесь жили люди. – Я не стала упоминать, как я и мои подруги-подростки бегали на заброшенную плантацию курить, пить пиво, обниматься с бойфрендами и рассказывать друг другу истории-страшилки о привидениях и беспокойных мертвецах, которые все еще бродят по коридорам давно не существующего дома. В детстве мне приходилось слышать и об убийстве, которое якобы произошло где-то в окрестностях старой усадьбы еще до моего рождения, но со временем я пришла к выводу, что, как и все старинные легенды, эта история была на девяносто девять процентов выдумкой и лишь на один процент – правдой. Меня она в любом случае не пугала – в те времена я боялась совершенно других вещей, например, что Бутси может застукать меня с сигаретой или что моя мать вдруг вздумает вернуться и заняться моим воспитанием, хотя сама я давно решила, что в моей жизни для нее места нет.

Закончив перебирать газеты в очередной коробке, я поставила ее обратно на стеллажи рядом с другими ящиками, содержимое которых просмотрела раньше. С самого начала я предупредила миссис Шипли, что моя главная задача – помочь шерифу Адамсу и отыскать в старых газетах сведения, которые могли бы иметь отношение к его расследованию, и что собственно сортировкой библиотечного архива я намерена заняться позднее. Это мое обещание – впрочем, довольно туманное – несколько смягчило строгую библиотекаршу, но не слишком ускорило поиски. Никакими особенными успехами мы с Кло пока похвастаться не могли. Между тем усталость давала о себе знать, и я повернулась к девочке, чтобы позвать ее на обед, но увидела, что Кло с головой ушла в статью «Нил Армстронг – первый человек на Луне». Мне не хотелось ее отрывать, поэтому я решила еще раз пересмотреть газеты, которые мы отложили для фотокопирования.

Несколько статей в них были посвящены затяжным дождям, обрушившимся на Дельту еще летом 1926 года, а в одной рассказывалось, что к Рождеству того же года уровень воды в реке Камберленд в Нэшвилле достиг рекордной высоты, сравнявшись с высотой дамбы. Взгляд скользил по бесчисленным объявлениям, рекламировавшим мужские шляпы, женские меховые жакеты и пальто, знаменитые бюловские часы «Одинокий орел» и мятное слабительное. Пару статей о вызванных дождями сложностях посевного сезона 1927 года я просмотрела несколько внимательнее, но ничего интересного не нашла, потом меня увлекла статья о пожаре на ферме, во время которого в амбаре сгорело двадцать пять мулов, и отчет репортера о том, как 29 апреля 1927 года пришлось взорвать плотину возле Карнарвона в Луизиане, чтобы спасти от затопления Новый Орлеан.

Прислушиваясь к голодному урчанию в животе, я отложила одну газету и взяла другую. Глаза у меня зверски щипало от напряжения и недосыпа, и я решила, что в следующий раз я приеду разбирать архив не с утра, а ближе к вечеру, чтобы усыпить себя с гарантией. Развернув пожелтевшие газетные листы, я нехотя бросила взгляд на разворот и невольно вздрогнула. Должно быть, я даже издала какой-то звук, потому что миссис Шипли отложила кипу газет, которую она несла к полкам, и шагнула в мою сторону.

Не в силах произнести ни слова, я кивком головы показала на заголовок, набранный жирными черными буквами:

ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ ЖИТЕЛЬНИЦА ИНДИЭН МАУНД!!!

МОЛОДАЯ МАТЬ И ЖЕНА СТАЛА ЖЕРТВОЙ РАЗБУШЕВАВШЕЙСЯ СТИХИИ

Справа на странице были размещены две фотографии. Одну я узнала сразу – это был тот самый снимок, который Кэрол-Линн в прошлый раз обнаружила среди старых фотографий и который я тайком унесла домой. Подпись под фотографией гласила: «Элизабет «Бутси» Уокер-Ричмонд, дочь жертвы наводнения». Чуть ниже располагался другой снимок – тоже студийный портрет, – на котором какая-то молодая женщина держала мою юную бабушку на коленях. У них были очень похожие глаза, и улыбались они совершенно одинаково. Даже волосы у них были, скорее всего, одного цвета – сама я была совершенно уверена в том, что они рыжие, хотя по зернистому черно-белому снимку этого сказать было нельзя. Женщина спокойно смотрела прямо в объектив, Бутси, растопырив пальцы, обеими руками тянулась куда-то вперед и чуть в сторону от фотографа. К сожалению, ее руки были развернуты ладонями к аппарату, так что я могла видеть только темный ободок на одном из пальцев. Судя по всему, это было кольцо, но какое – я разглядеть не могла, так как на снимке была видна только его нижняя часть. Зато на шее у женщины, на толстой часовой цепочке, висело крошечное колечко с половинкой сердца. «Пропавшая жительница Индиэн Маунд Аделаида Уокер Боден-Ричмонд», – прочла я подпись под фотографией.

Мое сердце буквально рвалось из груди, дыхание сделалось прерывистым и неглубоким, и я поняла, что если я немедленно не успокоюсь, то могу запросто хлопнуться в обморок. Отложив газету, я уставилась в стену и сделала несколько глубоких вдохов, считая про себя от двадцати до ноля.

– Не могли бы вы… прочитать мне эту статью вслух? – проговорила я наконец. – Сама я… пока не могу.

Миссис Шипли опустилась рядом со мной на стул, поправила очки и начала читать:

– «Двадцать седьмого апреля сего года, примерно в три часа и пятнадцать минут пополудни, миссис Аделаида Ричмонд, жена Джона Ричмонда, также проживающего в нашем городе, отправилась на собственной машине в деловую поездку. По словам мисс С. Б. Хитмен, которая видела миссис Ричмонд последней, цель поездки была очень важной, но в чем она заключалась, ей неизвестно. Она также добавила, что миссис Ричмонд, скорее всего, направлялась в Новый Орлеан. Мисс Хитмен пыталась отговорить подругу от поездки, поскольку к этому времени уже было известно о прорыве нескольких дамб на берегу Миссисипи, в результате чего значительная часть шоссе оказалась затоплена, но миссис Ричмонд ответила, что «не может ждать» и что «речь идет о жизни и смерти». Свою дочь Элизабет, появившуюся на свет всего несколькими месяцами ранее, миссис Аделаида Ричмонд поручила на время своего отсутствия заботам мисс Хитмен.

К несчастью, ее отсутствие затянулось. Автомобиль миссис Ричмонд был найден в воде близ Гринвилла – к западу от того места, где разбушевавшаяся река прорвала плотину. Предполагается, что машину притащило туда потоком. Тело миссис Ричмонд обнаружить пока не удалось. Не исключено, что течением его унесло к самому устью реки и выбросило в Мексиканский залив.

Супруг пропавшей без вести миссис Ричмонд Джон Ричмонд отказался давать нашему корреспонденту какие-либо комментарии, однако через упомянутую выше мисс Хитмен он сделал заявление, согласно которому тело его любимой жены может быть опознано по необычным наручным часам, которые были у нее на запястье накануне исчезновения. По его словам, часы фирмы «Картье» прямоугольной формы и с перламутровым циферблатом были на синем эмалевом браслете и имели гравировку на задней крышке.

Всю информацию о данном случае следует направлять в полицию Индиэн Маунд».

Кло села на стул напротив и, подперев кулачками подбородок, серьезно смотрела на меня. Между двумя кожаными «фенечками» у нее на запястье сверкнула темно-синяя эмаль. Это были старые часы, которые Кло нашла в коробке с запасными частями, оставшимися от дяди Эммета.

Увидев, куда я смотрю, Кло выпрямилась. Ее левая рука отвела в стороны «фенечки» и расстегнула замок браслета. Часы соскользнули с запястья ей в ладонь, и Кло рефлекторно стиснула пальцы.

– Я… я не смотрела, что у них там сзади, – проговорила она. – Просто они такие… красивенькие, вот я их и надела. Я не знала…

– Не бойся, – перебила я. – Не бойся, посмотри, что там написано на задней крышке.

Но Кло отрицательно покачала головой и протянула часы мне. Я взяла их и после непродолжительного колебания перевернула циферблатом вниз. На задней крышке было что-то написано, но буквы были слишком малы. Я поднесла часы к глазам, чтобы лучше видеть – и невольно ахнула.

– Что? Что там написано?! – дружно спросили Кло и миссис Шипли.

Я несколько раз кашлянула, прочищая горло.

– «Я буду любить тебя вечно», – прочла я.

– Не может быть! – покачала головой Кло. – То есть это не могут быть ее часы! Почему тогда они были не на теле, как кольцо и цепочка, а в коробке?

– Может быть, она не надела их в тот день, когда погибла, – сказала я. – А может… может быть, их кто-то у нее забрал.

Кло нахмурилась.

– Но как они тогда попали в коробку дяди Эммета?

– Этого я не знаю, – сказала я. – Давай пока не будем спешить с выводами, ладно? Для начала я хочу показать эти часы шерифу Адамсу. И статью тоже…

Дрожащими руками я стала собирать разбросанные по столу газеты.

– Прошу прощения, миссис Шипли, но я… я не очень хорошо себя чувствую и не могу ждать, пока вы сделаете ксерокопии со всех этих газет. Позвольте мне взять их с собой… Обещаю, что верну их в целости и сохранности!

Казалось, миссис Шипли разрывается между необходимостью нарушить правила и боязнью показаться бесчувственной.

– Не беспокойтесь, я прослежу, чтобы Вив их не испортила, – серьезно сказала Кло, и библиотекарша невольно улыбнулась.

– Ну так и быть, – сказала она. – Только пожалуйста, будьте с ними очень, очень осторожны!..

Она даже принесла мне пластиковую папку, которую достала из ящика стола. Кло помогла мне уложить в нее газеты, и мы двинулись к выходу. Миссис Шипли пошла с нами, чтобы достать мне из машины свою книгу.

– Смотри, Вив, он все еще здесь! – сказала Кло, когда мы вышли на улицу. Я посмотрела в ту сторону, куда показывала девочка, и увидела, что белый пес снова сидит в тени маркизы над магазинной витриной. Похоже, он устал дожидаться нас на солнцепеке перед крыльцом муниципалитета и вернулся туда, где было попрохладнее.

Потом я подумала, что мы провели в архиве не меньше трех часов, и нахмурилась. Неужели пес все это время был здесь? И почему его никто не забрал?

– Может быть, он потерялся? – предположила я. – Ты не видишь, на нем есть ошейник или жетон?

Кло покачала головой.

– Кажется, нету… – Она посмотрела на меня. – И что нам делать? Вдруг он голоден или хочет пить?

Я отперла машину, спрятала в багажник папку с газетами и достала из бардачка чековую книжку, чтобы выписать чек для миссис Шипли. Чековую книжку мне выдали в одном из калифорнийских банков, где у меня был открыт счет, но я надеялась, что миссис Шипли этого не заметит.

– Я позвоню мистеру Монтгомери, – сказала я. – Он наверняка знает адреса собачьих приютов, куда мы могли бы обратиться.

– А в приюте найдут его хозяев?

– Будем надеяться, что да. А если нет – подберут новых.

– А если не подберут, что тогда?

Наши взгляды встретились. Я всегда старалась избегать моментов, когда от меня требовалось озвучить «родительскую волю», но это не всегда получалось.

– Тогда его усыпят.

Кло оглянулась на пса, и ее нижняя губа чуть заметно задрожала.

– Эй, вот и я!.. – Миссис Шипли шла к нам, размахивая довольно толстой книгой увеличенного формата, но в мягкой обложке. – Надеюсь, тебе понравится, Вив. А если ты разместишь в Интернете отзыв, будет и вовсе замечательно.

Я протянула ей чек. Миссис Шипли взглянула на название банка и нахмурилась. Пытаясь ее отвлечь, я быстро спросила:

– Вы не знаете, чья это собака?

– Где?.. А-а, эта… Это ничья. Она появилась здесь, на площади, примерно месяц назад. Хозяин аптеки ее подкармливает. Мы пытались ее поймать, но она от нас удрала. Впрочем, она не агрессивна – не кусается и даже не лает. Просто ей, похоже, не хочется, чтобы ее изловили и отправили в приют.

Поблагодарив миссис Шипли, я села за руль. Кло открыла дверцу с пассажирской стороны, но прежде чем она успела сесть, пес сорвался с места и одним прыжком оказался внутри. Усевшись на ее место, он посмотрел на меня чуть ли не с человеческой ухмылкой.

В первое мгновение я была ошарашена. Первым моим побуждением было прогнать пса, вторым – окликнуть миссис Шипли, чтобы она своими глазами посмотрела на странное поведение собаки, которую, по ее словам, было невозможно поймать, но библиотекарша уже успела скрыться за дверями муниципалитета. Что касалось Кло, то ее выходка дворняги только рассмешила.

– Похоже, он хочет ехать с нами! – воскликнула она. – Можно, Вив?..

В ее голосе было столько искренней радости и мольбы, что я не решилась сразу ей отказать. Стараясь выиграть время, я посмотрела на пса, который совершенно точно ухмылялся, и наконец сказала:

– Сделаем так: пока возьмем его с собой и постараемся найти хозяев… Ну а там будет видно. Обещаю, что в собачий приют я его не отдам.

Губы Кло чуть заметно дрогнули, словно она старалась скрыть улыбку.

– В первую очередь нам придется сводить его к ветеринару, чтобы убедиться, что он здоров и что ему не вставлен электронный чип с данными владельца. Потом надо будет повесить объявления с фотографиями на случай, если владелец его разыскивает. И если хозяин так и не отыщется, тогда…

Кло едва не подскочила от радости, но сдержалась, не желая показывать, сколь многого она ждет от моего «тогда».

– Я поняла, Вив, – кивнула она и… полезла на заднее сиденье, очевидно, полагая, что «песику будет удобнее спереди». Возможно, впрочем, Кло просто боялась, что если мы начнем пересаживать нашего нежданного пассажира назад, он может испугаться и удрать, и тогда никакого «тогда…» уже не будет.

По дороге домой я рассказала Кло о Снежке – о том, как сильно мой брат любил свою собаку, как он о ней заботился и какой она была умной. Но все время, пока я говорила, я продолжала ощущать у себя на запястье тяжесть часов на серебряном эмалевом браслете, а выгравированные на их задней крышке слова буквально жгли мою кожу.

«Я буду любить тебя вечно»…