Глава 26

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Май, 2013

Моя мать, одетая, как Джеки Кеннеди, сидела в кухне вместе с Корой и пила кофе, держа чашку затянутой в тонкую перчатку рукой. При виде нее я подавила вздох: Кэрол-Линн все-таки собралась с нами в подвалы городского муниципалитета, чтобы начать разбирать архивы городской библиотеки и готовить их к переезду в новое здание. Откровенно говоря, я надеялась, что мать забудет о сегодняшнем мероприятии, но мне не повезло. Что ж, похоже, придется набраться терпения… Хорошо еще, что Кло тоже поедет, подумала я. В большинстве случаев ее присутствие помогало нейтрализовать стремление Кэрол-Линн бесконечно задавать одни и те же вопросы.

Меня пока никто не заметил, и я ненадолго задержалась на пороге, чтобы понаблюдать за матерью. Она вела себя как самый обычный человек, который пьет свой утренний кофе – как нормальный человек, который помнит, что его любимый цвет – красный, что его дочь давно закончила школу и что сам он бо́льшую часть молодости провел в путешествиях (назовем это так), бросив на произвол судьбы двух малолетних детей.

Накануне вечером я воспользовалась компьютером брата, чтобы посмотреть, как можно помочь людям, впавшим в слабоумие или заболевшим Альцгеймером. Среди прочего я прочла, что таким больным бывает полезно разглядывать старые фотографии. Полного излечения это, разумеется, не приносило, но считалось неплохой реабилитационной процедурой. Кэрри упоминала, что когда-то в библиотеке было несколько шкафов старых снимков – бывших газетных архивов, от которых редакции поспешили избавиться после того, как пресса перешла на цифровые технологии, а сами редакции, занимавшие прежде целые офисные здания, стали довольствоваться одним-двумя кабинетиками. Большинство фотоматериалов уцелело во время пожара, и я решила, что рыться в них – самое подходящее занятие для Кэрол-Линн. Главное, она не будет нам мешать, к тому же это могло принести кое-какую пользу и ей самой.

– Доброе утро! – сказала я наконец и, шагнув в кухню, схватила из фруктовой миски банан. Очищая его на ходу, я двинулась к кофеварке. Я уже собиралась спросить, где Кло, когда девочка буквально ворвалась в двери, и я с огорчением увидела, что на ней снова надеты черная футболка и черные джинсы, а волосы, как и раньше, свисают на глаза неопрятной челкой.

Бросившись в кресло рядом с Корой (и напротив моей матери), Кло взглянула на меня сквозь волосы.

– Я готова.

Кора сделала строгое, «учительское» лицо.

– Сегодня я планировала заняться с тобой историей и разобрать главу учебника, в которой говорится о «божественном предопределении» и аннексии Техаса, – сказала она. – Но если хочешь, можешь пойти с Вивьен и помочь ей разбирать архивы… это ведь тоже история. В общем, решай сама, что тебе больше нравится.

Кло закатила глаза.

– Мне пофиг.

Я многозначительно откашлялась, и Кло быстро поправилась:

– Хорошо, мэм.

Она сказала это отчетливо и громко, не мямлила и не бурчала себе под нос, но смотрела при этом не на меня и не на Кору, а в потолок.

Я взяла из вазы второй банан и положила перед ней.

– Сначала поешь. Завтрак, как тебе известно, главная еда в течение дня.

Кло тяжело вздохнула, словно я предложила ей рыть колодец или грузить кирпичи, но взяла плод, очистила и стала есть, с хирургической точностью разрезая банан ножом на равные дольки. «Уж не от отца ли она это унаследовала?» – подумала я, пожимая плечами.

– Как там Матильда? – спросила я Кору.

– Хорошо, спасибо. Бабушка бодра и весела; учитывая ее возраст, это просто поразительно! Хорошо бы ко мне перешла хотя бы капелька ее здоровья!

– Передай ей при случае привет от всех нас, ладно?.. Впрочем, в ближайшее время я постараюсь сама ее навестить – ведь в первый раз мы так и не договорили! Правда, с тех пор я еще дважды заезжала в «Солнечные поляны», но мне каждый раз говорили, что она устала или плохо себя чувствует.

Кора как-то странно посмотрела на меня.

– Вы уверены, что мы говорим об одной и той же Матильде? – уточнила она. – Потому что за всю свою жизнь моя бабушка не чувствовала себя плохо буквально ни дня. Конечно, она иногда устает, особенно теперь, но сил у нее еще побольше, чем у меня.

– Вот и я тоже подумала, что здесь, наверное, какая-то ошибка… Впрочем, неважно… Ты только передай, что я постараюсь при первой же возможности снова к ней заскочить.

– Конечно, передам.

Я повернулась к матери:

– Ты готова?

– Готова. А куда мы идем?

– Не идем, а едем. В город.

Кэрол-Линн посмотрела на Кло.

– Это хорошо, потому что мне кажется – Джо-Эллен пора пробежаться по магазинам и обновить свой гардероб.

Кло мрачно взглянула на меня. Можно было подумать, это я виновата, что моя мать несет подобную чушь.

– Допивай кофе, и пойдем. Я вас отвезу.

– А Бутси разве не поедет? – Этот вопрос Кэрол-Линн задавала каждый раз, когда мы садились в машину.

– Сегодня – нет, – ответила я. – Но, может быть, в следующий раз…

Бо́льшую часть дороги до городского центра мы проехали в молчании – но не в тишине: я по привычке включила станцию, передающую музыку шестидесятых, и Кэрол-Линн тотчас принялась подпевать. Кло на заднем сиденье угрюмо поглядывала на нас, и я успела десять раз подумать, уж не приснилась ли мне милая девчушка в большой, не по росту, ночной рубашке, слушавшая вместе со мной ночную музыку кипарисов.

– Куда мы едем? – снова спросила Кэрол-Линн, когда по радио начали передавать рекламу.

– В магазин, – отозвалась с заднего сиденья Кло, ненадолго выйдя из своей мрачной задумчивости.

С одной стороны, я была рада, что мне не пришлось дважды отвечать на один и тот же вопрос, однако вместе с тем я поневоле задумалась о том, что мать, пожалуй, придется показать врачу вне зависимости от того, хочет она этого или нет. Томми говорил, что пытался записать ее на прием, но от поездки в клинику Кэрол-Линн отказалась наотрез. Я, впрочем, знала, что мой брат не из тех, кто станет прошибать головой бетонную стену – особенно если это означало причинить неудобство матери, которой он всегда старался угождать.

Я, разумеется, тоже не любила бодаться с каменными стенами, но, в отличие от Томми, сдавалась не так быстро. Не знаю, была ли это настойчивость или просто глупое упрямство, но в большинстве случаев я продолжала цепляться за поводья, даже вылетев из седла. Таблетки, которые я принимала, почти заставили меня забыть об этой особенности моего характера, но сейчас я испытывала прилив бодрости, сил и уверенности. Похоже, мой разум очистился настолько, что я сумела вспомнить что-то полезное – такое, о чем не сто́ило забывать.

– Когда ты в последний раз была у врача, Кэрол-Линн?

Мать перестала подпевать «битлам» и уставилась на меня так, словно видела впервые в жизни.

– Э-э… кажется, недавно, не помню точно. А что?

– Я давно не показывалась врачу, вот я и подумала, что мы могли бы съездить в клинику вместе.

Она нахмурилась.

– Я не больна.

Моя фальшивая улыбка с самого начала выглядела не очень убедительно, а после этих слов она вовсе погасла.

– Вот поэтому и нужно сходить к врачу сейчас. Если у тебя есть какие-то проблемы со здоровьем, лучше заняться ими как можно раньше, пока с ними легко справиться.

Мать сложила руки на груди – совсем как Кло, когда собиралась спорить.

– Я не хочу никуда ехать!

Услышав ее голос, я поняла, почему Томми обычно отступал именно на этом этапе. Похоже, мы с братом унаследовали от матери не только цвет волос.

– Я знаю. Мне и самой не хочется тащиться к врачу, но… Как ты знаешь, с возрастом у людей начинают появляться различные болячки – сердечно-сосудистые заболевания, грацильность костей… проблемы с памятью.

– У меня нет проблем с памятью! – злобно прошипела Кэрол-Линн. – Я все отлично помню. Спроси Бутси – она скажет тебе то же самое!.. Я никогда и ничего не забываю, это всем известно! – И она тряхнула головой, словно убеждала не только меня, но и кого-то еще.

«Она знает!» – пронеслось у меня в голове. Должно быть, каким-то краешком своего мозга, еще не затронутого болезнью, Кэрол-Линн понимала, что что-то не так. Именно поэтому она и старалась вести себя так, будто с ней все в порядке, – и реагировала достаточно бурно каждый раз, когда кто-то пытался убедить ее в обратном. Это, впрочем, означало, что кое-какая надежда у меня остается. Быть может, думала я, Кэрол-Линн все еще способна восстановить в памяти кое-что из того, о чем мне хотелось бы ей напомнить.

– Конечно, конечно… – проговорила я примирительным тоном. – Я просто хотела сказать, что есть лекарства, которые…

– Нет! – пронзительно взвизгнула мать. Этот резкий звук, прозвучавший в крошечном салоне «Ягуара», меня почти оглушил. Краем глаза я заметила, как Кло, привстав на заднем сиденье, положила ладошку на плечо Кэрол-Линн, и если истеричных воплей матери было недостаточно, чтобы заставить меня заплакать, то, увидев этот жест, я с трудом удержалась от слез. На душе было горько – мне казалось, что меня предал единственный близкий человек, который у меня еще остался. Это, конечно, было не так, и все-таки мне никак не удавалось отделаться от ощущения пустоты и разочарования.

Тем временем мы добрались до перекрестка. Включив сигнал, я начала поворачивать направо, но мои руки так сильно тряслись, что я наехала колесами на бордюр. Пришлось резко дернуть руль, чтобы вернуться на дорогу.

Немного отдышавшись, я снова повернулась к Кэрол-Линн:

– Я не хотела тебя расстраивать. Извини.

Мать посмотрела на меня. Она широко улыбалась, словно ничего особенного не случилось.

– Извинить тебя? За что?

Облегчение, гнев, растерянность… эти и множество других эмоций и чувств бушевало в моей груди, и все они были направлены на что-то, чего я не понимала, – и на женщину, которую я понимала еще меньше.

– Ладно, не обращай внимания, – пробормотала я, делая еще один круг по центральной площади в поисках места для парковки.

Кэрри уже поджидала нас в отделанном мрамором вестибюле муниципалитета. Бо был в школе, а Корделия сидела в «кенгурушке» у матери за спиной. Увидев меня, она вытянула вперед ручонки с криком:

– Подержи, подержи меня!

– Ты не возражаешь? – спросила Кэрри, выпутываясь из лямок «кенгурушки». – Хотя бы пару минут! Этого хватит, чтобы она успокоилась.

– Конечно, я не возражаю, – кивнула я и тут же пожалела о своих словах, когда мою шею стиснули крошечные пальчики, а сладковатый запах младенца повис перед моим лицом, словно облако.

– Мне нужно вернуться в кинотеатр, – добавила Кэрри, бросая взгляд на часы, – но не беспокойтесь, одни вы не останетесь. Внизу вас ждет Кэрол Шипли, это одна из самых надежных наших помощниц. Она вас сориентирует, покажет что и как.

– Миссис Шипли? – переспросила я. – Наша школьная библиотекарша?! Я до сих пор представляю ее только в одной позе – как она стоит, прижав палец к губам, и требует тишины. Она терпеть не могла, когда ученики сами снимали книги с полок, и вообще не одобряла, когда мы прикасались к ним руками. Это она?

Кэрри улыбнулась с несколько виноватым видом.

– Да, она самая. Несколько лет назад миссис Шипли вышла на пенсию, но очень быстро поняла, что не может жить спокойно, если она никого не гоняет и ни на кого не шикает. Теперь она – председатель Общества друзей городской библиотеки Индиэн Маунд. Миссис Шипли очень много нам помогает и… она не такая страшная, когда узнаешь ее как следует.

Я не стала говорить, что знала миссис Шипли на протяжении всех четырех лет, пока проучилась в старшей школе, и что к выпуску я боялась ее ничуть не меньше, чем в свой первый год.

Потом Кэрри провела нас к древнему лифту с дверью из металлической сетки, которая закрывалась вручную. Внутри мы нажали кнопку с обозначением «-1». Лифт вздрогнул, словно старик, разбуженный в самой середине привычного послеобеденного сна, и, подагрически вздрагивая и зловеще скрежеща, пополз вниз. Мне, честно говоря, стало жутковато, Кло тоже побледнела, и только Кэрол-Линн продолжала безмятежно улыбаться да Корделия как ни в чем не бывало играла моими волосами.

– Похоже, ей понравился цвет, – заметила Кэрри. – А может, она просто завидует, что у тебя их много, а у нее – совсем мало. – Она засмеялась. – Боюсь, у нас это семейное. У меня, правда, волосы вьются, но они очень тонкие, а на такой жаре вообще начинают курчавиться, как у овцы. А вот у тебя отличные волосы, – добавила Кэрри, поворачиваясь к Кло. – Густые, блестящие, здоровые – то, что надо! Когда я встретила тебя в ресторане, то просто обзавидовалась. Тогда у тебя была «французская коса» – помнишь?.. Она тебе очень идет. Заплетай ее почаще, и все мальчики будут твои. А когда моя Корделия немного подрастет, ты и ее научишь, ладно?

Словно почувствовав, что говорят о ней, девочка рванулась к Кло. Конечно, я бы ее удержала, но мне, возможно, пришлось бы сделать ей больно. Выручили молодость и быстрые рефлексы Кло: мгновение – и вот она уже прижала малышку к себе. В течение нескольких секунд два ребенка разглядывали друг друга сквозь густую челку Кло. Очевидно, видно было не очень хорошо, потому что Кло попыталась отдуть волосы в сторону, но они разлетелись, щекоча лицо Корделии.

Девочка захихикала, потом засмеялась, и Кло повторила свой фокус, на сей раз – специально для малышки, вызвав еще один приступ звонкого детского смеха.

– Из тебя вышла бы замечательная старшая сестра, – заметила Кэрри.

Кло готова была сказать что-то резкое – во всяком случае, выражение ее лица изменилось, и на нем проступила неподдельная боль, но, к счастью, ее отвлек лифт, который остановился с таким душераздирающим скрипом, словно он готов был развалиться по винтику. И все же даже настоящая авария с лифтом не помешала бы мне припомнить, что точно такое лицо было у Кло, когда я сообщила, что старшей сестрой ей стать не суждено.

Мы вышли из лифта, и Кэрри провела нас по длинному, скудно освещенному коридору в большую комнату, застеленную вытертым до утка́ ковром. В сыром, неподвижном воздухе витал запах гари. Вся картина напомнила мне финальную сцену из фильма «В поисках утраченного ковчега», где Индиане Джонсу показывают гигантский правительственный склад, где в одном из ящиков хранится добытое им сокровище. Здесь, правда, никаких ящиков не было – вместо них я увидела заставленные бесчисленными коробками и контейнерами полки и стеллажи, которые тянулись от входа до дальней стены. Середина комнаты была занята складными металлическими столами. Полки буквально нависали над ними, отчего казалось, будто мы попали в какую-то мрачную пещеру – логово Безумного Библиотекаря.

– Я знаю, выглядит все это довольно пугающе, – извинилась Кэрри. – Когда в старой библиотеке начался пожар, пожарные и сотрудники хватали что под руку подвернется и выкидывали в окна. Спасти удалось довольно много материалов, так что поначалу мы были очень рады… Тогда нам не приходило в голову, сколько потребуется труда, чтобы привести фонды в порядок.

Кло, широко разинув рот, медленно двигалась в обход комнаты. Я уже собиралась попросить ее стоять спокойно, но поймала себя на том, что делаю то же самое. Наконец мы остановились перед массивным деревянным столом, подозрительно похожим на стол директора школы, в которой я когда-то училась. Спереди на тумбе я увидела наклейку с текстом: «РЕБЕНОК БЕЗ СОПРОВОЖДЕНИЯ ВЗРОСЛЫХ ПОЛУЧИТ БЕСПЛАТНО ЧАШКУ КОФЕ «ЭСПРЕСО» И ЩЕНКА В ПОДАРОК». Рядом красовался нарисованный от руки плакат, на котором было схематично изображено лицо человека, разговаривающего по мобильному телефону. Лицо было перечеркнуто жирной красной линией.

– А это зачем? – спросила я и нахмурилась. – В конце концов, здесь же не библиотека, а просто временное хранилище для библиотечных материалов.

– Я считаю, что это библиотека, и никто не убедит меня в обратном, – раздался словно из-под земли женский голос. Перегнувшись через стол, я обнаружила за ним миссис Шипли, которая, стоя на четвереньках, тщательно собирала с пола маленькие бумажные кружочки, несомненно, высыпавшиеся из дырокола, валявшегося на боку рядом с ножкой кожаного офисного кресла.

Я чуть не сказала, что пылесос справился бы с этой работой лучше и быстрее, но, стоило мне увидеть за стеклами очков знакомый взгляд блекло-голубых глаз миссис Шипли, как я снова почувствовала себя школьницей, трепетавшей перед строгой библиотекаршей. Миссис Шипли тем временем встала с четверенек и выпрямилась во весь рост, и я увидела, что она ни капли не изменилась – даже строгая прическа была та же. Не исключено было, что и очки у миссис Шипли были те же самые, что и десять лет назад, но в этом я не могла быть уверена на сто процентов, поскольку каждый раз, когда я оказывалась в ее присутствии, я невольно опускала глаза долу.

– Неужели это ты, Вивьен, моя любимая ученица?! Как поживаешь?

И миссис Шипли меня обняла. Глядя на Кэрри поверх ее плеча, я слегка приподняла брови. Любимая ученица?!. Я действительно была ошарашена столь теплым приемом.

– Спасибо, хорошо. Рада снова видеть вас, миссис Шипли… – Стоит ли говорить, что эти слова я произнесла громким шепотом, хотя, кроме нас, в хранилище больше никого не было. Так же шепотом я представила Кэрол-Линн и Кло.

Кэрри тем временем снова усадила дочь в «кенгурушку».

– Мне пора ехать в мой кинотеатр, но я оставляю вас в надежных руках, – пошутила она и добавила, обращаясь ко мне: – А ты передай, пожалуйста, Томми, что в ближайшие выходные я готовлю нон-стоп показ «Звездных войн»: все шесть приквелов и сиквелов. Мама обещала посидеть с Корделией, так что на мне останется один Бо… Я знаю, что это – любимый фильм Томми, поэтому мне бы хотелось, чтобы он к нам присоединился. Скажи, что я оставлю ему место рядом с нами, о’кей?..

– Скажу обязательно.

Кэрри попрощалась и ушла, и миссис Шипли (только теперь я разглядела, что она и одета-то была, как в мои школьные годы: в коричневый жилет, юбку в мелкую клетку и кроссовки на мягкой резиновой подошве) повернулась к нам.

– Итак… – начала она, сложив перед собой руки, но ее прервала Кэрол-Линн, которая, сидя на одном из металлических стульев и держа на коленях сумочку, медленно, палец за пальцем, как делала когда-то Бутси, снимала с рук перчатки.

– Мы пришли сюда, чтобы поесть? – спросила она. – Я, кажется, немного проголодалась.

Миссис Шипли нахмурилась – должно быть, потому, что Кэрол-Линн говорила в полный голос, а не шептала.

Кло тут же наклонилась к моей матери.

– Не сейчас. Сначала мы должны помочь Вивьен разобрать старые газеты и фотографии, – сообщила она. – Мы поедим потом.

– О’кей. – Кэрол-Линн благодарно улыбнулась, а я повернулась к ближайшему стеллажу, на котором стояло несколько выдвижных ящиков. На ящиках не было ни маркировки, ни надписей, ни даже обычных каталожных этикеток, зато бумаг в них было столько, что они грозили высыпаться через верх. Продолжая говорить громким шепотом, я спросила:

– С чего вы порекомендовали бы нам начать?

Миссис Шипли слегка пригладила ладошкой свою безукоризненную прическу.

– Я слышала о скелете, который нашли на вашем заднем дворе. Кэрри сказала, что вас, скорее всего, заинтересуют газетные статьи о пропавших женщинах. С газет мы, пожалуй, и начнем: их легче датировать и разложить по порядку, к тому же наши добровольцы уже отделили их от прочих документов. Все они сложены вон на том стеллаже. – И она показала на полки у себя за спиной.

– Повезло же мне… – пробормотала я, разглядывая прогибающиеся под тяжестью коробок стеллажи. – А Кэрри заодно не сообщила вам, что я пока не знаю, как долго я пробуду в городе? Ведь может получиться так, что мне придется уехать задолго до того, как я успею закончить работу.

Миссис Шипли посмотрела на Кэрол-Линн, и ее черты немного смягчились.

– Я… я все понимаю. С моей бабушкой в свое время случилось что-то подобное, и моя мать едва сама не улеглась в гроб, пока за ней ухаживала. К счастью, у вашей матушки есть Томми и Кора… Кора, доложу я вам, просто святая, так что можете не волноваться – о вашей маме будут хорошо заботиться.

– Я вовсе не это имела в виду!

Кажется, я невольно повысила голос, так как миссис Шипли снова нахмурилась. Некоторое время она пристально разглядывала меня, словно ждала, что я назову ей причины, которые заставляют меня снова уехать. Сказать мне было нечего, поэтому в течение нескольких секунд я просто смотрела на нее, но в конце концов не выдержала и отвела глаза, притворившись, будто рассматриваю одну из полок.

– Просто покажите мне, с чего начать, и объясните, что и куда складывать, – проговорила я. – Кло мне поможет. А Кэрол-Линн может начать с фотографий, которые попали в библиотеку из газетных архивов. Кэрри говорила, что они тоже где-то здесь.

– Здесь. – Старая библиотекарша кивнула, поджав губы. – Сюда, пожалуйста… – И она повела нас с Кло вдоль стеллажей. Остановившись возле одного из них, миссис Шипли сняла с него картонный ящик из-под хаммермилловской офисной бумаги и перенесла на стол, за которым сидела Кэрол-Линн.

– Просмотрите, пожалуйста, эти снимки, мисс Мойс, – сказала она. – Датировать их будет нелегко, так что вы просто откладывайте в сторону те, на которых запечатлен человек или здание, которое вам знакомо… То же относится к фотографиям с любыми надписями – как на лицевой стороне, так и на обороте. Для начала, мне кажется, этого будет достаточно, ну а потом… потом мы пригласим сюда самых пожилых жителей нашего города и посмотрим, что́ они смогут нам сказать.

– Я думаю, это будет интересная работа, – сказала Кэрол-Линн. Ее голос прозвучал на удивление твердо, так что мне оставалось только надеяться, что миссис Шипли не ждет от матери никаких выдающихся результатов. Нам всем крупно повезет, если отобранные ею фотографии будут разложены хотя бы в каком-то подобии порядка.

Между тем Кэрол-Линн достала из коробки первый снимок и принялась разглядывать его с таким видом, словно точно знала, что́ ищет.

А миссис Шипли уже шагала к дальней стене подвального хранилища.

– Вот здесь мы сложили старые газеты, – объяснила она. – До пожара в нашей библиотеке хранились почти полные подшивки местных периодических изданий начиная с 1870-х годов. Мы с Кэрри думаем, что в процессе сортировки нам непременно откроются какие-то новые исторические факты, о которых ты, Вив, сможешь потом написать в своей колонке.

– В моей колонке?!

Библиотекарша остановилась и повернулась ко мне:

– Разве Кэрри тебе не сказала? Главный редактор городской газеты одобрил нашу идею начать серию газетных публикаций, посвященных новой библиотеке как главному источнику любопытных исторических сведений о жизни в Индиэн Маунд и окрестностях. Новые материалы будут размещаться и на веб-сайте газеты. Я помню, что в школе ты лучше всех писала сочинения и успешно сотрудничала в школьной стенной печати, так что тебе, как говорится, и карты в руки. И я, и все остальные члены Исторического общества Индиэн Маунд были очень довольны, когда узнали, что ты согласилась взять это на себя.

– Но я вовсе не соглашалась! Я…

Но старая библиотекарша уже отвернулась и решительно двинулась дальше. Кло за моей спиной негромко фыркнула в кулак.

– Берите любую коробку и начинайте сортировать газеты по названиям и датам, – велела миссис Шипли. – Можете использовать вот эти четыре стола, чтобы раскладывать подшивки: самые старые – слева, самые новые – справа. И еще: пока будете сортировать газеты, проглядывайте хотя бы заголовки, вдруг вам попадется что-нибудь интересное. Я уже подсчитала: прежде чем откроется новая библиотека, нам придется выпустить не меньше двенадцати еженедельных колонок, а на это потребуется довольно много материала… – Она улыбнулась. – Признаться честно, мне и самой не терпится увидеть, какие сенсации вам удастся раскопать.

Сняв с полки первую попавшуюся коробку, я с размаху опустила ее на ближайший стол рядом с Кло. Трепеща крылышками, из коробки выпорхнула моль – казалось, даже ей хочется как можно скорее выбраться из этого мрачного, пропахшего горелой бумагой подвала. Я уже готова была объяснить миссис Шипли, что родной дом, куда я вернулась меньше месяца назад, оказался совсем не таким, как я представляла, что многое здесь изменилось и мне никак не удается адаптироваться к этим переменам. Мне казалось – она и сама должна понимать, что меньше всего я ожидала оказаться в подвале муниципалитета наедине с кипами старых газет, слабоумной матерью и девочкой-подростком, которой хотелось рыться в пыли веков еще меньше, чем мне. Но потом я подумала: вдруг миссис Шипли спросит, какие у меня, собственно, планы и почему они должны непременно помешать мне выполнить работу, в которой заинтересована бо́льшая часть жителей моего родного города. Ответа на этот вопрос у меня не было – как не было и никаких особенных планов; не считать же таковыми мое смутное желание как можно скорее сбежать отсюда подальше. Одним словом, я предпочла промолчать. Кроме того, я подумала, что в одной из старых газет мне и впрямь может попасться статья о пропавшей без вести женщине. Правда, в глубине души я понимала, что это маловероятно, однако сами поиски такой статьи означали, что я не топчусь на одном месте, а что-то делаю, куда-то иду. Что касалось моих планов на будущее, то работа в архиве как раз и давала мне время и возможность поразмыслить над ними как следует.

– Когда найдете интересную статью, – сказала миссис Шипли, – принесите ее мне. Я сделаю фотокопию, с которой вы сможете работать. Правила нашей библиотеки запрещают выносить из здания оригиналы периодических и некоторых других изданий, представляющих историческую ценность и существующих в единственном экземпляре. И запомните: за работой нельзя ни есть, ни пить. И конечно, никакой жевательной резинки!

– Я уверена, что все будет в порядке, – сказала я. Мне хотелось напомнить миссис Шипли, что мы все-таки добровольные помощники и нас нельзя уволить за нарушение правил, но строгий взгляд, брошенный в мою сторону, заставил меня прикусить язык. Когда же я справилась с собой, миссис Шипли уже вернулась к своему столу и продолжила подбирать рассыпанное по полу бумажное конфетти.

Я вынула из ящика стопку газет и положила на стол перед собой. Посмотрев на Кло, я увидела, что девочка увлеченно набирает эсэмэску на своем телефоне.

– Нет, ну вообще!.. – воскликнула она через секунду. Прозвучало это достаточно громко, так что голова миссис Шипли на мгновение показалась из-под стола. – Как я буду отправлять и получать СМС, если здесь нет никакого сигнала?!.

– Мы в подвале, Кло, – объяснила я. – Кроме того, раз уж ты согласилась помочь мне разобрать эти старые газеты, помогай, а не переписывайся с подругами. И еще – если миссис Шипли увидит, что ты пользуешься телефоном, или хотя бы заподозрит, что он у тебя включен, она заберет его и больше не отдаст… – Мое заявление отнюдь не было голословным: говоря так, я основывалась на собственном печальном опыте. Впрочем, об этом я Кло не сказала.

– И долго нам тут торчать? – спросила она, с тяжелым вздохом откидываясь на спинку стула.

Я оглядела прогибающиеся полки и беспомощно пожала плечами.

– До октября примерно. Ну а сегодня давай поработаем до обеда. Если проголодаешься раньше – у меня есть пакетик миндальных орехов. Думаю, миссис Шипли не сможет их унюхать.

Кло едва не засмеялась в голос, но вовремя спохватилась и с опаской обернулась через плечо.

– Мой отец говорит, что орехи очень калорийные, и в них содержится много жиров. От них полнеют, поэтому я не должна их есть.

Я кивнула.

– Орехи действительно содержат жиры и калории, однако они очень питательные, и в них много клетчатки. Это означает, что достаточно съесть маленькую горсточку, чтобы утолить голод и почувствовать прилив сил и энергии.

Кло взглянула на меня так, словно я только что предложила ей раздеться догола и начать с криками носиться вокруг стола миссис Шипли, но я лишь кивнула, чтобы еще раз подтвердить сказанное. Пока девочка обдумывала мои слова, я пошла проверить, как Кэрол-Линн справляется со своей работой. Вернувшись, я снова села за стол и принялась перебирать лежащие передо мной газеты. На Кло я не смотрела, однако какое-то время спустя я услышала, как она с театральным стоном потащила из ящика газетную подшивку.

Три часа спустя я почувствовала, что больше не могу. Мои глаза слезились от напряжения, спина затекла, а пальцы и подбородок, который я машинально потирала, оказались испачканы черной типографской краской. Увы, за это время я успела разобрать содержимое всего двух ящиков.

С трудом сдержав болезненный стон, я выпрямилась и посмотрела на Кло. Девочка лежала на полу на животе и болтала в воздухе ногами, с головой уйдя в подшивку газет за 1963 год. Голодные спазмы в желудке, которые мы обе почувствовали примерно час назад, прошли после того, как мы тайком съели по горсточке миндальных орехов, и теперь Кло чувствовала себя просто отлично. Она, правда, сумела разобрать не больше половины своей коробки, но только потому, что, прочтя какой-нибудь кричащий заголовок, невольно увлекалась и начинала вчитываться в саму статью. Потом ее внимание привлекала соседняя статья, так что она не останавливалась, пока не прочитывала всю газету целиком – включая страницу рекламных объявлений. Одернуть Кло я не решалась, поскольку на моей памяти это был едва ли не единственный случай, когда она сосредоточилась на чем-то кроме гранж-рока, мальчиков и собственного мобильного телефона.

Впрочем, за эти три часа мы сумели набрать целую стопку статей, которые показались нам заслуживающими внимания и в то же время относились к разным эпохам из истории штата. Лично мне больше всего запомнилась статья о предполагаемой сделке с дьяволом, которую известный блюзмен Роберт Джонсон заключил с врагом рода человеческого, когда пожелал стать гитаристом-виртуозом. Не лишенными интереса мне показались и несколько сообщений о лагерях военнопленных, которые действовали в наших краях в годы Второй мировой войны, а также материал об эпидемии желтой лихорадки 1888 года, в результате которой наша Дельта едва не обратилась в безлюдную пустыню. Несмотря на активное сопротивление Кло, я также включила в избранные материалы статью о знаменитых «гамбургерах-утопленниках», которые можно было попробовать только в давно прекратившем свое существование итальянском ресторанчике «Лабелла» рядом с железнодорожным вокзалом Индианолы. Таким образом, уже в первый день работы я накопила для своей колонки достаточно материалов, которые к тому же покрывали довольно продолжительный исторический период от появления первых газет и до наших дней.

Поднявшись из-за стола, я с наслаждением потянулась и уже готова была объявить перерыв на обед, когда мой взгляд упал на газету, лежавшую сверху в ящике Кло. Выхватив ее оттуда, я еще раз перечитала заголовок, набранный большими жирными буквами:

«МИССИСИПИ РАЗБУШЕВАЛАСЬ:

ДАМБЫ ПРОРВАНЫ В 145 МЕСТАХ. ЗАТОПЛЕНО 16 000 000 АКРОВ ЗЕМЛИ В 7 ШТАТАХ. 500 ЧЕЛОВЕК ПОГИБЛИ!»

Этого оказалось достаточно, чтобы я вспомнила водяной след на стене в нашем доме. Бросив взгляд на верхнюю строку газетного листа, я увидела дату: 22 апреля 1927 года. Пожалуй, Большое наводнение могло стать самой подходящей темой для моей первой колонки. Не то чтобы мне так хотелось ее вести, однако на всякий случай следовало быть готовой – так я думала, перебирая оставшиеся в коробке газеты. Мне повезло – я нашла еще три номера за двадцать седьмой и двадцать восьмой годы, а также один номер от тридцать седьмого года, когда отмечалась десятилетняя годовщина Большого наводнения. Вытащив газеты из коробки, я отложила их в сторону, чтобы взяться за них, когда мы вернемся.

– Мы идем обедать, так что заканчивай побыстрее, – сказала я Кло. – А я пока пойду проверю, как успехи у Кэрол-Линн.

Честно говоря, никаких особых успехов от матери на самом деле не ожидала. Я навещала ее уже несколько раз и каждый раз видела, как она раскладывает фотографии на столе, точно карточный пасьянс, или бесцельно фланирует от стены к стене. В один такой приход я застала Кэрол-Линн спящей на полу между двумя стеллажами. Миссис Шипли пару раз водила ее в туалет, но в основном следила только за тем, чтобы мать не выбрела за пределы подвального хранилища.

Остановившись возле стола, на которых Кэрол-Линн разложила стопки фотографий, я попыталась обнаружить в них какую-то систему, но не преуспела. Быть может, какой-то порядок и подразумевался, но мне он не был внятен, и я сказала матери:

– Ты говорила, что проголодалась. Пойдем обедать?

Кэрол-Линн подняла голову (она была занята тем, что раскручивала на столе какой-то снимок, то и дело щелкая его по одному из уголков коротко подстриженным ногтем, отчего плотный, чуть скрученный картон начинал вращаться наподобие волчка или пропеллера) и с недоумением уставилась на меня, словно я вдруг заговорила с ней по-китайски. Секунду спустя ее лицо прояснилось, а брови, наоборот, сосредоточенно сошлись на переносице.

– Да, пойдем. Пойдем обедать. А куда?

– Здесь на углу есть аптека, там продают сэндвичи и молочную болтушку. Думаю, Кло понравится.

Имя Кло не произвело на Кэрол-Линн никакого впечатления, и я торопливо поправилась:

– Я имела в виду Джо-Эллен. Она тоже идет с нами.

Мать неуверенно улыбнулась. Я уже знала эту улыбку – она появлялась, когда Кэрол-Линн, так сказать, «теряла нить», но не хотела этого показывать. Никакой попытки встать со стула она не предприняла, и я наклонилась, чтобы помочь ей подняться, – и тут мое внимание привлек снимок, который Кэрол-Линн крутила на столе.

Это был старинный черно-белый студийный фотопортрет маленькой девочки с прозрачными светлыми глазами (они вполне могли быть зелеными), которая сидела на атласном одеяле и улыбалась кому-то или чему-то, что находилось, по-видимому, за спиной фотографа. Крошечный пальчик был приподнят и указывал примерно в том же направлении, но вовсе не он заставил меня негромко ахнуть. На пальце я разглядела маленькое золотое колечко с половинкой сердца, на котором, кажется, было что-то выгравировано. Что – я так и не разглядела, хотя и поднесла снимок почти вплотную к глазам.

– Ты знаешь, кто это? – спросила я у Кэрол-Линн.

Она подняла на меня глаза, которые поразительно напоминали глаза ребенка на фотографии, и улыбнулась.

– Да. – Она постучала кончиком ногтя по снимку в том месте, где было кольцо.

– Кто же?

Кэрол-Линн еще раз взглянула на фото, а когда вновь посмотрела на меня, я увидела, что ее взгляд, за секунду до этого казавшийся кристально-ясным, затуманился и стал рассеянным, каким он был почти всегда.

– Ребенок, – проговорила она с крайне довольным видом, словно только что дала правильный ответ в школьном состязании по орфографии.

Я снова взяла в руки снимок, жалея, что не могу прочесть гравировку на кольце, а потом – пользуясь тем, что мать на секунду отвернулась, – спрятала его под рубашкой, ибо мне было совершенно ясно: сколько бы я ни клялась, что буду обращаться с ним очень осторожно, миссис Шипли ни за что не разрешит мне взять фото с собой. Конечно, можно было сделать с него ксерокопию, но меня это не устраивало. Мне нужен был только оригинал, а почему – я и сама не могла бы объяснить.

Потом мы попрощались с миссис Шипли и, договорившись, когда мы придем помогать ей в следующий раз, двинулись к лифту. Мне казалось, что спрятанная под рубашкой фотография вот-вот прожжет во мне дыру, и вовсе не потому, что мне было стыдно обманывать старую библиотекаршу. Я была уверена, что когда-то уже видела этот снимок, но никак не могла вспомнить, когда и при каких обстоятельствах это было, да и ребенок, запечатленный на нем, казался мне знакомым. Единственное, что я знала точно, – это то, что вовсе не он был похоронен на нашем заднем дворе. Как ни мало́ было кольцо на снимке, я все же разглядела, что это была другая его половинка – другая, а вовсе не та, что висела на цепочке на шее мертвой женщины.