Глава 16

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Апрель, 2013

– Ну почему мы не можем поехать в твоем «Ягуаре»? – протянула Кло на редкость противным голосом. Она даже не говорила, а ныла, что неизменно меня раздражало. Щурясь от яркого солнца и потея в своей черной толстовке и джинсах, Кло делала вид, будто набирает на телефоне текстовое сообщение, но я знала, что писа́ть ей на самом деле некому. У нее была только одна полуподруга, Хейли, которая всячески ею помыкала, а чтобы вернее привязать Кло к себе, взяла за правило не отвечать на ее эсэмэски. Что, впрочем, не мешало Кло снова и снова повторять свои попытки.

Сейчас мы стояли возле двух «стопятидесятых» «Фордов», один из которых принадлежал Триппу, а другой – Томми, и решали, кто где поедет. Мне все же удалось уговорить брата хотя бы просто поужинать с нами в ресторане «Лилло» в Леланде, поскольку назавтра он планировал начать сажать хлопок, и ему нужно было вернуться пораньше. Томми, в свою очередь, пригласил в ресторан и Кэрол-Линн, пообещав, что после ужина сам доставит ее домой.

Честно говоря, я немного нервничала, не зная, какую роль изберет для себя наша мать на этот раз, и невольно вздохнула с облегчением, когда увидела ее в джинсах и кожаных сандалиях, а не в домашних тапочках. Впрочем, даже если бы она надела вечернее платье, меня бы это, наверное, не особенно смутило, просто когда Кэрол-Линн была в кофте и джинсах, мне было проще узнавать в ней свою мать – ту женщину, которую я помнила по прежним временам. Кроме того, нормальная одежда могла помочь ей припомнить, кто она такая, и начать внятно отвечать на мои многочисленные вопросы. Томми, правда, предупредил меня, что это вряд ли сработает, но я продолжала надеяться. Кроме того, мне до зарезу нужно было что-то, что могло бы оправдать мое возвращение в Индиэн Маунд и придать этому поступку хотя бы видимость рациональности и здравого смысла.

На вопрос Кло ответил Трипп.

– Потому что машину буду вести я, а мне очень не хочется, чтобы меня видели за рулем этой штуки. – И он ткнул пальцем в мое купе. – Кроме того, втроем мы там просто не поместимся, а мне почему-то кажется, что тебе не очень хочется ехать в багажнике.

Кло состроила недовольную гримаску. Ее по-младенчески пухлые, розовые щеки являли резкий контраст густому черному макияжу. Я, однако, заметила, что волосы девочки снова были заплетены в «французскую косу», и подумала, что она и Кэрол-Линн таки сумели нащупать хоть какие-то точки соприкосновения. Больше того, я не сомневалась, что инициатором сближения была вовсе не моя мать, которая упорно продолжала звать девочку Джо-Эллен. Это Кло каждое утро сама отыскивала Кэрол-Линн, и этого оказалось достаточно, чтобы во мне что-то начинало смягчаться.

– В «Ягуаре» есть маленькое заднее сиденье, так что если Кло не против сесть там – пожалуйста, – предложила я. Ехать в пикапе Триппа мне и самой не слишком хотелось – такая поездка могла разбудить слишком много воспоминаний, без которых я в данный момент вполне могла обойтись.

Трипп, прищурившись, окинул меня взглядом, и я мысленно приготовилась к отпору, хотя и не представляла, какой будет атака.

– Тачка действительно очень красивая, – заявил он. – Как раз в твоем стиле, Вив. – И Трипп едко улыбнулся.

Я ждала продолжения. Кло, как ни странно, тоже замерла, вопросительно глядя на нас. Можно было подумать, она каким-то образом поняла, что наш стиль общения отнюдь не исчерпывается обменом ничего не значащими любезностями.

Продолжение не замедлило воспоследовать.

– Насколько я тебя знаю, Вив, ты всегда гонялась за новенькими, блестящими вещицами, которые были бы лучше и новее, чем те, которые у тебя уже есть, – заявил Трипп. «И тем не менее ты снова здесь!» Этих слов он не сказал, но они все равно прозвучали в моих ушах так отчетливо, как если бы он произнес их вслух.

– Ну, хорошо, – кротко согласилась я. – Поедем в твоем грузовике.

Кло издала театральный стон.

– Интересно, как я поднимусь в кабину? Неужели там нет хотя бы ступенек?

Трипп повернулся к ней:

– Если бы я не знал, что ты из Калифорнии, сейчас я бы об этом догадался, – ухмыльнулся он и подмигнул мне поверх головы Кло. – У таких машин не бывает ступенек и лестниц, только боковые подножки. Но у нас с Томми их нет, потому что иначе мы бы застревали в грязи каждый раз, когда сворачивали с твердого покрытия на проселок.

Кло недоуменно сморщилась, словно Трипп заговорил на суахили.

– Если в октябре ты поедешь со мной на охоту, ты поймешь, что́ я имею в виду, – пояснил Трипп.

Прежде чем я успела напомнить, что в октябре Кло, скорее всего, здесь не будет, Трипп подошел к девочке сзади и крепко взял обеими руками за талию.

– Берись за этот поручень, – велел он. – Да, вот так… Когда я сосчитаю до трех, ты должна подпрыгнуть и подогнуть ноги. Я тебе помогу, так что не бойся.

Кло попыталась вырваться.

– Но я слишком тяжелая!.. – возразила она, однако Трипп ее не слушал.

– Раз… Два… Три! – Он легко оторвал девочку от земли, и прежде чем Кло успела опомниться, она уже оказалась на порожке кабины. Трипп легонько подтолкнул ее сзади, и девочка с размаху опустилась на мягкое кожаное сиденье.

– Легонькая, как перышко, – прокомментировал Трипп. – А теперь подвинься немного, сейчас очередь Вив… – Он повернулся ко мне: – Ты готова?

– Но я и сама могу!.. – запротестовала я, но Трипп притворился, будто не слышит. Его ладони легли мне на талию, и он начал считать. Зная, что выхода у меня нет, я схватилась за вертикальный поручень, согнула ноги и, как только Трипп скомандовал «Три!» – прыгнула. Усевшись на сиденье, я поймала его взгляд.

– Как в добрые старые времена, правда, Вив?

В его глазах промелькнула какая-то тень, и я поняла, что сейчас он вспомнил о том, как учил меня целоваться на заднем сиденье очень похожего пикапа, принадлежавшего его отцу. Я сама попросила Триппа научить меня этой премудрости, чтобы – когда мне потребуется целоваться по-настоящему – быть во всеоружии. Тогда моя просьба казалась мне чем-то вполне обычным и даже естественным, но сейчас при одном воспоминании о ней я поморщилась.

Стараясь отвлечься от неприятных мыслей, я отыскала на сиденье ремень безопасности, пристегнулась сама и помогла пристегнуться Кло.

В Леланд вел широкий и прямой отрезок Восемьдесят второго шоссе. Добраться туда можно было за полчаса, и Трипп, ехавший следом за пикапом Томми, настроил автомагнитолу на волну блюзов – густых, тягучих, неспешных, как течение Миссисипи. Большинство людей считает такую музыку достаточно комфортной, но во мне она разбудила дремлющие призраки прошлого.

По дороге нам встретилось не больше десятка машин. Большинство из них оказались белыми пикапами той же модели, что и у Томми с Триппом.

– А почему здешние так любят белые грузовики? – спросила Кло.

– «Форд-150» – лучший друг фермера, – объяснил Трипп. – Это едва ли не единственная модель, способная выдержать жесткие условия эксплуатации… Иными словами, «Форды» почти не ломаются, даже когда перевозят тяжелые грузы по здешним дорогам. Что касается того, почему они белые… Знаешь, если в июньскую жару прикоснуться к капоту черного или красного автомобиля, можно запросто обжечь руку.

– А почему их так мало? Где все люди? – не успокаивалась Кло. – Я думала, на шоссе будет полно машин, а тут… Как будто «Зомби-апокалипсис» случился на самом деле.

– Действительно, немного похоже, – без улыбки согласился Трипп. – На самом деле современное сельское хозяйство держится главным образом на машинах, а не на людях, поэтому большинство работников, которые раньше трудились на фермах, отправились в города в поисках работы. Как видишь, наши края не сравнить с Лос-Анджелесом, где народ кишмя кишит, но мне здесь нравится.

Выражение лица Кло сделалось таким, что каждому было ясно: она уверена, что в детстве Трипп крепко ударился головой.

– Что это за дерь… что это передают по радио? – снова спросила она. – У вас что, нет настоящей музыки?

Трипп нахмурился.

– Ты что, шутишь? Это же Мадди Уотерс, он родился и вырос здесь, в Дельте. Он, Роберт Джонсон, Би Би Кинг и еще несколько наших земляков практически изобрели блюз. А если бы не было блюза, то не было бы ни рок-н-ролла, ни другой музыки, которую ты сейчас слушаешь.

Кло закатила глаза, да так сильно, что на мгновение я испугалась, как бы ее глазные яблоки не остались в таком положении навсегда.

– Никогда не слышала об этих парнях, – пожала она плечами. – А станции, которая передает нормальную музыку, у вас нет?

– Ты хоть что-нибудь знаешь о Миссисипи? – спросил Трипп вместо ответа.

Кло оскалилась.

– Кажется, Ченнинг Татум откуда-то из здешних краев.

– Кто-кто? – переспросил Трипп с таким же отвращением, с каким Кло отнеслась к именам его кумиров. – Этого парня я не знаю. А вот ты – ты что-нибудь слышала об Уильяме Фолкнере?

Кло недоуменно уставилась на него.

– А о Моргане Фримене? О Джиме Хенсоне или Юдоре Уэлти?

Выражение лица Кло не изменилось, и Трипп тяжело вздохнул.

– Хотел бы я знать, чему вас учат в этих ваших калифорнийских школах?!

– Кому они нужны, эти старики, которые давно умерли? – фыркнула Кло.

– Ну об Элвисе-то ты, наверное, слышала? Правда, Элвис Пресли тоже умер, но…

– О нем я слышала. – Кло кивнула. – Это ведь его дочь вышла замуж за Майкла Джексона, верно? Мать моей подруги Хейли – большая поклонница старины Майкла, она все время о нем рассказывает и слушает его песни. Он очень современный.

Настал черед Триппа закатить глаза.

– Ладно. А Опру Уинфри ты знаешь?

Кло вздрогнула и выпрямилась.

– Разве она отсюда?

– Да. Она родилась в крошечном городке Косциаско в двух часах езды к востоку отсюда.

Кло некоторое время смотрела в окно, на бесконечные вспаханные поля и редкие рыборазводные фермы. Наконец она изрекла с глубокомысленным видом:

– Кажется, я понимаю, почему все они отсюда удрали.

– Может, ты и права, только… только в городе хлопок не вырастить, – ответил Трипп, делая радио погромче.

Остаток пути мы проехали, прислушиваясь к бархатным переливам саксофона. Не знаю, заметил ли Трипп, но я отчетливо видела, как Кло начала машинально отбивать пальцами ритм.

Потом Мадди Уотерс затянул «Нельзя потерять то, чего никогда не имел», и я стала негромко подпевать. Слова я выучила еще в детстве, слушая «сорокапятку», которую Кэрол-Линн, в очередной раз уезжая неизвестно куда, оставила пылиться в шкафу вместе с портативным проигрывателем. Каждый раз, когда я особенно сильно скучала по матери, я слушала ее пластинки, старательно запоминая слова, словно в них могло быть зашифровано адресованное мне послание. Увы, никакого секретного сообщения я так и не получила.

В дверях «Лилло» – популярного итальянского ресторанчика, который стоял на самой обочине Восемьдесят второго шоссе еще до того, как я родилась, – мне в нос ударил запах специй и острого соуса маринаро. Владела рестораном одна из итальянских семей, которые перебрались в Дельту с Сицилии и из других итальянских городов еще в начале прошлого столетия. Даже в нашем городке были одна-две таких семьи. Как-то еще в старшей школе я притворилась, будто не верю, что на День благодарения итальянцы подают к индейке томатный соус и мясные фрикадельки, и моя одноклассница Паулина Колотта пригласила меня к себе на праздничный ужин. Ей хотелось доказать, что, даже живя в Америке, итальянцы не забывают национальных традиций, но на самом деле мне было абсолютно все равно, что́ они едят и как. Мне просто хотелось посмотреть, каково это – встречать праздник в нормальной, полной семье.

В ресторане нас усадили в дальнем зале – за столом, покрытым темно-красным пластиком. Для оркестра, вместе с которым обычно выступала небольшая танцевальная группа (и то и другое в стиле 50-х), было еще рано, и хотя меня мучила ностальгия, я была рада, что мне не придется выслушивать едкие комментарии Кло насчет «стариков, из которых песок сыплется» и которые «танцевать толком не умеют». Сама Кло признавала только такие танцы, которые мало чем отличались от жесткого порно.

Кэрол-Линн приветствовала всех с энтузиазмом, но я заметила, что никого из персонала она по имени не назвала. Мне даже показалось – она понимает, что должна бы знать всех этих людей, но вспомнить никак не может, а признаться в своей забывчивости ей неловко.

Нас, впрочем, здесь хорошо знали. Бутси бывала в «Лилло» практически каждый субботний вечер с тех самых пор, когда я была совсем маленькой, поэтому, когда мы вошли, наш столик был уже накрыт. Нашего постоянного официанта Рикки я отлично помнила, а вот он не узнал ни меня, ни Томми. Для меня это явилось довольно сильным ударом, даже несмотря на то, что перед поездкой я предусмотрительно приняла таблетку. Сейчас я чувствовала себя обворованной, словно значительная часть моего детства пропала без следа.

У меня немного отлегло от сердца, только когда я увидела, что за прошедшие годы меню почти не переменилось. Томми, кажется, тоже был рад, матери было все равно, и только Кло читала названия блюд с выражением тихого отчаяния на лице. Похоже, она мысленно подсчитывала количество содержащихся в них калорий и углеводов, и я, наклонившись к ней, тихонько шепнула:

– Возьми фирменный салат, это действительно вкусная штука! А на второе закажи спагетти с фрикадельками. Правда, порции здесь большие, но если хочешь, мы можем взять одну на двоих.

Крепко сжав челюсти, Кло продолжала пялиться в меню, и Трипп, повернувшись к ней, сказал:

– Честное слово, здешняя еда не отравлена. А твоему папе-вегетарианцу я ничего не скажу, так что не бойся.

– Это если он позвонит! – выпалила Кло и удивленно вскинула голову. Казалось, собственные слова поразили ее не меньше, чем меня.

Мы с Триппом переглянулись. Тот факт, что Марк до сих пор не перезвонил хотя бы для того, чтобы просто поговорить с дочерью, явно не ускользнул от его внимания. Я видела, что он чуть заметно качает головой. К счастью, ему хватило ума промолчать, но тут в разговор неожиданно вмешалась Кэрол-Линн. Наклонившись к Кло, она успокаивающе похлопала ее по руке.

– Не расстраивайся, Джо-Эллен, он обязательно позвонит. Непременно позвонит, – сказала она.

Я была уверена, Кэрол-Линн не только не знает, кто должен позвонить Кло, но и не имеет ни малейшего представления, о чем вообще идет речь, однако меня поразила точность, с которой она уловила общую направленность беседы, а также уместность сделанного ею замечания. Несколько секунд я смотрела на мать, пытаясь решить, какая Кэрол-Линн нравится мне больше: нынешняя или та, которую я знала много лет назад. Ни к какому выводу я так и не пришла, и это напугало меня едва ли не больше всего.

Как ни удивительно, Кло не отдернула руку. Вместо этого она улыбнулась и кивнула:

– Да, наверное, ты права. Он обязательно позвонит.

Женщина за соседним столиком уже некоторое время поглядывала в нашу сторону. Наконец она встала и шагнула вперед. На руках она держала маленькую девочку, мальчик лет шести цеплялся за ее юбку. Женщина была миниатюрной, изящной, а короткие каштановые кудряшки делали ее совсем юной, так что поначалу я даже не поверила, что она может быть матерью двоих детей. Ее лицо, однако, показалось мне смутно знакомым, поэтому я почти не удивилась, когда она остановилась возле нашего столика.

– Привет, Томми, – поздоровалась она, нерешительно улыбнувшись.

Томми и Трипп поднялись, и Кло, наклонившись ко мне, спросила шепотом:

– Мы что, уже уходим?

Не сразу я поняла, чем вызван ее вопрос, а когда сообразила – едва не поперхнулась минералкой. Должно быть, Кло ни разу не видела, чтобы ее отец вставал, когда какая-нибудь женщина входила в комнату или заговаривала с ним в ресторане.

– Нет, Кло. Просто они… просто они оба хорошо воспитаны.

– А-а… – Кло состроила гримасу и повернулась к женщине.

– Привет, Вив, – поздоровалась та. – Ты меня помнишь? Я Кэрри Лимбокер, то есть Кэрри Холмс. Я снова взяла себе девичью фамилию… – Повернувшись к мужчинам, Кэрри добавила: – Можете не вставать, я собиралась отвести Бо в туалет, ну и решила заодно поздороваться.

Трипп первым опустился на стул.

– А мы как раз собираемся посетить твой кинотеатр, – сказал он. – Как бизнес, в порядке?

– Не могу пожаловаться. Конечно, мы слишком маленький кинотеатр, поэтому у нас не бывает премьерных показов, зато мы расположены гораздо удобнее, чем ближайший синеплекс, и местные жители ходят к нам с удовольствием. Всего за месяц я покрыла расходы и теперь получаю чистую прибыль.

– Поздравляю, – сказал Томми, не глядя на нее.

Глаза Кэрри засверкали, щеки порозовели, и я пожалела, что мой брат этого не видит.

Девочке у нее на руках было годика два, не больше. Засунув пальчик в рот, она так пристально уставилась на меня большими карими глазами, словно вдруг увидела кого-то хорошо знакомого.

– Здравствуйте, мисс Мойс. – Кэрри улыбнулась моей матери. – Рада вас видеть.

– И я тоже рада, – отозвалась Кэрол-Линн с широкой и совершенно искренней улыбкой, и я невольно спросила себя, знает ли Кэрри, что моя мать, скорее всего, понятия не имеет, кто перед ней.

Кэрри тем временем снова повернулась ко мне:

– Сто лет тебя не видела, Вив. Ты все такая же хорошенькая. Мы все… и я в том числе, всё ждали, когда же ты появишься на одном из центральных телеканалов в качестве ведущей. Думаю, в конце концов мы все равно дождемся чего-то в этом роде – такая красота не должна пропадать зря.

Почувствовав устремленный на меня взгляд Кло, я через силу улыбнулась.

– Ну это вряд ли. Правда, сначала, когда я только приехала в Лос-Анджелес, я хотела стать ведущей, но потом… я кое-кого встретила и вышла замуж. Это моя приемная дочь Кло, она приехала в гости… – Я помахала в воздухе рукой. – Сейчас я в разводе, как и ты.

– Кажется, нам в Индиэн Маунд пора организовать клуб одиноких матерей. – Кэрри улыбнулась, но взгляд ее оставался печальным. – Рада познакомиться с тобой, Кло. Ты к нам надолго? Как раз сейчас мне очень нужен человек, который мог бы посидеть с маленькими, пока я работаю, так что, если бы ты согласилась помочь…

– К сожалению, Кло скоро уезжает, – вмешалась я.

– Какая жалость! – Кэрри повернулась ко мне: – А ты? Ты-то хоть задержишься, или снова?..

– Мама, я хочу пи-пи! – напомнил Бо, дернув Кэрри за руку. – Только я не хочу где тети!

Томми снова поднялся.

– Если ты не против, я могу сводить его в мужской туалет, – предложил он, и Кэрри с признательностью улыбнулась.

– Спасибо, Томми. Ступай с мистером Мойсом, Бо.

Бо словно только этого и ждал. Словно маленькая обезьянка, он с разбега запрыгнул на Томми, и тот, поймав мальчугана в воздухе, ловко посадил себе на закорки, чтобы отвезти в туалет. А еще мгновение спустя я почувствовала, как кто-то несильно потянул меня за волосы – это девочка, соскользнув с материнских рук, вскарабкалась ко мне на колени.

– Это моя Корделия, – сказала Кэрри. – Я назвала ее в честь бабушки… моей бабушки. Имя, конечно, довольно старомодное, но, по-моему, ей оно подходит. А ты ей нравишься, Вив: моя Корди к кому попало на руки не пойдет.

Я уже собиралась вернуть девочку матери и объяснить, что вовсе не умею обращаться с детьми, но Корделия обняла меня обеими ручонками за шею и прильнула головкой к груди.

– Я ведь почему спросила, сколько ты планируешь здесь пробыть… – снова повернулась ко мне Кэрри. – Если не ошибаюсь, в старшей школе ты занималась в историческом кружке и редактировала нашу классную газету, для которой писала отличные статьи. Не знаю, известно ли тебе, но два года назад городская библиотека Индиэн Маунд сгорела, и восстановить ее мы смогли только сейчас. К счастью, нам помогла «Международная Резиновая Компания», которая перенесла в наш город часть своего производства – она и оплатила постройку нового здания. Нам остается только заново воссоздать библиотечные фонды, однако средств на покупку новых книг пока нет, поэтому мы решили начать с архивов, которые удалось спасти во время пожара. Сейчас уцелевшие материалы хранятся в подвале муниципалитета, но их нужно рассортировать и привести в порядок… Возможно, о них даже можно написать серьезную исследовательскую статью, но это пока дело весьма далекого будущего. Проблема заключается в том, что Историческое общество Индиэн Маунд, членом которого я являюсь, не может заплатить ни гроша людям, которые помогли бы привести архивы в порядок. Нам остается только надеяться, что найдется подходящий человек, доброволец, который… В общем, мы были бы очень, очень благодарны такому человеку. – Кэрри ослепительно улыбнулась. – Весь город был бы благодарен.

– Я… я подумаю, – промямлила я. Предложение Кэрри застало меня врасплох, и я растерялась. – Как только я что-то решу, я сразу тебе сообщу. – Я вдруг поймала себя на том, что машинально поглаживаю спинку ребенка, который, кажется, начал задремывать у меня на руках.

Слегка понизив голос, Кэрри добавила:

– Я слышала о женском скелете, который нашли на вашем заднем дворе. В газете, правда, не было никаких подробностей – должно быть, они и сами ничего толком не знают…

Это было недвусмысленное предложение поделиться этими самыми подробностями, но я была настолько рада, что Кэрри сменила тему, что даже не почувствовала раздражения. Стараясь не потревожить Корделию, негромко посапывавшую в моих объятиях, я сказала негромко:

– Нам самим известно, пожалуй, только то, что эта женщина была молода и что она рожала как минимум один раз. Я передала шерифу образец моей ДНК для сравнения. Возможно, это какая-то моя дальняя родственница, хотя я и не представляю, кем она мне приходится. Какая-нибудь двоюродная или троюродная прабабка?..

Глаза Кэрри широко распахнулись.

– Тогда тебе прямая дорога в наш архив! Быть может, пока ты будешь разбирать старые газеты, ты как раз и наткнешься на информацию, которая тебе нужна.

Я нехотя кивнула.

– Да, наверное, ты права, просто на самом деле я вовсе не думаю, что сравнительный тест ДНК покажет какие-то совпадения. Вряд ли мы с этой женщиной родственники, пусть даже дальние. Судя по тому, что рассказывала мне Бутси, еще ни одна женщина из рода Уокер не пропадала бесследно.

– Я бы на твоем месте поговорила с Матильдой Симмз, – предложила Кэрри. – Быть может, она знает что-то такое, что твоя Бутси забыла или не захотела тебе рассказывать.

На протяжении нескольких мгновений я разглядывала Кэрри и пыталась сообразить, почему имя Матильды Симмз кажется мне таким знакомым.

– С Матильдой? – переспросила я наконец. – С той самой Матильдой, которая столько лет работала у Бутси? Но она давно должна была… я хотела сказать – она, наверное, очень старая!

Я все-таки разбудила Корделию: девочка открыла глаза, но не заплакала. Засунув в рот палец, она принялась играть с моими волосами.

– Да, Матильда – это, можно сказать, наша местная достопримечательность. Кажется, она сравнительно недавно отпраздновала свой сто четвертый год рождения. Ее родные надеются, что она протянет еще несколько лет и попадет в Книгу рекордов Гиннесса, – и, по-моему, у нее есть все шансы. Правда, Матильда почти ничего не видит, но мыслит совершенно ясно и очень многое помнит. Сейчас она живет в доме престарелых «Солнечные поляны» – я работаю там добровольцем, когда моя мама соглашается посидеть с детьми, и каждый раз стараюсь хотя бы немного поболтать с Матильдой. У нее всегда есть что рассказать.

Тем временем Томми вернулся из туалета, таща на спине Бо. Возле стола мальчуган слез на пол, но возвращаться к матери не спешил. Поглядев на детей, которые так и вцепились в меня и брата, Трипп откинулся на спинку своего кресла и ухмыльнулся с довольным видом.

– Похоже, Кэрри, ты нашла себе сразу двух бебиситтеров, – заметил он. – Если будет нужно – обращайся. Думаю, они тебе не откажут.

– Да ладно тебе!.. – смущенно пробормотала Кэрри и, наклонившись, чуть не силой забрала у меня Корделию, которой явно понравилось у меня на коленках, потом протянула руку к Бо. – Ладно, я пойду. Приятно было повидаться. Впрочем, мы еще увидимся вечером в моем кинотеатре – сегодня я сама буду продавать билеты. Ты тоже приходи, – добавила она, обращаясь к Томми.

Мой брат пристально глядел в свой бокал с минералкой. В ответ он только кивнул, не поднимая головы, и мне захотелось дать ему в лоб. Ну как можно быть таким тупым?!

Когда Кэрри уже шагала прочь, маленькая Корделия подняла ручку и помахала мне на прощание, и я почувствовала себя так, словно меня ударило током. Я оказалась не готова к подобному проявлению привязанности и совершенно растерялась. Лишь несколько секунд спустя, когда мне удалось более или менее взять себя в руки, я заметила, что Трипп внимательно за мной наблюдает.

Потом к нам подошел официант, чтобы принять заказы, и следующие несколько минут мы разговаривали только о посевной, о видах на урожай, об ожиданиях и надеждах Томми. Даже когда перед нами поставили заказанные блюда, этот разговор не прекратился, но я уже не принимала в нем участия, вспоминая уютный домашний запах светлых волосиков Корделии и размышляя о том, как много воспоминаний разбудило во мне упоминание о Матильде. То, что она еще жива, стало для меня настоящим потрясением. Старая служанка оставалась, наверное, единственным, что связывало меня с Бутси – и с моим прошлым, и я не переставала гадать, достанет ли у меня мужества ее навестить, чтобы найти ответы на вопросы, которые я предпочла бы даже не задавать.

Подняв голову, я вновь поймала устремленный на меня взгляд Триппа. По его лицу, как обычно, было невозможно что-либо прочесть, но я не сомневалась – он думает о том же, что и я. Обвести его вокруг пальца, усыпить его бдительность было практически невозможно, но я все же постаралась сосредоточиться на спагетти у себя на тарелке. Я старалась думать только о еде, о том, как хорошо снова увидеться с братом, – а еще о том, что у меня есть Кло, что она рядом. От этой последней мысли мне сразу стало легче на душе, и я мысленно пообещала себе сделать все, чтобы и девочке было хорошо со мной.

– Вивьен!

Я подняла голову и посмотрела на мать. Интересно, подумалось мне вдруг, сколько еще времени пройдет, прежде чем она окончательно забудет мое имя? От этой мысли меня охватила паника и иррациональное стремление немедленно что-то предпринять, пока не стало слишком поздно.

– Что?

– Я бы тоже хотела навестить Матильду, Вивьен. Мне нужно кое о чем ее расспросить.

Взгляд Кэрол-Линн был сосредоточенным и ясным, как у абсолютно здорового человека, и я замешкалась с ответом, боясь нечаянно разрушить чары, под действием которых она находилась. Наконец я кивнула:

– О’кей. Я попробую договориться насчет завтра, хорошо?

Теперь мать смотрела на меня, слегка наклонив голову – совсем как посетитель музея, разглядывающий какой-то интересный экспонат.

– Ты остригла волосы, – сказала она. – Тебе идет, только… Хочешь, я попробую сделать тебе «французскую косу»? У тебя красивые скулы, их нужно только слегка приоткрыть, к тому же с косой летом прохладнее. Я знаю, ты больше не даешь мне прикасаться к твоим волосам, но мне все равно хотелось бы… Я так давно тебя не причесывала! Тебя давно не было, и я очень соскучилась.

От этих слов у меня защемило сердце, к глазам подступили слезы, а к щекам прилила кровь. Что́ ей ответить, я не знала, и даже если бы знала, все равно не могла вымолвить ни слова.

– Это Матильда научила меня заплетать волосы. Она очень умная и много знает. – Неспешно улыбнувшись (оказывается, я еще помнила эту ее манеру улыбаться медленно, не торопясь), мать наклонилась ко мне через стол и добавила, заговорщически понизив голос: – …А еще она умеет хранить секреты!

– Какие, например? – выдавила я наконец, припомнив, что́ сказала Кэрол-Линн, когда мы стояли на краю ямы, глядя на белевшие среди корней кипариса ребра и позвоночный столб. «Она не могла вернуться, потому что никуда не уезжала…» И снова, как тогда, в моих ушах зазвучал хриплый грай ворон, обсевших упавшее дерево, а кости черепа дрогнули, превращаясь в призрачное лицо, странно похожее на мое собственное.

Над самым моим ухом раздался голос официанта Рикки, спрашивавшего, не нужно ли нам еще что-нибудь, и наваждение исчезло. Отрицательно качнув головой, я посмотрела на мать и увидела, что ее взгляд снова стал отсутствующим, устремленным в пустоту. И хотя я уже почти привыкла к тому, что Кэрол-Линн смотрит и не видит, сейчас я ощутила, как меня охватывают разочарование, гнев и безнадежность.

Я встала из-за стола и, коротко извинившись, решительно зашагала к дверям дамской комнаты, прижимая к груди сумочку. Навряд ли мне удалось кого-то обмануть, за исключением, быть может, Кэрол-Линн, но мне было все равно. Мне срочно нужна была таблетка, на сей раз – чтобы успокоить мою некстати проснувшуюся совесть.