Человек по смерти таков, какова была жизнь его на земле

470. Всякому христианину ведомо из Слова Божия, что собственная жизнь человека остается по смерти его при нем, ибо во многих местах в Слове говорится, что человек судится и награждается по делам своим и поступкам. Кто размышляет по благу и по самой истине, тот также не иначе думает, как что человек доброй жизни идет в небеса, а худой – в ад: одни только живущие сами во зле не хотят верить, чтобы состояние их по смерти было согласно с жизнью их в мире; но думают, в особенности когда болеют, что царство небесное может достаться каждому, по одному милосердию Божию, как бы кто ни жил, и что оно дается каждому по вере его, которую они от жизни отделяют.

471. Что человеку вменяются дела его и он по ним судится, говорится в Слове во многих местах, например: «Ибо приидет Cын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими, и тогда воздаст каждому по делам его» (Мф 16:27). «…Блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед зa ними» (Отк 14:13). «…И воздам каждому из вас по делам вашим» (Отк 2:23). «И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим» (Отк 20:12, 13). «Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке» (Мф 7:24, 26). «Многие скажут мне в тот день: „Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?„И тогда объявлю им: „Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие„(Мф 7:22, 23). «Тогда станете говорить: „Мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты“. Но Он скажет: „Говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня, все делатели неправды“» (Лк 13:26, 27). «…И Я воздам им по их поступкам и по делам рук их» (Иер 25:14). «…Боже великий, сильный, Которому имя – Господь Саваоф! Великий в совете и сильный в делах, Которого очи отверсты на все пути сынов человеческих, чтобы воздавать каждому по путям его и по плодам дел его» (Иер 32:18, 19). «…И накажу его по путям его и воздам ему по делам его» (Ос 4:9). «…Как определил Господь… поступить с нами по нашим путям и по нашим делам, так и поступил с нами» (Зах 1:6). Гд е Господь говорит о последнем суде, он взвешивает только дела, возвещая, что внидут в царствие небесное, жившие в добре по делам своим, а за дурные дела люди будут осуждены (Мф 25:32–46); так же во многих местах, где идет речь о спасении и осуждении человека. Очевидно, что дела и поступки человека составляют внешнюю жизнь его и что они показывают, какова его внутренняя жизнь.

472. Но здесь разумеются дела и поступки не в том только виде, в каком они являются во внешности, но и в том, каковы они внутри человека, ибо всякому известно, что дела и поступки вытекают из воли и мыслей человека; если бы не так, то это были бы только безотчетные движения автомата или машины. Посему всякое дело или действие само по себе есть не что иное, как проявление, одушевляемое и оживотворяемое волею и мыслию до того, что может быть названо волею и мыслию в проявлении своем или же волею и мыслию во внешнем образе. Из этого следует, что всякое действие или дело таково, каковы воля и мысль, от коих действие произошло. Если воля и помышление благи, то и дела благи, если же дурны, то и дела дурны, хотя бы во внешнем образе и не отличались от первых дел.

Тысяча человек могут сделать одинаковое дело, т. е. действовать или поступать одинаково, и притом до того сходно, что относительно проявления или внешности почти нельзя найти в делах этих никакой разницы, а между тем каждое из дел этих, рассмотренное само по себе, будет различно, потому что каждое произошло от иной причины или воли. Возьмем для примера прямое и правдивое обращение с товарищами. Один может показать себя на деле прямым и правдивым, именно чтобы выказать эти качества в себе, ради доброй славы и уважения людей; другой – по светским отношениям своим и из видов корысти; третий – ради ожидаемых наград по заслугам; четвертый – по дружбе; пятый – из опасения подпасть законному взысканию, утратить добрую славу и даже место или должность; шестой – чтобы вкрасться в чью-либо доверенность и увлечь кого-либо в свою пользу по неправому делу; седьмой – чтобы завлечь и обмануть товарища и проч. Хотя за сим дела и поступки всех людей этих, по-видимому, добры и похвальны, потому что нельзя не одобрить прямых и правдивых поступков относительно товарища, не менее того дела эти дурны, потому что они делались не ради любви к прямоте и правде, но из любви к себе и к миру (из самотности и суетности): этой любви прямота и правота служат здесь, как слуги господину своему, коих он не ставит ни во что, когда они ему более не нужны, и увольняет их. Но точно так же, по-видимому, поступают прямо и право с ближним, по любви к правде и прямоте, иные – ради истин веры или послушания, потому что так повелевает Слово Божие; другие – по благу веры или по совести, потому что этого требует исповедание их; другие – по благостыне или благу любви к ближнему, почитая за долг о нем заботиться; еще иные – по благу любви к Господу, т. е. делая добро ради самого добра, поступая правдиво и право ради самой правды. Такие люди любят добро и правду, потому что то и другое содержит в себе исходящее от Господа Божественное начало, вследствие чего добро и правда эти в сущности своей Божественны.

Дела и поступки таких людей, будучи добры по внутреннему значению своему, добры и по внешнему, ибо дела и поступки людей, как выше сказано, безусловно, таковы, каковы помыслы и воля, их порождающие. Если же нет мысли и воли, то это не дела и поступки, а безотчетные, бездушные движения. Из этого видно, что именно в Слове разумеется под делами и поступками.

473. Если же дела и поступки принадлежат воле и мыслям, то равно принадлежат и любви и вере, а потому всегда таковы, какова любовь и вера: любовь и воля – одно и то же, а вера и мысли, как убеждения, также одно и то же; что человек любит, того и хочет, а чему верит, то и думает. Если человек любит то, чему верит, то и хочет того же, и сколько может, то же и делает. Всякому понятно, что любовь и вера человека находятся в воле и в мыслях его, а не вне того и другого, потому что воля воспламеняется любовью, а мысль просвещается предметами веры, посему и могут просвещаться только люди, способные мыслить разумно: согласно этому просвещению они мыслят об истине и хотят ее, или, что одно и то же, веруют в истину и любят ее.

474. Но должно знать, что собственно воля составляет человека, а мысль – только в той мере, насколько она происходит от воли; дела же или поступки происходят от того и другого, от воли и от мыслей. Другими словами, любовь составляет человека, а вера – только в той мере, насколько она истекает из любви; дела же и поступки зависят от того и другого. Из этого следует, что воля или любовь и есть собственно человек, потому что все происходящее от чего-либо принадлежит тому, от чего происходит.

Происходить – значит стать и явиться в образе, доступном нашему постижению. Из сего видно, что такое вера сама по себе, отрешенная от любви, т. е. что это вовсе не вера, а одно только знание, в котором нет никакой духовной жизни. Не менее ясно, что такое поступок или дело отдельно от любви, т. е. что это не есть живое, одушевленное дело, а мертвое, в котором заключается одно только мнимое подобие жизни, происходящее из любви ко злу и из ложных убеждений. Эта мнимая жизнь и зовется духовной смертью.

475. Далее должно заметить, что весь человек заключается в делах и поступках своих и что воля и мысли его или любовь и вера, принадлежащие внутреннему его человеку, неполны, доколе не явятся в делах и поступках, принадлежащих внутреннему человеку. В этой внешности, в делах оканчиваются воля и мысли как в крайних пределах своих, а без этого они будто не кончены, не свершены, представляя нечто несуществующее, чего, стало быть, нет и в самом человеке.

Мыслить и хотеть, но не исполнять, не делать, когда есть на то возможность, значило бы заключить пламя в сосуд и покрыть его, чтобы оно угасло, или посеять семя в сухой песок, где оно не даст ростка и погибнет со всем плодородием своим. Напротив, мыслить, хотеть и затем делать – подобно огню пламенному, который разливает вокруг теплоту и свет, или семени в тучной почве, вырастающему в дерево либо в цветок, и которое живет.

Всякому понятно, что хотеть и не делать при возможности – значит не хотеть и что любить добро, но не делать его – значит не любить добра. Это значило бы только думать, будто бы хочешь и любишь что-либо, а такая отвлеченная мысль, не приложенная к делу, угасает и обращается в ничто.

Любовь или воля есть душа всякого дела и поступка. Она, так сказать, сама образует тело, или образ свой, из прямодушных и правдивых дел человека. Духовное тело, или тело духа человека, образуется не из чего другого, как из дел человека, совершенных по любви или воле его, § 463. Одним словом, все стяжание человека и духа заключается в делах, действиях или поступках его.

476. Из всего этого ясно, что именно называется жизнью, остающейся в человеке по смерти его, – это любовь его и вера по любви не в возможности своей только, но и на деле, т. е. дела и поступки, потому что они заключают в себе все, относящееся к любви и вере человека.

477. Господствующая любовь остается в человеке по смерти и не изменяется во веки веков. Во всяком человеке не одна любовь, а их несколько, но все соединяются в одной властвующей, преобладающей, или господствующей, любви и, так сказать, ее составляют. Всякое чувство (affectio), желание, хотение человека, согласное с господствующей любовью его, также называется любовью, потому что он любит то, чего хочет. Эти роды любви (аmоres), или чувства (affectiones), бывают внутренние и внешние, непосредственно или посредственно связанные с властвующей любовью, которой они все служат различным образом. Вместе взятые, они составляют как бы царство, ибо таков порядок их устройства в человеке, хотя он ничего об этом не знает, но устройство это сознается им отчасти в будущей жизни, потому что там протяжение мыслей и чувств согласуется с порядком этого устройства: протяжение в небесные общества, если властвующая любовь состоит из разного рода любви небесной, и напротив, протяжение в адские общества, если любовь эта состоит из разного рода адской любви.

О том, что всякое помышление и чувство (affectio) духов и ангелов простирается в окрестные общества, говорено было в главах об ангельской мудрости и образе небес, согласно коим распределены там сообщества и сообщения.

478. Но все, доселе сказанное, касается только мыслей рассудочного человека; чтобы сделать это доступным и для внешних чувств его, приведу объяснительные и доказательные примеры опыта, которые покажут: 1. Что всяк человек по смерти есть своя любовь или своя воля. 2. Что человек пребывает на веки таким, каков он есть относительно воли своей или властвующей любви. 3. Что человек преемлется в небеса, если в нем небесная и духовная любовь, а в ад, если в нем любовь плотская и мирская, при отсутствии небесной и духовной. 4. Что одна вера, сама по себе, не остается в человеке, если она не основана на небесной любви. 5. Остается же при нем одна любовь на деле, благостыня, которая и есть жизнь человека.

479. I. Человек по смерти есть олицетворенная воля или любовь своя. В этом убедился я из множества опытов. Все небеса вообще разделены на общества по различию блага любви обитателей их: каждый дух, вознесенный в небеса и ставший ангелом, уносится в то общество или братство, где господствует любовь его; там он, как у себя дома и на родине своей, чувствует это и присоединяется к подобным себе. Если же он удаляется оттуда в какое-либо иное место, то чувствует какое-то сопротивление и сильное влечение снова соединиться со своими, т. е. возвратиться к господствующей любви своей. Таким-то образом устраиваются сообщества в небесах, а подобно сему – и в преисподней.

Что небеса и ад состоят из обществ и что каждое из обществ этих различается по различию любви, см. §§ 41–50, 200–212. Что человек по смерти есть олицетворенная любовь своя, доказывается и тем также, что в это время устраняется, или удаляется, от него все, что не согласно с властвующей любовью его: от доброго духа отбирается все разнородное и неподходящее, почему он и остается при одной любви своей; подобным образом и от злого, с той только разницей, что от последнего отбираются истины, а от доброго – ложь (заблуждение), доколе каждый из них не останется при своем, т. е. при господствующей любви своей. Это совершается, когда человек приходит в третье состояние или быт, о чем говориться будет ниже; тогда он уже постоянно обращается лицом к предметам любви своей, которая непрестанно перед глазами его, в какую бы сторону он ни обращался, см. §§ 123, 124.

Все духи могут быть водимы куда угодно, лишь бы держать их при этом в их господствующей любви. Они при этом условии не могут даже противиться, хотя и сами знают, как и что делается с ними, и думают, что могут не повиноваться: многие пытались делать что-нибудь вопреки этой господствующей любви и всегда безуспешно. Любовью этой каждый связан как цепью, за которую взявшись можно каждого вести куда угодно, и никто освободиться от нее не может.

В миру с людьми бывает то же: любовь неволит и водит их, и этим же средством один человек может управлять по произволу другим: но это еще усиливается в той жизни, потому что там нельзя скрывать притворно любви своей, принимать для вида чужую и облыжно ее выказывать.

Во всяком сообществе в будущей жизни ясно познается, что дух человека есть олицетворенная любовь его: доколе один дух говорит и действует согласно с любовью другого, дотоле первый предстоит весь, с лицом полным, здоровым, веселым, живым, но как только кто станет говорить и действовать против любви другого, так лицо его начинает изменяться, темнеть и пропадать, а наконец и весь человек исчезает, будто его тут и не бывало. Видя это, я часто дивился, потому что в миру ничего подобного не бывает. Но мне сказано было, что подобное совершается и здесь над духом человека, т. е. что дух этот при отвращении от собеседника также исчезает или не остается более в виду его.

Что дух человека есть господствующая любовь его, видно также из свойства каждого духа принимать и усваивать себе все, что согласуется с любовью его, и напротив, откидывать и удалять от себя все неподходящее, противное.

Любовь или чувства каждого подобны скважистому, губчатому дереву, которое жадно пьет жидкость, ему свойственную, полезную для жизни и роста его, а все непригодное удаляет. Или подобны любому животному, знающему сродную ему пищу, отыскивающему все, что отвечает природе его, и покидающему все противное, ибо всякая любовь питается только тем, что ей сродно: любовь ко злу ищет лжи, а любовь к благу – истины.

Мне случалось видеть, что добрые, простые духи хотели наставить дурных в истинах и в благе, но последние бежали вдаль и, прибыв к своим, бросались с наслаждением на всякую ложь, сродную с их любовью, я видел также, что добрые духи беседовали между собой об истинах, а другие добрые слушали их с удовольствием; дурные же, бывшие тут, ничего не слушали и даже будто не слышали.

В мире духов являются пути или дороги, ведущие в небеса, в ад, в разные общества; добрые духи ходят только небесными путями, и притом ведущими именно в общество, состоящее во благе их любви. Иных путей они даже не видят. Напротив, злые духи идут только путями преисподней, направляясь к обществам, состоящим во зле любви их, а прочих путей не видят, а если б и видели, то никогда не захотели бы по ним идти. Такие пути в мире духов суть действительные (reales) видимости, соответствующие истинам или лжи. Вот почему в Слове Божием пути и дороги имеют это значение. Этими данными опыта доказывается, что наперед было сказано по заключению рассудка, т. е. что каждый человек по смерти есть своя любовь и своя воля; воля в этом смысле не что иное, как любовь.

480. II. Человек по смерти навеки пребывает таким, каков он есть по воле своей и по господствующей в нем любви. В этом я убедился также по множеству опытов: мне дано было беседовать с людьми, жившими за две тысячи лет, коих жизнь описывается в истории и потому известна. Оказалось, что они еще и доныне сами на себя похожи и точно таковы, какими описаны, т. е. что они все те же по любви своей, из коей и по коей образовалась вся жизнь их.

Были тут и другие, жившие веков за семнадцать, также известные по истории. Были и жившие за четыре века и за три, словом – в разные времена, с которыми также дано мне было говорить, и оказалось, что и поныне в них властвует та же любовь или чувство (affectio), с одной только разницей, что удовольствия любви их превращены были по закону соответствий.

Мне сказано было ангелами, что жизнь по властвующей любви во веки веков ни в коем не изменяется, потому что всякий человек есть своя олицетворенная любовь, а следовательно, изменить ее в духе значило бы лишить его своей жизни или погасить ее в нем. Мне сказана была и причина этого, а именно: по смерти своей человек не может более преобразовываться, как в миру, наукой, потому что последняя внешняя основа (planum) в человеке, состоящая из познаний или наклонностей природных, уже покоится и более не отверзается как принадлежность плотская, а не духовная, см. § 464.

Между тем на этой внешней основе, как дом на основании своем, держится все внутреннее, свойственное разуму или духу. Вот почему человек пребывает навеки неизменно таким, какова была в миру жизнь его по любви. Ангелы весьма дивятся невежеству людей, которые не знают, что каждый человек именно таков, какова господствующая любовь его, и что многие верят, будто могут спастись непосредственным милосердием Господним и одной верой, каков бы кто ни был по жизни своей; дивятся тому, как они не знают, что милосердие Господне может быть только посредственное, что оно состоит в том, чтобы быть руководиму Господом как в мире, так и после того, в вечности; что живущие не во зле руководятся этим милосердием; наконец, не знают, что вера есть стремление к истине, истекающее от небесной любви, источник которой Господь.

481. III. Если человек живет в любви небесной и духовной, то он будет в небесах; если же в любви плотской и мирской, без любви небесной и духовной, то он будет в аду. В этом убедился я, видев и знав многих, вознесенных на небеса и кинутых в преисподнюю. Первые жили по небесной и духовной любви, вторые – в любви плотской и мирской: небесной любовью называется, если кто любит благо, прямоту и правду, не из каких-либо видов, а ради самого блага и правды, и затем по любви исполняет это на деле. Отсюда и происходит жизнь по благу, прямоте и правде, т. е. жизнь небесная. Кто любит качества эти ради их самих и прилагает их к делу или живет по ним, тот любит Господа паче всего, потому что всякое благо от него, и любит ближнего, ибо это благо и есть тот ближний, которого должно любить.

Напротив, плотской любовью называется та, которая любит благо, прямоту и правду не ради их самих, а ради себя (по самотности), потому что качества эти могут служить для достижения славы, почестей и богатств. Такая любовь не видит Господа и ближнего во благе, прямоте и правде, а видит в них только себя самое и мирское, наслаждаясь обманом, а благо, прямота и правда ради обмана есть зло, лукавство и неправда, что и любят такие люди.

Та к как любовь каждого определяет жизнь его, то все люди при самом явлении их по смерти в мире духов подвергаются дознанию, каковы они, и соединяются с обществами духов, состоящими в такой же любви: живущие в небесной любви приобщаются к братствам небесным, а живущие в любви телесной – к адским. По прошествии первого и второго состояния те и другие разобщаются так, что больше не видятся и не знаются. Это делается, потому что каждый превращается в любовь свою не только по внутренним началам своим относительно духа, но и по внешним, относительно лица, тела, речи, так что всякий становится образом любви своей даже и по наружности: предавшиеся любви плотской являются там неуклюжими, мрачными, темными, безобразными. Напротив, живущие в любви небесной принимают образ живой, светлый и вообще прекрасный. Те и другие весьма различны по духу и по мыслям: живущие в небесной любви – разумны и мудры; живущие в любви плотской – тупы и даже почти малоумны.

Кому дано бывает видеть внутренние и внешние начала помышлений и чувств у людей, живущих в небесной любви, тот видит внутренние начала эти как бы в ярком свете или пламени, а внешние – как бы в разноцветных, радужных оттенках. Внутренние же начала тех, кои живут в плотской любви, кажутся черными, как бы замкнутыми от света, иногда как бы темно-огненными, если такой человек был внутренне лукав и злобен. Внешность же их мрачного света и печального вида: скажем при сем, что внутренние и внешние начала души и духа (mentis et animi) в духовном мире соизволением Господним являются видимо зрению. Живущие в плотской любви ничего не видят в небесном свете; небесный свет для них – непроницаемая тьма, напротив, адский свет, подобный огню от горящего угля, для них – яркий свет. Кроме того, внутреннее зрение их от небесного света до того помрачается, что наводит на них безумие, вследствие чего они и бегают от этого света, забиваясь в провалы и пещеры, коих глубина отвечает степени лжи их по злу. Напротив, живущие в небесной любви видят все тем яснее и в более прекрасном виде и тем разумнее и с большей мудростью постигают истины, чем глубже и выше возносятся в небесный свет.

Пребывающие в плотской любви никак не могут жить в небесном тепле, которое есть небесная любовь, а живут только в жару адском, который есть любовь к жестокости противу непотворствующих, презрение к другим, вражда, ненависть, месть; вот услада и утеха такой любви, и, находясь в ней, духи эти живут жизнью своей, вовсе не ведая, что такое делать кому добро по добру и ради самого добра, умея только делать добро по злу и ради зла. Живущие во плотской любви не могут дышать на небесах, если туда попадает злой дух, он начинает задыхаться, как человек, лежащий при смерти.

Напротив, живущим в небесной любви тем свободнее дышать и тем полнее чувствовать жизнь, чем далее углубляются в небеса. Из этого ясно, что небесная и духовная любовь образуют в человеке небеса, потому что все, что есть небесного, заключается в этой любви, а что, напротив, плотская и мирская любовь, без небесной и духовной, образуют в человеке ад, потому что все, что есть адского, вмещается в такой любви. Явствует за сим, что в небеса возносится тот, в ком есть любовь небесная и духовная, а в преисподнюю идет тот, в ком одна любовь плотская и мирская без небесной и духовной.

482. IV. Одна вера, сама по себе, не остается в человеке-духе, если она не основана на небесной любви. Это было доказано мне таким множеством опытов, что если б я описал все, что по сему поводу видел и слышал, то наполнил бы целую книгу. Могу свидетельствовать, что в живущих одной плотской и мирской любовью, без небесной и духовной, нет никакой веры и быть ее не может. В них может быть только знание или убеждение в какой-нибудь истине, вследствие того что она служит любви их. Несколько таких духов, считавших самих себя крепкими в вере, призваны были к истинно верующим, и по открытии между ними сообщения оказалось, что в первых нет никакой веры, да и сами они впоследствии сознались, что вера только в истину и в Слово не может назваться верой, а в истинной вере тот, кто любит истину по любви небесной, и притом хочет и исполняет ее на деле, по внутреннему влечению. При сем было показано, что убеждения мнимо верующих подобны зимнему свету, в котором нет тепла, вследствие чего земля, объятая стужей, коснеет под снегом. Как только луч небесного света коснется мнимого света такой веры по убеждению, то последний не только гаснет внезапно, но и настают такие потемки, в коих не видать друг друга. В то же время и внутреннее начало таких духов омрачается так, что они вовсе лишаются разума и безумствуют во лжи. Посему от них отбираются все истины, известные им из Слова и учения церкви и называемые ими своей верой, а вместо этого придается им ложь, отвечающая злу их жизни, ибо всякий неволей должен пребывать в любви своей или чувствах, а вместе с тем и к соответствующей тому лжи. Истины же, противные лжи их по злу, становятся тогда для них ненавистными и презренными, почему и откидываются. Могу свидетельствовать по всем опытам своим о быте небесном и адском, что исповедовавшие по учению своему одну голую веру, а сами жившие во зле все без исключения попадают в ад. Я видел, как многие тысячи таких духов были туда низвергнуты, о чем говорено было в книжечке моей о «Последнем Суде и разоренном Вавилоне».

483. V. Остается по смерти любовь на деле, т. е. собственно жизнь человека. Это следует как разумное заключение из всего объясненного мною на основании опыта и из сказанного выше о делах и поступках. Любовь на деле – это дела и поступки.

484. Заметим, что все почти дела и поступки относятся к жизни нравственной и гражданской, а следовательно, к прямодушию и правде, равно к правосудию и к нелицеприятию. Прямодушие и правда относятся к жизни нравственной, а правосудие и нелицеприятие – к быту гражданскому. По источнику любви, от коей они истекают, дела эти бывают небесные или адские: дела жизни нравственной и гражданской называются небесными, если делаются по небесной любви, т. е. во имя Господа, а что делается во имя Господа, то и благо. Дела и поступки жизни нравственной и гражданской называются адскими, если делаются по адской любви, а что делается по адской любви, т. е. по любви к себе и к миру, то делается самим человеком от себя и, следовательно, есть зло, потому что человек сам по себе, или собь его (proprium), есть одно только зло.