Глава 16

Я очнулась в больнице. Что это больница, поняла сразу, даже не открывая глаз: только там, да еще в старых детских лагерях сохранились глубокие, как рвы, панцирные кровати. Спина провисла, точно в гамаке.

Горло болело. И ныли запястья и лодыжки, словно меня тащили в кандалах.

Хотя отчасти так и было…

Я вспомнила, как пыталась отсидеться в ванной. Одна минута, вторая… До чего же мучительно! Нужно было идти вместе с Безымянной, я не должна была отпускать ее одну! Ко мне возвращалась способность рассуждать. Как она выбралась? Нет, это сейчас не важно. Где Кирилл? Что он успел, пока я лежала связанная?

Мысли путались, наскакивали друг на друга с грохотом, точно машинки на автодроме.

Позвонить в полицию… телефон…

Я торопливо, промахиваясь мимо цифр, набрала номер. Сети не было.

– Черт!

Руки тряслись, как у старухи. Телефон упал на пол, но, к счастью, не разбился.

Кого Кирилл убивает в эту минуту?

Если бы он пришел, я бы обрадовалась его возвращению, клянусь. Пусть снова меня душит – всё лучше, чем сидеть взаперти в крохотной комнатке и прислушиваться к звукам снаружи.

Еще минута.

Все, хватит!

Я вышла из ванной, лихорадочно прикидывая, где достать нож. Безымянная воспользовалась моим, но перочинного сейчас явно было недостаточно.

В кухне царило разорение. Ящики на полу, распахнутые дверцы шкафов, разбросанные вилки… Ножницы я положила на стол. Хорошая вещь, но мне нужно что-то посерьезнее.

Смешно, но то, что я искала, нашлось среди груды столовых приборов, которых в кухне было столько, будто коттедж был рассчитан на семью из десяти человек. Здоровенный нож для мяса все время лежал под вилками и ложками, просто Безымянная его не заметила.

Валяясь на больничной койке, я вспоминала, что было потом.

Тяжесть ножа в моей руке.

Теплые доски крыльца под ногами.

Я шла к дому сыщиков, сжимая рукоятку, и думала, что если Кирилл там, он прихлопнет меня, как навязчивую мошку. А у меня при каждом шаге болит спина, и я даже убежать не смогу, если сыщики мертвы…

Что еще я помню?

Машину, ползущую по склону. Затем все исчезло – и боль в спине, и мысли, и страхи, – остался только свист ветра в ушах.

Помню пронзительный визг. Никогда бы не подумала, что Стеша способна издавать такие вопли.

Какая еще боль! Какая усталость! Меня распирало от огромной силы. Я ощущала себя способной зашвырнуть машину в озеро. Но когда она действительно оказалась там и вода заплескалась над ее крышей, у меня подкосились ноги, – словно древний вампир одним глотком высосал из меня жизнь и отшвырнул пустую оболочку.

Последнее, что сохранила моя память, – это зареванные мордочки детей, стремительно отдалявшиеся и наконец затянутые темнотой.

Я открыла глаза. Это и в самом деле была больница: две пустые койки по соседству, тумбочка в проходе, у двери – маленький холодильник. За окном шумели машины.

– Проснулась, – сказал знакомый голос.

Я с трудом повернула голову и увидела на стуле возле моей кровати Безымянную. Для человека, который еще сутки назад облегчался в утку и не мог шевельнуть рукой, выглядела она превосходно. Только шрам на шее да начавший желтеть синяк на виске напоминали о том, что ей пришлось пережить.

Я пыталась заговорить, но губы пересохли.

– Подожди. – Она помогла мне сесть, взбила под спиной подушку и поднесла к моим губам чашку с теплой водой.

Я пила жадно, как чудом спасшийся из пустыни. Горло болело при каждом глотке, и невозможно было удержаться от мысли, что судьба иронична: еще недавно я поила эту беднягу из бутылки и боялась, что она не выживет.

Что ж, она не только выжила, но и спасла меня.

– Как тебя зовут? – просипела я. Мне было важно это знать.

– Татьяна. А ты – Дина. Мне уже сказали.

– Что… с остальными…

Она знаком приказала мне замолчать, чтобы не надрывать горло. И начала рассказывать.

Я слушала ее и разрывалась между недоверием и радостью. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Она видела все, что произошло на склоне, и когда решила, что опасности больше нет, вернулась к коттеджу сыщиков. «Вообще-то это была ошибка, – сказала Татьяна, хмуря широкие брови. – Ты лежала в обмороке, а Сергей был не в состоянии подняться. Но я в ту минуту об этом не знала, и это к лучшему, иначе я бы не сделала то, что сделала».

В коттедже Татьяна никого не обнаружила. Ей не было известно, что собирается делать Кирилл, но она сопоставила, как он обошелся со мной и с детьми, и догадалась, что для Илюшина припасено что-то замысловатое.

Я слушала и восхищалась. И ходом ее рассуждений, и быстротой и четкостью действий. Оружия у нее не было, но она отправилась на поиски убийцы и его жертвы.

Самое поразительное, что она их нашла.

– Это было не так трудно, как кажется. – Татьяна посмотрела на дверь, словно кого-то ждала, но, увидев мелькнувшую в коридоре медсестру, повернулась ко мне. – За две недели отпуска я исследовала каждый пятачок вокруг озера. От коттеджа в лес уводили четыре тропы в разном направлении. Вряд ли Кирилл мог позволить себе потратить много времени на убийство или стал бы с пленником продираться сквозь заросли. Я прикинула – допустим, он выделил себе минут пятнадцать, двадцать… И мне вспомнилось, что рядом с одной из троп есть чудесное место, я приходила туда на закате, чтобы сфотографировать озеро. Это только догадка, но у меня было слишком мало времени, чтобы все взвешивать. Я ухватилась за первую подвернувшуюся идею. Но когда я вышла на эту дорожку… – Татьяна потерла пальцы перед носом, будто растирала листик мяты. – Это очень странно, но там стоял запах, слабый, однако вполне различимый. Сладкие духи или одеколон… В общем, было ясно, что здесь недавно прошли люди.

Я начала смеяться. Смеялась и смеялась, не могла остановиться. Но это была не истерика.

– Ландыш, – выговорила я наконец, обессилев и откидываясь на комковатую подушку. – Ландыш серебристый!

Спасибо, бабуля!

Татьяна рассказала, как привязала Кирилла к сосне, – тем самым шнуром, которым он пытался удушить меня. Там он и просидел до приезда полиции.

У меня было к ней еще много вопросов, а у нее, кажется, ко мне. Но из коридора донеслись шаги, и в дверях выросла знакомая фигура.

Чухрай! С перебинтованной, как у командира полка, головой. Бабуля непременно спела бы: «Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве». Мы с ней часто заводили эту песню.

Он подошел, громыхая сумкой, поставил ее перед Татьяной, – ни дать ни взять преданный пес, притащивший хозяйке поноску.

– Здесь детское питание. – Татьяна вынула стеклянную баночку. С этикетки улыбался прелестный щекастый младенец. – Ты еще сутки точно проведешь в больнице. Ешь пюре, отдыхай, спи. Не волнуйся.

На меня и правда накатила страшная усталость.

– Подождите… – с трудом выговорила я. – А Сергей, а дети? С ними все в порядке?

– Да уж получше, чем со мной. – Чухрай, оглядевшись, сел на край пустой койки.

Я начала догадываться.

– Это Кирилл вас, да?

Лодочник усмехнулся.

– Со мной он без изысков обошелся: двинул по затылку и забросал шмотьем. Таня меня спасла.

– Всего лишь заметила, – возразила она. – Пришла в хижину, а посреди комнаты ручеек крови – вытек из-под груды вещей в углу. Я испугалась, что найду там…

– …труп, – закончил Чухрай с усмешкой. – Если голова сразу не раскололась, она еще долго прослужит. Но, конечно, не сидеть бы мне здесь, если бы не Таня.

Произнося имя женщины, Чухрай бросил на нее короткий взгляд. В эту секунду Татьяна обернулась к нему, собираясь что-то сказать, но осеклась. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Я закашлялась. Оба вздрогнули и уставились на меня с таким выражением, словно я только что материализовалась на этой койке.

– Дина, отдыхай. – Татьяна убрала мне прядь волос, упавшую на лоб. – Я к тебе еще зайду.

– Мы к тебе еще зайдем, – с какой-то ожесточенной решимостью поправил Чухрай.

И снова они уставились друг на друга.

Я хотела еще что-то спросить, но веки у меня закрылись сами собой, словно на них надавила тяжелая ладонь, и я не видела, как Татьяна и лодочник вышли.

На следующий день меня выписали. Татьяна и Чухрай заехали за мной. За пять минут до их появления из моей палаты ушел следователь, предупредивший, чтобы я пока никуда не сбегала.

Я бы не удивилась, если б по дороге в Озерный Татьяна с Гордеем, не говоря ни слова, высадили меня на обочине, чтобы все закончилось так же, как началось: возле дороги. Без вещей, без денег, без работы, без дома…

Но они привезли меня в лагерь.

Как-то само собой вышло, что мы с Татьяной оказались в одном коттедже. Небольшой, всего на две комнаты, он стоял в стороне от остальных.

Говорили мы мало. Она меня ни о чем не расспрашивала – может, из деликатности, а может, ей претило что-то обсуждать с подружкой серийного убийцы… Мне было наплевать. Мысленно я не уставала благодарить ее за молчание. В тишине жилось спокойнее – будто окунулся в прохладную речную воду после приступа лихорадки.

Я говорю «жилось», но на самом деле мы провели в тишине всего день.

А потом появились эти двое. Сыщики.

Их визита я боялась. Не так сильно, как приезда следователя, конечно. Но что хорошего я могла ожидать от людей, которых едва не прикончил мой парень?

Давайте выразимся яснее: которых едва не прикончили из-за моей глупости и трусости.

Но с первой минуты, как Бурый протиснулся в дверь, все пошло не так, как я ожидала.

Они принесли с собой пиццу. Пиццу! Из их обрывочной перепалки я поняла, что Макар гонял за ней Сергея по всем окрестностям.

Они уговорили меня устроиться с ужином на крыльце. Я все пыталась забиться в дом, в какой-нибудь дальний угол, чтобы он был темным, как глубокая нора, и там можно было отсидеться, пока меня пригвождают к доске позора… Но вместо доски у них была с собой огромная коробка с надписью от руки: «ВИТЧИНА И ГРИБЫ». Я не успела опомниться, как обнаружила себя достающей из шкафа салфетки, стаканы и поднос… Поднос! Я даже не знала, что он у нас был.

А потом мы расселись на ступеньках, и Макар начал рассказывать.

Я была уверена, что не смогу съесть ни куска. Что ВИТЧИНА застрянет у меня в горле. Мне сложно описать мое изумление, когда вскоре я обнаружила, что смеюсь, держа в руках пустую картонную тарелку с нарисованными воздушными шариками. «Поздравляем с Днём рождения! Много-много счастья в этот прекрасный день!»

Только был не день, а вечер.

Макар все рассказывал, и огромный слипшийся ком, придавливавший меня к земле, будто дохлую лягушку, рассыпался на мелкие песчинки, которые подхватывал и уносил ветер.

С ним было легко. Он умел разговаривать, как Татьяна умела молчать, – так, что ты ощущал себя на своем месте, среди своих, – и понемногу страх отступил.

Когда его история подошла к концу, я сказала:

– Теперь понятно, почему Кирилл мечтал тебя убить!

Запоздало поняла, что именно ляпнула, и сжалась, но они только рассмеялись.

– Лично я всегда это понимал, – сказал Бурый и встал. – Давайте тарелки, принесу чистые.

Когда он вернулся, Макар вытащил из кармана сложенный вчетверо лист.

– Дина, это тебе. Распечатал у Тимура перед тем, как идти. Они не знали, куда писать, и у них не было твоего телефона, так что прислали мейл.

Я удивленно развернула листок. «дина привет у нас все в порядке мы дома ты пришла в себя или нет мы очень волнуемся напиши нам сразу же или позвони вацап».

И еще двадцать строк в телеграфном стиле, без прописных букв и знаков препинания, а иногда и без соединительных союзов. Но к черту союзы – у них все было в порядке! Они были веселы, ужасно напуганы и воодушевлены случившимся и собирались писать роман по мотивам своих приключений, чтобы продать его корейскому режиссеру.

В мое время сказали бы: продать в Голливуд. Малявки!

– А теперь расскажи Дине про этих троглодитов, – попросил Сергей.

Макар широко ухмыльнулся.

– Исполняю на бис! – известил он.

И исполнил.

А я-то думала, что меня уже ничего не может удивить!

Родители Стеши и Егора разошлись два года назад. Их отец, Петр Острожский, выцарапывал детей как мог, но в итоге они остались с матерью. Он имел право забирать их только на каникулы.

В социальных сетях поднялась волна: все были убеждены в пристрастном решении судьи. Острожский был идеальным отцом. Бизнес, хобби, путешествия. Материально обеспечен, обожает сына и дочь, мечтает проводить с ними все свободное время. Оба раза он присутствовал на родах. После рождения Егора написал, что эти минуты перевернули его представление о мире. (А его жена, между тем, написала, что эти минуты перевернули ее представление о геморрое как пустяковой болячке).

Фотографии Острожского с новорожденными младенцами обошли весь интернет – с разницей в пару лет, ясное дело.

В этом месте Макар прервался и показал мне фото на своем смартфоне. Дети были довольно страшненькие: синеватые, сморщенные, похожие на баклажаны. Но в целом трогательные фотки, что есть, то есть. Могучий широкоплечий мужик в татуировках с крошечной креветкой на руках! Ужасно мило!

Когда Стеша и Егор приезжали на каникулы, Инстаграм Острожского превращался в гимн растущим детям. Он выкладывал трогательные босые пятки, Стешу с кошкой, Егора с собакой и всех троих, включая себя, в развлекательном парке.

Правда, его бывшая жена в конце концов запретила Петру показывать детей в социальных сетях. Тогда он стал вести что-то вроде дневниковых записей. Публиковал короткие рассказики из их жизни. Они пользовались популярностью, и он даже выпустил две или три книжки.

Сразу было ясно, что Острожский не останется надолго в одиночестве оплакивать разрушенную семейную жизнь. Вы бы видели его фото! Мускулы, борода… Эдакий суровый викинг с добрым сердцем.

Полгода назад он женился. И в середине мая, когда Евгении Острожской пришлось уехать по работе за границу, забрал Стешу и Егора, чтобы познакомить со своей новой женой и ее двумя детьми. Все они обосновались в большой квартире на Васильевском острове.

И тут начались неожиданности.

Должно быть, Острожский представлял, как в его доме будет собираться большая дружная семья: дети от первых браков, от вторых, их общие… Стеша с Егором внесли коррективы в эти планы.

Инга, жена отца, им не понравилась. Ее сыновья были на несколько лет старше Егора, – здоровенные мрачные лбы, которые в гробу видали эту мелюзгу. Чувство было обоюдным. Мелюзга бы им не навязывалась, но старшее поколение усиленно пыталось «преодолеть барьер непонимания». Всех четверых принудительно собирали на совместные ужины и выводили в кино. «У вас теперь новые родственники! Разве не прекрасно?»

Ха! Представляю себе лица моих малявок, когда их осчастливили этим известием.

Конфликт начался с еды.

Стеша и Егор не хотели есть то, что им готовила новая жена отца. Инга оказалась поклонницей здорового образа жизни, а они твердили, что их тошнит от рыбы, тушеных овощей и риса. Будь я на ее месте, немедленно выдала бы малявкам деньги на пиццу, а заодно предложила бы научиться готовить самостоятельно. Это же весело! Но Инга почему-то не пошла этим путем. Она решила настоять на своем.

Когда мне было четыре года, в детском саду воспитательница попыталась насильно накормить меня творожной запеканкой. Это плохо закончилось и для нее, и для меня, и для запеканки. Но если даже я в таком юном возрасте способна была дать отпор, то уж Стеша с Егором – и подавно.

В ответ на отказ от ее еды Инга запретила им гаджеты.

В ответ на запрет дети предложили ей убираться к черту, потому что она им не мать.

Квартира превратилась в поле боя. Посреди груд окровавленных тел и дымящихся пушек бродил с блаженной улыбкой Петр Острожский и приговаривал: «Как хорошо, что мы, наконец, вместе!»

Он до последнего старался не занимать ничью сторону и делал вид, что все вот-вот рассосется само. Но когда Стеша с Егором демонстративно объявили, что не будут слушаться Ингу, она воззвала к его авторитету.

И папаша их слил.

Ну, это я кратко подытожила. В изложении Макара все звучало мягче. Однако факт остается фактом: он велел им отдать планшеты, плейеры, телефоны и слушаться его новую жену.

Это была ее безоговорочная победа.

Теперь вы представляете, до какой степени она недооценила малявок?

В этом месте рассказа Макар замолчал, а потом спросил меня, играла ли я когда-нибудь в компьютерные игры.

Один мой знакомый был геймером и ночами рубился с монстрами в «Варкрафт». Но у меня, как вы понимаете, комп был такое старье, что тянул разве что пасьянс «Косынка».

Я так и думал, сказал Макар. Значит, название «Линейка» вам ни о чем не говорит.

Кое-что я все-таки знала. Вторая «Линейка» вышла в начале двухтысячных. Старая ролевка! Интересно, почему Стеша с Егором выбрали именно ее, хотя сейчас полно куда более крутых игр с навороченной графикой? Отец, обеспечивающий своих детей «самым лучшим», купил им мощные компьютеры – и понеслось.

Они вдохновенно резались в нее два года подряд. И что самое важное – у них был свой клан. Крепкий клан продвинутого уровня, кажется, седьмого, куда входило больше пятидесяти игроков.

Когда Макар упомянул про клан, у меня забрезжила смутная догадка. Но я еще не могла поверить, что двое поросят провернули такой фокус.

И все-таки они это сделали.

Развиртуализировались с несколькими игроками, с которыми давно общались в чате. Выбрали мужчину и женщину подходящего возраста и характера. Через интернет отыскали малолюдный отель в Карелии. И уговорили двоих половозрелых идиотов сыграть роль их родителей – разумеется, не безвозмездно.

Код папашиной банковской карты Егор подсмотрел заранее, – отец, не скрываясь, расплачивался в кафе, – и когда настал день Х, малявки действовали быстро и без колебаний.

Стырили карту. Сняли с нее деньги в ближайшем банкомате – ровно столько, чтобы хватило оплатить вперед проживание в «Озерном хуторе». Петр, спохватившись, заблокировал карту, но она им больше и не была нужна. Наличные они вытащили у несостоявшихся сводных братьев. Собрали вещи, сели в чужую машину – и исчезли.

Документов на детей в Озерном никто и не спрашивал. Фальшивые родители засели рубиться в свою игру, выползая на свежий воздух лишь тогда, когда случались перебои с интернетом, а малявки принялись осваивать лес.

Но они были исключительно ответственные дети. Отцу, чтобы не беспокоился, оставили записку. По словам Макара, это было что-то вроде письма дяди Федора из Простоквашино. «Дорогой папа, не беспокойся за нас, мы поживем в лесу под сосной, подождем маму».

А вот матери Егор и Стеша ничего не сказали. О нет! Они продолжали отправлять ей сообщения, как ни в чем не бывало, и отчитываться, что хорошо проводят время.

В принципе, это даже не было ложью!

По вечерам частенько случались перебои со связью. Тогда брат и сестра заставляли взрослых отвезти их подальше от лагеря, в точку, из которой они гарантированно могли дозвониться или списаться с ней.

В то время как они изо всех сил оберегали мать от дурных новостей, их объявили в розыск. Но своей бывшей жене Петр ни о чем не сообщил. Стеша и Егор рассчитали все точно. Их родители ненавидели друг друга. Петр понадеялся, что все разрешится до ее возвращения, а там он что-нибудь придумает.

В чем-то я его понимаю. Кричать на всех перекрестках, что ты лучший в мире папочка, а затем оказаться отцом, от которого сбежали собственные дети!

Макар, наблюдая за братом и сестрой, что-то заподозрил. Нам всем казалось, что пофигизм их родителей превосходит все мыслимые пределы, но только ему пришло в голову проследить, что они делают, пока детей нет.

Вы уже знаете ответ, правда?

Они рубились в свою «Линейку».

– Слушай, – сказал Сергей, когда Макар закончил свой рассказ. – Вот эти двое, которых ребята подрядили играть роль… Неужели они не понимали, на что подписываются? Тут раскрутить уголовку – раз плюнуть, особенно если обиженный папаша задастся такой целью.

Макар покачал головой.

– Пойми: они об этом просто не задумывались. Пришли к ним дети, попросили составить компанию на отдыхе, пообещали за это заплатить. Соврали, что с родителями обо всем договорились. Если у них и возникли подозрения, они держали их при себе.

Тут я не выдержала. Меня переполняло возмущение.

– Но ведь они за ними даже вполглаза не приглядывали! А если бы с Егором или Стешей что-то случилось?

– А я их об этом спросил, – невозмутимо отозвался Макар.

– И что же?

– Они уставились на меня, будто я ляпнул невообразимую глупость. «Что, – говорят, – может случиться с командующим ордена рыцарей!»

Мы с Бурым переглянулись и засмеялись.

– Интересно, они все такие? – задумчиво спросил Сергей.

Мне стало обидно за геймеров.

– Да нормальные они! Просто эти двое – дятлы!

– Ваши маленькие друзья именно таких и искали, – заметил Макар. – После того, как я провел небольшую разъяснительную работу, дятлы сорвались и улетели, нервно хлопая крыльями. Теперь, наверное, сидят и думают, не заварить ли изнутри дверь в квартиру, чтобы их не арестовали за похищение.

Я сообразила, что теперь бедным Стеше с Егором достанется и от матери, и от отца. Все-таки в том, чтобы быть ребенком в неполной семье, есть и свои плюсы: тебя отлупят только один раз. Но когда я поделилась своими мыслями с сыщиками, они меня не сразу поняли.

– Отлупят? – переспросил Сергей.

Макар задумчиво крутил в пальцах салфетку.

– Допускаю, что у отца может возникнуть такое желание, – сказал он. – Но в таком случае ему лучше держаться от сына с дочерью подальше, потому что их мать оторвет ему все, что болтается. Неужели вы еще не поняли? Они друг в друге души не чают. Дети ничего не говорили ей лишь потому, что не хотели расстраивать.

– Берегли, так сказать, – согласно прогудел Бурый.

Я пыталась облечь в слова сумбурные мысли.

– Но как же… они же нарушили… Их искали, полиция… побег… И деньги украли! Господи, еще и деньги!..

– Да пофиг ей, – флегматично сказал Бурый. – Эти троглодиты, едва она вышла из машины, как повисли на ней, так и висели два часа – чисто обезьяныши на обезьяне. И она их на себе таскала. А они, между прочим, не полкило весят, уж я-то знаю.

Стоило ему сказать про обезьяну и обезьянышей, со мной что-то произошло. Я увидела ее как живую: задница красная, клыки желтые, сама облезлая, на загривке блохи… Она топает враскачку по джунглям, прижимая к пузу малюсенького детеныша с круглой лысой башкой, а тот висит себе спокойненько, не боясь ни одного хищника, хотя их вокруг тьмы тьмущие и все рады им пообедать. Он ничего не боится. У него есть мама. Страшная, свирепая. И она его любит.

До меня дошло, что меня о чем-то спрашивают. Это был Макар.

– Дина, что случилось?

Сыщики смотрели на меня – один нахмурившись, второй сочувственно.

И я вдруг все им выложила. То есть вообще – все-все-все. Говорила, говорила, говорила… Господи, да я за три года произнесла меньше слов, чем в тот вечер! И про маму рассказала, и про бешеную тетку, и про Леонида Андреевича, и про суд, и про то, что было дальше, и даже про дворняжек – безногую, бесхвостую и безухую, из которых можно было бы собрать одну полноценную собаку.

Когда я, наконец, замолчала, наступила тишина. Горло у меня драло так, словно я три часа скандировала речевки на футбольном матче.

Тишину нарушил Макар. Он поцокал языком. Посвистел будто дрозд. Встал, заложив руки за спину, прогулялся по поляне перед домом.

– Фамилия как пить дать другая, – прогудел Бурый.

– Не факт!

– Сто процентов! Раз объявляли в розыск…

– Дина, вы сказали, ваш наставник предлагал вам посетить другую страну? – небрежно спросил Макар. – А не помните ли, часом, какую?

– М-м-м… Эстонию, кажется. Точно, Эстонию! Столица – Таллинн. Две эл, две эн.

Они переглянулись.

Макар улыбнулся – нежно, как мать своему младенцу, но у меня от этой улыбки мурашки побежали по коже. А ведь Кирилл – дурак, неожиданно поняла я, кретин с зашкаливающим самомнением.

Сергей тоже оценил эту улыбочку.

– Ну, блеск, – без всякого энтузиазма сказал он. – И эту новость тоже ты будешь сообщать моей жене. Проникся?

– Какую новость? – спросила я, переводя взгляд с одного на другого. – Вы о чем?

Макар взъерошил волосы. Вид у него был довольный, как у мальчишки, который нашел дырку в заборе вокруг парка развлечений.

– А если не в Эстонии? – поинтересовался Бурый. – Что тогда?

– Но ведь у нас есть возможность это выяснить, – вкрадчиво начал Макар. – Сережа, разве тебе самому не интересно?

Бурый ответил ему свирепым взглядом, но тот только ухмыльнулся. Я по-прежнему не понимала, о чем идет речь.

– Ладно, черт с тобой. – Бурый достал из кармана джинсов блокнот. – Дина, у вас карандаша не найдется?

Они выспросили у меня о Леониде Андреевиче все-все-все. Вытащили такие подробности, которые я и сама забыла, вернее, считала, что забыла. Макар задавал вопросы, Сергей записывал. Привычки, возраст, внешность, наши школьные спектакли, мое частное обучение, любимые блюда… Если подумать, я знала о Леониде Андреевиче не так уж мало.

– Может, через старуху?.. – вопросительно сказал Макар, глядя на Бурого.

Тот качнул головой.

– Включит дурочку, она тренированная.

Макар пощелкал пальцами. Глаза у него заблестели.

– Кольца. Перстни! Дина, вы не фотографировали украшения вашего наставника?

– Мне и в голову не приходило…

– Жаль. Опишите еще раз жука-скарабея, пожалуйста. И все остальное.

Но я могла сделать кое-что получше. Я могла их нарисовать.

Пока карандаш шуршал по бумаге, сыщики негромко переговаривались. Я прислушивалась, но из обрывочных предложений ничего не могла понять. Мне стало ясно только, что оба возлагают большие надежды на каких-то Сему и Моню, кажется, ювелиров, их давних друзей.

– Дина, где вы планируете быть ближайшую неделю? – спросил Макар, когда рисунки были готовы.

– Здесь, наверное… Где еще-то.

– Отлично. Увидимся завтра.

Но на следующий день встречи не получилось. Сергей зашел один. Сказал, что Макар улетел в Эстонию, но на мои изумленные расспросы только развел руками. Записал мой телефон, попросил, чтобы я никуда не пропадала. Я-то, честно говоря, ждала со дня на день, что окажусь в обезьяннике. Но услышав это от меня, Бурый фыркнул и посоветовал не беспокоиться на этот счет.

И я действительно в первый раз успокоилась.

Вскоре Сергей тоже уехал. А через неделю раздался звонок. Слышно было так отчетливо, будто Макар находился не в другой стране, а в соседнем коттедже.

– Дина, как я и предполагал, ваш бывший наставник сейчас в Эстонии. Не зря он звал вас с собой! В Нарве, если вам интересно.

Я оторопела.

– Откуда вы знаете?

– Найти его оказалось легче, чем я думал.

Ответ показался мне уклончивым, но я не стала расспрашивать. В конце концов, это не имело значения – как он его отыскал.

Леонид Андреевич в Нарве… Меня поразила определенность. Прежде Ясногородский был нигде – и везде; он как будто подглядывал за мной, оставаясь невидимым. Он постоянно присутствовал в моей жизни, пока я не знала, где он находится, – и мгновенно исчез из нее, как только Макар сказал о Нарве. Он понятия не имел, как я провела эти годы. Он не наблюдал за Кириллом вместе со мной. Я прошла этот путь без него, одна.

Это все меняло. Я только еще не понимала почему.

Я спохватилась, что сыщик звонит не просто так.

– Спасибо, что сказали мне…

– Дина, – перебил Макар, – как вы смотрите на то, чтобы добраться до Эстонии, когда вся эта катавасия закончится? Сергей поможет вам с визой и всем остальным.