9. Адриэнн

Тот предмет, который лежит у вас на плечах, самый тяжелый во Вселенной.

Митио Каку

Уолтер удивился, когда, вернувшись с работы, не застал Адриэнн дома. В их жизни велика была сила привычки. В первый год совместной жизни они с работы ехали сразу домой и обычно вместе готовили ужин. Если кто-то из них планировал пойти куда-то вечером, то они обсуждали это заранее. Но они очень редко ходили куда-то не вместе. Если Адриэнн встречалась с друзьями, Уолтер практически всегда присоединялся к ним. Друзья Адриэнн подшучивали над ней по этому поводу.

«Они думают, что мы странные или что ты мне не доверяешь, – говорила Адриэнн Уолтеру. – Я ссылаюсь на эпилепсию и объясняю, что ты ходишь со мной на случай, если у меня произойдет припадок».

Они и над этим смеялись. Они обычно шутили над тем, что Адриэнн использует свой диагноз в качестве оправдания. Тем не менее в то время эпилепсия мало волновала ее, поскольку практически никак не влияла на ее жизнь.

Считалось, что причиной припадков являлось ее появление на свет. Роды были продолжительными и сложными. Она родилась вялой и синей, и ее пришлось реанимировать. Врачи предполагали, что она вдохнула меконий, первый стул младенца, и вследствие этого пострадала из-за нехватки кислорода во время родов. Адриэнн отвезли в отделение интенсивной терапии для новорожденных, где она больше недели провела в инкубаторе. Она была мелким и болезненным ребенком.

– Она вышла из меня мертвой, – сказала мне мать Адриэнн, когда я спросила ее о родах.

Родовая травма – очень частая причина возникновения эпилепсии. Повреждения мозга, которые она вызывает, могут проявиться в виде физических или умственных проблем. Родителей Адриэнн предупредили, что такое рождение может сказаться на ее последующей жизни. Поначалу они не могли забыть об этом. Старшая сестра Адриэнн начала ползать в шесть месяцев. Когда их младшая дочь не научилась ползать к девяти месяцам, родители разволновались и отвезли ее к врачу. Он сказал, что девочка здорова. Когда через месяц она начала вставать на ножки, а в одиннадцать месяцев – ходить, родители посмеялись над тем, что так волновались. Адриэнн всему училась легко и быстро. Но ее родителям все равно потребовалось почти два года, чтобы перестать тревожиться и думать о ранней госпитализации своей дочери. Адриэнн, похоже, поборола родовую травму. Из чахлого младенца она превратилась в сильную и жизнерадостную девочку.

О начале жизни Адриэнн было практически забыто, когда последствия все же дали о себе знать. Ей было двадцать два. Был Новый год. Адриэнн была в гостях у своей сестры Жанин. В какой-то момент она пожаловалась на плохое самочувствие. Никто не понимал, насколько ей нехорошо, пока она не потеряла сознание. Сестра сказала, что они лежали вдвоем на диване и болтали, как вдруг Адриэнн резко перестала говорить. По словам Жанин, она выглядела отрешенной.

– Она смотрела в одну точку и моргала, но ее глаза постоянно закатывались, – сказала Жанин.

Родовая травма – очень частая причина возникновения эпилепсии. Повреждения мозга, вызываемые ей, могут проявиться в виде физических или умственных проблем.

После этого голова Адриэнн повернулась до предела, тело напряглось, и девушка начала биться в конвульсиях. Вызвали «Скорую помощь». Врачи прибыли менее чем через десять минут, к этому моменту Адриэнн уже очнулась. Она помнила, как разговаривала с сестрой, а в следующую секунду увидела перед собой парамедиков.

– Сначала она решила, что мы на курорте, куда мы ездили пять лет назад, – сказала Жанин, – а затем приняла меня за нашу маму. После этого она пошла в угол комнаты и стянула пижаму так, будто собиралась сходить в туалет. Парамедики остановили ее и отвели в уборную. Она все время пыталась поцеловать мужчину-врача.

Адриэнн ничего из этого не помнила. В машине «Скорой помощи» она начала понемногу осознавать происходящее, но даже этого потом не могла вспомнить. Можно сказать, что она пришла в себя в больнице.

Как и полагается после первого припадка, Адриэнн сделали томографию мозга. Это должно было исключить вероятность опухоли мозга. Ее подробно расспросили о приеме запрещенных препаратов, хотя она упорно отрицала, что употребляла нечто подобное.

– Водка – мой любимый запрещенный препарат. По крайней мере была им, – сказала мне Адриэнн, когда мы встретились. – Я пила на Новый год, но не так много, как большинство людей. Теперь я пью бокал шампанского на свадьбах и на Рождество, и на этом все. Если я слежу за собой, то вероятность возникновения припадка снижается. Поэтому я так и делаю. Эпилепсия сделала меня очень скучной.

Один припадок – это еще не эпилепсия. Адриэнн не ставили этот диагноз до тех пор, пока через полгода у нее не случился второй приступ, очень похожий на первый. Она проконсультировалась с неврологом.

Один припадок – это еще не эпилепсия.

Подробный расспрос позволил неврологу установить, что конвульсии были не единственным проявлением припадков Адриэнн. Она никогда никому не говорила, как часто у нее случается дежавю. На протяжении многих лет у нее периодически возникало странное ощущение, что она видела что-то раньше, хотя это было невозможно. Она думала, это нормально. Конечно, дежавю бывает у всех нас время от времени, поэтому вполне логично, что у Адриэнн были такие мысли. Однако в некоторых случаях ощущение дежавю – это симптом возникновения электрических разрядов в височной доле. Конвульсии Адриэнн свидетельствовали о том, что дежавю было аурой – локальными электрическими вспышками в височной доле, незахватывающими большую территорию. Их важность осознали лишь тогда, когда электрические разряды распространились на весь мозг и привели к судорогам.

МРТ мозга Адриэнн подтвердила правильность этих предположений. Правый гиппокамп был ярким и маленьким по сравнению с левым. У Адриэнн была височная эпилепсия. Оба генерализованных припадка развились из фокальных. Диагноз больше не подвергался сомнению, и лечение было назначено. Дела у Адриэнн шли хорошо: ощущение дежавю исчезло, и за целый год у нее не было ни одного припадка.

У всех нас иногда бывает дежавю. И это нормально. Однако в некоторых случаях оно может быть симптомом возникновения электрических разрядов в височной доле.

Я встретилась с ней семь лет спустя. В то время ее припадки были непредсказуемыми. Бывало, за год у нее не было ни одного приступа, а, бывало, случалось три. В один из спокойных годов она потеряла связь со своим постоянным неврологом. Адриэнн пришла ко мне, когда ей стало хуже. К тому моменту у нее участились характерные фокальные припадки. Ранее дежавю сопровождало только странное ощущение в животе, теперь же еще тревожность в сочетании со спутанностью сознания. Типичные симптомы проблем в лимбической системе. Она не теряла сознание полностью, но ходила кругами, плакала и говорила, не умолкая. После припадков она была очень расстроена, и, чтобы успокоиться, ей иногда требовалось до получаса.

Я боялась, Адриэнн будет одной из тех, кому лекарства не помогают. Мезиальный височный склероз как причина эпилепсии может быть резистентен к действию препаратов. Тем не менее нельзя заявить, что лекарства неэффективны, пока их не попробуешь.

У Адриэнн были и другие проблемы, которые ее семья хотела решить сильнее, чем она сама. Родственников беспокоило ее поведение. Раньше она была жизнерадостной девушкой, а теперь стала склонной к переменам настроения, вспышкам гнева и тревожности.

– Иногда Адриэнн охватывает паранойя, – сказала ее мать.

Слова матери разозлили Адриэнн.

– Она рассердилась на меня, потому что решила, что я обсуждаю ее с Жанин. Она с чего-то взяла, что мы планируем отправиться в отпуск без нее.

– Такое было один раз, – сказала Адриэнн. – Я расстроилась, а потом поняла, что это все чепуха, и извинилась.

– Я никуда не ездила ни с одной из дочерей с тех пор, как они окончили университет, – робко произнесла мать девушек, а затем добавила: – И такое было не раз.

Раньше эпилепсию Адриэнн можно было контролировать, но теперь нет. Не было безосновательным полагать, что припадки, воздействуя на мозг Адриэнн как психологически, так и физически, влияли также на ее личность и ментальное благополучие. Мезиальная височная область важна для проявления эмоций и оценки эмоциональных реакций других людей.

– Эпилепсия влияет на настроение, память и многое другое. Она не ограничивается только припадками, – сказала я Адриэнн. – Однако вы пробовали только один препарат в небольшой дозировке, так что у нас много вариантов, которые могут вам помочь.

Мезиальная височная область важна для проявления эмоций и оценки эмоциональных реакций других людей.

Я попросила Адриэнн увеличить дозировку лекарства, которое она принимала, а затем мы стали ждать. Если промежуток между припадками пациента составляет четыре месяца, то приходится ждать восемь месяцев, прежде чем можно будет уверенно заявить, что перемены в лечении принесли положительный результат. Адриэнн вроде бы стало лучше. За целый год у нее не было припадка, замеченного ей самой или родителями. Это была хорошая новость.

Тем не менее другие проблемы Адриэнн не были решены. У нее по-прежнему случались непредсказуемые вспышки гнева. Ее семья боялась, что она в депрессии или, что еще хуже, что-то себе воображает. Однажды она решила, что кто-то из родственников украл у нее деньги. Она думала так весь день, в течение которого перерыла весь дом в поисках пропавших денег. Как-то раз Адриэнн обвинила сестру в том, что та флиртовала с ее бывшим парнем, с которым она встречалась три года. Такие эпизоды злости и подозрений были не очень характерны для Адриэнн, но каждый последующий был интенсивнее предыдущего.

Я записала Адриэнн на консультацию к нейропсихиатру и психологу. Оба врача отметили, что ее память ухудшается и что сама пациентка тяжело это переносит. Тем не менее они не обнаружили никаких серьезных психических проблем, требовавших немедленного вмешательства.

Я поговорила об Адриэнн с нейропсихиатром.

– Мне кажется, на нее давит семья, – сказал нейропсихиатр. – Мать чрезмерно ее опекает. Адриэнн говорит, что именно из-за этого она так напряжена. На данный момент сложно точно сказать, в этом ли вся проблема. Она была в нормальном состоянии, когда мы встретились, но ее история говорит о склонности к психозу. Инцидент, когда она обвиняла родственников в краже денег из сумки, может быть паранойей. Когда она рассказала мне об этом сегодня, то взглянула на ситуацию рационально.

В итоге Адриэнн решила переехать, считая семью источником ее проблем. Вскоре после этого она начала встречаться с Уолтером, с которым познакомилась через общих друзей.

– Когда мне следует сказать новому парню, что у меня эпилепсия? – однажды спросила меня Адриэнн. – Я могу напугать его, если сразу же все расскажу? Или мне стоит удивить его, потеряв сознание и написав в штаны на свидании?

Я не знала, что ей посоветовать.

– Мы все что-то скрываем, когда знакомимся с новыми людьми, – сказала я. – Многие из нас скрывают вещи пострашнее эпилепсии. Я бы посоветовала рассказать ему об этом в том случае, если вы захотите продолжать с ним отношения.

Обычно припадки Адриэнн так хорошо контролировались, что она решила не говорить Уолтеру о своем недуге слишком рано. Он узнал обо всем однажды утром. Они оба спали, когда приступ внезапно начался. Уолтер проснулся от дикого крика Адриэнн. Он повернулся к ней и увидел, что она лежит на спине и бьется в конвульсиях. Ее губы посинели, и это его напугало.

Адриэнн пришла в себя и увидела, что над ней нагнулись два парамедика. Уолтера нигде не было видно.

«У вас эпилепсия, дорогая?» – это были первые слова, которые поняла Адриэнн. Она подтвердила парамедикам, что у нее эпилепсия. Они спросили ее о припадках и лекарствах. Видя, что она пришла в себя, они поинтересовались, хочет ли она поехать в больницу. Она понимала, что в этом нет никакого смысла, раз приступ уже закончился, поэтому решила остаться дома.

– Когда я осталась одна с Уолтером, я пожалела, что не запрыгнула в машину «Скорой помощи» и не убралась оттуда, – сказала мне Адриэнн. – Я была наедине с притихшим Уолтером и мокрым от мочи постельным бельем. Мне было ужасно неловко. В итоге я вызвала такси и уехала к матери. Постельное белье я забрала с собой!

Я видела много припадков, как у Адриэнн. Они до сих пор меня пугают. Будь я на месте Уолтера, точно бы ужаснулась. Во время генерализованного приступа человек не дышит. Техника безопасности обязывает перевернуть его на бок, чтобы минимизировать риск того, что он задохнется. Перевернуть человека во время припадка сложно, ведь тело становится настолько напряженным и неподатливым, что вес его будто увеличивается в два раза. Звуки, которые издает человек в такой момент, пугают. Мышцы лица напрягаются, из-за чего на лице появляется гримаса боли. Как в «Крике» Мунка. Или хуже.

Во время генерализованного приступа человека нужно перевернуть на бок и засечь время. Если припадок будет длиться дольше трех минут, нужно позвонить в «Скорую».

Та ситуация поставила под угрозу отношения Адриэнн и Уолтера. Он предложил расстаться на время, сказав, что это слишком большая ответственность и что он недостаточно силен, чтобы взять ее на себя. Уолтер считал, что ей нужен кто-то лучше, чем он. Адриэнн заверила его, что такое случается редко, но его реакция заставила ее сомневаться в их отношениях. Через месяц после расставания все наладилось. Уолтер сказал, что невыносимо скучал по ней. Адриэнн все обдумала и сначала отказалась принять его назад. Но через неделю или две призналась, что тоже по нему скучала. Они опять начали встречаться. В итоге тот случай только укрепил их отношения.

Они уже жили вместе, когда Уолтер стал свидетелем следующего припадка. На этот раз все было совсем по-другому. Он не сбежал, а начал активно действовать. Чуть ранее у него состоялся продолжительный разговор с медсестрой о том, что ему следует делать в подобных случаях. Когда ему не удалось перевернуть Адриэнн на бок, он повернул только ее голову. Он подложил подушку ей под спину для поддержки и засек время. У него наготове был телефон, чтобы позвонить в «Скорую», если припадок вдруг будет длиться дольше трех минут. В итоге он длился меньше минуты. Когда Адриэнн очнулась, она увидела, что лежит в спальне в безопасной позе. За ней наблюдал Уолтер. В руке он держал телефон. Работал секундомер.

«Пятьдесят восемь секунд» – это было первое, что она услышала, когда пришла в себя.

Эта сложная ситуация и успешный выход из нее неожиданно продвинули вперед их отношения. Через три месяца Уолтер сделал предложение, и Адриэнн согласилась. Припадки стали происходить реже, и они начали думать о будущем. Подготовка к свадьбе приближалась к завершению, когда эпилепсия снова заявила о себе.

Все началось в тот день, когда Уолтер вернулся с работы и, к своему удивлению, обнаружил, что Адриэнн нет дома. Обычно она возвращалась с работы первая. Он привык к тому, что, входя в дом, слышал звуки включенного на кухне телевизора. В тот вечер дома было тихо. Входная дверь не была заперта на два замка, как когда они оба отсутствовали. Уолтер позвал Адриэнн, но она не откликнулась. Быстро осмотрев все комнаты, он убедился, что его невесты нет. Он позвонил ей, но сразу же сработал автоответчик. Сначала Уолтер заволновался. Но потом успокоил себя тем, что поезд Адриэнн, должно быть, застрял в тоннеле или что она вернулась домой, а потом решила сходить в ближайший магазин. Он запаниковал в тот момент, когда увидел ее сумку на спинке одного из кухонных стульев. Уолтер заглянул в нее и обнаружил кошелек и ключи. Он снова осмотрел дом и сад. Затем он позвонил коллеге невесты. Она сказала, что на работе с Адриэнн было все нормально и что она ушла домой в обычное время. Уолтер связался с матерью Адриэнн. Та сразу же приехала, а следом за ней – отец и сестра. Они вызвали полицию.

Прошло три напряженных часа, в течение которых вся семья сидела на кухне и пыталась объяснить двум полицейским, насколько было нетипично для Адриэнн такое исчезновение. Они все с надеждой смотрели на окно во входной двери, как вдруг заметили, что к дому приближается соседка.

– Я увидела полицейскую машину, – сказала она, когда Уолтер открыл дверь. – К вам в дом кто-то пробрался? По-моему, ко мне тоже.

Соседка объяснила, что, вернувшись домой, она обнаружила, что дверь плохо заперта.

– Я никогда не забываю запереть ее, – сказала она полицейским. – Когда я зашла в дом, я увидела, что один из кухонных ящиков целиком выдвинут. Я бы ни за что не оставила его так. Никогда.

– Вы осмотрели дом? – спросил один из полицейских.

– Нет, я увидела вашу машину. Мне было слишком страшно.

Два офицера отправились в соседний дом. Сначала они позвали несколько раз, а затем начали осматривать комнаты. Они заметили, что дверь боковой спальни закрыта. Когда они толкнули ее, она поддалась, но затем уперлась во что-то. Послышалось всхлипывание. Вероятность того, что два соседних дома стали жертвами двух несвязанных преступлений, была крайне мала.

Поначалу Адриэнн вела себя с офицерами как ребенок: рыдала и искала успокоения. Когда появился Уолтер, она стала вести себя агрессивно.

Один из офицеров назвал имя Адриэнн. Женщина-полицейский просунула в образовавшийся проем удостоверение и попросила человека за дверью не бояться и впустить их. Они толкнули дверь сильнее, и та открылась. Внутри была Адриэнн.

Полицейские сразу позвонили Уолтеру. Они попросили его прийти и убедить Адриэнн выйти. Поначалу Адриэнн вела себя с офицерами как ребенок: она рыдала и искала успокоения. Когда появился Уолтер, она стала вести себя агрессивно: ударила одного из полицейских по лицу. В конце концов вызвали «Скорую помощь». Адриэнн увезли в больницу.

В отделении первой помощи выяснилось, что она частично вменяема, а частично охвачена паранойей и делюзиями. Адриэнн ориентировалась в пространстве и понимала, кто она и где находится. Она подтвердила все детали истории своей болезни. Когда ее попросили объяснить, что она делала в доме соседки, Адриэнн все подробно рассказала. Ей казалось, что у Уолтера роман с соседкой. Взяв запасные ключи, которые на всякий случай оставляла ей та женщина, она отправилась к ней домой искать доказательства. Она спряталась в пустой спальне, чтобы застать их вместе. После рассказа Адриэнн была так расстроена, что ее пришлось отвести в отдельный кабинет. Она настояла на том, чтобы ей оказывали помощь исключительно работники женского пола. Когда к ней приближался кто-то из мужчин, она очень сердилась. Уолтер настаивал на том, что подозрения Адриэнн беспочвенны.

– Я понятия не имею, о чем она говорит, – сказал он.

Позвали Дженни, специализирующуюся на эпилепсии медсестру. Она подтвердила, что такое поведение совершенно не характерно для Адриэнн, которая до этого к тому же не выражала никаких сомнений в верности Уолтера. Дженни договорилась о срочной ЭЭГ для Адриэнн. Продолжительная патологическая электрическая активность в определенной области мозга может привести к тому, что человек будет ходить, говорить и, казалось бы, пребывать в сознании, хотя на самом деле он будет сбит с толку и не сможет нормально функционировать. Такое состояние называется «бессудорожный эпилептический статус». ЭЭГ Адриэнн была нормальной, и о статусе речи не шло. У нее взяли кровь на анализ, чтобы узнать, принимала ли она наркотики, которые могли объяснить такое поведение. Проверили также содержание противоэпилептических препаратов в крови на случай, если она вдруг приняла слишком большую дозу. Ей сделали томографию мозга, чтобы убедиться в отсутствии кровоизлияния и инфекции. Врачи не нашли ничего нового или опасного.

Пригласили психиатра, чтобы тот оценил состояние Адриэнн. Он сказал, что у девушки острый психотический эпизод. Спутанные тревожные мысли, галлюцинации, делюзии и неспособность осознавать собственное психическое состояние – все это признаки психоза. Существует множество причин его появления. Часто психоз рассматривают как чисто психическую проблему и ассоциируют с шизофренией и биполярным расстройством. Однако любые его характеристики могут проявляться и у здоровых людей вследствие физического заболевания или других провоцирующих факторов. Галлюцинировать или впадать в паранойю может и человек, который мало спит, подвергается большому стрессу или принимает наркотики. Нарушения эндокринной функции, аутоиммунные заболевания, опухоли, кровоизлияния и разнообразные гормональные нарушения (одной из причин которых может быть беременность) вызывают похожие симптомы.

У Адриэнн была бредовая идея, что Уолтер ей изменяет. Она также подозрительно относилась ко всем мужчинам, полагая, что они все состоят в заговоре, который она не может раскрыть. Ее мысли быстро сменяли друг друга, и она перепрыгивала с темы на тему. Во время разговора с психиатром ее настроение несколько раз настолько сильно падало, что она обещала причинить себе вред. Она не хотела возвращаться домой и говорила, что покончит с собой, если ее туда отправят. Психиатр решил, что ее угрозы пусты и риск невелик, однако счел нужным оставить Адриэнн в больнице для дальнейшего наблюдения. Адриэнн начала принимать антипсихотический препарат. Она пришла в себя через пять дней, но в психиатрическом отделении провела неделю.

Галлюцинировать и впасть в паранойю может и здоровый человек, если он будет мало спать, подвергаться большому стрессу или принимать наркотики.

– Как думаете, у нее были припадки? – спросил психиатр.

– Она говорит, что нет, и Уолтер последний раз видел ее конвульсии больше года назад, – ответила я.

Нелогично пытаться рассматривать психическую проблему как что-то абсолютно новое и обособленное у человека с заболеванием мозга. Мне нужно было выяснить, какое отношение психоз Адриэнн имел к ее приступам.

– У вас не было припадков в течение года? – спросила я Адриэнн, когда она стала чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы снова со мной разговаривать.

Она помнила многое из того, что произошло на прошлой неделе, но не знала, что ее к этому подтолкнуло.

– Не было, – ответила Адриэнн. – Иногда мне кажется, что у меня дежавю, но я никогда в этом не уверена. Развернутых припадков у меня не было.

– Она плохо спит последнее время, – сказал мне Уолтер. – Она садится в постели ночью, что-то бормочет, а затем опять ложится. Она не всегда это помнит.

Как только Адриэнн стало лучше, она извинилась перед Уолтером за свои обвинения, и они снова вернулись к нормальной жизни.

– Не знаю, почему ты так обо мне подумала, – сказал он.

– Я и сама не знаю, – произнесла она.

На этот вопрос должна была ответить я. Я предложила Адриэнн сделать запись ее мозговых волн. Никто в психиатрическом отделении не видел ее припадков, но, возможно, они случались до ее поступления в больницу. У многих эпилептиков бывают приступы, которые они сами не распознают.

Адриэнн поступила в отделение видеотелеметрии. Паранойя прошла. Я понимала, что, возможно, вмешиваюсь слишком поздно. Она принимала небольшую дозу антипсихотического препарата в сочетании с привычным противоэпилептическим лекарством. Наутро третьего дня пребывания Адриэнн в палате ко мне пришла медсестра и сказала, что у пациентки случился припадок.

– Она это поняла?

– Не думаю. Я спросила, как прошла ночь, а она ничего об этом не сказала.

– Ясно. Давайте продолжим запись и посмотрим, осознает ли она, что происходит. Если у нее случится припадок, не говорите ей. Я хочу узнать, распознает ли она их.

В отличие от других заболеваний симптомы эпилепсии могут быть незаметны для испытывающего их человека. Мозг – это орган, отвечающий за сознание. Ему приходится постоянно бодрствовать, чтобы мы знали, что с нами происходит. Для Тины, еще одной моей пациентки, это была большая проблема. Она находилась в отделении видеотелеметрии незадолго до Адриэнн. Во время своего недельного пребывания в больнице она нажимала на кнопку около тридцати раз, давая медсестрам знать, что у нее вот-вот начнется припадок. Ни в одном из этих случаев ни видео, ни мозговые волны не говорили о том, что что-то должно было произойти. Иногда она читала или смотрела телевизор и вдруг тянулась к кнопке. Несколько раз она засыпала в кресле, а потом резко просыпалась и нажимала на кнопку. Каждый раз Тина заявляла, что она была без сознания как минимум минуту, но на видео не было ничего, что могло бы это подтвердить. Она это воображала.

У многих эпилептиков бывают приступы, которые они сами не распознают.

Я не хочу сказать, что у Тины не было эпилептических припадков. Они были, причем в большом количестве. Однако она их не замечала. Я узнавала о приступах от персонала. Тина ни разу не нажала на кнопку, когда они начинались. Для наблюдателя припадки были очевидными: Тина активно жевала, после чего медленно поднимала одну руку и начинала биться в конвульсиях. Она издавала неестественный булькающий звук. Тем не менее Тина об этом не знала. Мне пришлось рассказать ей. Члены ее семьи и люди на улице постоянно говорили ей, что что-то случилось. Она попыталась самостоятельно понять, что происходит. Так как она ничего не замечала, ей пришлось гадать. Она чуть не проехала свою остановку – у нее был припадок? Она не могла вспомнить, выключила ли обогреватель – дело в припадке? Тина ничего не понимала.

«В глубине души я хотела, чтобы никто не говорил мне об этом, – однажды сказала Тина. – Это как когда вам говорят, что вы целый день проходили с застрявшей в зубах едой. Если бы вы этого не узнали, то стыдиться было бы нечего».

Она несколько раз выходила из палаты и возвращалась, будто пыталась решить головоломку.

Припадки Адриэнн, казалось, не были такими незаметными. Если она не теряла сознание и не испытывала дежавю, то считала, что приступа у нее не было. Все было так просто. Тем не менее уже вторая ночь в отделении видеотелеметрии доказала, что она ошибалась. У нее произошел припадок, о котором она не знала. На третью ночь ничего не было, как и на четвертую. На пятую ночь у нее случилось шесть приступов за шесть часов. Каждый раз пики мозговой активности были видны в правой височной доле.

Все припадки были похожи. Адриэнн спала. Затем она просыпалась и открывала глаза. Пока электрический разряд набирал силу в правой височной доле, а после распространялся практически по всему правому полушарию, она почти ничего не делала: лишь моргала и слегка напрягалась под одеялом. Такое неприметное движение никогда бы не разбудило ее жениха. Даже если бы Уолтер проснулся, он не заметил бы ничего необычного.

После пятого припадка Адриэнн, казалось, окончательно проснулась. Она села и, похоже, искала выключатель. Она долгое время нажимала на все, что попадалось ей под руку: кнопку вызова медсестры, сигнализацию. Затем Адриэнн немного поиграла с мобильным телефоном, а после столкнула открытки с прикроватной тумбочки на пол. Она вылезла из постели и запуталась в проводах, соединяющих ее с оборудованием. Медсестра, отреагировавшая на нажатие кнопки, пришла и спросила, все ли у нее в порядке. Медсестре было не более очевидно, чем самой Адриэнн, что у той только что был припадок. На следующее утро медсестра сказала мне, что, по ее мнению, Адриэнн просто растерялась, проснувшись в незнакомой обстановке.

После шестого припадка Адриэнн подошла к двери. Она казалась расстроенной. Тот факт, что она была опутана проводами, похоже, смутил ее. Она несколько раз выходила из палаты и возвращалась, будто пыталась решить головоломку. Медсестра пробовала уложить ее в постель, но она сопротивлялась. Адриэнн настояла на том, что ей нужно в туалет. Она не понимала медсестру, когда та объясняла ей, что уборная находится у нее в палате. Несколько раз она называла медсестру Жанин. Когда ее поправили, она сказала: «Я знаю, что вы не Жанин. Жанин – моя сестра». Через некоторое время она вернулась в постель и заснула.

На следующий день я рассказала Адриэнн о припадках и предложила изменить лечение. Она была удивлена и огорчена. Она даже не подозревала, что такое может быть.

– Я правда думала, что приступов нет.

– Хорошо, что сейчас нам обо всем известно. Можно что-то с этим сделать.

Я планировала выписать Адриэнн на следующее утро, но череда ее неудач, к сожалению, не закончилась. Ночью она была безутешна. Недоступна. Она не понимала, что происходит, и даже проявляла агрессию. Когда к ней приблизилась медсестра, Адриэнн на нее набросилась.

– В палату вошла другая пациентка, и они подрались. Адриэнн что-то себе надумала. Не знаю, что именно. По камере я увидела, как они ругаются. Когда я зашла в палату, чтобы выяснить, что случилось, Адриэнн на меня замахнулась.

– О нет.

– Это правда.

– Вы в порядке?

– Эм, да, в порядке. Она до меня не дотянулась, но с ней невозможно справиться. Она очень расстроена.

Я направилась к ней в палату. Она, казалось, испытала облегчение при виде меня. Адриэнн была возбуждена. Она ходила кругами по комнате и ломала руки. Она рассказала мне долгую историю о пропавшем кошельке. Я видела, что кошелек лежит на прикроватной тумбе.

– Вы говорите об этом кошельке? – спросила я.

– Да, я его вернула.

– Вы уверены, что кто-то пытался его забрать?

Адриэнн дошла до окна и вернулась. Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, она рассказала мне историю о кошельке еще раз, будто я ее не слышала.

– Эта медсестра – дура. Она мне не помогла.

Адриэнн начала что-то записывать в блокнот. Я заметила, что страница была почти до конца исписана мелким почерком. Я попыталась прочитать, что там написано. Почерк был слишком мелким, чтобы его разобрать, но я поняла, что она писала о разногласиях с медсестрой.

– Вы можете передать это начальству, – сказала она, вырывая лист из блокнота и протягивая его мне.

Я поговорила с Адриэнн, но так и не поняла, в чем она ее обвиняет, поэтому я решила обсудить ситуацию с медсестрами.

Дженни села рядом с Адриэнн и пообещала провести полное расследование. Разумеется, никакого расследования на самом деле не требовалось. Все, что произошло в комнате, было записано на видео. Медсестра, ответственная за технику, уже сказала мне, что обвинения Адриэнн беспочвенны.

Я сама просмотрела видео. С раннего утра Адриэнн была не в себе. Она плакала из-за пустяков: из-за упавшего во время завтрака куска хлеба, из-за телефонного звонка. К моменту появления в палате другой пациентки она уже была неуравновешенной. Ее гостья пыталась скорее утешить ее, а не вступить с ней в конфликт. Далее все развивалось очень быстро. Я не слышала всего, что было сказано, но по языку тела я видела, как нарастает напряжение. Когда зашла медсестра, чтобы узнать, что происходит между двумя женщинами, Адриэнн кричала, в то время как вторая пациентка стояла с поднятыми руками и пыталась решить проблему мирно. Когда медсестра подошла к Адриэнн, ситуация мгновенно накалилась. После того как медсестра что-то сказала, Адриэнн одной рукой указала на дверь, а второй грубо толкнула сестру в плечо. Смотря видео, я наблюдала за мозговыми волнами Адриэнн. На контрасте с тем, какими они были во время ночных припадков, теперь они казались абсолютно нормальными. Я срочно пригласила психиатра.

– Это постиктальный психоз, – сказал психиатр.

При постиктальном психозе кажется, что человек оправился от приступа, но в действительности его влияние продолжается.

«Иктальный» переводится с греческого как «припадочный». Врачи используют это слово по отношению к тому, что происходит во время приступа. Хотя припадки завершились, они нарушили химические процессы внутри мозга Адриэнн, из-за чего девушка изменилась и стала вести себя нерационально.

Иктальный психоз случается в результате патологического разряда и нарушения мозговых волн, которые провоцируют галлюцинации и нерациональное поведение. Постиктальный психоз возникает у некоторых людей обычно через день после припадка. Кажется, что человек оправился от приступа, но в действительности его влияние продолжается. Постиктальный психоз чаще всего является следствием эпилепсии височной доли, особенно когда припадки случаются один за другим. Так как за приступом наступает период ясного сознания, длящийся от двадцати четырех до сорока восьми часов, психоз обычно приходит из ниоткуда. Он – малоизученное последствие электрических разрядов в мозге. Некоторые полагают, что постиктальный психоз возникает в результате истощения нейромедиаторов после припадка.

Гамма-аминомасляная кислота (ГАМК) – главный тормозной нейромедиатор в мозге. Как эпилепсия, так и психоз связаны с нарушением баланса между возбуждением и торможением клеток мозга. Препараты, активизирующие выработку ГАМК, применяются для лечения эпилепсии. Они препятствуют формированию синхронного электрического разряда, ведущего к припадку. Нехватка ГАМК может привести к постиктальному психозу и любым другим видам психоза. Нарушения кортикального (в коре полушарий мозга) торможения имеют отношение к шизофрении и постиктальному психозу. Точный механизм того, как припадок перерастает в психоз, неизвестен, и попытки объяснить этот процесс – это лишь предположения. К возможным причинам развития психоза относят изменения в притоке крови к мозгу, гиперчувствительность к дофамину, нарушение работы нейромедиаторов, ответственных за систему мотивации и вознаграждения.

Популярная культура часто связывает насилие и припадки, однако иктальная агрессия почти никогда не направлена на определенную цель.

У постиктального психоза есть характеристики, отличающие его от таких заболеваний, как, например, шизофрения. Он ведет себя так же, как приступы: резко начинается, недолго продолжается, самостоятельно завершается. Популярная культура часто связывает насилие и припадки, однако иктальное насилие встречается крайне редко. Агрессия, возникающая во время приступа, практически никогда не направлена на определенную цель. В момент припадка эпилептик может ударить другого человека, но с тем же успехом он мог ударить стул или просто воздух. А вот постиктальный психоз связан с целенаправленным агрессивным поведением. Под влиянием неотступающих делюзий и галлюцинаций человек, страдающий им, может намеренно агрессивно себя вести. Но хотя его действия целенаправленны, они не имеют никакого смысла. Они случайны.

Адриэнн повысили дозировку антипсихотических препаратов. Дженни помогла ей успокоиться и организовала круглосуточный присмотр за ней. С того момента персонал должен был находиться с ней в палате и ночью.

К Адриэнн приехали родители и сестра. Ей это пошло на пользу. Однако, когда пришел Уолтер, она не разрешила впустить его в палату. Ночью она почти не спала. Периодически она просыпалась и сильно расстраивалась. Адриэнн думала, что слышала, как медсестры и другие пациенты ее обсуждают. Она уже не хотела, чтобы с ней в палате кто-то находился. Наблюдать за всем этим было нелегко. Когда она бодрствовала, то практически всегда записывала все, что было сделано и сказано, в свой блокнот. Она успела исписать его почти целиком к тому моменту, как повышенная дозировка лекарства начала действовать. Предыдущий психотический эпизод продлился пять дней, а этот завершился уже через два.

Известно, что наши мысли и сознание, а также личность и интересы неразрывно связаны с физическим состоянием мозга. Однако даже с учетом знания об этом иногда возникает ощущение, что мы не можем сделать следующий шаг к тому, что это на самом деле значит. Если у вас заболевание мозга, то вы рискуете заполучить и психическое расстройство.

Наши мысли и сознание, личность и интересы неразрывно связаны с физическим состоянием мозга. Если у вас заболевание мозга, вы рискуете заполучить и психическое расстройство.

У людей с заболеваниями мозга часто возникают симптомы других заболеваний. При рассеянном склерозе настроение может быть либо эйфорическим, либо, наоборот, очень плохим. Тревожность, возбужденность и тяжелая депрессия гораздо характернее для людей с рассеянным склерозом, чем для всех остальных. Люди с болезнью Паркинсона склонны к перепадам настроения и психозам. Попытки лечения болезни могут привести к проблемам с контролем над импульсом, что проявляется в виде игромании, компульсивного шопоголизма, психогенного переедания и гиперсексуальности. Для некоторых больных характерны манипуляции с предметами: чрезмерная увлеченность собиранием и разбиранием какого-либо оборудования, коллекционирование банальных предметов, накопление вещей и их компульсивная сортировка. Многие неврологические заболевания проявляются как чисто психические проблемы: деменция, болезнь Крейтцфельдта – Якоба (коровье бешенство), аутоиммунный энцефалит.

Мозг – это орган разума. Разум состоит из многих элементов: мышления, суждения, ума, памяти, эмоций, восприятия. Любовь к изучению мозговых функций с помощью фМРТ нашла применение и к этим элементам работы мозга. Сегодня известно, какая часть мозга соответствует каждому из них по крайней мере приблизительно. Мне кажется, мы чувствуем себя лучше, понимая, что все наши поступки объясняются действием определенного биологического механизма. Тем не менее, несмотря на неразрывность разума и тела, многие врачи лечат их так, будто они никак не связаны. Физиологическая медицина и психологическая медицина иногда так далеки друг от друга, что изучаются в разных институтах.

Эпилепсии сопутствует множество психических заболеваний. Мозг не остается невредимым после прохождения по нему электрических разрядов. Более ста лет назад Джон Хьюлингс Джексон заметил, что «острые приступы безумия» могут провоцироваться припадками. Раньше это называлось «эпилептическая ярость». В отделении видеотелеметрии пациентам намеренно снижают дозировку лекарств, чтобы вызвать припадок, в результате чего за их приступами часто следуют галлюцинации, делюзии и злость. Они являются характеристиками не самого припадка, а его последствий.

Лечение психоза при эпилепсии в первую очередь сводится к предотвращению приступов. Если припадки не поддаются контролю, то пациенту назначают те же препараты, которые применяются для лечения любых других видов психоза. В течение следующих восемнадцати месяцев у Адриэнн случилось еще два психотических эпизода. Она также буквально наполнилась гиперактивной тревожностью. Когда я встретила ее в клинике, она была сгустком энергии; Адриэнн пыталась смотреть на вещи позитивно, но ей определенно было тяжело.

– Уолтер отменил свадьбу, – сообщила она мне однажды. – Он сказал, что никто не сможет со мной жить, потому что это слишком тяжело.

Она улыбалась, говоря это. Даже смеялась. Я так огорчилась, что мне пришлось придумать оправдание, чтобы выйти из кабинета и позвать одну из медсестер. Та медсестра хорошо знала Адриэнн, после нашего разговора я оставила их наедине. Позднее медсестра сказала мне, что Уолтер не мог больше мириться с непредсказуемостью Адриэнн и винил ее в разрыве.

Адриэнн снова переехала к родителям. Из-за этого она на какое-то время впала в депрессию.

Адриэнн хотела вернуть свою независимость: выходить из дома и не получать нескончаемые СМС-сообщения от матери, жить отдельно, водить машину.

– Моя жизнь идет в обратном направлении, – сказала она мне.

Живя с родителями, она снова почувствовала себя ребенком. Я одобряла ее переезд. Даже подталкивала ее к этому. То же самое делали и медсестры. Если теперь Уолтера нет рядом, а ей станет плохо, то что будет? Возможно, ничего. Кто-то другой ее найдет. Заметит, что ее нет, и начнет поиски. С ней, может быть, все будет в порядке. А может, и нет.

Через три года после неожиданного разрыва Уолтера с Адриэнн в дело вмешались хирурги. Уменьшенный гиппокамп делал ее хорошим кандидатом на операцию. Адриэнн хотела вернуть свою независимость: выходить из дома и не получать нескончаемые СМС-сообщения от матери, жить отдельно, водить машину, снять предупреждающий о ее болезни браслет. Операция обещала семидесятипроцентный шанс избавления от припадков, и ради этого стоило на нее согласиться. Хирургическое вмешательство помогло. Адриэнн избавилась от припадков и психоза благодаря тому, что ей удалили маленькую секцию височной доли. Она вовсе не скучала по той части мозга, которой лишилась.