Утром уже все было нормально, и электричество не отключили, и телевизор работал. Даже московская развлекательная программа шла с Аллой Колосиевич. Она бегала по сцене в черных колготах, и сразу бросалось, какой у нее большой зад, не для телевизионной звезды. На месте руководства канала я бы ее посадил недельки на две на хлеб и воду, чтобы теледива обрела соответствующую форму.

— Безрогих мужчин не бывает, — утверждала она, сияя искусственной улыбкой. — У некоторых они просто невидимы. Вот вы, — она обратилась к зрителю в первом ряду, — чувствуете их тяжесть? Мужчина что-то смущенно промямлил.

— Да вы просто бес! — кокетливо заявила теледива. — С вами опасно оставаться в одной комнате наедине!

Наше телевидение вообще любит шуточки ниже пояса. Тем самым оно Элке и нравится, она может такие передачи смотреть часами, восторженно повизгивая от скабрезностей и хихикая над тупыми шуточками. Особенно ей нравится «Камеди-клаб», где выступают бородатые пенсионеры от юмора. И еще ей нравится передача «Сладкий процесс», в котором несколько подобранных и сформированных телевидением пар соревнуется в том, кто из них скорее обзаведется ребенком. Поговаривали, что многие из них после рождения ребенка сдают их в детские дома, отказываясь от родительских обязанностей, но сам процесс ночное телевидение показывало достаточно ярко. И деньги по окончании программы они получали крутые. А Элке только дай это прокомментировать!

Вот и сейчас, она лежала на животе и ядовито оценивала фигуру Колосиевич. Ну, говоря откровенно, самой Элке, конечно, было чем похвастать. Наверное, именно поэтому мужики на нее западали. Мозгов у нее немногим больше, чем у курицы, она не просто напоминает блондинку из американских анекдотов, Элка таковой и является, несмотря на длинные ноги и классические пропорции фигуры. Хорошая фигура и красивая мордочка еще не означают, что ты будешь думать и жить, как француженка Мария Кюри.

Наступало время новостей, и я бесцеремонно переключил каналы.

— Адька, козел, — немедленно отреагировала Элка. — Дай досмотреть!

— Пойди пока зубки почисть, — посоветовал я. — И помни, твоя щетка с красной ручкой. Мою не трогай!

Элка обиженно забубнила, спустила ноги на пол, взвизгнула, когда ее подошвы коснулись холодного линолеума, и легко поднялась. Зрелище было восхитительное, но я на нее уже насмотрелся за время нашего знакомства. Ни к одной женщине меня так не тянуло, и вместе с тем ни одна из них так меня не раздражала, как Элка Зимонкайте.

— …последние события, — сказал диктор, появляясь на посветлевшем экране. — Нападения непонятных существ имели место практически по всему миру. Бесы понесли существенные потери, однако сумели отразить нападение. Нам пока ничего неизвестно о причинах этого нападения, мы не знаем, откуда эти странные существа явились и чего они хотят. Несомненно, что они являются естественными врагами бесов, но все попытки получить какие-то комментарии у руководства оккупационных войск бесов закончились неудачей. Сегодня мы пригласили в студию двух известных людей — политолога Ивана Целяковского и профессора Российской академии космической энергии Антуана Семирекова.

Политолог оказался плюгавеньким лысым мужичонкой, подбирающимся к пятидесятилетнему юбилею и уже начавшим лысеть, а вот профессор Российской академии космической энергии выглядел весьма колоритно — этакий могучий чернобородый мужик, таким, наверное, в молодости выглядел Карл Маркс. У него были толстые ручищи, живущие своей жизнью, обособленной от остального туловища. А на губах змеилась тонкая саркастическая улыбка. Словно он заранее знал вопросы, которые ему будут заданы, и смеялся над ними.

— Как скажутся последние события на положении в мире? — поинтересовался ведущий.

Политолог сразу принял вид профессионального политика, озабоченного судьбой человечества.

— Несомненно, это окажет свое влияние, — сказал он. — Нельзя было показывать свою слабость, а бесы ее, несомненно, показали. Вместе с тем следует ожидать дальнейшего нажима на человечество со стороны оккупантов. Они напуганы, они не уверены в завтрашнем дне, и в этом возможный залог успеха человеческого общества, стремящегося освободиться от чужого диктата.

Все время, пока он говорил, бородатый космоэнергетик нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Едва политолог сделал паузу, чтобы вдохнуть воздух, профессор неведомой академии захватил инициативу.

— И тут, надо сказать, обстановка вполне благоприятствует России, — значимо сказал он. — И положение звезд, и потоки энергии, которые в последнее время изливаются на Русь из созвездия Млечного Пути, все указывает на то, что именно России предстоит очнуться от вековой спячки и повести остальное человечество по пути духовного совершенствования, освободить ее от власти чуждого планете разума. Думается, все начнется где-то в Сибири, среди кедров и лиственниц, не зря же великий русский ученый Ломоносов предвидел великое будущее этого края. Россия произрастет Сибирью. Какой смысл вкладывал наш великий соотечественник в само понятие произрастания?

Он сделал эффектную паузу, и напрасно — инициатива сразу же перешла его визави.

— Таким образом, — зачастил политолог, опасливо поглядывая на набычившегося космоэнергетика, — с одной стороны, мы видим, что мир наш подошел к рубежу изменений. Как говорится, верхи не могут, да и низы не хотят, прошу прощения за каламбур, а с другой стороны — постороннее влияние, наличие у бесов внешних врагов, несомненно, играет человечеству на руку. Лучшим вариантом было бы стравить эти две силы, а самим остаться теми самыми обезьянами, которые наблюдают схватку двух тигров с горы…

— Энергия космоса! — звучно возгласил профессор академии космической энергии, которому надоело молчать. — Незаметно, исподволь, она вливается в человеческие души, укрепляя их на пути к истине. Космическая энергия — это та животворящая сила, та незримая пуповина, которая соединяет нас со всей мыслящей Вселенной.

Слушать этот бред было свыше моих сил, я переключил каналы и попал на музыкальную передачу.

надрывался со сцены Иван Дозорченко, а вокруг него бесовски скакали упитанные балерины из балета «Крымский гарем». Счастье певца, что бесы не смотрят земных передач, в противном случае плохо бы хохлу пришлось. Но никто даже не знает, есть ли у бесов телевизоры. Да и к политикам нашим бесы относятся с видимым пренебрежением. Собственно, все рабство для человечества заключалось в том, что время от времени бесы набирали из числа ученых и рабочих мастеров необходимое количество бригад, которые отправлялись ими на остров Мадагаскар, где велось активное строительство чего-то грандиозного. Несмотря на усилия разведок разных стран, которые арбайтрачили там круглый год, никто на Земле не знал, что именно они там строят. Разведчики даже объединили свои усилия, создав в рамках ООН специальный разведывательный комитет. Бесы против этого не возражали, мне даже казалось, что им нравится наблюдать за бесплодными попытками что-то выяснить об этом строительстве. Надо сказать, что и рабством это назвать было нельзя, ведь бесы за работу платили, и, надо сказать, очень неплохо. В этом и заключался смысл оккупации Земли — все экономические и финансовые ресурсы планеты находились в их распоряжении и использовались по их усмотрению. Даже миллиардеры не могли свободно воспользоваться своими бабками. Да что там говорить, ходили слухи, что бесы международную мафию обложили оброком, а российских воров в законе собрали в Большом театре столицы и внятно объяснили что и к чему. И так убедительно это сделали, что с десяток воров в законе добровольно отправились в «Белый лебедь» замаливать свои многочисленные грехи перед обществом. А скорее, просто решили пересидеть там смутное время, тем более что сидеть им было привычно.

Из ванной вернулась накупанная и оттого томная Элка, села на диване и принялась расчесывать свои великолепные рыжие волосы.

— Песенки слушаешь? — удивилась она. — Вот не знала, котик, что ты такой поклонник сакральной попсы!

— Какая попса? — раздраженно буркнул я. — Понять хотел, что за хрень вчера случилась и можно ли на улицу выползать. Я вчера в «Чужбинке» все на своей шкуре ощутил.

— Да? — удивилась Элка. — И что там было?

Я рассказал ей о битве между бесами и медузой. Она слушала меня, открыв рот, и даже не моргала.

— Ни фига себе, — ожила она, едва я закончил рассказ. — И что, его прямо растворило, да?

И только она это сказала, как снаружи ухнуло, что-то пронзительно пропело, словно неподалеку от нашего дома кто-то порвал тетиву гигантского лука. Мы, не сговариваясь, бросились к окну и замерли, не в силах что-то сказать друг другу. Такого я еще никогда не видел: в небе правильными рядами двигались короба, их было много, даже посчитать их мне не пришло в голову. И все они двигались в одном направлении. Словно какой-то стратег из армии бесов выводил свои войска на боевые позиции.

— Куда это они? — странным голосом спросила Элка. Лицо ее стало каким-то строгим и сосредоточенным, трудно было даже поверить, что она из отъявленных блондинок.

— А я знаю? — пожал плечами я. — Что-то случилось, и очень серьезное, если они так всполошились. Лишь бы людей не трогали!

Элка хихикнула и сразу стала прежней.

— Я так понимаю, котик, — сказала она. — Будем отлеживаться, пока все не прояснится? Холодильник у тебя полный, я вчера в нем полазила, а занятие мы себе найдем, в крайнем случае, мы с тобой в «Сладкий процесс» поиграем. Правильно, котик?

— А то, — сказал я. — Кстати, схожу искупаюсь.

— Сходи, котик, сходи, — Элка пожмурилась мечтательно и за дистанционный пульт схватилась. Ей каналы переключать в радость, она кнопками пульта щелкает, пока на «Сладкий процесс» не наткнется или четыреста очередную серию «Жизнь манекенщицы».

Я заперся в ванной комнате и пал на четвереньки. Ничего мне не приснилось.

Светоруб был на месте — тяжелая и удобная рукоять с тремя кольцами наверху и двумя кнопками чуть выше. До этого времени я светоруб видел только издалека, а как он действует, вообще не знал. Три кольца были разного цвета — одно было из белого металла, другое — из желтого, а третье определенно отливало голубым. На кнопки нажимать я не решился, поэтому взялся именно за эти кольца. И едва не поплатился за это. Кольцо прокрутилось и из рукояти выпрыгнуло (другого слова подобрать не могу) голубое потрескивающее лезвие — метра на три. Лезвие едва не проткнуло мне подбородок, уперлось в потолок, и мне на голову посыпалась штукатурка. Некоторое время я сидел неподвижно, кляня себя последними словами. Исследователь гребаный! Еще немного, и лежал бы я на полу с разрубленной головой, а Элка бы истерично кудахтала, потому что в больницу звонить было бы уже поздно, а с милицией она связываться боится.

Осторожно я вернул кольцо на прежнее место. По крайней мере, назначение его мне стало ясно. Интересно, а на какую максимальную длину лезвие может выдвигаться? Выяснить это можно было лишь экспериментальным путем и, разумеется, не в квартире. Непонятно было, какой энергией светоруб подпитывается, оглядев его, я не обнаружил никаких отделений для батареек или аккумуляторов. Придя в себя, я осторожно тронул второе кольцо. Оно осталось неподвижным. Через некоторое время я сообразил, чтобы воспользоваться вторым кольцом, надо обязательно выдвинуть лезвие. Поколебавшись, я слегка тронул первое кольцо, выдвинул гудящее и ровно светящееся лезвие сантиметров на двадцать и взялся за второе кольцо. Все правильно — в зависимости от движения кольца пламенное лезвие меняло свою окраску от сине-фиолетового до красного, повторяя все цвета спектра. Ну, помните, старую считалочку: «каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Вот прямо по этой считалочке лезвие светоруба и меняло свой цвет. Назначение третьего кольца оставалось неясным, но я уже не сомневался, что и оно имеет отношение к лезвию. Еще более загадочным было назначение кнопок. С ними я торопиться не стал. Выключил светоруб, положил его на край ванны, включил воду и принялся раздеваться. Люблю лежать в горячей воде, дожидаясь, когда она наполнит ванну. При этом курить хорошую сигарету и читать что-нибудь увлекательное, типа «Криминальных игр» — с покойниками, тайнами следствия и щекочущими нервы подробностями и деталями.

Поколебавшись, я потянулся и снова взял тяжелую машинку для убийств в руки. Теперь было понятно, как боевые бесы справлялись с тяжелыми танками вермахта. Если лезвие могло выдвигаться достаточно далеко, у немцев, выступивших против бесов, вообще не было шансов на победу. Но каково все-таки назначение кнопок?

Дьявол любопытства подзуживал меня нажать одну из них, а ангел осторожности взывал к разуму и уговаривал этого не делать. Надо ли говорить, что дьявол одержал обязательную победу?

Раздался грохот, в глазах у меня потемнело, а когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу в воде облаченным в бронированные доспехи боевого беса. Удивительно, что ванна выдержала эти превращения и не распалась на куски.

Лежать в доспехах было неудобно и я, поколебавшись, нажал на вторую кнопку. На этот раз все было сделано правильно — доспехи исчезли, и тело снова ласково погрузилось в горячую воду. На полу ванной комнаты остались лишь лужи, явившиеся следствием моего непродуманного эксперимента. Заливать соседей мне не хотелось. Чертыхаясь и кляня себя, я принялся собирать воду тряпкой, отжимая ее в раковину. Минут за десять я добился относительного порядка, спрятал светоруб на прежнее место и вновь погрузился в воду.

На такую штуку покупателя найти легко, и заплатит он столько, что мне никогда другим путем не заработать, даже если я буду в «Милане» центральным нападающим играть. Но чем больше я думал об этом, тем меньше мне хотелось расставаться со светорубом. Он был не просто символом мощи и неуязвимости, светоруб был частицей тайны, к которой я неожиданно прикоснулся. Ведь никто не видел беса без боевого облачения и никто не знает, как они в действительности выглядят. А они могут оказаться простыми людьми, использующими секретные изобретения, но выдающими себя за потусторонние силы. Дьявол любопытства загнал ангела осторожности в самый темный уголок моего подсознания. У меня появилась возможность узнать истину.

По своей натуре я не особо смелый человек. Можно сказать, что я разумный трус, который не пренебрегает собственной выгодой и ставит ее значительно выше, чем интересы остального человечества. В герои я не гожусь. Но это не значит, что я лишен любопытства. Каждый человек в душе немного авантюрист, я не исключение.

Конечно же тогда я знал слишком мало, чтобы сделать какие-то выводы, поэтому, размышляя в ванной, я так ни к чему и не пришел. С этим и вернулся в комнату.

Томная Элка возлежала на свежих хрустящих простынях, которые я только что получил из прачечной. Пока я отсутствовал, она по своему разумению сервировала столик, в ее меню преобладали яблоки и мандарины, хотя я бы сейчас с удовольствием съел хороший кусок коричневого пахучего мяса, обиженного тем, что его сняли с огня недожаренным, и оттого шипящим и плюющимся жиром в разные стороны.

— Готов к труду и обороне? — задорным голосом ведущей молодежной телепередачи сказала Элка.

Не знаю, как к труду, но к обороне я уже мысленно приготовился.

Но покувыркаться с Элкой нам в эту ночь не пришлось.

Около одиннадцати вечера раздался звонок в дверь. Звонок был незнакомый. Кто-то нажал на кнопку звонка и не отпускал его, пока я не открыл дверь. На пороге стоял Саня Лукаш, но в каком виде! Передо мной стояло что-то безликое, с выпученными глазами и трясущимися щеками.

— Адик! — сказал Лукаш. — Как хорошо, что ты дома! Хана всем, Адик, хана!

И он начал лезть в квартиру, не обращая на меня внимания, словно перед ним пусто было. Я поймал его уже в коридоре, загнал на кухню. Не мог же я позволить ему в зал зайти, где Элка во всем своем великолепии разлеглась.

— Ты что, — спросил я, — совсем вальтанулся?

Похоже, именно это и произошло. Лукаш без разрешения залез в холодильник, зазвякал бутылками, достал не допитую в прошедший вечер бутылку «Смирновской» и высосал ее досуха. По мере того, как бутылка пустела, глаза Лукаша приобретали осмысленное выражение.

— Слушай, Пурга, — сказал он, — ты бы видел, что там творилось!

— Ты успокойся, — посоветовал я, — и излагай внятно, если хочешь, чтобы тебя нормальные люди поняли.

Лукаш допил водку, с сожалением поглядел ее на свет, хлопнул пустую бутылку на стол и, плюхнувшись на табуретку, принялся излагать.

Вчера он в «Москву» не пошел все-таки, поостерегся, и перенес свою встречу с Котом на сегодняшний вечер. «Но ты ведь, Пурга, знаешь, надо Кота стричь, пока он при бабках, иначе год будешь с него получать», — сказал Лукаш, и это было справедливо. Ну, послушал он телевизор, ни фига особенного не сообщили, поэтому Лукаш места себе не находил, пока до «Москвы» не добрался. Кот был на месте и при деньгах. Отдал он Лукашу долг, зашли они в бар, спрыснули это дело, а потом решили все-таки от греха подальше разойтись по домам. Вышли на улицу, а там…

А там двигалась огромная толпа людей, причем самых разнообразных возрастов. «И баб, Пурга, заметь! Там их тоже хватало! Чего этим мокрощелкам дома не сиделось?» И вооружены они были, кто чем, но вооружены — кто охотничьим ружьем, кто газовиками, у некоторых были карабины, а самые отмороженные с «калашами» шли и «абаканами». И палили они во все живое, что на их пути попадалось. Лукаш и Кот сразу сообразили, чем дело пахнет, и рванули назад, чтобы швейцара в «Москве» предупредить и самим в гостинице отсидеться. И они почти уже добежали до гостиницы, как посреди Мясницкой с грохотом опустилось два короба, и из них рванулись навстречу толпе боевые бесы. На Лукаша и Кота они внимания не обратили, но толпу встретили цепью, перегородив улицу. В другое время народ бы от них, конечно, сразу же драпанул, но тут на толпу что-то нашло, и она принялась в бесов стрелять, а некоторые даже бросились схватиться с ними врукопашную.

— Ты бы видел, Пурга, что там творилось! — плачущим дерганым голосом сказал Лукаш. — Как светорубы засверкали, я сразу понял, сейчас бойня будет, самая настоящая! Ну, в общем, бесы в толпу врубились, и началось! Минут за шесть они большую часть толпы вырезали. Пурга, ты не представляешь, по всей Мясницкой обрубки тел летали, кровищи было, на бойне столько не бывает! А люди, словно с ума посходили, с голыми руками на бесов кидаются, никто отступать не хочет. Там они все и полегли! Мы с Котом забежали в гостиницу, проскочили через черный ход, выбежали на Чернышевского и ходу! Не знаю, куда Кот делся, а я вспомнил, что ты недалеко живешь, вот и забежал к тебе. Пурга, у тебя выпить есть?

— Шура, — сказал я, выслушав гостя. — Тебе сейчас надо стакан валерьянки с пустырником хлопнуть, но, извини, этого не держу. Если хочешь, аптека напротив!

— Смеешься? — Лукаш судорожно вздохнул и снова ухватился за бутылку, которую только что дососал. — Нет, ты мне объясни, что происходит?

— Блин! Чего вы здесь разорались? — на кухню вплыла Элка в моей рубашке, которая ей была почти до колен. Очень даже пристойно она выглядела, в таком виде можно и на дискотеке подергаться. — Адик, котик, кто у тебя здесь?

Узнав Лукаша, она немедленно, как говорится в арабских сказках, прекратила дозволенные речи и перешла к недозволенным. Ай-яй-яй, Элла Степановна, где вы этому нахватались, в педагогическом институте таким оборотам речи не учат!

Лукаш принялся отбрехиваться, поэтому вопрос о дозе временно был снят. Когда же он начал рассказывать свою истерическую историю по второму кругу, Элка замолкла и принялась зачарованно слушать Шурика. Ее медом не корми, дай криминальную историю посмотреть по телевизору, и чтобы обязательно с людоедством, расчленением трупов, а главное — чтобы крови побольше было. А в рассказе Лукаша крови хватало! Она сидела на стуле, всплескивала руками, и каждый раз выражение ее лица менялось, так она сопереживала рассказу гостя.

Лукаш закончил рассказывать историю во второй раз и огляделся по сторонам.

— У вас выпить есть? — сипло спросил он.

Элка, добрая душа, полезла в холодильник.

— Пурга, — сказал Лукаш, — я у тебя переночую?

— Нет уж, нет уж, — запротестовала Элка, выпрямляясь от холодильника с бутылкой в руках. — Я на групповушку не записывалась!

— Ты посмотри на него, — посоветовал я. — У него сейчас одно желание — нажраться в уматину и заснуть, чтобы не помнить происходящего. Ладно, Шура, я тебе в моем кабинете постелю, там диван-малютка имеется, как-нибудь поместишься.

— Адик! — умильно сказал Лукаш. — Друг!

И, взяв у Элки бутылку, дрожащей рукой разлил водку по стаканам.

— Вот с ним и спи! — своенравно сказала Элка и, покачивая бедрами, удалилась с кухни.

— Давай, орел, — сказал я, — глотай дозу и сразу ложись спать. Блин, я уже вторую ночь не высыпаюсь! Беда бедой, а сон по расписанию. Завтра разберемся, где и что стряслось.

— Я боюсь, — сказал Лукаш. — Такого еще никогда не было. Они словно взбесились!

— Кто?

— И люди, и бесы, — сказал Лукаш. — Нормальные люди себя так не ведут.

— А нормальных бесов ты видел?

Я дал ему таблетку снотворного, заставил запить ее водой и отвел в комнату, где у меня находилась русская ПЭВМ «Сократ», занимавшая все пространство у глухой стены и где на полках стояли книги. Для важности я называл эту комнатку личным кабинетом. Быстро разобрав диван и бросив на нее надувную подушку и легкое одеяло, я сказал Лукашу:

— Спи. И, пожалуйста, не тревожь нас, даже если очень в сортир захочется. Ладушки?

Вернувшись в зал, я увидел, что Элка вылакала все шампанское и демонстративно улеглась лицом к стене. Ну и ладно, и не очень-то хотелось. События последних дней отвратили меня от праздных развлечений, дорогая Элла Степановна! Если вы думали, что я огорчусь, то глубоко ошибались.

Однако не спалось.

Рассказ Шурки Лукаша меня потряс. Я ему верил, все события последних дней указывали на приближения каких-то неприятных и страшных событий. Я легко мог представить, что стало с практически безоружной толпой, когда она попала под светорубы боевых бесов. Но ведь люди никогда так себя не вели. Что же такое должно было случиться, чтобы они выскочили толпой на улицу, спровоцировали беспорядки и напали на бесов, которых все боялись до дрожи в конечностях? Интересовало меня многое. Например, я хотел бы знать, что собой представляют полупрозрачные медузы, с которыми бесы воевали, кто положил боевых бесов во дворе соседнего дома, где я светоруб подобрал, а главное, кто из них и какие цели преследует. В свое время, прежде чем на вольные хлеба податься, я четыре курса МГИМО закончил, и не просто так занятия отсиживал, а истово занимался, пока не понял, что при любом раскладе мне ничего не светит. Серая кость в дипломаты не попадает, она всегда обслуживающим персоналом остается, а успехов в жизни добиваются те, у кого родители в богатеньких Буратино ходят или влиятельные посты занимает. Мой же фатер одно время по всем криминальным картотекам светился. Поэтому я великолепно понимал, что у всякого следствия обязательно имеются свои причины. Конечно же я хотел их знать. Только разъяснить что-либо про эти причины было некому. Не к бесам же за разъяснениями обращаться!

А еще в моих руках оказался светоруб.

Меня он тоже интересовал. В свое время я начитался старых рыцарских романов и пошел заниматься фехтованием в спортивную школу. Тренер не раз говаривал, что я подаю надежды и если бы не ленился пролить пот на тренировках, обязательно достиг бы больших и светлых спортивных вершин. А ему можно было верить, он дважды становился олимпийским чемпионом по сабле, правда, еще до наступления Лихолетья. Так вот, хотелось мне освежить в памяти приемчики, которым он меня когда-то учил, а заодно посмотреть, как я себя в доспехах боевого беса чувствовать буду. Про себя я уже решил, что если встать пораньше и спуститься в городской парк, то вполне можно там этому занятию предаться. Место пустынное, по утрам его никто не посещает, пусть и по разным причинам. Бесам там делать нечего, а люди, даже те, кто раньше бегом трусцой занимался, парк вниманием не жалуют — боятся бесов.

Лукаш в маленькой комнате застонал, замычал что-то невнятное, потом отчетливо захрипел:

— Они и нас порубят! Беги, Кот, беги! — и заворочался на своем скрипучем лежбище.

Надо сказать, что им с Котом и в самом деле повезло. Не оторвись они от толпы, обязательно попали бы под светорубы бесов. Я попытался представить себе, что происходило в этот вечер на Мясницкой, и меня замутило. Так замутило, что я сел, при свете звезд на ощупь нашел бутылку и сделал хороший глоток.

Элка заворочалась на постели, легла на спину, закинув руки за голову, и сказала в пространство перед собой:

— Вот так оно и случается. Сначала бытовое пьянство с загулами в барах, потом тихий алкоголизм с распитием спиртного в кровати, а там и женщины ни к чему. Следующий этап — психушка, котик!

— Спи, — посоветовал я.

— А ты? — хрипловато спросила подружка.

— Понимаешь, — признался я, — как представил себе рубку на Мясницкой, уснуть не могу.

Теплая рука коснулась моей шеи и потянула меня в постель.

— Бедненький, — страстным шепотом сказала Элка, наклоняясь надо мной. — Хочешь, я тебе сказку расскажу?