Глава 12. Метод Знаменателя

Элемент в период сильного стресса ненадолго перенимает способности других даже при открытой Системе. Элемент, чья способность может быть использована, не чувствует вмешательства извне и ничего не теряет. Это заимствование без симптомов является не только побочным эффектом связи между ними, но и предпосылкой для перехода способности после смерти именно по этой связи.

* * *

Мы со Штефаном поссорились. Это выглядело вопиющей странностью, такой до банальности бытовой и противоречащей вселенской предначертанности, что мне было даже немного смешно. Правда, я не смеялась.

Началось все с того, что с Ольгой он расставаться не стал. Конечно, я и сама не хотела причинять ей боль, но так вышло бы намного честнее по отношению к самой девушке. Однако Штефан заявил, что в этом случае и я должна перестать корчить из себя подружку Даниила Романова. Если уж мы вместе, так и должны быть вместе – без стеснения держать друг друга за руки. Больше всего на свете мне хотелось именно этого, но пока подобное было невозможно. Пойми Ольга, почему Штефан так внезапно, да сразу после поездки в Париж, порвал с ней, я просто не смогла бы смотреть ей в глаза. Предательство близкого – это всегда больно, предательство сразу двух близких – невыносимо. Иногда лучше отодвинуть честность на задний план и рассказать о реальном положении дел позже, чтобы не раздавить человека. Поэтому мне было стыдно, что я ее предавала, но немного легче оттого, что подруга пока об этом не знала. Вот и казалось, что лучше все делать постепенно: сначала расставание со Штефаном, а уж потом, спустя какое-то время, когда она остынет, мы могли бы разыграть начало наших отношений.

Но Штефан отказался, даже слушать не стал моих доводов. Возможно, он ревновал к Даниилу и таким образом мне мстил. Но это было просто смешно! У меня-то с моим «парнем» ничего серьезного не было. С ним я даже не целовалась! Хотя вру, целовалась, когда он еще назывался «Данькой», что сейчас казалось таким далеким и неправдоподобным, что и в расчет можно было не брать. И Штефан это прекрасно знал. Как и то, что Даниил продолжает создавать видимость отношений только с одной целью: лучше меня контролировать. Кто, если не мой «парень», сможет проводить рядом столько времени и иметь право спрашивать обо мне любого, включая родителей? Дальше контроля он ни разу не заходил и даже спокойно закрывал глаза, зная, чем мы со Штефаном занимаемся, когда остаемся наедине. Его это не интересовало, пока мы ничего не меняли в остальном! Поэтому я очень разозлилась на Штефана, ведь тот хотел, чтобы я вела себя так, будто Знаменатель дал выбор, а мне наплевать на чувства Ольги!

Но отношения у них все равно разваливались. Штефан снова сказал своей девушке что-то неприятное – она была заметно расстроена, а потом, столкнувшись в проходе с Никитой, сгоряча на него накричала.

– Ого! – изумился Никита заметному изменению в поведении нашей тихони. – Оль, а ты чего такая нервная? Вроде бы в личной жизни у тебя полный дас ист фантастиш, а психуешь.

Никита не отличался тактичностью, он говорил и вел себя, согласуясь с какими-то внутренними рефлексами, поэтому иногда, сам того не подозревая, интуитивно попадал в точку:

– А вот у меня теория есть! – говорил он уже со всеми, отвлекаясь от Ольги – он не имел в виду ее конкретно, просто развивал уже назревшую мысль. – Если женщина слишком нервная, это от неудовлетворенности. Ну и наоборот, мужик начнет психовать, если у него с женщиной своей что-то под одеялом не склеилось. Вы же нашу замдеканшу видели – она эту злость годами целибата накапливала, не иначе! Или вспомните милейшую Марию Ивановну, которую ее старичок каждый день с работы забирает, – Никита загоготал.

Наша замдекана в самом деле всегда выглядела так, словно только что с цепи сорвалась. Большинство парней гениальную теорию Никиты встретили смехом и одобрением, некоторые девчонки возражали – но тихо так, неуверенно. Вероятно, боялись вызвать подозрения в излишней нервозности. Никита всё же их почти неслышимый глас уловил и потому обратился к Даниилу, словно и в этом случае нужна была помощь в разрешении конфликта:

– Дань, ну скажи, я прав или нет?

Тот сидел рядом со мной, как обычно, и следил за этим представлением, расслабленно откинувшись на спинку стула, и вряд ли испытывал огромное удовольствие от того, что его в этот цирк вовлекают:

– К сожалению, не все так просто, Никит. Есть люди, которые будут спокойными, независимо от своих постельных похождений, а есть те, которые станут буйствовать по любому поводу. Ты лучше про себя расскажи, почему такой шебутной.

Все продолжали хохотать, и только Ольга сидела как в воду опущенная. Хоть и рядом со своим парнем, который вдруг повернулся к ней и начал что-то говорить – наверное, извинялся за предыдущие слова.

Внутри у меня успело накипеть настолько, что я просто не смогла сдержаться. И спросила тихо у того, с кем этот вопрос вообще обсуждать не собиралась:

– Почему он ее не бросил, когда ты разрешил? Ведь не из-за жалости? Штефан же не тот, кто будет с кем-то из жалости?

Даниил тоже смотрел на них, наклонив голову в мою сторону:

– При чем тут жалость, Вик? Не будь тебя с вашей предрешенной любовью, он любил бы ее – она именно такая, какую он всегда хотел. А сейчас он любит тебя. Просто наш целеустремленный неромантик не такой уж и гуманитарий, каким кажется на первый взгляд. Мозги у него водятся, и он всё делает правильно.

– Что ты имеешь в виду? – я настолько удивилась, что смотрела теперь на его профиль, боясь пропустить хоть одно слово.

– Тебе не понравится то, что я скажу, – Даниил с улыбкой посмотрел прямо на меня.

Я взгляда не отвела:

– Говори.

– Он держит тебя этой ревностью, заставляет делать то, на что ты могла бы и не пойти из-за своего рационального мышления. Например, переспала бы ты с ним, если бы до этого несколько дней не захлебывалась от переживаний? Смотрела бы сейчас на него вот так?

– Конечно! – я была уверена в ответе. – Зачем держать, если мы и так любим друг друга? По определению!

– Сами любите или вынуждены любить? Не будь между вами препятствий, неужели ты не стала бы сомневаться в том, что выбрала бы его в любом другом случае? А сейчас ревность не дает тебе думать, поэтому ты хочешь его и абсолютно в этом уверилась. Вам или совсем вместе быть надо… или смотреть друг на друга через кучу препятствий. Вот он Ольгу и оставляет для этой роли.

Я не ответила и уткнулась в конспекты. Похожие мысли меня посещали, но в последнее время я действительно окончательно погрузилась в ревность. Там уже не до сомнений. Я только после слов Даниила поняла, почему Штефан отказался расставаться с Ольгой, пока я не могу держать его за руку наедине и на людях. Поэтому и успокоилась. Легко прощать того, в чьих чувствах уверена, как в своих. Ольга прощает его по другой причине – и в этом ее беда.

Даниил заявил, что нам троим нужно срочно обсудить один вопрос. И после занятий привез нас… в тот самый огромный складской контейнер, в котором когда-то Аннет пыталась убить Штефана. Я озиралась по сторонам: вот тот стул, на котором сидел Даниил, а там валяется еще один…

– Ты кровь, что ли, высматриваешь? – поинтересовался главный кровопийца. – Нет тут ее. Штефан убил мадам настолько аккуратно, что мне пришлось признать его исключительный талант в этом вопросе. Но ваша Аннет умела искать, как никто другой! Какое замечательное место для допросов она подобрала, правда?

Я только сжала крепче пальцы любимого, с которым мы помирились сразу же – в машине, как только оказались рядом.

Даниил с грохотом задвинул засов и лишь потом повернулся к нам. Шагнул вперед, продолжая добродушно улыбаться. И потому последующее было слишком неожиданным: он схватил Штефана за грудки и с силой рванул на себя. Я вскрикнула от неожиданности. И бросилась было на них, но Даниил ледяным тоном остановил меня:

– Не лезь под руку, Вик. Если будешь мешать, я сломаю твоему любовнику позвоночник. Мне все равно, в каком виде он будет жить дальше.

У Штефана не было ни малейшего шанса вырваться или хотя бы ударить его.

– В каком я настроении, Штефан? – мягким, почти бархатным голосом поинтересовался Знаменатель. – Что я задумал? Я могу убить тебя прямо сегодня?

Штефан, как и я, не понимал, что происходит:

– Судя по всему, ты просто спятил. Отпусти меня!

Даниил настолько легко дернул его вверх, будто жертва не весила и килограмма, а потом резко вниз, подставив колено. И тут же пинком в живот. Штефан откатился метра на два по грязному полу и захрипел.

Я застонала и теперь тряслась всем телом от бессилия.

– Даниил, Даниил, – звала, но он не обращал на меня никакого внимания.

– Что я задумал, Штефан? Может быть, мне хочется тебя искалечить? Или я все-таки решил, что ты мне не особо-то нужен живым?

Штефан пытался подняться на ноги, но Даниил снова шагнул навстречу, подхватил за шиворот и волоком потащил к стулу. Выдернул свой ремень из джинсов и привязал Штефана к спинке – на всё ушло секунды две. Потом лениво вытащил шарф из-под воротника и демонстративно медленно стянул ему руки сзади.

– Герр Беренд, я тебе искренне обещаю, что сегодня будет больно. Ну так, и в каком я настроении, а?

– Ты сошел с ума, Знаменатель. Ты окончательно слетел со своих знаменательских катушек… – Штефан прохрипел это, а потом сплюнул кровь.

– Не угадал! – весело отозвался Даниил. – Знаменатель всегда пребывает в твердом рассудке, ты-то должен это знать.

– Чего ты хочешь?

– А это я тебя спрашиваю – чего я хочу?

– Слетел… с катушек…

Я нервно шагнула вперед, но потом заставила себя остаться на месте. Я не имела ни малейшего представления, чего Даниил хочет добиться от Штефана, но при этом понимала твердо: он точно не постесняется привести свою угрозу в исполнение. Вся сила воли уходила на то, чтобы не наброситься на него. Моя безупречная логика подсказывала: это не поможет. Только разозлит, но мы даже вдвоем с ним справиться не сможем. Однако если он из-за меня сделает со Штефаном что-то непоправимое…

В груди взорвалось морозом, когда Даниил ухватил Штефана за запястье. Тот дернулся, но предотвратить дальнейшего не смог. Даниил зажал его указательный палец в кулаке… Я расслышала хруст до того, как Штефан закричал от боли.

Упав на колени и больше ничего перед собой не видя, я повторяла снова и снова:

– Пожалуйста, перестань. Даня, Данечка, пожалуйста…

– Смотри, как Вика переживает, – теперь я слышала только мягкий, словно успокаивающий голос. – Даже Данечкой назвала. Любит меня очень сильно, наверное. Нет-нет, ты посмотри на нее! Кажется, ей больнее, чем тебе. Ну, так что, Штефан, в каком я настроении?

Штефан теперь говорил только по-немецки – судорожно, сбиваясь на ругательства, он пытался узнать, что именно должен сказать Знаменателю, чтобы тот оставил нас обоих в покое. Но Даниил уже не сводил с меня взгляда. Он подошел, заставив еще сильнее сжаться от страха, за плечо рванул вверх, вынуждая стоять на шатающихся ногах. Потом быстро расстегнул молнию на моей куртке и резко сорвал ее. Толкнул меня к стене. Прижал руками. Я даже дышать не могла, не то что говорить или кричать.

– Что ты собираешься делать? – Я и не поняла, на каком языке закричал Штефан.

– Собираюсь заняться трепетной любовью со своей же собственной подружкой. Можно? Я ее потом тебе верну, не переживай.

Мне понадобилось две секунды, чтобы понять, о чем он говорит. Осознание словно огрело по голове, отчего я ожила. Он угрожает – нет, он собирается это сделать – со мной… на глазах у моего любимого… зная, что мы оба бессильны перед ним! Этого я уже перенести не смогла. Стало наплевать, убьет ли он меня или Штефана после этого, я зарычала и ударила, потом снова и снова. И ни один мой удар не достиг цели. Он так спокойно отмахивался, словно и не замечал сопротивления. Перехватил одну руку, посмотрел на губы, но потом поцеловал в шею, с силой прижимая к стене. Я закричала и другой рукой смогла хотя бы смазано ударить его в подбородок. Ему вряд ли было больно, но зато он уделил мне внимание, чтобы сказать:

– Вик, давай обойдемся без суеты, окей? Ты ведь можешь сделать себе больно.

И потянулся рукой к пуговице на моих джинсах. Мне было плевать на боль. Плевать на то, что он в тысячу раз сильнее! Но я снова замерла, чувствуя, как Чон Со сдался. Даже для Чон Со это не было проявлением слабости: так же сильный волк падает на землю и подставляет живот более сильному. Знаменатель подавлял, сдаваться ему было первичным животным инстинктом. Чон Со больше не поднимал головы. Я пыталась сжать кулак, но от бессилия только хрипела.

И как раз в тот момент, когда поняла, что ничего не смогу сделать, я случайно перехватила его взгляд. Сквозь белесую муть собственных слез в его серых глазах я моментально прочитала то, чего он добивался. Даниил совершенно не испытывал удовольствия от того, что делает. Ему было противно чувствовать, как я дрожу. И пытать Штефана он не хотел. Он это делал для того, чтобы создать максимальный стресс, и только потому, что это было необходимо. Мне даже стало жаль его. Я почувствовала это так остро, словно сама только что сломала Штефану палец.

А еще точно поняла, что стоит лишь сказать очень тихо: «Мне страшно», – как он тут же остановится. Не сможет продолжать даже ради необходимости. Просто не сможет! Он скорее пойдет ломать остальные пальцы Штефану, чем сможет держать меня после тихого «мне страшно».

Дар Эмпатии – поистине сильная способность! В тот момент мне казалось, она самая сильная из всех, какие только можно вообразить. Сейчас за серыми радужками я видела столько всего… вспомнила столько слов, которыми можно направить ситуацию в любое русло… Даниил в моем взгляде тоже это уловил. Коротко выдохнул. Теперь мне не нужны были пояснения для расшифровки, я улавливала облегчение. Ему сразу стало проще, когда я начала понимать, что происходит, и из моих глаз исчез ужас. Но теперь, зная, к чему было всё это представление, я должна была подыграть. Но никак не могла оторваться от его глаз, в которых читалось всё больше и больше… Но до того как я успела сформулировать это в мыслях, он повернулся к Штефану, который зашептал:

– Я почувствовал…

Даниил тут же отпустил меня:

– Имя, Штефан! Сфера деятельности! Хоть что-нибудь! Ведь ты их чувствуешь гораздо сильнее, чем они тебя, и ты только что был в нем!

– Он… Марк… Маркус или Маркос… Он… умеет с любыми людьми договариваться…

– Да это и так понятно, Штефан! – вот теперь Даниил начал волноваться – это было очевидно, хоть я и растеряла остатки своей недавней способности.

– Нет-нет… – Штефан сам поднял на него более осмысленный взгляд. – Он как ты, но не как ты… Такой же говнюк и… тоже за каждым своим поступком видит благо. Сфера деятельности… что-то связано с религией. Его окружает много людей… очень много! Они смотрят на него, как на какого-то мессию… или проповедника.

– О! Да нам, похоже, массовик-затейник попался! – Даниил радовался, что его усилия привели хоть к каким-то результатам. – А фамилия, Штефан? Или что-нибудь еще?

– Нет. Больше ничего.

Даниил сам развязал его и снова взял за запястье – на этот раз оценить дело рук своих:

– Сейчас в травмпункт, немного с гипсом походишь, не беда. До свадьбы заживет. Вам бы только до этой самой свадьбы дожить…

Я уже не злилась на него, понимая, что другими способами мы бы и этого не получили. Но, обняв Штефана, все же спросила с остатками раздражения:

– Ты ведь знал, что на него подействует, – я кивнула в сторону стены, у которой несколько минут назад разыгралась жуткая сцена. – Мог бы сразу с этого начать! Незачем было ломать пальцы!

– Вик, – Даниил беззастенчиво подмигнул. – Кто же сразу с козырей-то ходит?

Экий шутник забавный, только посмотрите. Сейчас от Эмпатии во мне не осталось и следа, но я помнила обрывки ощущений. Даниил надеялся, что до этого не дойдет. Он думал, что сломанный палец не стоит того страха в моих глазах. Ведь большинству людей этого было бы достаточно, чтобы испытать максимальный стресс. Штефан просто оказался крепче, чем большинство, он сдался только на мне.

И уже на следующий день Даниил поделился с нами результатами своей неприятной эскапады. Палец у Штефана теперь был загипсован, трещины в ребре все-таки не было, только обширная гематома, но Ольга вся испереживалась – как же можно было настолько неудачно навернуться с лестницы? Сейчас она побежала в кафе, чтобы принести своему бедному страдальцу кофе, и этот момент Даниил использовал для быстрого введения нас в курс дела. Но почему-то выглядел скорее задумчивым, чем радостным:

– Я нашел, как только Штефан подсказал, где именно искать. Теперь и вы сможете представить масштабы бедствия. В общем, на Кипре четыре года назад появилась некая секта. «Поиск светлой души» называется. Основатель ее, Маркос Хадзис, был настолько юн, что его поначалу не воспринимали всерьез. Но последователей прибавлялось, они даже храмы свои в других странах открывали. Поскольку сам он оставался в одном месте, храмы последователей находятся в чахлом состоянии, только на Кипре процветают. Вся система завязана на одной личности. А потом, когда власти их наконец-то заметили, он и с ними договорился. Даже в газетах про них что-то хорошее написали. Правда, там в другом ключе представлено – как центр по реабилитации наркоманов. В общем, религиозная община, которую власти видят в нерелигиозном свете, поэтому и не называют официально сектой. Некоторые последователи живут коммуной, а всё имущество передают храму, чтобы разорвать связь с материальным миром. Взносы в фонд общины добровольные, но, судя по тысячам отзывов бывших наркош, алкоголиков и прочих неудачников со всего мира, колоссальные. Теперь понимаете, откуда у нашей Эмпатии такие средства? Он и без Памяти бы не пропал, а уж теперь…

…А уж теперь не оставалось сомнений, что такая Эмпатия нас в покое не оставит. Возомнивший себя очередным мессией и убедивший в этом столько народа, он уж точно пожелает укрепить свою власть должностью Знаменателя.

От его фотографии я не могла отвести взгляда. Очень смуглый, что дополнительно подчеркивалось белыми одеждами, Маркос потрясал воображение. Греческий бог, но совсем не такой, какими их принято изображать. В его позе легкость, а в глазах – темная дикость. Пока я смотрела на его лицо, направленное куда-то в сторону, в груди кололо точно той же любовью, которую я уже несколько раз испытывала. И еще казалось, что мы все – элементы одной Системы – чем-то неуловимо между собой похожи. Поэтому я вглядывалась еще пристальнее, пытаясь угадать эту общую черту. Естественно, Даниил мое повышенное внимание без комментариев оставить не мог:

– Вот, Штефан, – он ткнул пальцем в изображение на экране телефона, – к кому ревновать надо, а не ко мне. Хотя… Вик, ты тоже за своим присматривай – ведь он смотрит на вашу Эмпатию такими же огромными глазищами, как и ты.

Штефан отвлекся от телефона:

– Заткнись ты уже… Я тебе еще палец припомню!

– Спасите, кто-нибудь, спасите меня, – ответил Даниил и зевнул. – И не пора ли вам уже называть меня как-нибудь типа «ваше величество»?

Я слишком уважала его авторитет, чтобы не буркнуть недовольно:

– Заткнись ты уже, ваше величество! Реально достал.

– Хм… Всегда так делай, хорошо звучит. Или лучше «хозяин»? Хм…

Даниил смотрел на приближающуюся с кофе Ольгу, а я на него. Своим глупым стёбом он на самом деле немного разряжал обстановку, не позволяя нам впасть в панику. Но имея свой дар, он и без этого мог бы получать от нас такое отношение, какое хотел. Почему же не пользовался этим? Или ему просто хочется, чтобы подстраивались именно мы? Тогда, почувствовав в себе Эмпатию, я почти успела сформулировать какой-то вопрос, нечто очень важное, что мне нужно было спросить… Но он отвел глаза за мгновение до.