Хайди больше не находила в себе сил ненавидеть мужа – изрядную часть их она растратила, когда узнала о его двойной жизни. А после эмоциональных побоев последних двух часов схватка выбила из нее остатки. Она не находила даже энергии, чтобы дать волю слезам, скопившимся где-то позади глаз.

Одна в своей машине, впервые с тех пор, как открыла, что Сэм ведет двойную жизнь, Хайди чувствовала что-то еще, кроме потребности так же испохабить его жизнь, как он испохабил ее собственную. И это было горе. Она начала оплакивать утрату человека, которого знала вдоль и поперек, как ей раньше казалось.

Удержание взаперти против воли – великий уравнитель. Оно вернуло Хайди ясность мышления, позволив узреть, что все ее выходки были глупыми и иррациональными, совершенно не в ее духе. Если б можно было отыграть обратно, она поговорила бы с Сэмом начистоту, дала бы ему пинок под зад из семьи в тот же день, когда только-только все выяснила… Именно это она посоветовала бы подругам, окажись те в ее шкуре. А сама вместо того ринулась в бой, пламенея желанием уязвить его побольнее. И куда это ее завело? Сюда, навстречу смерти на миру.

С двумя голосами у нее еще есть шанс пережить эту передрягу. Но тогда ее ждет куча других проблем, включая увольнение со службы. Независимое бюро по поведению полиции разоблачит коррумпированного офицера полиции, пытавшуюся добыть деньги мошенническим путем и использовавшую официальные ресурсы для личной корысти. Им будет наплевать, что на подобное ее толкнуло страдание.

Обнаружилась вторая семья Сэма совершенно случайно. День начинался, как большинство других. Сэм работал где-то за двести миль, а Хайди пребывала в очередном отпуске, присматривая за детьми, пока школа была закрыта на переподготовку учителей. Пристегнув отпрысков в своей машине, запрограммировала ее забросить их на спортивно-развлекательное мероприятие в зоне отдыха. Ожидая их возвращения, сидела в заброшенной оранжерее, проклиная ее протекающую крышу и разбитые фрамуги. Взяв планшет, залогинилась в «Фейсбуке» на форум, где постят рекомендации надежных мастеров. Но невинное перелистывание видеороликов друзей все переменило.

Там была вирусная креза для сбора денег и привлечения внимания к благотворительности в пользу душевного здоровья. На участников выплескивали ведра воды, а затем высыпали мешки муки, чтобы сотворить «липкого снеговика».

– Со мной такое сделают только через мой труп, – проворчала под нос Хайди, глядя, как подруга выковыривает из волос липкие комки клейстера. И вдруг углядела имя «Сэмюэл Коул» на теге к ролику под заголовком «Люди, которые тоже могут быть вам интересны».

Это ее озадачило. Через несколько месяцев после женитьбы Сэм с большущим ажиотажем дезактивировал все свои учетные записи в соцсетях.

– Эти компании знают о нас слишком много, – стенал он. – Мне от этого не по себе. И потом, мне некогда читать о чужих жизнях, пока едва хватает времени на щепотку собственной.

С этим Хайди поспорить не могла. Однако Сэм мог и не сообразить, что, хотя его профиль в «Фейсбуке» больше не активен, это не мешает другим пользователям вешать на него теги.

Из чистого любопытства Хайди щелкнула на его имени, и появилась цепочка миниатюрных превьюшек видео. Все их загрузила Джози Коул, и к каждой было приаттачено имя Сэма. Хайди не припоминала ни одного родственника с таким именем – по крайней мере, среди тех, с кем знакома. Первое видео показывало ее мужа с какими-то неизвестными мальчиком и девочкой. Они с хихиканьем окатили его из чашек водой, а потом засыпали мукой.

– Я липкий снеговик и номинирую Эндрю Уэббера и Даррена О’Салливана, – пролепетал Сэм.

– Хочешь полотенце, папочка? – перебила девочка.

– Да, будь добра, – отозвался Сэм.

Хайди окостенела; должно быть, ослышалась. Перемотала ролики и посмотрела снова. «Папочка», – сказала девочка. Воспроизвела снова. И снова. И снова. Хайди повторяла это слово одновременно с ребенком. «Папочка».

Чушь какая-то. «Человек на экране не может быть Сэмом», – думала она. Проиграла видео с половинной скоростью, взглядом препарируя каждый аспект его наружности. Но и лицо, и фигура, и наметившееся брюшко, и рисунок волос на груди, повадки и голос были точь-в-точь как у Сэма. Но как такое может быть? Будь у него семья до их знакомства, она бы уже знала. Впрочем, видео совсем свежее, потому что в нем Сэм выглядит, как сейчас. «Может, у него идентичный близнец, о существовании которого ему неизвестно?.. Нет, вздор». Как, впрочем, и считать человека на экране своим мужем…

Ракурс не позволял разглядеть татуировку с именами Бекки и Джеймса на левой руке Сэма. Хайди нервно перешла к другим роликам, тоже помеченным его именем. Они показывали тех же двоих детей в саду, только на этот раз с ними была женщина. А в предпоследнем ролике Сэм обнял ее рукой за талию, прежде чем поцеловать в губы. Хайди поразило сходство женщины с ней – от прически до улыбки. А в последнем ролике вся семья отдыхала в кемпинге, в котором Хайди тотчас признала тот самый в Олдборо, где они с Сэмом встретились впервые.

И когда он вытянул руку для равновесия, шагая по галечному пляжу, величайшие опасения Хайди сбылись. Руку украшала татуировка. Другого объяснения быть не могло. У Сэма есть вторая семья.

Планшет Хайди упал на пол. Работа в полиции приучила ее рассматривать все улики, прежде чем прийти к заключению, и никогда не давать эмоциям брать верх. Она сделала глубокий вдох. Надо относиться к Сэму как к любому другому подозреваемому.

Обеспокоенно проиграла каждое видео из «Фейсбука» еще раз, стремясь узнать о Джози Коул побольше. Сопоставила даты загрузки роликов с цифровым семейным календарем на стене кухни. Каждый раз, когда один из них появлялся в «Фейсбуке», Сэм работал вдали от дома. Три-четыре раза в неделю он ночевал в недорогом пансионе в Галифаксе, неподалеку от конторы. По крайней мере, так он говорил, и до сих пор у Хайди не было оснований подвергать это сомнению. Она приказала виртуальному онлайн-ассистенту обзвонить все зарегистрированные пансионы и узнать, регистрировался ли он там. Ни в одном Сэм не объявлялся. Должно быть, вместо того разыгрывал с Джози Коул счастливое семейство…

Но почему она пользуется фамилией Сэма? Хайди наведалась на страничку Джози в «Фейсбуке», но та закрыла остальную информацию для общего просмотра. Хайди пришлось расширить рамки поиска и вызвать такси.

– Я думала, ты сегодня с детьми, – заметила детектив-сержант Бев Саксон, когда Хайди протиснулась мимо нее в двери отдела угрозыска.

– Надо заняться канцелярской работой, хотела начать пораньше, – невозмутимо ответила Хайди.

Дождавшись, когда офис опустеет, она принялась прочесывать базы данных национальных идентификационных карт и национального компьютера полиции, чтобы узнать о Джози побольше.

Узнала, что Джози – домохозяйка и мать, на год моложе Хайди и подрабатывает в административном отделе местной баптистской церкви. Палец Хайди нерешительно нажал на пиктограмму семейного положения. Джози Хармон обручилась с Сэмюэлом Коулом через десять месяцев после того, как он заключил узы с Хайди. Его же имя значилось в свидетельствах о рождении обоих детей; он даже продублировал имена детей, которых нажил с Хайди.

Попирая очередные правила, регулирующие использование полицейских данных, Хайди ради собственных нужд использовала протокол по терроризму в качестве предлога для доступа к деловым счетам Сэма. Там она открыла, что он оплачивает из дивидендов совместную закладную на его имя и имя Джози. Имелись также совместные кредитные карты и два банковских счета. Поиск показал, что его бизнес расквартирован в Шеффилде, а вовсе не в Галифаксе, как утверждал Сэм.

Хайди сгорбилась в своем кресле, пытаясь переварить то, что узнала. Уйма аспектов их брака прояснилась единым махом. Вот откуда недоверие Сэма к соцсетям и его нежелание не брать отпуск более чем на несколько дней кряду; его рождественские визиты к матери в Алагарви, всегда в одиночку… Порой по возвращении из Галифакса на нем были надеты вещи, которых Хайди у него прежде не видела. Большинство вечеров, которые Сэм проводил дома, он скрывался за закрытой дверью спальни, чтобы отвечать на телефонные звонки «по работе». «Все это время ты разговаривал с ними. Ты разговаривал с другой семьей под нашим кровом».

Хайди разрывалась между яростью и замешательством, но была слишком зла, чтобы потратить на Сэма хоть слезинку. Много раз за следующие несколько дней она была на волосок от того, чтобы позвонить ему и, накричав, потребовать выложить правду. Но человек, способный скрыть от жены вторую семью, поднаторел в искусстве обмана. Хайди не могла рассчитывать на его честность, а ее честности он не заслуживает. И когда Сэм под конец недели вернулся домой из Галифакса, она не обмолвилась о своем открытии ни словечком.

Пытаться удержать чувства в себе, не дав им проявиться в словах, настроениях или поведении, было почти невозможно. Хайди жаждала причинить мужу такую же боль, какую причинил ей он. И это уничижение породило идею.

Поддерживать два дома, двух жен и четверых детей Сэму наверняка нелегко. Вот она и поглядит, что будет, если усугубить давление на него сразу по нескольким разным направлениям.

Начала она исподволь, сперва внедрив его в приложения и на сайты внебрачных свиданий с липовыми профилями, но реальными контактными данными. Когда звонки и «мыло» поперли валом, она тихо забавлялась, глядя, как его передергивает при каждом телефонном звонке или приходе нового послания. В конце концов он стал выключать телефон, приходя домой. Хайди уж постаралась указать его места пребывания в Галифаксе, Шеффилде, Данстэбле и Лутоне, означающие, что кому-то известен его секрет.

Далее, в точности зная, сколько денег он выкачивает со своих счетов для второй семьи, она подняла ставку, выдвинув собственные финансовые требования. За требованием новой высококлассной кухни со встроенным оборудованием и причиндалами последовало предложение замены ванной, а потом – расценки на новую оранжерею. Она упивалась замешательством Сэма, мямлившего невразумительные объяснения, почему у них недостаточно средств на подобные вложения.

И чем неуютнее он себя чувствовал, тем большее бремя Хайди на него громоздила. И хотя его реакция на ее требования была многообещающим началом, она даже близко не подходила к страданиям, терзавшим ее саму. Хайди требовалось взвинтить ставку так, чтобы реально ударить его по карману. Ей хотелось знать, насколько далеко он готов зайти, чтобы сохранить свой секрет. Она будет его шантажировать.

Цифры она взяла с потолка – нелепо завышенную сумму в 100 тысяч фунтов. Таких денег у него под рукой нет, но будет забавно по «мылу» наблюдать, как он извивается, будто уж на сковородке. И она разносила свои требования на неделю друг от друга, чтобы усугубить его дискомфорт до предела. И лишь когда он согласился на это несообразное требование, Хайди откинулась в кресле и сделала глубокий вдох. Он не остановится ни перед чем, чтобы не дать ей разоблачить его ложь.

Но в дни, предшествовавшие вручению денег, в ее списке «сделать», прежде чем закруглить кампанию, значилась еще одна вещь: Хайди хотела увидеть жену своего мужа во плоти.

Авто Хайди подъехало к бордюру на противоположной стороне улицы от дома Джози. Дом не так уж и отличался от ее собственного. «Те же имена детей, похожие жены, одинаковые дома… ну, хотя бы он последователен», – подумала она, оставаясь в автомобиле, чтобы издали понаблюдать, как члены второй семьи Сэма отбывают один за другим. Сначала вышел его сын, когда наведались его друзья, потом – дочь, укатившая на мотоскутере. Сходство с ее собственными детьми было отнюдь не поверхностным. Наконец появилась и Джози. Переключив окна на режим приватности, Хайди во все глаза смотрела на противницу, прошедшую мимо машины.

И внезапно мимолетного взгляда на неприятельницу стало недостаточно. Хайди хотелось большего. Не задумываясь, она увязалась следом пешком и шла так минут двадцать, пока они не оказались на территории Королевской больницы Колдердейл. Когда Джози скрылась за дверью отделения маммографии, Хайди неловко замешкалась у порога. Разум подсказывал, что надо бросать эту бессмысленную затею и возвращаться домой, но сердце велело остаться. И она повиновалась последнему, пока почти час спустя Джози наконец не вышла.

Хайди тотчас же обратила внимание, какая бледная у той кожа, как покраснели ее глаза, а на топе под мышками расплылись пятна пота. Джози спешила по коридору к выходу, будто за ней гнались. Но в спешке не закрыла сумочку как следует, и когда та соскользнула с ее плеча, содержимое рассыпалось по полу. Как только Джози присела на корточки, чтобы собрать вещи, Хайди покинула свое укрытие, чтобы помочь.

– Спасибо, – выговорила Джози и тут же разразилась слезами.

– Вам нехорошо? – неуверенно осведомилась Хайди. Та лишь слабо кивнула.

У нее за спиной Хайди углядела кафе.

– Пойдемте сядем, – сказала она, помогая Джози подняться на ноги.

«Какого черта ты творишь?! – вопрошала себя Хайди, возвращаясь от стойки с двумя чашками чая. – Это в план не входило!»

– Извините, – выдавила Джози, сморкаясь в салфетку.

– Вы получили дурные вести?

Кивнув, та негромко проронила:

– Получила результаты анализов, которые… нехорошие.

– Это излечимо?

– В одном шаге от очень серьезного рака. Специалист сказал, нужно провести обследование, не является ли эта опухоль метастазом какой-то другой, прежде чем приступать к лечению. Мне придется вернуться для новых снимков.

– Сожалею, – отозвалась Хайди – к собственному изумлению, совершенно искренне.

– Это обрушилось как снег на голову, – продолжала Джози. – Я лишилась сестры из-за этого, так что не могу не думать о худшем.

Спрятав лицо в ладонях, она снова разрыдалась. Хайди совершенно непроизвольно потянулась, чтобы взять Джози за руку. Джози крепко вцепилась в ее ладонь, и обе женщины погрузились в задумчивое молчание.

– Наверное, вы думаете, я совсем чокнулась, раз гружу своими проблемами совершенно чужого человека, – в конце концов нарушила молчание Джози.

– Вовсе нет. А у вас… у вас есть семья, способная вас поддержать? – спросила Хайди.

– Да, муж и двое ребятишек.

Хайди вскинулась, когда та употребила слово «муж».

– А он знает?

– Нет. Он много работает вдали от дома, и я предпочла бы сказать это ему лично, но не знаю, с какого конца взяться. В последнее время у него на работе жуткий стресс, он толком не ест и не спит, и мне не хочется совсем уж загонять его в угол.

Хайди понимала, что сама же и виновата в его страхах, и вдруг месть показалась ей совсем не такой уж и сладостной.

– Он хороший человек? – спросила она.

– Он из кожи вон лезет. Денег в обрез, он трудится не покладая рук, и я знаю, что он нас любит. Опять же, моя мама… У нее начальная стадия старческого слабоумия, и я ее опекунша. Уж и не знаю, как присматривать за ней и в то же время бороться с этим…

– Порой мы удивляем себя самих. Мы даже не сознаем, насколько сильны, пока не окажемся на самом краю.

За свою карьеру Хайди довелось иметь дело с достаточным количеством плохих людей, чтобы отличать хороших от дурных, если не считать мужа. Чутье подсказывало ей, что Джози – хорошая женщина, лишь по ошибке полюбившая человека, не ведая, что он уже женат. Ей незачем знать правду – во всяком случае, пока.

К моменту, когда авто Хайди отъехало от бордюра в утро запланированной передачи 100 тысяч фунтов, она уже приняла решение. Она встретила женщину, нуждающуюся в ее муже больше, чем Хайди. Месть больше не имеет значения; следить за борьбой Джози с раком будет для Сэма куда более суровым наказанием, чем могла бы причинить ему Хайди.

Встретившись с ним позже у шкафчика в Милтон-Кейнсе, где он должен оставить сумку, она скажет ему, что их брак окончен, но не упомянет ни о том, что встречалась с Джози, ни о том, что та нездорова. Это пусть решает его вторая жена.

Однако по пути домой она поведает детям правду об их отце. Лгать им о нем она не станет; они заслуживают хотя бы одного честного родителя.

А теперь план Хайди разлетелся вдребезги, и для всего мира она такая же коварная обманщица, как и ее муж… Внезапное осознание обрушилось на нее камнепадом. И впервые с момента открытия правды о Сэме она дала волю слезам. Женщина, которую коллеги прозвали Ледяной Королевой Эльзой, начала таять.