Глава тридцать восьмая

Я опять поставила перед ним полную чашку.

– Вы так подробно передали беседу, словно сами при ней присутствовали.

Кирилл взял очередную булочку.

– Мать стала у Бори допытываться, почему тот смурной ходит, и он ей все вывалил. У! Что началось! Райка взбесилась, велела Борису ехать вместе с ней к девке, орала:

– Идиот! Только запишешь … на себя и до восемнадцати лет платить ей будешь! Да я давно знаю, что она беременная ходила!

– Откуда? – удивился Боря. – Чего мне не сказала?

– Оттуда, – завизжала Раиса, – ты кретин, незачем такому знать, что девка брюхатая.

Мать вытолкала старшего сына за дверь, громко вопя:

– Ну, сейчас ей мало не покажется.

Когда они ушли, сестра, наверное, через полчаса стала одеваться, я у нее спросил:

– Ты куда?

Она ответила:

– Тревожно очень! Предчувствие нехорошее, надо было с ними отправиться. Поеду к этой шалаве.

Ну и я с ней увязался. Да нам с дорогой не повезло. Маршрутку долго ждали, потом Алена упала, ударилась, пришлось на скамейке посидеть, до дома добрались, подъезд перепутали. В конце концов приперлись, поднялись на самый верх, мать и Борю не встретили. Алена позвонила, потом дернула дверь, та открылась. Мы вошли в квартиру. Тишина. Нехорошая такая, вязкая. Сестра прямо посинела, велела мне:

– Иди в кухню, осмотрись там, а я по комнатам пробегусь.

Кирилл с шумом выдохнул и продолжил:

– Не успел я по коридору пройти, как сестра меня догнала, за плечо схватила.

– Тс. Кирюха, скорей!

И тянет меня, я с ней отправился. Мы зашли в комнату, а там на диване мертвая девушка. В кровати ребенок стоит, маленький, молчит.

Алена зашептала:

– Кирюха, похоже, ее ножом в шею ткнули. Видишь?

Я вообще ничего сказать не мог. Хорошо, что не блеванул. Сестра не испугалась, деловито так говорит:

– Давай тело спрячем. Не хочу, чтобы маму в тюрьму посадили. Это она постаралась, Борька так не сделает. Трус он. Маманина работа, она у нас биолог, анатомию в старших классах преподавала. Видишь, как аккуратно вена на шее вскрыта?

Потом она шкаф открыла и обрадовалась:

– О-о-о! Места внизу много.

Я ногами в пол врос, а сестра назад к дивану, на лицо трупа внимательно посмотрела.

– Это не Борькина бывшая баба. Похожа на нее, но не она. Ясно, что случилось. Девчонка спала мордой к стене, а Райка ей по шее ножом чикнула, ошиблась, кого-то другого зарезала. Постой тут, поищу простыню, чтобы завернуть тело. Нет, лучше возьму в ванной занавеску для душа, тогда не изгваздаемся.

Я просто удивился: она так спокойно говорила, словно каждый день мертвецов убирает. Сестра ушла, а я стою у дивна, мне страшно, аж жуть!

Вдруг голос из коридора:

– Лина, Танюшка до сих пор спит? Я же просила тебя ее через два часа разбудить.

И шаги. Я с перепугу бросился под диван, не помню, как туда пролез. Смотрю в щель между полом и диваном, вижу ступни женские и слышу шепот:

– Ангелина, очнись! Мамочки! Боже! Танюша!

Ноги стали туда-сюда бегать, потом исчезли. Стук, шорох, я лежу, боюсь дышать. Хоть был и не совсем взрослый, а сообразил: если меня здесь обнаружат, признают убийцей. Сколько под диваном времени провел, понятия не имею, мне показалось – целый год. Потом снова та же баба заговорила:

– Позовите Петра Робертовича. Скажите: Сталина на проводе.

Тишина. И снова ее голос.

– Петя, я попала в беду. Сегодня, когда к тебе поехала, вызвала Ангелину с Танюшей посидеть. Сейчас домой вошла, а она мертвая! Нет! Типун тебе на язык. Девочка в порядке. Что делать? Уже собрала. Да, все-все взяла. Хорошо. Поняла. А это какой вокзал? Мы поехали. Нас не выгонят? Ясно.

И снова звук шагов, стук двери. Тишина. Но я не вылезал до того момента, как Алена спросила:

– Кирюха, ты где?

Она, опять такая деловая, сказала:

– Занавески в ванной нет. Берем дохляка с пледом и подушкой.

Мы отнесли тело в шкаф, заперли дверь, ключ там торчал. И ушли. По лестнице спускались, чтобы ни с кем не столкнуться. Но нам ни один человек не повстречался.

Кирилл поднял чашку.

– Можно еще кофеечку? Капучино.

Я покорно встала, а гость продолжал:

– Когда домой ехали, Алена мне браслет показала, прошептала: «Я в ванной занавеску не нашла, стала в спальне рыться, думала простыню отыскать. Услышала голос, он какую-то Лину звал. Вскочила на подоконник, затаилась за шторами, в щель между полотнищами увидела, как девка вошла, в сумку начала бросать из секретера коробки, потом еще из шкафа шкатулки вытащила. Набила три здоровенные торбы. На пол из одного футлярчика что-то выпало, она не заметила, убежала. Я подождала чуток, спрыгнула на пол, гляжу: браслетик. Если камни настоящие, то на ювелирку можно много чего купить. Только матери не говори, Райка сразу у меня его отнимет.

Ну, я не доносчик, промолчал.

Рассказчик взял из моих рук бокал с шапкой молочной пены.

– Все. Когда мы в дом вернулись, мать спросила: «Где шлялись?» Сестра ответила: «Подружка попросила помочь мебель в комнате передвинуть. Я Кирюху с собой взяла, он сильный».

Больше никаких разговоров. Борька потом тайком перевелся в другой институт, уехал в Питер. Алена от матери сбежала, один я с ней остался. Конец истории. Где деньги?

Я молча достала кошелек и протянула рассказчику купюры. Тот взял их, аккуратно пересчитал и возмутился:

– А на дорогу?

– Разве вы не на машине? – удивился Александр Михайлович. – Видел в окно, как вы из автомобиля вышли.

– Бензин не копеечный, – нахмурился Кирилл, – я много потратил топлива, пока в поселок добрался.

Я добавила еще денег.

– Поел на заправке, – заканючил мужик, – за простой пирожок прямо без штанов оставили.

– Брюки при вас, – не выдержала я.

– Еда всегда за счет нанимателя, – не отставал Кирилл.

– С этим можно поспорить, – рассердился Кузя, – как правило, наоборот, из своего кармана в буфете рассчитываешься.

Но я быстро положила на стол еще одну купюру.

Когда мы остались одни, Сеня фыркнул:

– Странно, что он не выцыганил рубли на новую одежду и ботинки, не додумался сказать, что стоптал подошвы, пока от калитки до дома шел, и штаны вместе с рубашкой измазал.

Мы стали обсуждать то, что узнали от младшего сына Раисы. Кузя не принимал участия в беседе, рылся в своих ноутбуках. В конце концов молчание парня разозлило Дегтярева.

– Чем ты занимаешься, – налетел он на компьютерного гуру, – пиццу заказываешь?

– Если верно то, что нам рассказал Кирилл, – протянул Кузя, – то Елена, которая прикидывалась Сталиной, сбежала из квартиры Маратовой, прихватив дочь, драгоценности и документы настоящей хозяйки. Перед тем как покинуть дом, она беседовала по телефону с Петром Робертовичем. Имя простое, но отчество не самое популярное. У меня возникла идейка. Я ее проверил. Нашел несколько мужиков с такими данными. Но смотрите, у кого был ближайший родственник Петр Робертович!

– Интересно, – оживился Дегтярев, увидев на экране ноутбука фамилию, – думаю, нам надо собрать здесь основных действующих лиц. Пришла пора побеседовать.

– Согласна, – тихо произнесла я, – но до этого хочется съездить в Юрасово.

– Зачем? – спросил Сеня.

– Потолок покоя не дает, – объяснила я.

– Какой? – уточнил Сеня.

– Тот, что над головой я видела, – вздохнула я.

– Потолок всегда над головой, – заметил Собачкин, – объясни по-человечески.

– Сейчас я все растолкую, – остановил его Дегтярев.