Эпилог

РАСПРОЩАЙСЯ С ЗАВТРАШНИМ ДНЕМ/KISS TOMORROW GOODBYE

(1950 г.) 102 мин.

…Когда он в последний раз принимал ванну? Черт его знает, теперь не вспомнить, может, год, может, два назад. Обычно все ограничивается душем: дневным, вечерним, обжигающе горячим, контрастным, ледяным. Десять-пятнадцать минут – и Брагин вылезает из-под упругих струй как новенький. Не то чтобы жизнь начинала играть новыми красками – все-таки у людей его профессии преобладает монохромная гамма с уклоном в темную часть спектра. Капитан Вяткин по этому поводу выражается проще и без обиняков: сидим по уши в дерьме, Сережа, какая уж тут радуга?

Нет, они все молодцы: и Вяткин, и Паша Однолет, и даже Джанго, получившая в свое распоряжение того, кого давно жаждала заполучить, – серийного убийцу.

Пятнадцать жертв за два с половиной десятилетия, но, возможно, их было много, много больше – есть с чем работать.

Брагин готов простить Джанго даже этот ее цинизм, потому что без него не выжить, особенно когда пытаешься наладить контакт с убийцей. А он врет и изворачивается, пытаясь спихнуть вину на кого-то другого. Из чистого любопытства он посетил пару бесед Елены Викторовны с Кириллом Шапсаем, ему хватило.

Он смотрел на этого красивого, замечательно постаревшего человека, белого как лунь, с аккуратно постриженной седой бородой, с ярко-голубыми, не потерявшими цвет глазами, светлолицего, с крепким, еще не потерявшим силы костяком, – и все пытался понять, где же в нем гнездится чернота. В каком месте распяливает беззубую ввалившуюся пасть ад, из которого не выбраться.

Так думает Джанго.

В случае с Шапсаем ни одна из ее теорий не сработала. Но поверить в это Джанго не хочет, продолжая биться лбом о стену, которую никем не признанный гений выстроил едва ли не до небес. И теперь сидит там, на верхотуре, в ожидании штурма. Когда уже Джанго использует таран, чтобы пробить крепостные ворота?

А ворот не существует, вот умора.

Придумайте что-нибудь еще, Елена Викторовна Джангирова.

Нет, не так. Шапсай делает вид, что не помнит ее имени, и Джанго каждый раз приходится представляться заново. Но и после представления Шапсай, сидящий на стене, по-прежнему далек и недостижим.

– Вы говорили о паразите.

– Я постоянно говорю о паразите. Но вы почему-то не верите.

– Как он выглядит?

– Как вы. Как он. – Кивок в сторону Брагина. – Только ему нравятся черные свитера. Иногда – светлые рубашки. Он часто меняет свой гардероб, но… такая вещь… из шерсти, с длинными рукавами… Как она называется?

– Свитер. – Джанго – само терпение.

– Свитер, да. Свитер предпочтительнее всего.

– Он на кого-то похож?

– Свитер?

– Тот, кого вы называете паразитом.

– На меня. Когда я был молод и только познакомился с… С кем-то очень важным… Помогите мне.

– С Полиной. – Джанго что-то записывает себе в блокнот.

– Да, да! – Шапсай радуется, как ребенок.

И только Брагин несчастен. Если бы в комнате Полины Ветровой было чуть светлее… Если бы он был чуть более внимателен и осмотрел всю каминную полку, а не только ее часть… Он обязательно увидел бы ту, чье слегка стилизованное лицо стало маской, похоронившей под собой индивидуальность пяти девушек.

Полина Барская, младшая сестра Агнии, матери Полины Ветровой, как же все перепутано в этой жизни! Совсем как в сухом страшном лесу из кошмара Брагина, где живет птица ток-ток-ток. Восемнадцатилетняя студентка киноведческого факультета ВГИКа Полина Барская оказалась первой любовью Кирилла Шапсая, двадцатилетнего студента режиссерского факультета ВГИКа. Они даже встречались какое-то время и вроде бы переспали, но ничего не получилось.

У Ш. слишком маленький член — вот что написала Полина Барская своей сестре. Он – полное ничтожество в постели.

Возможно, об этом узнала не только Агния.

И, возможно, гибель самой Полины Барской, сбитой электричкой в подмосковном Крюкове, где жил ее новый возлюбленный, студент консерватории по классу альта, – была случайностью.

Но то, что на ней в момент смерти было надето красное пальто-реглан, – это уже не случайность.

И струна от альта – тоже.

В том, что именно запустило в талантливом режиссере механизм, запрограммированный на убийство, пусть разбирается Джанго.

А Брагин не увидел фотографию. Узнал о существовании Полины Барской слишком поздно. И потому не успел уговорить дочь Агнии Полину показать ему семейные архивы. Не факт, что она позволила бы, но попытаться стоило. Тогда бы кто-то из девушек спасся. Может быть. А может, и нет, но совесть Брагина была бы чиста.

– Он молодой. Похож на меня, – говорит Шапсай. – Только он черный.

– Брюнет? – уточняет Джанго.

– Нет-нет. Черный. Как позитив и негатив. Он – негатив. Он убивает. А потом приходит ко мне и рассказывает все в подробностях. Невыносимо это слушать.

Невыносимо слушать вранье Шапсая. С «делом Закупщика» из девяностых еще придется разбираться, но вот коллеги из Ейска здорово помогли следственной группе: присланные ими биоматериалы из дела о ейском маньяке полностью совпали с биоматериалом Шапсая. Впрочем, благородного старика Шапсая это нисколько не волнует: во всем виноват паразит.

– У него есть имя? – спрашивает Джанго.

– Есть.

– Как его зовут?

– Я… не помню. Но помню, что он крадет мои романы. Мои сценарии. Я написал пятнадцать прекрасных романов за двадцать пять лет. Десятки сценариев. И он все, все их отобрал.

Помнится, Леха Грунюшкин отзывался о таланте Кирилла Шапсая в превосходных степенях. Но один-единственный сценарий, за которым Грунюшкин охотился и готов был выложить любые деньги, оказался похищенным. И это напрягает Брагина, потому что человек, представившейся Полине Ветровой работником органов, так и не объявился.

Впрочем, Полина могла и солгать Грунюшкину относительно сценария.

И до правды теперь не докопаешься – Ветрова мертва.

У капитана Вяткина есть на этот счет своя собственная теория, которая кажется Брагину не лишенной оснований: Ветрова оказалась в «GREEN LOVERS» случайно, отправившись туда за сыном, который периодически заглядывал в питомник – пообщаться с гибискусом (волонтер Адема Кусаинова писала об этом в своем дневнике). Возможно, она увидела не только Кирилла Шапсая, но и что-то еще, чего видеть была не должна. Скорее всего – аппаратную с выведенными на мониторы изображениями комнат.

И Шапсай убил ее, как ненужного свидетеля. И этому не помешало даже то, что она была матерью его ребенка.

В этой теории есть, конечно, свои допуски, и концы с концами сходятся не всегда: Брагин и Вяткин вошли в питомник совершенно свободно, как за десять минут до этого Паша Однолет. Полдня охотившийся за минивэном с логотипом «WHITE LOVERS» Паша узнал, что раньше так называлась ферма по выращиванию шампиньонов. Та самая, на месте которой пышным хвойным цветом расцвел питомник «GREEN LOVERS». Он добирался до питомника на такси, но, со свойственным ему темпераментом, спутал вспомогательную дорогу и часть пути пробежал по каким-то оврагам.

Так получилось, что они застали Шапсая врасплох.

Точно так же Шапсай мог застать врасплох несчастную Полину, названную так матерью в честь погибшей младшей сестры.

Сына Шапсая зовут так же, как и отца, – Кирилл.

И удильщик вполне мог набрать Брагина и отправить ему эсэмэс, тем более что телефон матери нашли в кармане его брюк.

Почему Шапсай оставил в живых сына? Посчитал, что тот неопасен?

Слишком много вопросов.

– Слишком много вопросов, – хнычет Шапсай.

– Когда вы познакомились с ним? – Джанго не прошибешь дешевой маньяческой слезой.

– С кем?

– С паразитом, имя которого забыли. Или он был всегда?

– Нет-нет. Не всегда. Он приходит, когда случается что-то плохое.

– Что именно?

– Когда убивают. Он утверждает, что когда-то спас меня, убив и дав новую жизнь. Но больше он не будет этого делать.

– Почему?

– Не знаю. Что-то с головой, – хнычет Шапсай. – Как зовут девушку, которую я любил?

– Ольга Трегубова.

– Кто это?

– Аяна Уласова.

– Кто это?

– Жанна Левниц.

– Кто это?

– Кто-то без имени?

– Может быть. Скорее всего.

Кирилл Шапсай, старик и убийца, постоянно врет, сидя под облаками, на стене своего безупречно сконструированного безумия.

Благообразный – каким и положено быть управляющему маленьким питомником, никаких нареканий со стороны работодателей, постоянно проживающих в Польше. Его наняли на работу около года назад. По рекомендации владельцев другого питомника, постоянно проживающих в Чехии. До этого было еще несколько питомников, в основном на юге, в районе большого Сочи; впрочем, проверять их не имеет особого смысла. Ничего напоминающего Серию в их окрестностях не произошло. Окрестностях в таком широком понимании смысла, что проще назвать это ареалом.

Шапсая можно найти на бэкстейдже сериала «Постарайся забыть»: черный свитер, черная шапка, белая борода, моток провода через плечо, изображает электрика.

Шапсая можно найти на соревнованиях по аджилити, случайно попал в кадр: черный свитер, черная шапка, белая борода, рекламный проспект под мышкой, изображает поклонника породы басенджи.

Его можно найти за рулем минивэна с логотипом «WHITE LOVERS» (белый круг, зеленый кант, большой цветок посередине). Минивэн сворачивает с улицы Литовской на улицу Грибалевой за сорок минут до того, как по ней пройдет Аяна Уласова.

Если маньяка, невзирая на его преклонные годы, закатают по полной, Брагин будет только рад.

И Вяткин с Пашей Однолетом. И Лера Гаврикова. И Ряпич с Пасхавером.

Не рада только Джанго. Наверное, потому, что очередной серийный убийца снова не оправдал ее ожиданий.

Впрочем, «не рада» – не совсем точное определение. Джанго мрачна и исполнена тревоги. Но и какой-то решимости тоже, отчаянной решимости, как крестоносец, который едва ли не в одиночку собирается штурмовать небесный город Иерусалим.

– Что не так, Елена Викторовна? – устало спрашивает у нее Брагин.

– Все не так. Разве вы сами не чувствуете?

Как же он ненавидит это ее умничанье, эти бесконечные сомнения. На протяжении нескольких месяцев Джанго была совершенно бесполезна, ее книжные теории не продвинули следствие ни на шаг, но теперь, когда все закончилось, она продолжает мутить воду и отравлять Брагину существование. Стерва.

Ехала бы ты в свою Москву, стерва.

– Что именно я должен чувствовать?

– Что все здесь не так. И это «не так» специально оставлено на поверхности. Специально, чтобы мы не заметили.

– Хитрый маньяческий план?

– Боюсь, он больше не способен строить планы. У Кирилла Шапсая – прогрессирующий Альцгеймер. Не знаю, как он убивал в такой ситуации. И уже не говорю о схеме планирования убийств. Это очень сложная схема. Достаточно необычная. Экспериментальная, я бы сказала. Вам ли не знать.

Брагин знает. Что из того?

– И раздвоение личности, которое он мне подсовывает… диссоциативное расстройство… сюда оно ложится идеально. Прямо классика жанра. Все каноны соблюдены.

– И?

– Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вы полгода не могли распутать дело, даже с мертвой точки не особо сдвинулись.

– Мы, – на автопилоте поправляет Брагин.

– Да, мы. – Джанго на все согласна. – Мы не могли распутать. Но решилось оно мгновенно. Почти мгновенно. Благодаря счастливому случаю.

– Какому еще случаю? – Разговор с Джанго нравится Брагину все меньше и меньше, он вызывает к жизни сомнения, которые Брагин хотел бы похоронить навсегда. Оставить в той комнате с бетонным полом.

– Фургон. Фургон, который видели велосипедисты. Ехал по пустой трассе, неожиданно остановился, несколько минут маячил перед ними бельмом в глазу. И не захочешь, а запомнишь. Более того, велосипедисты тренировались там каждую ночь. Они не были случайностью в пейзаже. И фургон не был. Он и стоял там для того, чтобы привести вас к месту, где держали девушек. Но не раньше, чем это было запланировано. И не позже. Я не права?

Брагин угрюмо молчит.

– Этот питомник, – продолжает наседать Джанго, – бывшее бомбоубежище, так? Все двери в подвале закрываются герметично, а подводка газовых трубок к западне требует определенных навыков. Шапсай в его нынешнем состоянии с этим бы не справился. То есть пускать газ он еще мог, а все остальное – нет.

– Не факт.

– Хорошо. Не факт. Но фургон – факт. Он не случаен. Думаю, что Полина и мальчик тоже появились там не случайно.

Работник правоохранительных органов, которому Ветрова отдала сценарий. Не могла не отдать, потому что… Потому что он буквально загипнотизировал ее. Так сказал Грунюшкин, но никаких своих сотрудников ни одно из ведомств не посылало. И это был не Шапсай – свою единственную любовь Полина уж точно бы признала.

– Хотите сказать, их заманили?

– Возможно, просто попросили приехать. Я не знаю.

Хоть что-то ты не знаешь. Уже легче.

– Попросили приехать, чтобы убить?

– Я не знаю.

– И «попросили» – это кто? Шапсай?

– При нем ведь нашли еще один паспорт с вклеенной фотографией. Лицо – одно и то же, только имя другое. Напомните мне… – Джанго нетерпеливо щелкает пальцами.

– Либенсон Андрей Юрьевич, – после долгой паузы произносит Брагин. – Он и был известен своим работодателям как Либенсон.

– А кто засвидетельствовал смерть Шапсая? Там, на юге?

– Я послал запрос.

Брагин действительно послал запрос, не такой уж он идиот. Хотя изматывающая беседа с Джанго говорит об обратном.

– Хотите сказать, что Шапсай – не убийца?

– Убийца. Он убивал в прошлом и, скорее всего, в настоящем. С прошлым – понятно, но в настоящем он не справился бы без сообщника. Учитывая его нынешнее состояние. Скорее всего, именно сообщника он принимал за свое альтер эго… Реальная для него личность… Парень в черном… Возможно, она реальна на самом деле. Понимаете?

– Нет.

– Хорошо. Я постараюсь объяснить. – Джанго – сама сосредоточенность, больше всего она боится брагинского непонимания, оттого и пристально всматривается в его лицо. – Давайте по пунктам.

– Давайте, – вяло соглашается Сергей Валентинович.

– Болезнь Шапсая – медицинский факт. Продумывать изощренные схемы он уже не в состоянии. Связывать причины и следствия, сооружать ловушки – тоже. Остаются лишь выработанные до автоматизма навыки мясника. Вот, кстати… Помните, вы рассказывали мне о том, как исчезла Ольга Трегубова? Отправилась вынести дурно пахнущий мусор, верно? И больше никто ее не видел.

– Мусор имел место, да. – Брагин кивает головой.

Мясо или рыба, по показаниям свидетеля, которому нет необходимости врать. Во всяком случае, не о той встрече в подъезде. Сергей Валентинович и впрямь обсуждал мусорный эпизод с Джанго и вегетарианство девушки тоже. Ни мясо, ни рыбу сюда не воткнешь, если не предположить, что Трегубова вдруг неожиданно отказалась от своих предпочтений в еде.

– Представьте, Брагин. Вы возвращаетесь домой с работы и чувствуете неприятный запах в комнате. От которого просто необходимо избавиться, настолько он невыносим. Что бы вы сделали на месте Трегубовой?

– То же, что и она. Куртка, сапоги, помойка.

– Думаю, мусор в ее комнате появился не случайно. Нужно было выманить девушку из дома и погнать к бакам через стоянку с машинами. И одна из машин уже ждала ее. Остальное вы знаете. Мы все знаем.

– Выходит, мусор ей подбросили? И она не насторожилась, не стала ничего выяснять?

– Коммуналка, – просто ответила Джанго, женщина, в принципе не совместимая с коммунальным бытом. – Хуже только джунгли и амазонская пойма. Особенно когда ты в квартире на птичьих правах. Выяснять – себе дороже. А так… Греши на любого из соседей, не ошибешься.

– И кто же… подбросил?

– Тот, кто впоследствии подбросил плеер и ключи от квартиры Аяны Уласовой. Убийца.

– Шапсай, – уточняет Брагин.

– Мальчик мог знать – кто. – Джанго поначалу уклоняется от прямого ответа. – Он видел убийцу. Видел его в доме. В комнате. Возможно, даже вступал с ним в контакт. По-своему, конечно. Следовательно, и контакт был специфическим.

«Ты – не он».

Вот и вся специфика. Нет, Джанго имеет в виду не Шапсая. Слишком большой риск появиться в квартире, где живет Полина, бывшая возлюбленная мясника-режиссера. Это не Шапсай, кто-то другой.

Убийца-невидимка, умудрившийся не засветиться там, где засветился благообразный седой старец: съемочная площадка, соревнования по аджилити, салон минивэна с логотипом «WHITE LOVERS». Джанго считает, что сообщник всегда находился где-то поблизости от Шапсая, контролировал его. И совершал телефонные звонки. Вообще телефонные звонки – отдельная тема для Джанго. Убийца-невидимка звонил с телефона Ганичева Ольге Трегубовой, пока актер болтался в свинцовых водах судоходного канала на Канонерке.

– Зачем? – недоумевает Брагин. – Кому был нужен этот звонок?

– Ложный след. Желание впутать в историю невинного человека. Так это выглядит со стороны. Так может казаться нам.

– А на самом деле?

Джанго пожимает плечами.

– Я не знаю. Может быть, ему просто хотелось поболтать с будущей жертвой. Или помолчать.

– Целых пять минут?

– Тогда скорее поболтать. Выдав себя за другого. За актера, в которого влюблены все девушки.

Все опять начинает вертеться вокруг кино, и это раздражает Брагина. И Джанго раздражает. Со своими теориями, слишком сложными даже для такого изобретательного маньяка, как Шапсай. Ах да, Шапсай больше не интересует ее. Возможный сообщник, в которого не верит никто, кроме самой Елены Викторовны Джангировой, – другое дело.

– Вы отправились в питомник, потому что вам позвонили с номера Полины, так? Разговора не было, только пение птиц, так?

Брагин кивает головой.

– А потом пришло сообщение?

– Да. Думаю, что и звонил, и отправлял сообщение мальчик. А Полина была уже мертва.

– Это не мог быть мальчик, учитывая тяжесть его состояния. Вряд ли он способен хоть как-то идентифицировать вас. Уж точно не как Брагина, следователя.

«Ты – не он».

Вот и вся идентификация. Пропади ты пропадом, Джанго! Со всеми своими теориями, с верой в безумного компаньона, то и дело выглядывающего из-за спины Шапсая.

– Кто же тогда звонил?

– Глупый вопрос. Тот, кто звонил Трегубовой с телефона актера. И кто хотел закончить историю. Закончить игру. Возможно, для того, чтобы начать следующую. Я должна подумать об этом. Подумать.

Да уж. До хрена еще работы, как выразился бы капитан Вяткин.

– Кот так и не нашелся. – Почему Брагин вдруг вспомнил о коте? Странно. Наверное, пришло время отвлечься от долгого разговора. Переключить тумблер.

– Какой кот? – рассеянно спрашивает Джанго.

– Девочки, Киры. Единственной, кто спасся. У нее был кот, Шошо.

– Что-то припоминаю.

– Самое удивительное, мы ведь с ней соседи. Она жила за стеной. Снимала там квартиру последний год. Катя слышала, как кот плачет, и даже хотела подняться, разузнать, что происходит, но мы и подумать не могли… Вас не удивляет?

– Что?

– Как все переплетено.

Совсем как в сухом страшном лесу из кошмара Брагина, где живет птица ток-ток-ток. Счастье, что кошмар в реальной жизни уже закончился и никто больше не пострадает.

– Меня это не удивляет. – Наконец взгляд Джанго фокусируется на Брагине. – Меня удивляет, что кот пропал из запертой квартиры. Или она не была заперта?

– Наверное, приходила квартирная хозяйка. Сейчас мы пытаемся с ней связаться.

– А как ваша жена, Сергей Валентинович?

– Все в порядке.

Всю эту неделю Брагин не звонил Кате, но ему кажется, что она все-таки заходила домой – забрать что-то из мелочей. Духи, косметику, белье.

– Позвоните ей.

– Может быть.

…Несмотря на совет Джанго, Брагин снова не решился набрать Катин номер. Ладно, он сделает это сейчас. Едва выбравшись из ванной и даже не набросив на себя халат.

Катин телефон вне зоны доступа. Этому может быть сотня, если не тысяча причин, стоит ли волноваться? Сергей Валентинович и не волнуется, но прояснить ситуацию все же необходимо. Катин отец – вот кто всегда на связи.

Они отбирают трубку друг у друга, Катины родители. Смеются и спрашивают у Брагина, почему Брагин и Катя не приехали на дачу в выходные, ведь обещали же. А жестокосердая Катька не нашла ничего умнее, как отделаться эсэмэской, что у них образовались дела.

– Непременно, – мертвым голосом говорит Брагин. – Непременно.

И только теперь замечает кожаный шнурок, свисающий с края зеркала. Еще сегодня утром его не было. На одном конце – обвязанный за шею восковой динозавр. На другом – латунный якорь с обвилейервающим его осьминогом. Ни с чем ее не перепутаешь, занятная штука. Это браслет Киры, Брагин впервые увидел его, когда оказался ночью в секс-шопе «Розовый опоссум».

Катя.

Брагин ничего не в силах понять. Им овладевает странное оцепенение, маленькая птичка из ночного кошмара стучит в правый висок.

Ток-ток-ток, видишь, как все обернулось? Думал, что кошмар кончился?

А он только начинается.

Ток-ток-ток.

Оцепенение все еще не проходит. Поэтому Брагин не слышит телефонного звонка. Идиот, он ведь мог пропустить, что, если это Катя?

Но это не Катя.

Джанго.

– Вы слышите меня, Сергей Валентинович? Кажется, я поняла, в чем дело. Нам нужно увидеться. Помните, я говорила о сообщнике. Но что, если все еще интереснее… Этот человек – не просто сообщник. А некто, кому хватило смелости и сумасшествия объявить себя фикцией. Понимаете?… Вы вообще слышите меня? Возможно, подача истории с паразитом, который всегда был рядом, шла не от Шапсая. А от него самого. Она была навязана старику, и тот поверил в ее реальность.

О чем говорит Джанго? Невозможно сосредоточиться на ее захлебывающемся, торжествующем голосе. Невозможно.

– Оса-наездник. Саккулина. Что угодно. Тот, кто может управлять убийцей, кто постоянно экспериментировал с ним. Вы понимаете, черт возьми?

Да-да.

Видишь, как все обернулось? Думал, что кошмар кончился?

А он только начинается.

Ток-ток-ток.