Под сводом Сикстинской капеллы
Я получил за труд лишь зоб, хворобу,
Да подбородком вклинился в утробу.
Грудь – как у гарпий; череп мне на злобу,
Полез к горбу; и дыбом борода,
А с кисти на лицо течет бурда…
Эти строки были написаны итальянским скульптором, художником, архитектором, поэтом Микеланджело Буонарроти. Ни для кого не секрет, что труд, о котором упоминается в стихотворении, – это роспись бывшей домовой церкви в Ватикане, выдающегося памятника эпохи Возрождения – Сикстинской капеллы. Год постройки капеллы совпал с годом рождения Микеланджело. В этом здании планировали проводить религиозные собрания представителей духовенства и местной элиты. Сегодня, входя в Сикстинскую капеллу, посетители видят удивительной красоты пространство: мозаичный пол, расписанные художниками раннего Возрождения стены, но главное – созданный Микеланджело потолок. Когда солнечные лучи касаются его, все изображенные здесь фигуры обретают объем – их написал художник, который в первую очередь считал себя скульптором. Три триады, девять сцен из «Книги Бытия», написанные за четыре года.
«Произведения столь превосходного никто больше не сделал и не сделает, – писал итальянский живописец и архитектор Джорджо Вазари. – И едва ли при всех стараниях можно повторить сделанное».
Столетиями после того, как Микеланджело расписал капеллу, биографы, исследователи, журналисты, художники задавались вопросом: действительно ли Буонарроти выполнил столь масштабную работу в одиночестве и, если да, то каким образом.
Согласно истории, рассказанной Джорджо Вазари, все началось с зависти.
В 1504 году в потолке Сикстинской капеллы, расписанной художником Пьерматтео д’Амелия под голубое звездное небо с золотыми звездами, появились огромные трещины. Необходим был ремонт. Наспех залатав потолок, архитектор и художник Донато Браманте обратился к Папе Юлию II с предложением поручить обновление капеллы талантливому скульптору Микеланджело. Сделал он это далеко не из добрых побуждений. В Буонарроти Браманте видел опасного конкурента. Зная, что Микеланджело не силен в живописи, Донато надеялся поссорить его с Папой.
Впрочем, многие утверждают, что это всего лишь легенда. На самом же деле Папа был знаком со скульптором, видел его работы и решил, что лучшего мастера для преображения капеллы не найти.
Получив задаток, Микеланджело взялся за разработку подготовительных рисунков. В то же время для него строили леса и готовили поверхность под роспись.
Через некоторое время после того, как в 1508 году Буонарроти приступил к работе, он писал одному из своих приятелей:
«В первом наброске были только двенадцать апостолов в парусах, а остальное – некоторое членение, заполненное, как обычно, всякими украшениями. Когда дело было начато, мне показалось, что вещь получится бедная, и я поделился своими соображениями с Папой. Тогда он мне сказал, чтобы я делал все, что захочу, что он меня не обидит и чтобы я расписывал все – вплоть до нижних фресок».
Именно тогда, как утверждает Вазари, Микеланджело пригласил в Ватикан своих друзей из Флоренции.
«Грандиозность предприятия побудила искать себе помощников».
Среди них оказались Граначчи, Джулиано Буджардинни, Якопо ди Сандро, Аньоло ди Доннино, Аристотиле. Они должны были показать Микеланджело приемы фресковой живописи и включиться в работу. Когда же скульптор увидел, что «натворили» его коллеги, он отказался от их услуг, сбил выполненную работу и заперся в капелле вместе со своим слугой и другом. Если верить Вазари, Урбино (так звали слугу) растирал краски и делал другую мелкую работу, на которую не мог отвлекаться Буонаротти. Сюжеты для росписи подсказали Микеланджело богословы, такие, как Сикст V, кардинал Марк Виджеро, кардинал Эджидио Антонини.
«Всю работу он решил выполнять сам», – писал Вазари.
Миф о том, что во время работы скульптор лежал на лесах, возник из-за неверного перевода биографии Микеланджело, написанной в 1527 году епископом Джовио. В книге употреблялось слово «risupinus», что означает «изогнувшись назад». Сегодня в большинстве источников сказано: мастер расписывал потолок, стоя, сильно откинув голову назад. Дополнительные трудности возникали у него из-за меняющегося света (слишком яркий дневной, тусклый свечной). Но это были «цветочки». Паника охватила Микеланджело, когда увидел он, что написанное им вдруг покрылось плесенью. Бросившись в ноги Папе, Буонарроти просил освободить его от работы, ведь предупреждал: он не художник, а скульптор.
Юлий II велел продолжать.
Сбив написанное, Микеланджело начал все заново. На этот раз он использовал устойчивый к плесени раствор с большим количеством песка.
Четыре года работы над капеллой отразились на здоровье Микеланджело самым пагубным образом. Долгое время после работы в капелле он мог читать, только держа книгу высоко над головой. Его постоянными спутниками стали многочисленные болезни, в том числе артрит и сколиоз.
Сместились бедра начисто в живот,
А зад, в противовес, раздулся в бочку.
Ступни с землею сходятся не вдруг.
Свисает кожа коробом вперед,
А сзади складкой выточена в строчку,
И весь я выгнут, как сирийский лук.
По словам Вазари, когда Папа Юлий II увидел обновленный Микеланджело свод, он заявил, что на фресках мало синих и золотых тонов, а потому выглядят они бедновато.
«На своде изображены святые люди, – отвечал художник, – а они не были богатыми».
Как Джон в банк опоздали что из этого вышло
Всю вторую половину дня Джон был как на иголках. Ему нужно было успеть в банк – получить деньги, но, как по закону подлости, именно теперь он понадобился начальству. Когда же, в конце концов, Джон добежал до одного из отделений «Барклайса», охранник захлопнул дверь, едва не прищемив ему нос.
Как же так?! – негодовал герой, лежа дома в наполненной горячей водой ванне. У каждого человека должна быть возможность снимать свои деньги со счета тогда, когда он пожелает. Ведь разные бывают ситуации.
«В тот момент я подумал об автомате, в котором в любое время дня и ночи можно было купить шоколадные батончики, – впоследствии рассказывал журналистам изобретатель банкомата Джон Шепард-Баррон. – Если есть автоматы с шоколадками, рассудил я, то могут быть похожие – с деньгами. Причем не только в Великобритании, но и во всем мире. Повсюду живут люди, которые могут в любой момент уткнуться носом в закрывающуюся дверь банка».
Спустя неделю, вооружившись своей если не гениальной, то точно имеющей право на жизнь идеей, Джон отправился к руководству банка «Барклайс».
Выслушав посетителя, генеральный директор задумался, оживился и… предложил подписать контракт. Именно здесь, в отделении «Барклайса» на улице Энфилд в северном Лондоне 27 июня 1967 года и был установлен первый в мире банкомат.
«Пластиковых карточек тогда, естественно, в помине не было, – рассказывал Шепард-Баррон. – Вместо них было решено использовать специальные чеки, обработанные слаборадиоактивным углеродом. Я потом интересовался этим вопросом и выяснил: для того, чтобы чеки, о которых я говорю, нанесли какой-то вред, человек должен был съесть их в количестве 136 тысяч».
«Съев» чек, автомат ждал введения ПИН-кода (и это тоже изобретение Джона).
«Я думал, сколько цифр должно быть в ПИН-коде, который я пообещал предоставить банку? Первое, о чем вспомнил – мой солдатский номер, состоявший из шести цифр. Конечно, я тут же поделился пришедшей в мою голову мыслью с женой.
Кэролайн скривилась и заявила, что лично она может запомнить только четыре цифры. Это из-за моей жены ПИН-код гораздо короче, чем мог бы быть».
Изобретение Джона Шепарда-Баррона было отмечено Орденом Британской империи.
«Много денег мы с женой не заработали, зато изменили мир», – с удовольствием говорил родитель банкомата журналистам.
И действительно, благодаря Шепарду нам не надо волноваться, что сегодня, завтра, послезавтра мы не успеем в банк до того, как он закроется.
