Как Лермонтов и Мартынов погорячились
Нет, наверное, среди читателей такого человека, который не знал бы о том, что русский поэт, прозаик, драматург Михаил Юрьевич Лермонтов был убит на дуэли отставным майором Николаем Соломоновичем Мартыновым. Вот только причину, по которой сошлись в дуэли два блестящих молодых человека, мало кто знает. Женщина – скажете вы и в какой-то степени будете правы. Но только в какой-то степени. Мятущийся, ищущий, в душе Лермонтов вовсе не был уверен, что из него выйдет толк. Обвинял себя в отсутствии решительности, излишней суетности, но главным своим недостатком считал самолюбие – об этом писал он своей доброй знакомой, Марии Александровне Лопухиной. Вспоминая своего барина, один из слуг Лермонтова Христофор Саникидзе уверял: Михаил Юрьевич человеком был тихим, немногословным, больше любил слушать, нежели разговаривать. С прислугой был он необыкновенно добр и даже сверх терпелив, особенно со старым своим камердинером, который без умолку давал Лермонтову советы.
Совсем иным знали Михаила Юрьевича друзья. Вот, что писал о нем русский писатель, князь Александр Илларионович Васильчиков:
«В нем было два человека: один – добродушный для небольшого кружка ближайших своих друзей и для тех немногих лиц, к которым он имел особенное уважение; другой – заносчивый ко всему роду человеческому. Лучшим своим удовольствием считал он подтрунивать над всякими мелкими и крупными странностями».
Друг Лермонтова, офицер Николай Павлович Раевский вспоминал:
«У многих складывалось мнение, что у Лермонтова был тяжелый и придирчивый характер. Ну так это неправда. Пошлости – а был Михаил Юрьевич особенно чуток – в людях он не любил. С людьми же простыми и искренними он был прост и ласков».
Впрочем, были в числе знакомых поэта те – их было немало, – кто утверждал, что Лермонтов делал все, чтобы быть не только замеченным обществом, но и стать центром притяжения этого самого общества. Острый ум, способность независимо мыслить, прекрасное образование, обаяние, живость характера и конечно, тот факт, что поэт был родовит и богат, помогали ему добиться своего.
«Насмешливый, едкий, полный блестящего ума он сделался душой общества молодых людей высшего круга: Лермонтов был запевалой в беседах, удовольствиях, кутежах», – писала хозяйка литературного салона, русская поэтесса, графиня Евдокия Петровна Ростопчина. Плац-майор Василий Иванович Чилаев соглашался с Ростопчиной, замечая, что даже люди в чинах и с положением, признавая таланты Лермонтова, уступали ему дорогу.
«Старые кавказцы улыбались Михаилу Юрьевичу и жали руку. Дамы восторгались им и пикировались из-за него между собой».
Рано или поздно на сцене должен был появиться конкурент. И он появился.
Николай Соломонович Мартынов был представителем богатого рода, получил не менее блестящее, нежели Лермонтов, образование, строчил стихи и к моменту ссоры с Лермонтовым был отставным майором Гребенского казачьего полка. В мужской компании Мартынов чувствовал себя скованно, предпочитал помалкивать, на колкости в свой адрес старался не отвечать. Знакомый с Лермонтовым еще со школы юнкеров, Мартынов относился к Михаилу, частенько над ним насмехавшемуся с затаенной обидой и презрением.
Совсем иначе ощущал себя Мартынов в обществе дам. Они были его божеством. Красивый, статный, сумевший хорошо зарекомендовать себя в обществе, интересный собеседник, превосходный танцор, Николай проводил немало времени у… зеркала.
«Он разнообразно и со вкусом одевался, – вспоминали о Мартынове товарищи. – У него постоянно менялись одежды и материи. Сукно сменялось шелком, шелк – бархатом. Он брился, подстригался, холил ногти или придавал своей физиономии более чарующий вид разными косметическими средствами».
Поговаривали, будто Лермонтов, как и Мартынов ухаживали за одной и той же девушкой – младшей дочерью генерал-майора Петра Семеновича Верзилина. На самом же деле Николаю нравилась младшая дочь Надежда Петровна, Лермонтов надеялся на благосклонность старшей – Эмилии Петровны. Но случился конфуз. Эмилия Петровна влюбилась в Николая Мартынова. Пренебрегшую им даму, Лермонтов шутя прозвал Верзилией. Карикатуры на Мартынова, которые рисовал и прежде, теперь начал рисовать в три раза чаще, изображая Николая в самых нелепых видах в дамских альбомах.
«Мартынов положительно храбрец, – заявлял Лермонтов окружившим его сослуживцам и дамам. – Вот только, правда, плохой ездок, и лошадь его боится выстрелов. Он в этом, право, не виноват, что она их не выносит и постоянно скачет от них».
Мартынов по-прежнему терпел и помалкивал. Но, как известно, любое терпение имеет предел.
«Однажды на вечере у генеральши Верзилиной Лермонтов в присутствии дам отпустил какую-то шутку – более или менее острую – над Мартыновым, – вспоминал князь Александр Илларионович Васильчиков. – Что он сказал, мы не расслышали. Знаю только, что выходя из дому на улицу, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему очень тихим и ровным голосом по-французски: «Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах».
На что Михаил ответил:
«А если не любите, потребуйте у меня удовлетворения».
Еще не успевшие по-настоящему понять жизнь – Лермонтову тогда было двадцать шесть лет, Мартынову – на год меньше – они сошлись у подножия горы Машук. Судя по словам Николая Раевского, никто не ожидал того, что произошло после.
«Мы решили, что Мартынов не попадет. Ему первому стрелять, как обиженной стороне, а уж Михаил Юрьевич и совсем целить не станет. Стало быть, и кончится это все ничем. Накупили шампанского, чтобы примирение друзей отпраздновать».
Когда Мартынов выстрелил, сквозь рассеивающийся дым увидели все, что Лермонтов упал. Очевидцы вспоминали: Мартынов подбежал к Михаилу и бледный пробормотал: «Прости меня, Михаил Юрьевич».
«Николай говорил после, – рассказывал Раевский, – что не хотел убить его и целил не в грудь вовсе, а в ногу».
