09. Загадки отшельника

– Подъём! Приехали! По одному, не скапливаться!

Крики послушников разбудили всех. Вран глянул на наёмника, но тот покачал головой: не спеши вылезать.

Первыми перевалились через край фургона девушки, поохали, с трудом держась на затёкших ногах. За ними последовал Заморочь, сходу начав что-то рассказывать охраннику. Тот рявкнул. Вор стал бубнить потише, но замолчать ему и в голову не пришло. Всех троих осмотрели, обращая внимание на кандалы: девушек тщательно, похотливо проводя руками от бёдер до щиколоток, задирая юбки; Заморочь вскользь и брезгливо.

– Как бы на Кае не заметили, – одними губами прошептал Вран. Он густо покраснел, представив, как лапают его – а, духи, его ли? – девушку. Санчо хмыкнул.

Наёмника, а потом и Врана осмотрели невнимательно. Охранники, чуть ли не облизываясь, ждали Каю. Но им пришлось сдержать эмоции: подошёл тот самый худой инквизитор, поэтому развлечение сорвалось. На кандалы едва глянули, как следует ощупать девушку не получилось. Заколка, которой Санчо уже под утро заботливо придал первоначальную форму, вернулась куда-то вглубь пышной причёски Каи.

– Значит, так… – дождавшись, пока будущих рабынь уведут к посту возле Полосы – стационарному, перестроенному из какого-то довоенного домика и обложенному мешками с песком, сказал инквизитор. – Туда-сюда вас водить, выяснять, времени нет. Сейчас появится Проводник, пойдём всем караваном. Кто дёрнется – пеняйте на себя.

От инквизитора пахло перегаром. Судя по всему, остаток дороги до Полосы этой ночью каждый провёл в меру собственной фантазии.

– Ваше превосходительство! А ведь я-то просто…

– Сдурел, что ли?! – похмельно скривился инквизитор. – Я капитан-викарий, мне такие обращения не положены.

Заморочь запнулся, но продолжил:

– Как говорил Наполеон – это коньяк ещё такой был – у каждого солдата лежит в ранце маршальский жезл. Я уж боюсь предположить, что в сумке у капитан-викария. Папская тиара, не меньше.

Инквизитор запутался в словесных построениях вора. Он с сомнением посмотрел на него, потом на трёх остальных, которых бдительно охраняли сразу четыре послушника.

– Папа не носит тиару. Костюм, галстук, часы. Не мели попусту!

Заморочь понял, что дальше могут начать бить, и примолк.

Из хвоста каравана, старательно обходя кучки конских яблок, подошёл Проводник. Совсем мальчишка, младше Врана года на три, был тем не менее дорого одет, сразу выдавая принадлежность к местной элите: невысокие сапоги с угловатыми каблуками, ярко-голубые джинсы из довоенных запасов, обрезанные по росту, мешковатая цветастая рубашка оттуда же. На руке блестел массивный золотой браслет, на поясе висели чересчур большие для пацана ножны с клинком внутри.

Вытирая губы ладонью от чего-то жирного, он уточнил у инквизитора:

– Эти, патер капитан?

– Вот эти двое, – тот ткнул тощей рукой в напарников. – Девка не в счёт, этот говорун – тоже.

Проводник кивнул и приосанился.

– Слушайте внимательно. Я – Проводник, могу ходить внутри Полосы, не заблужусь, не потеряюсь.

Санчо прикрыл глаза от яркого солнца. Ну да, речь одна и та же. Для дебилов. Проводнику и не сказали, что это не рядовая проверка, говорит, как с крестьянами.

–…там, внутри, остальные видят только Проводника. И я увижу. А нет так нет, проведу караван и всё.

От фургонов к идущим сзади лошадям следующей повозки протянули припасённые верёвки, чтобы никто не потерялся. Проводник вошёл в густой туман Полосы первым, за ним инквизитор, потом послушники впихнули притворно испуганных напарников, Каю и – последним – Заморочь. Тот шипел, матерился под нос и, кажется, читал какую-то молитву духам.

Вран восхищённо смотрел по сторонам.

Полоса был похожа на ту, первую, между Излучьем и Венецком, и – не похожа. Видимо, несмотря на общую природу странных препятствий между осколками, в каждой была своя индивидуальность. Здесь было больше красок, но меньше звуков. Непонятный хор, сотканный из шепчущих голосов, звучал тихо, не громче далёкого стрекотания кузнечиков. Зато алые всполохи, яркие, постоянные, сверкали над головой, делая проход похожим на освещённый рассветным солнцем туннель.

Под ногами шла широкая утоптанная дорога, опять же показавшаяся ему мостом через пропасть между низом и верхом.

– У первой метки я остановлюсь и осмотрю их, – негромко сказал Проводник инквизитору. Тот послушно кивал, явно побаиваясь и Полосы, и Проводника и вообще всех этих сложностей жизни. Ему бы сейчас бурдюк доброго вина да в тенёк… – А вы, капитан-викарий, мне поможете. Проблема в том, что я-то вас всех вижу. А вот вы, как простой человек, только Проводника. Ну или двух, если вам повезёт с проверкой.

Красное над головой вспыхнуло особенно ярко, Врану показалось даже, что это не свет, а огромная, слепленная из языков пламени, птица взмахнула крыльями над ним. Вот её хвост. Вот горящие нестерпимо оранжевым глаза.

– Вижу метку, – шепнул он Санчо. – Пора. Иначе они меня раскусят.

Багровая нашлёпка на стене, которая и была меткой, светилась неприятным приглушённым светом, совершенно лишняя в этом царстве ярких всполохов. Как чернильное пятно на новой одежде.

Наёмник наклонился, срывая травяную застёжку на кандалах – сперва на левом, потом на правом. Вран и Кая повторили его действие. Зазвенела сталь. Но оковы не остались лежать на дороге, как ожидал парень – утоптанная земля словно болото втянула их, заглотила без остатка. Вран потрясённо замер, едва распрямившись.

– Здесь ничего сделанное человеком не приживается, – шепнула Кая, прижавшись на мгновение. – Всё исчезает. Бежим!

Санчо могучим рывком оттолкнул шедших рядом послушников, которые насторожились от звона, но ничего не видели. Наёмник их тоже не видел, но уж ориентироваться в темноте по дыханию противника умел. Два младших инквизитора улетели куда-то в темноту по обе стороны от дороги и уже оттуда жалобно заорали.

Проводник обернулся, оглядывая пленников, его спутник тоже. Но Санчо было не до их удивления – одним прыжком он настиг их, не видя, и крепко приложил кулаком по голове Проводника. Тот охнул и упал на колени, подняв руки. Наёмник нащупал и вытащил нож из его ножен.

– Что, не боец? Это зря! – зло выдохнул Санчо. – Вран, где этот, в синем?

– Да прямо перед тобой.

Наёмник вслепую махнул рукой и угодил инквизитору в плечо. Тот взвизгнул и отступил на шаг с дороги, сразу пропав из поля зрения Врана. В Полосе были какие-то свои законы обзора и перспективы. Из темноты жалобно хныкали потерявшиеся послушник, что-то бормотал Проводник, безнадёжно пачкая на коленях свои пижонские джинсы. Инквизитор в синем глухо ухал где-то рядом.

– Эй… Мужики! Возьмите меня с собой, а? – жалобно попросил Заморочь. Он, как и все, ничего не видел в ходе короткой схватки, разглядел только, что юному Проводнику досталось. Ну, и Врана он видел, но как-то не придал этому значения. – Меня ж запрут в их казематах, а я вор. Вольный человек. Грешный, но вольный.

Вран схватил его за локоть, второй рукой толкнул вперёд Каю и закричал наёмнику:

– Давай за мной! Быстро!

Второй вешки они достигли быстро. Виднелось уже и третье пятно впереди, но сзади шумно топотали послушники, инквизитор что-то командовал, повизгивая. В хор голосов вплелась фраза очухавшегося мальчишки-Проводника:

– Там пост, не уйдут!

Вран услышал и задумался на бегу. А ведь верно – что толку бежать по размеченной дороге, если на выходе из Полосы их ждёт инквизиция?

– За мной! Все за мной! – решительно крикнул он. В конце голос немного сорвался и дал петуха, но это не важно. Да этого никто и не заметил.

Он рванулся в мутную пелену стены окрашенного алым туннеля. Никакого препятствия, просто проскочил, как через водяную взвесь. Остановился. А вот здесь было темно, здесь была та же, что и прошлый раз бескрайняя степь с редкими пятнами костров, с приглушённым лошадиным ржанием и ароматом ночных трав. У ближайшего к нему пламени смутно виднелись какие-то фигуры, но любая смелость имеет пределы: проверять, что это за люди, да и люди ли вообще, Вран не решился.

– Веди, что ли… – впервые за всё время знакомства уважительно попросил Заморочь, звякнув цепью.

– Тут темно, но… как-то по-другому темно, – добавила Кая.

От её голоса в ближайшем костре выстрелил вверх сноп искр. Вран увидел отблески пламени на лысых, будто полированных головах сидящих.

Ох, духи… Да это же кость! Там вся компания – одни скелеты.

И теперь уже он побежал в сторону, не раздумывая, гонимый животным ужасом. Остальные неслись следом, ругаясь, кряхтя, отплевываясь на ходу. Кто во что горазд.

А потом всё кончилось: без всяких предварительных видений, признаков и прочих путевых столбов Вран вылетел из Полосы, запнулся о невысокую кочку и растянулся во весь рост на высокой траве, которой густо заросла лесная полянка. На мгновение он даже подумал, что каким-то чудом вернулся в окрестности Излучья, куда-нибудь на Большую поляну.

Не хватало только запаха близкой воды и шелеста Дебрянки за высокими деревьями.

Как ни странно, вторым финишировал Заморочь. Он упал на колени и так и проехался по траве, непрерывно охая:

– А с тобой, ох… Вран, со скуки не умрёшь! Ох, бок мой бок, я же вор, а не… ох, олень. Колет-то как!

Санчо выдернул за руку Каю из Полосы, будто отнял у кого-то там, внутри. Девушка в изнеможении повалилась на землю, а вот наёмник остался стоять, нервно оглядываясь.

– Лес? Что это за лес?

– Какая, ох… тебе разница? Ушли от инквизиции и ладно. Блин, да что ж так колет… Печёнка, наверное. Пить надо было меньше.

У Врана сердце билось толчками, казалось, что не в груди, а у самого горла, заставляя вздрагивать шею.

– Ушли… – повторил он за вором. – Только где теперь Клима искать?

Санчо наконец убедился в отсутствии опасности и сел рядом.

– Дорога бы вывела в Светлогорский осколок, в Монжайское княжество. А так, если мы свернули… А, затылок Трода! Это ж, видать, Серый лес.

Заморочь вздрогнул. Потом подполз поближе:

– Да ну? Мужики, а вы это… Чем замочки-то открывали? Что-то мне в кандалах неуютно, а вы свои, я вижу, скинули. Или это колдовство какое, способности Проводников?

Кая рассмеялась. Всё напряжение схлынуло разом, всё осталось позади: плен, погоня. Она достала заколку и протянула вору.

– А как же! Колдовство. Держи волшебную палочку.

На близких деревьях свистели птицы.

Было тихо и как-то безмятежно, будто и не гонялась за ними жутковатая инквизиция с ручными чицами, словно и войны тоже не было, а они… как же это называлось в старину? Туристы. Точно. Побродят по лесам и домой, к своим компьютерам, машинам, многоэтажкам, где электричество и газ, где воду не надо таскать из колодца, где…

– Хорошая палка. Годная, – заявил Заморочь. Замок на правой ноге щёлкнул, вор раздвинул кольцо и с наслаждением стряхнул в траву. – Волшебная.

Ключ из заколки он скрутил длинными чуткими пальцами ещё быстрее, чем Санчо вечером. Теперь ковырялся во втором замке, отсвечивая лысиной, глядевшей на остальных сквозь редкие волосы на макушке.

– А что за Серый лес? – лениво поинтересовался Вран у напарника. Сердце билось всё реже, на парня накатила усталость, нежелание вообще куда-то идти, что-то делать.

– Да тут люди пропадают, – совершенно спокойно ответил Санчо. – Осколок почти безлюдный, восточная окраина Монжайского княжества. Формально владения Филарета Четвёртого, а по факту… По факту никто не знает. Три деревни есть вон в той стороне. Нечего здесь делать, если честно. И нам не по дороге.

Он махнул рукой на север.

– Отдыхаем и идём, здесь ни воды, ни еды. Если только мышей ловить попробовать. Дичи, считай, тоже нет.

Только раз за всё это время далеко в кустах кто-то зашумел, но всё сразу стихло.

Заморочь отбросил и второе кольцо, с шутовским поклоном вернул изогнутую заколку Кае и сплясал совершенно безумный танец, высоко подбрасывая колени вверх и крича на всю поляну:

– Свобода! Ламца-дрица-дри-ца-ца!

Вран с завистью посмотрел на него с земли. Раза в три ведь его старше, а энергия так и прёт. Не то, что у него – пробежался и скис.

Через час пришлось вставать и ему. Санчо вежливо, но настойчиво торопил, совершенно не в восторге от идеи здесь и заночевать, которую робко высказала Кая. Направление было примерно понятно: на север, к деревням, чтобы разжиться хоть какой-то едой и пройти дальше. Осколок был совсем небольшим, даже по меркам Излучья, все три Полосы впереди виднелись над лесом с одного места. Значит, километров тридцать по прямой до северного препятствия.

Но в лесу нет прямых. Такая вот геометрическая беда у этого скопища деревьев, кустов, ям под выворотнями, овражков и холмов, сплошного бурелома.

Здесь надо или идти умеючи, или придётся двигаться очень медленно.

Какое-то подобие дорожки – а скорее, как сказал бы Вран, – звериная тропка попалась им через несколько часов блужданий. За это время Заморочь успел порвать о кусты рубаху, став похожим на подранного собаками беглеца, а Кая упала в яму – к счастью, неглубокую и без медведя. Ничего не сломала, но ободралась от души, составив пару вору насчёт царапин.

Птиц было вокруг много, а вот дичи, как и предсказывал Санчо, не попалось вообще. Ни хищников, ни их жертв.

– Слушай, Санчо, а что с кандалами случилось?

– С чьими, Заморочи? Так он их бросил.

– Да нет, с нашими. Я видел, они в дорогу как провалились. Там, в Полосе.

– А, это… – наёмник вытер вспотевший от блужданий по жаре лоб. – Так это… Ну там всё так. Думаешь, почему электричества больше нет? Провода-то остались, столбы. Станции в некоторых осколках, не атомные, конечно, те сразу затухли. А вот угольные, если разрез неподалёку, или там на плотинах – они ж есть. Где уже сломались, а где и остались мастера, поддерживают в лучшем виде. А вот провода где через Полосу шли – всё. Испарились. Ну, или растворились, духи их знают. С дорогами асфальтовыми так же, с рельсами. Нет там ничего.

– А я вот слушал, – не выдержав долгого молчания, вклинился Заморочь, – там в Полосах своя какая-то жизнь. Типа цивилизация, но не человеческая. Прилетели с неба гады какие-то. Семи видов, и серые, и зелёные, и ещё эти… Смотрят: человечеству кирдык, вот и заселили Полосы. Сил наберут, начнут нормальную землю захватывать.

Кая рассмеялась.

Наёмник сердито глянул на Заморочь и хотел было что-то сказать, но тут звериная тропка повернула, огибая огромный куст орешника, будто нарочно растущий прямо на пути, и навстречу четверым людям выскочили волки.

Серая масса, лава, совершенно беззвучно – слышно было только дыхание и негромкий топот – окружила их кольцом, не давая ни малейшего шанса выбраться.

– Не брехали про лес-то, – горько сказал вор. – Вот так люди и пропадают.

Волки с места не двигались, но и пройти через кольцо возможностей не было. Один, покрупнее остальных, услышав человеческий голос, коротко рыкнул. Вот и вся реакция. Стоящая рядом с вожаком самка сунулась было к людям, но будто обожглась, перейдя невидимую границу. Взвизгнула, присела, и так, задом отошла обратно.

– Что-то мы им не по душе, – сказал Вран. Ему было страшно. Очень страшно. Не зима, конечно, но порванных волчьими стаями людей он в детстве видел. Месиво.

Санчо достал отнятый у юного Проводника нож, покрутил в руках и спрятал. Смысла в нём против огромной стаи не было никакого.

Волчица, услышав голос Врана, отступила ещё дальше, стараясь спрятаться за горделиво стоящим вожаком. Тот рыкнул снова. Казалось, что зовёт кого-то.

– Ох ты ж, подишь ты! – каркнул за кустами надтреснутый мужской голос. – Нешто в моём королевстве гости? Не ешьте их, мои серые, погодите. Дай-кась я познакомлюсь споперва.

Из кустов, выдавая привычку к лесной жизни, бесшумно выбралась высокая, замотанная в тряпки, шкуры, обрывки цветного целлофана и духи ведают во что ещё фигура, опираясь на длинный резной посох. На голове мешком висело нечто вроде капюшона, сделанного из грубо сшитых полос меха и украшенного связками волчьих зубов.

Колоритный был хозяин леса, не отнять.

– Доброго дня, – сказал Вран. Странно, самый младший из всех, он как-то незаметно для себя привык быть на переднем крае. В лидерах, хотя совершенно туда не рвался.

– Вечер уже вскорости, – ворчливо отозвался местный житель.

Он по-хозяйски отодвинул попавшегося под ноги волка в сторону, что тот принял как должное, и подошёл к спутникам, постукивая посохом. Вблизи стало видно, что на верхний край был мастерски приделан череп хищной птицы.

– Вечер, – покладисто сказал Вран. – Добрый. Нам бы водички немного. А потом дальше пойдём. Мы вам не угроза.

Человек визгливо, по-старушечьи, расхохотался, постукивая от восторга посохом. Волки оживились, начали подвывать. Вран, несмотря на жару, почувствовал на спине струйку холодного пота. Она ползла от шеи по выпиравшему позвоночнику, спускаясь всё ниже. Сейчас вот этот старикан прикажет волкам, они и порвут. Всех. А что звери его слушаются – несомненно: отшельник перестал смеяться, волки тут же замолчали.

– Мне здесь никто не угроза, – почему-то мрачно промолвил старик. – Я у себя дома. А вот чужаков ненавижу. Но вы – интересная компания, да. Интересная… Надо бы погадать. Ладно, пойдём!

Голос у него был всё время разным: то старчески шепелявый, едва слышный, то внезапно басовитый, то с какими-то совершенно мальчишескими звонкими нотками. Казалось, что из-под капюшона с ними говорит сразу несколько разных людей.

Он развернулся и пошёл по дороге, не обращая внимания на зверей. Волки расступились, освобождая дорогу, разомкнули кольцо, но оставались со всех остальных сторон. Под колени Врана ткнулся чей-то нос; деваться некуда, пошли, куда приказали.

Очень уж убедительным было приглашение.

Тропинка сделала пару зигзагов, огибая кусты, и вывела их на поляну. Странное было местечко, жутковатое даже для видавшего виды наёмника: забор из заострённых кольев местами украшали небрежно надетые сверху человеческие, зверины, все вперемешку черепа – то отбелённые солнцем и дождями, то довольно свежие, со свисающими полосками кожи и высохшего мяса, пятнающего кость.

Посреди поляны внутри ограды стояло два строения. Одно – понятно, несомненная лесная хижина, деревянная избушка, крытая аккуратно уложенным лапником. А вот рядом…

– Хижина духов? – задумчиво спросила Кая. – Но почему такая?

– Ты лучше видела, да, дева? – не оборачиваясь, уточнил отшельник. – Завидую. Мне и эта сойдёть. Сперва-кась воды вам дам. Убивать убиваю, но мучать никого не привыкши. Не инквизитор, чай.

Внутри избушки всё было привычно для Врана и Санчо, но, видимо, удивительно для вора. Городской он житель, похоже на то.

– Вон кадушка, пейте. Кружек нет, – равнодушно бросил отшельник и присел за стол. Лесной хозяин и впрямь никого не боялся, не следил за гостями, немедля высыпав из высокой стеклянной вазы – откуда у него такая? – целую кучку обточенных, украшенных рисунками, то дырявых, то целых косточек. Водил по ним пальцем, пришёптывал, отодвигал одни, составлял из других узоры.

Бояться ему было некого – в дом волки не пошли, но старательно уселись за оградой, всё так же кольцом, вывесив по жаре яркие красные языки.

– Нет, – повозившись с костями, пока Вран старательно пил прямо из кадушки, сунув туда голову. – Не беруть-та вас косточки. Не беруть. Двоих вижу, двоих смутно. Интересная компания, как я и понял. Пошли-кась к духам.

Вообще, подобный призыв обычно означал смерть, но здесь… Вран взял Каю за руку, погладил её пальцы, и повёл за собой. Девушка восприняла это спокойно. Заморочь и Санчо шли следом.

Когда-то это было неким летательным аппаратом. Не самолёт и не вертолёт, это даже Вран догадался, винт махонький, окружённый ржавой решёткой, чтобы давно покойному лётчику пальцы не отрубило. Это на самом верху. Ветерок лениво шевелил лопасти, они поскрипывали. Дальше вниз шли натянутые на распорках стены из яркой, ничуть не выцветшей за тридцать лет ткани – шёлк не шёлк, что-то вроде – украшенной цепочкой непонятных букв, с тарелку каждая. И цифры. Сто двадцать два.

– Мотодельтаплан это, – сказал напрочь не понятное слово отшельник. – Плюс пара парашютов. Прикольна-сь вышла?

– Ага, – ответил Санчо. Он единственный, кто хоть что-то понял. – Духи довольны?

– Да когда как, – туманно откликнулся лесной житель. – Вот сейчас и узнаем.

Он отдёрнул в сторону полог, пуская Врана и Каю в душное темноватое сооружение. Свет через непонятную ткань просачивался, но не сказать, чтобы в изобилии.

– Чего застыли? И вам туда-сь.

Последним, задёрнув от малейших лучиков света дом духов, туда скользнул отшельник. Рядом с длинной серебристой трубой, основой всего сооружения, на верху которой и был снаружи закреплён винт, еле-еле коптил маленький костёр. Дым уходил куда-то вверх, хотя никаких отверстий вроде бы и не было. Над костром был установлен закопчённый треножник с металлическим блюдцем сверху.

Отшельник встал перед ним на колени, откинув наконец капюшон. Длинные, совершенно седые волосы рассыпались по плечам, путаясь в деталях сборного наряда.

– Садитесь рядушком. Кому где-сь удобней.

Он обернулся на Врана, не вставая с колен. Совсем молодой парень, лет двадцати пяти, только лицо страшное: одного глаза нет, он зашит грубой ниткой, прямо через сморщенные веки. Второй – яркий, голубой, будто окошко в летнее небо. Только вот совершенно безумный.

– Чего-сь застыли? На землю-матушку давайтя. Она всё стерпить.

Первой села Кая, устроившись по-турецки, на скрещенных ногах. Рядом привалился Вран, Санчо обошёл столб и устроился напротив, а вор долго ходил туда-сюда, не решаясь, но всё же плюхнулся на землю.

Отшельник вытащил из глубоко спрятанного кармана мешочек, отсыпал немного остро пахнущей травы на ладонь, прошептал что-то и сыпанул в блюдце. Костерок внизу, хотя никто его не раздувал и не подкладывал дров, вдруг вспыхнул ярче, языки пламени потянулись вверх, жадно облизывая блюдце.

Потянуло липким грибным запахом, как от наваристого супа.

– Я тута почитай пять лет живу-сь, – словно продолжая рассказ, совершенно обычным голосом сказал отшельник. – Как глаза вот лишился, так и сбежал-кось подальше. Пусть другие дурачки служат. Мне-сь в лесу воля. Волчики опять же… Они меня-сь слухають, чужих грызуть, всех деревенских отвадил. Воля…

– И совсем с ними не общаешься? – спросил Вран. – С сельскими?

– Ну как же-дь? – удивился отшельник. – Соль у них, масло. Этого-сь в лесу нет. Переодеваюсь, меняю шкурки, да-сь, под дурачка кошу. А я – не, я не дурак. Я с духами могу…

Плотное облако дыма поднялось над треножником, словно там кто-то случайно спалил кусок резины. Чёрное, густое, неприятное.

– Верхний мир молчить… Что я ему? Нижний-кось спросим, там голодно всегдать. Что за люди, а? Чего-сь им бояться, куда стремиться, поведайте, повелители полночи?

Облако качалось, но никуда не девалось, словно надутый неведомо кем чёрный шарик.

Отшельник поднялся на ноги, прислушался. Тишина стояла мёртвая, уж кого он там слушал – загадка. Но, глядя на него, Вран вдруг ощутил шёпот. Словно кто-то тихо-тихо произносил слова, уткнувшись губами ему в затылок, так что смысл растекался по костям черепа, впитывался, не как звук, а…

– Ничего не бойся, любимец духов! Только себя бойся, своих желаний. В них вся опасность, ну как исполнятся? – Отшельник это сказал или кто-то за спиной Врана? Кто его разберёт, но все эти «ага-сь» да «небось» начисто пропали из речи. – А ты, наёмник, бойся своей головы. Как бы не погиб ты из-за неё.

Санчо хмыкнул, но не так уверенно, как обычно это делал:

– Ничего не понял. У всех голова есть, а бояться мне?

– Мы сказали – ты слышал. Дальше не наши заботы…

Отшельник начал раскачиваться, едва не задевая треножник, время от времени будто окунаясь головой в чёрное облако, но снова отодвигаясь назад. Он то подвывал бессмысленно, совершенно по-волчьи, то выплёвывал куски фраз.

– Тебе, Великая, бояться рано. А после – сама знаешь. Сама… Через любовь ты силу потерять можешь, только через неё.

Кая кивнула с совершенно спокойным лицом, словно ей просто сообщили цену за товар на рынке. Прижала узкую ладошку к сердцу и коротко поклонилась треножнику.

– А мне как? – уточнил Заморочь. Он был непривычно бледен, или так только казалось из-за смазанного тканями дельтаплана вечернего света.

– А твоя дорога дальше, чем ты думаешь. Бойся Птицы-Звезды, вор, бойся… Она хуже виселицы, запомни.

Заморочь шумно выдохнул. И хотелось ему поспорить на предмет виселиц, да с кем: отшельник закатил единственный глаз, так что на них слепо смотрел белок с кровавыми прожилками, и продолжал раскачиваться, всё сильнее и сильнее, пока не упал, чудом не сбив треножник. Облако дыма задрожало и начало расширяться, выстреливая чёрными вьющимися струйками. Они вслепую шарили в воздухе, натыкаясь то друг на друга, то на людей. От одного из касаний Вран почувствовал болезненный укол.

– Нам бы сваливать пора, – очень серьёзно сказала Кая. – Дальше только веселее будет, знаю я эти церемонии. Волки вот только…

Вран выскочил из шатра: солнце почти село, ни одного волка вокруг не было видно. То ли запах их отпугнул – а он только снаружи понял, как одуряюще воняло в капище серой и чем-то типа ацетона, и как свежо на дворе, то ли просто ушли охотиться.

– Ходу, парень, ходу! Спать в лесу будем! – крикнул, выбегая, Санчо. За ним мчался вор, а Кая вышла последней, степенно, улыбаясь чему-то своему.

– Нам ничего не грозит в доме, – уверенно сказала она. – Я вам обещаю. Хочется поспать хоть ночку на постели, а не в камере и не на телеге. Отшельник раньше утра не вернётся, ему сейчас хорошо… А то и вовсе не придёт. Мнения разнятся.

Девушка пошла в дом, Вран бросился за ней, не отставая. Наёмник и вор переглянулись, но последовали их примеру. Далеко в лесу раздался протяжный волчий вой.

Кая забрала у Санчо и воткнула в деревянный стол нож, отнятый у юного Проводника. Вран покосился, но промолчал: кажется, их спутница была куда сложнее, чем показалось сперва. Клинок начал дрожать, почти неслышно, но не останавливаясь.