07. Караван в никуда

Солнце палило нещадно. Зной накрыл лошадей, шагающую рядом стражу в ненавистных уже коричневых рясах послушников, поля вокруг, землю и пленников. Одна радость – везли их не на грузовых подводах, открытых светилу, а в некоем подобии крытых фургонов. Затянутые старым, в складках и прорехах, брезентом они кое-как защищали от прямых лучей.

Вран сразу вспомнил виденные на картинках: в таких поселенцы завоёвывали далёкую и теперь уже мифическую Америку. Фургоны, лошади, хмурые протестанты, бородатые и с ружьями, женщины в длинных платьях и смешных чепчиках, дети.

Есть ли она ещё, Америка, какая она?

Да духи знают. Наверное, так же порублена Полосами на разных размеров осколки, королевство Техас воюет в меру сил с Мексиканской империей, а стоящая по колено в воде статуя свободы давно уже не встречает эмигрантов застывшей улыбкой. Или это он путает её с Моной Лизой? Не важно. Здесь это всё не важно.

Ветерок бы прохладней, да мух поменьше – вот и все заботы на ближайшее время.

Всех пленников инквизиторы поместили в одном фургоне в середине каравана. Вран, по совету напарника, давно уже оторвал низ рубашки, полоску, из которой свернул и подсунул под кольца кандалов прокладки. Теперь – если не ходить – почти не тёрло. Но ходить им и так позволяли два раза в сутки, утром и вечером, до ближайших кустов. Разумеется, под охраной.

– Эй, хорош! Козыря клади, козыря! Хорош дурковать!

Санчо был спокоен. Санчо был почти счастлив: он играл в карты.

Это была битва столетия, похоже, он впервые столкнулся с равным противником за долгие годы и теперь отыгрывался без остановки. Соперник, неведомого возраста мужичок с дивным прозвищем Заморочь, был вором. Потому, в общем-то, и ехал на суд инквизиции, что умудрился выкрасть из дома примас-майора переписку со Святой Базой и успел почти всю продать.

Бумаги нашли, но советник решил, что человека с такими талантами – а дом его охранялся крепко, без шуток, – надо бы пристроить к делам поважнее, чем болтаться на виселице. Маленький, юркий, весь расписанный непонятного смысла наколками, Заморочь ещё и разговаривал почти без остановки.

Такой вот сказитель: бесплатно и круглосуточно.

– Я правильно всё… А, да! Прости, облажался, – Заморочь ухмыльнулся, но карту сменил. Ещё круг, и снова партия в пользу Санчо.

Раздавала Кая. Это было первым условием Санчо перед игрой, на что Заморочь легко согласился. Самодельные карты, нарезанные из жёсткого пластика и размеченные еле заметными царапинами с одной стороны, вытащил из кармана вор.

Кроме их четверых, в углу фургона жалась пара молодых запуганных девчонок, явно для продажи на рабском рынке, и глубокий старик, похожий на складной метр – сухой, со скрипом и охами крутящийся с боку на бок. Он представился и даже назвал профессию, которой владел, и в коей были заинтересованы инквизиторы, но Вран тотчас выкинул это всё из головы. Слишком уж мудрёное что-то, квантовая энергетика или атомные реакции.

А имя и ни к чему – старик и старик. Он единственный из всех был без кандалов, потому как сбежать ему всё равно не удалось бы: слишком слаб.

– Вран, дружище, попытаешь счастья? – сверкнул зубами Заморочь. На последней раздаче он умудрился выиграть и теперь был веселее обычного. Хотя и так не грустил.

– Денег у нас нет. А на щелбаны – неохота, – откликнулся парень.

Дорога и правда расслабила его, сумасшедшая гонка, начиная с бега от горелого дуба, вдруг кончилась. Везут, кормят, поят. Ну да, впереди Полоса – если повернуть голову видно, как она медленно, но неумолимо приближалась, – но прямо сейчас делать ничего не нужно.

Незачем и лень.

Он переполз к заднему краю фургона: как и все эти два дня в паре метров от него две лошади, везущие следующий фургон, по сторонам пыльной дороги низкая жёсткая трава. Сверху небо. Там, высоко и равнодушно, парила хищная птица, и не разглядеть какая.

Вот и все развлечения, что, пожалуй, и хорошо.

Перед отъездом Санчо умудрился передать через какого-то послушника весточку отряду. Попытался. Обещания привлечённого щедрой оплатой мужичка в коричневом ничего не стоили. Так и неясно было, сходил тот к Маньяку или нет. А если и ходил, что решат бойцы – тоже загадка. Со всей инквизицией сражаться дураков нет, о чём честно сказал Санчо.

Лошадь сзади всхрапнула, нервно завертела хвостом. Над ней – да и над всем караваном вились жадные жирные мухи. Вот кому ни жара, ни солнце…

– С тебя три золотых, Волк! Или шестьсот щелбанов по курсу.

Оба игрока засмеялись – ни медяка ни у кого из них не было, играли просто так.

– Девка… Как там тебя, Кая? Раздавай. Пора проучить наглеца!

Несмотря на клятву, Санчо относился к спутнице пренебрежительно и с недоверием. А Вран… Он наслаждался её обществом. Конечно, до объятий и поцелуев дело не дошло – кругом всегда люди, – но Кая явно выделяла его из остальных. С интересом слушала. Шёпотом, чтобы не достигло лишних ушей, он слово за словом рассказал ей всю свою историю. От детства и до последнего дня перед встречей в «Медведе».

Она хорошо слушала, правильно. Не перебивая, внимательно глядя в глаза. Вран чувствовал, что уже утонул в них. И расставаться, что бы там ни думал Санчо, никак не хотелось. Но и вместе… Она сразу сказала, что ей важно попасть в Лежнево. Остальное потом.

– Клянусь пятками Трода! – поражённо вскрикнул напарник, Заморочь тихонько и очень едко засмеялся. Игра шла дальше.

– Зря ты упоминаешь учителя, чуть что, – сказал вор. – Я вот ему верю. Не во Вторую инквизицию же верить нашему брату: надо хорошо и много работать, слушать иерархов и жизнь наладится… Тьфу.

Судя по елейному тону, он копировал чью-то проповедь.

– Я в духов верю, – буркнул Санчо. – Во всём сущем есть душа. Мы же в среднем мире, верно? А есть ещё верхний и нижний.

– Мы в заднице, – вдруг прохрипел старик. – А духов никаких нет, они б сдохли тут.

– Молчи уже… – брезгливо сказал Санчо. – Ты вот, когда война была, взрослый уже был? И сильно вам техника помогла?

– Сильно, – откашлялся старик и повернулся на другой бок. – Если б не Щиты, все бы погибли.

– Да это сказки! – фыркнул Заморочь. – Сродни Последнему вертолёту, шагающим деревьям и мутантам всех мастей. Кто их видел, мутантов? А вот учитель – истинная правда. Он говорит, будет вечная жизнь, значит – будет. Но не для всех, нет.

Тут с ним начал спорить Санчо, и слабый голос старика забили моментально. Но Вран заинтересовался. Один чёрт, ехать ещё и ехать, надо бы расспросить.

– Старик, а что за щиты?

Тот сонно всхрапнул, открыл совершенно выцветшие, прозрачные глаза и непонимающе посмотрел на парня.

– Ты про щиты какие-то сказал, – напомнил Вран. – Это что?

– А-а-а! – сообразил старик и тут же раскашлялся. Потом сплюнул в кулак и растёр мокроту о штанину, оставив кровавый след. – Про войну слышал? Так вот: если бы всё было, как задумано, здесь бы пустыня осталась. И в Америке тож. Сплошная радиоактивная пустыня.

Он помедлил, потом начал рассказывать.

– Была такая страна, Австралия. И страна, и континент…

– Я видел карты в книжках.

– О, ты грамоте обучен? Ну уже легче. В двадцать седьмом году молодой парень оттуда изобрёл установку генерации какого-то поля. Никто теоретическую часть вообще не понял, пацан. Гений был этот Джеремия Орсон, как есть гений. Нобелевку бы ему, стервецу.

Старик замолчал, собираясь с силами.

– Короче, поле способно разрушать ракеты и останавливать ядерные реакции. Поэтому, когда наша «Нудоль-3» сбила их спутники, а их похожая зараза – наши, применили Щиты. Все применили, у кого были.

– Так он же австралиец, подарил, что ли, всем?

– Австралиец, да… Кенгуру, оперный театр в Сиднее. Крокодил Данди. Именно, что подарил. Джеремия был убеждённым пацифистом – это типа борцы за мир, кх-гм… Поэтому разослал по интернету схему щитов всем странам планеты. Успели построить. Установки, говорят, недорогие, наклепали их до чёрта. И мы, и штаты, и Китай с евросоюзом. Даже северные корейцы, были такие чудаки на краю света. В тридцать втором Китай и штаты заварили кашу из–за Парасельских островов. Плюс Тайвань засуетился. Президент Кордозар Бродус-младший по укурке нажал кнопку. У кого были – включили Щиты Орсона…

Старик перевернулся, выставив вперёд худые острые локти, подпёр голову.

– И всё. Дальше мы все остались жить, некоторые даже до сих пор коптят небо. Только энергетика сломалась, а землю поделили Полосы. Пока Проводники не начали рождаться, была задница. Голод был, где землю забыли, как возделывать, болезни. Смерть. А где умели – дикость образовалась. Феодализм. Княжества… Так что и сейчас не лучше. Случись очередная эпидемия – чем лечить?

Вран слушал заворожённо. Все книги, которые он прочитал у травника Игнатия, были довоенными. Не издавали их после. Так что о последних тридцати годах только слухи. Сплетни. Сказки. Кто что запомнил, то и рассказывал. А память человеческая штука своеобразная, да и фантазию никто не отменял.

– Старик, а тебе лет сколько? Лет сто, небось? Всё помнишь…

– Шестьдесят три, – выхаркнул очередной кусок бронхов редкий специалист и притих. – В прошлом веке родился, да вот сдохну скоро. Тоже, говорят, Щиты так подействовали.

Утомлённый долгой речью, он перевернулся на спину и затих, глядя в брезентовый потолок. Потом сказал:

– Поздно они меня нашли. Поздно. Не успею я ничего починить этой самой инквизиции. Хоть и говнюки они, но всё ж остатки армии…

– Так что, Полосы из-за этих… Щитов?

– Да хрен их знает. Но раньше-то не было.

Вран размышлял над рассказом. Интересная получается история, зато понятно, почему мир почти не тронут войной, раз она была глобальной. Его этот вопрос часто озадачивал.

– А я тебя тузом, а? – азартно вскрикивал Санчо. Заморочь посмеивался и шлёпал картой сверху.

– Руки коротки!

– Сдавай, девка, сдавай! Он мне уже триста золотых должен. И бутылку самогона.

В фургон заглянул охранник, проверил наличие людей, даже посчитал всех, загибая пальцы. Прикрикнул, чтобы вели себя потише, брякнул что-то сальное, глядя на пару запуганных девушек, и ушёл.

День тянулся и тянулся бесконечно, жаркий, пыльный, пахнущий луговыми травами и стоялой водой из бурдюка, одного на весь фургон. Скрип колёс, ржание лошадей и крики погонщиков сплелись в одну странную мягкую ленту, которая захлестнула Врана и утащила куда-то в сон, как бывалый пастух отбившуюся от табуна кобылу.

– Эге… Умер дед-то! – то ли во сне, то ли наяву сказал кто-то над головой парня. – Не довезли… Эй, охрана! Покойник у нас случился.

Заморочь звякнул цепью, соединяющей кандалы. Он стоял на коленях перед стариком, так и оставшимся смотреть вверх, в никуда своими прозрачными глазами. Наверное, он видел что-то, но уже там, в другом мире. Подполз Санчо, двумя пальцами закрыл глаза покойнику и прошептал короткую мантру о помощи духов и верной дороге.

Кая сидела на месте, глядя на всё спокойно, а девчушки повизгивали от страха. Караван стоял. В полукруглую арку брезента виднелось вечернее небо, сочный сплав тёмно-синего с красным.

Караван стоял. Кто-то суетливо покрикивал в хвосте фургонов, ржала одинокая лошадь, ждущая водопоя. Вран сел и с грустью глянул на старика. Да, сейчас морщины разгладились, заострённый нос словно стянул их на себя, покойник выглядел моложе, чем при жизни. Вроде, почти незнакомый человек… был, а вот что-то в сердце тронул.

Джеремия Орсон, значит. Надо будет запомнить.

Двое охранников споро вытащили тело из фургона, глянули нет ли ран и увечий, потом оттащили к краю дороги. Так и оставят, наверное. Хоронить лень.

Вран подполз к краю фургона и перевалился наружу. Ходить внутри места не было. Совсем близко над полем, дорогой и цепочкой фургонов нависала Полоса. Часа четыре пути, не больше.

– Негоже так, – остановил он одного из послушников. – Дайте лопату, что ли.

Санчо выглянул из фургона и покрутил пальцем у виска. Вран фыркнул.

Инквизиторы переглянулись. Один остался охранять пленника, второй куда-то потопал вдоль череды фургонов. Вернулся с лопатой и длинным тощим командиром в синей рясе. Эдакий кузнечик с вытянутым лошадиным лицом.

– Вот. Вызвался похоронить.

– Дело, угодное Создателю! – неожиданным в щуплом теле басом сказал тот. – Копай, что уж там. Дозволяю.

Земля как камень, дождей здесь, в отличие от Венецка, недели две не было. Слишком короткий черенок лопаты заставлял Врана низко сгибаться, в мгновенно вспотевших ладонях он скользил. Низко опустил голову, парень не копал, а скорее долбил землю, отбрасывая совсем небольшие комья земли. Так до утра можно провозиться, пока остальные ужинали и собирались спать.

– Ладно. Эдак тебя рядом придётся потом привалить! – буркнул Санчо, вылезая из фургона. – Охолони маленько.

Он перехватил лопату, а Вран, словно лишившись подпорки, обессиленно осел рядом.

Послушники посмеивались, но не забывали зорко посматривать на чудаков-пленников, да и по сторонам, держа ладони на рукоятках коротких мечей в ножнах. Бдили, хотя командир в синем давно ушёл ужинать.

Две – даже Вран удивлённо поднял голову – чицы с тихим шипением пролетели над ними вдоль каравана, развернулись, разделились и начали собирать дань с выжженного поля, подхватывая на лету мелких насекомых. На лапке одной в закатном свете блеснуло кольцо.

Санчо работал быстрее напарника. Вот уже по колено, он словно втянулся туда, в землю. Вран встал: его очередь. Но наёмник только мотнул головой, кидая и кидая комья земли. Потом тяжело выбрался из могилы, косо воткнул лопату с краю и позвал парня. Вдвоём они подняли тело старика, оказавшееся неожиданно лёгким, положили вниз и засыпали с трудом вырытой глиной.

– Ну вы и придурки! – с некоторым восхищением сказал Заморочь, когда они вернулись в фургон. Санчо запрыгнул легко, а вот Вран едва не зашипел, взявшись за борт – горели стёсанные черенком ладони.

– Вот ты когда умрёшь, хотел бы остаться просто на обочине? – устало спросил Санчо. – Я бы – нет. Так что всё правильно сделали.

– Мне всё равно, – бросил вор. – В теле души уже нет, одно гнилое мясо.

– Ты ошибаешься, – очень серьёзно сказала ему Кая. – Дух сторожит останки. Не очень долго, но пребывает с ними. И всё замечает.

Она впервые вступила в мужской разговор, поэтому Санчо и Заморочь посмотрели с удивлением – как если бы заговорила лошадь. Но спорить не стали, ничего глупого Кая в общем-то не сказала. Многие верили, что так оно и есть.

Вран попил воды. Ужинать не хотелось, устал как после дня в отцовской мастерской. Духи, духи… Где же Клим? И как его выручить, даже если найдут?

Он убедился, что родился и вырос действительно в медвежьем углу, считай, в лесу. Остатки человеческого общества были куда сложнее и многочисленнее, чем ему казалось до последних дней. Тех же инквизиторов – их ведь, получается, очень много. Как с ними драться?

– Не забивай себе голову, – сказала Кая. Похоже, он заговорил вслух, вот она и ответила. – Если победа угодна духам – она будет, если поражение – оно неизбежно. Отдохни. Ты правильно решил похоронить старика.

Стемнело быстро, как бывает летом. С поля подул ветер немного прохладнее дневного. За тонким брезентом фургона слышно было шипение чиц, звуки шагов стражников, негромкие команды.

– Эхе-хе… – по-стариковски протянул Заморочь. – Спать пора. Девки, вы со мной?

Пленницы в своём углу возмущённо заворчали, вор рассмеялся и лёг, звякая цепочкой. Санчо подполз ближе к Врану и Кае:

– Надо сегодня попробовать, удастся открыть или нет. Завтра уже приедем.

Он шептал еле слышно. Секрет был великоват даже для троих. Не стоило сообщать уж вовсе всем, что у них есть ключ. Кая вытащила заколку и протянула ему. Санчо примерился, разглядывая замок на её кандалах, смял спицу сильными пальцами, лепя из неё сложную загогулину. Угол, ещё угол, потом сложил вдвое для прочности и сунул в скважину. Покачал, повернул.

– Щёлкнуть должно, да? – не удержался Вран. – Замок же.

Санчо тихо рассмеялся, почти беззвучно приоткрыв рот.

– Оп-па! – шепнул он. Кольцо кандалов на ноге Каи разомкнулось, ощерившись подобно беззубой ржавой пасти. – Так, а теперь фокусы продолжаются.

Он достал из кармана пучок травы, сорванной и спрятанной, пока наёмник рыл могилу. Ловко сплёл короткую веревку, бросив остальной пучок Кае:

– Справишься? Вот такой длины, можно чуть больше.

Девушка кивнула, принимаясь за работу. Санчо обвязал аккуратно сложенное воедино кольцо травяной верёвкой, залепил узелок хлебным мякишем, оставшимся от ужина. Провёл рукой, проверяя. Вся конструкция выглядела как прилипший мусор и травинки; в общем, внимания не привлекала.

– Шикарно. Мы так однажды из плена сбежали от серёгинских. Заколки, правда, не было, пришлось у Вивальди пряжку от пояса сломать. Но ничего, сработало. Смотрите, девочки и мальчики: бегать не пытайтесь, это сразу развалится. А идти, если медленно, можно, никто не поймёт.

– А если скинуть надо? – поинтересовался Вран.

– Пальцем поддень – порвёшь. Ну, или рвани бегом, но тут я не знаю, насколько хватит.

Заморочь заворочался и в полусне сказал:

– Кончайте там лязгать!

На его голос в фургон заглянул послушник с факелом в руке, глянул на стоящего на коленях перед Каей наёмника, прижавшегося к девушке сбоку Врана, и хохотнул:

– Амор де-труа? Годно, годно…

Голова спряталась, яркое пятно света скользнуло по брезенту и исчезло.

Санчо трудился, не покладая рук. За полночи всё было закончено: они трое могли бежать хоть сейчас, кандалы помехой не станут. Проблема была только в охране.

– Смотри, – горячо зашептал наёмник. – Меня проверяли в юности на способности в Полосе. Я думаю, порядок примерно такой же везде: ведут всех претендентов. Сразу мало кто ориентируется, поэтому пускают бродить неподалёку от Проводника, он смотрит. У вас, Проводников, такая особенность есть – вас видно там, в киселе. Нормальные люди друг друга рассмотреть не могут, а вы… Ну, типа светитесь, не знаю, как правильно сказать. Усёк?

Вран кивнул.

– Поэтому заведут нас всей толпой, это я так думаю, поглубже. Ты присматривайся: ориентиры, то-сё, должен увидеть. А потом мне шумни, я Проводника… того. Чтобы гнаться за нами некому было.

– А если на выходе тоже пост?

– Тьфу… Проблема. – Санчо задумался.

Заморочь кряхтел и вертелся, позвякивая цепью кандалов. Спал, наверное, беспокойно, но на него внимания никто не обращал.

– Я слышала, что Проводники в Полосе как у себя дома. В любую сторону могут идти. Выход точно духи подскажут, только вот куда именно…

Кая почесала щёку, потом вздохнула.

– В смысле? – не понял Вран. – Там же цепочка огоньков. От одного к другому идти надо, я так думаю.

– Кровавые пятна? Да, я слышала от наших Проводников. Но это всего лишь указатели. Они ж не сами по себе взялись, их первые Проводники и оставили для удобства. Когда дорогу через размечают, берут с собой бутылку крови, литра на два-три, время от времени ляпают на стену, почему-то остаётся надолго. Может, вовсе навсегда, я не знаю.

Парень озадачился. Да, в единственной пройдённой им Полосе дороги-то были открыты в любую сторону. Только там… страшно бродить. Непонятно, кто тебя схватит в полутьме.

Заморочь снова перевернулся на другой бок и что-то сонно пробормотал. Проснётся ещё, паразит. Всё-таки совсем бесшумно у них не получалось общаться.

– Ты завтра разберёшься, я в тебя верю, – шепнула Кая. – Санчо молодец, с кандалами всё круто, а сейчас спать давайте.

Врану снилось Излучье.

Отец, почему-то наряженный в блестящую белую рясу, как обычно медлительный и неразговорчивый, шагал по селу. За ним в песке улиц оставались ровные круглые следы, словно он шёл на ходулях или ещё каких протезах, а не в собственной работы мягких сапогах с мачехиной вышивкой по отвороту. За ним вприпрыжку бежала Жданка, чуть позади неё мачеха Врана, держа зачем-то за руки Антошку и Милу. Последним, отдуваясь, топал староста, но не с парадным медальоном на груди, а так, как обычно ходил по деревне – в домотканой рубахе навыпуск, потёртых штанах и босиком.

Вся эта процессия прошла по улицам мимо домов, никуда не сворачивая и не заходя, потом вытянулась на околицу и повернула к реке.

– Куда вы все? – хотел спросить Вран, но горло словно пережала тугая ременная петля, как там, в княжеской тюрьме. Он нервно сглатывал, хотел поднять руку, оттянуть захват, но не смог. Рук не было. И вообще тела – тоже. Он словно летел невидимым мячиком над процессией, оставались одни глаза.

– Тебе ещё рано… – шепнул хор голосов, чем-то похожий на тот, в Полосе. – Ты ещё нужен.

Его словно ударило о невидимую, но упругую стену, заставило отлететь назад и смотреть дальше отсюда, не в силах приблизиться. Процессия дошла до реки, необычно тёмной, словно разлитой от берега до берега краски, не останавливаясь пересекла её и скрылась в лесу. Последней, уже ныряя под кусты, шла Милка. Мачеха так и не отпускала её руку, но подруга Врана умудрилась чуть-чуть отстать.

Она обернулась и махнула ему рукой. Парень хотел ответить – но уже некому. Все исчезли из вида, ни одна веточка там, за рекой, не шевелилась.

– Прощайте, – сказал он уже неведомо кому.