20. Клин клином

Лошади фыркнули, обе, как по команде, резко остановились, так что Вран едва не слетел на дорогу с облучка. Санчо выругался. Сзади в повозке тоже все попадали друг на друга, но парню было не до того: посреди дороги появилась чёрная фигура.

Раз – и вот она, высокая, в плаще до земли с накинутым на голову остроконечным капюшоном. Смерть как она есть. А ведь не было никого мгновение назад! Чтобы выпрыгнуть из кустов, да ещё бесшумно – надо обладать способностями мифических кенгуру из не менее легендарной Австралии. Но, тем не менее, вот она, пятно совсем уж непроглядного мрака посреди темноты. Стоит неподвижно.

– Что это за хрень? – сквозь зубы поинтересовался Санчо, держа автомат.

– Меня зовут Дервиш, – откликнулась фигура и сделала шаг навстречу повозке. – Учитель Трод хочет сделать тебе, человек Вран, второе предложение.

– Жениться? Я пока не готов. Да и потом, вряд ли он – женщина, – рассмеялся тот. Испуг мгновенно прошёл. Это же сумасшедший проповедник, которого он спас от расправы. Одержим, конечно, каким-то духом, но раз от него ушёл, значит, и второй раз отделается. Только вот задерживает он их сейчас, что нехорошо. – Иди с миром, Дервиш. Мы спешим.

Капюшон мотнулся из стороны в сторону. Судя по всему, тродестант отрицательно покачал головой.

– Учитель Трод настаивает, что ты должен присоединиться к нам. Познать истину и влиться в водопад после-жизни с истинно верующими.

Санчо щёлкнул предохранителем автомата, но сзади протянулась рука Каи. Девушка хлопнула наёмника по плечу, предостерегая.

Дервиш поднял руки и соединил ладони вместе, направив их на Врана. Видимо, остальные его не интересовали. Сложно сказать, но, возможно, он их вообще не замечал.

– Псих какой-то, – пробормотал из повозки Заморочь, разбуженный остановкой. – Поехали уже!

Ладони засветились неприятным желтовато-серым цветом, будто их окутало облако растворённой в воздухе серы, где-то в глубине которой притаился фонарь.

– Ты обречён, если не согласишься, – ровно сказал Дервиш. – Впереди засада, позади погоня. Учителю ведомо всё сущее в перед-смерти и после-жизни, мальчик.

Жутковатое было зрелище, если вдуматься: еле освещённая луной из-за густых крон деревьев лесная дорога, с одной стороны повозка с пёстрой компанией, а с другой – фигура в чёрном плаще с капюшоном, тянущая к ним сцепленные руки, на ладонях которых проступало выпуклое, словно рвущееся наружу, желтое лицо духа.

Заморочь вскрикнул, завозился сзади, но его, похоже, схватил Клим. Сын кожевенника даже в свои пятнадцать был куда сильнее тщедушного вора.

– Я узнал тебя, – проскрипел Трод, уже достаточно вылепившийся, чтобы говорить. – Я запомнил тебя. Ты человек пророчества. Ты будешь служить мне.

Вран рассмеялся. Это сбило Трода с толку, он начал свирепо пучить глаза, но пафоса явно не хватало. Санчо так и сидел, готовый выстрелить.

– Знаешь, Трод, – безмятежно заявил Вран. – Меня уже неделю все хотят заставить. Купить. Затащить на свою сторону. Как я могу понять, что именно ты прав?

– Я спасу вас от облавы. Сейчас не поздно. Кольцо смыкается. Ты будешь служить мне.

Тяжеловато духу было формулировать мысли. Как он с таким косноязычием только армию поклонников набрал?

Не очень-то и далеко прогудел паровоз, слышался гул, размеренный стук колёс по стыкам рельсов. Похоже, Лютополк уже приехал и сходу решил бросить на их поиск все наличные силы.

Вран понял, что второй раз смотреть на Трода гораздо легче, не было теперь гипнотизирующего влияния жёлтых с красноватой радужкой глаз. Привыкать начал? Или что-то в нём самом изменилось.

– Да не буду я тебе служить, дух. Пока не разберусь, что мне самому надо в этом мире, никому я служить не намерен.

– А ты дерзок…

Словно очнувшись от этих слов, Санчо выстрелил в Дервиша. Наверное, просто устал ждать конца кажущегося бесконечным пустого разговора. Пуля попала в лицо Трода, но учитель этого словно не заметил, поглотив кусочек свинца, растворив в своих бездонных глубинах. Понятно же, что этот трюк с ладонями – всего лишь способ выглянуть в реальный мир.

– Мимо, – прищёлкнул клыками Трод. – Как обычно. Скоро вас всех убьют.

Кая легко спрыгнула с повозки, обходя, опустила рукой ствол автомата Санчо – мол, всё равно не поможет, и направилась к Дервишу.

Ещё две фигуры метнулись к ней с обеих сторон дороги, они словно появлялись ниоткуда, лепились в воздухе уже готовыми к атаке. Кая застыла на месте, даже не поворачивая головы. Оба нападающих будто наткнулись на невидимую стену, ограждающую девушку, отшатнулись назад. Санчо снова приподнял автомат, но не стрелял, боясь попасть в Каю.

Сзади в повозке громко заорал Клим.

Вран обернулся на крик. Такие же чёрные безмолвные фигуры тащили на землю вцепившегося в край повозки вора. Заморочь закрыл глаза, вжал голову в плечи, стараясь казаться незаметным. А вот Клим дрался – сперва угодил кулаком в одного, сбил за борт, потом ещё одного чёрного приподнял и выкинул, как мешок с мукой.

Всё-таки силён братец, не то, что я сам, мимоходом подумал Вран.

Кая резко дёрнулась, будто её захлестнули невидимые петли, рванулась, побежала обратно к повозке.

– Их здесь слишком много! – крикнула она, запрыгивая к Климу. Хлопнула по голове Заморочь, давай, подвинься. – Быстрее, мне их не удержать!

Санчо встал и начал одиночными выстрелами бить – но уже не лицу Трода, высунувшему язык и корчащемуся в непрерывной смене гримас, а по фигурам. Это получалось: одна упала, вторая. Но они не умирали, хотя в точности стрельбы наёмник был уверен, они извивались по земле словно в приступе безумия, ползли в стороны, подскакивали и вновь падали на землю.

Он перенёс огонь на Дервиша, стараясь попасть в голову. Вран тем временем понукал лошадей – скакать прямо на врагов они не хотели, нервно ржали, задирая головы, но с места не трогались.

Клим перегнулся через край повозки, ближе к брату, и смачным ударом кулака отправил в кусты одну из фигур – самого хитрого тродестанта, пытающегося стащить с козел самого Врана.

– Нужен лысый! – громко каркнул Трод. – Убейте других.

На повозку прыгнуло из темноты сразу несколько человек, таившихся до этого непонятно где. Эти две вещи и были самыми жуткими: враг прибывал из тьмы, непонятно откуда, беззвучно, и сам не произнёс ни слова – скрипел Трод, до его появления говорил Дервиш – но не они. Даже раненые падали молча, ползли молча, без единого звука появлялись и исчезали.

Врану всё напоминало затянувшийся кошмарный сон, когда с кем-то бьёшься насмерть в липкой тягучей тишине, и ночь не кончается, не конча…

Санчо несколько раз попал в Дервиша, тот мотнул головой, осел на землю, но не опустил сомкнутые пальцами, развернутые ладони, из которых в мир рвался Трод, светящийся желтовато-зелёным цветом, оттенками глины и гнили.

Ещё выстрел – то ли самый точный, то ли просто Дервиш больше не выдержал: плащ обвалился пустой тряпкой на дорогу, словно кто-то выдернул из него содержимое. Призрачная, тающая в ночном воздухе морда Трода скривилась, будто хлебнула кислого и проворчала напоследок:

– Встретимся. Ещё.

Лошади, которых Вран до этого момента безуспешно подстёгивал, в этот момент понесли как безумные. С оскаленных морд капала слюна, они громко ржали, набирая ход. Промчались копытами по пустому чёрному плащу, вминая его в землю, сквозь исчезающее видение морды учителя, раскидывая мощной грудью зазевавшихся на дороге учеников. Санчо чуть не свалился за борт от рывка, но удержался одной рукой, прижимая второй драгоценный автомат.

– Магия… – с омерзением прошептал он. – А точный выстрел важнее.

Повозка, подпрыгивая, почти летела над дорогой. Но сзади уже слышался дробный топот чужих копыт, а от ветки железной дороги, куда им надо было свернуть в поисках Маньяка, совсем близко прогудел бронепоезд.

– Прямо давай! – заорал из повозки Заморочь. – Прямо! Иначе в ловушку приедем.

Вран не слушал, он пытался немного притормозить испуганных лошадей, а Санчо коротко глянул через плечо на вора, сплюнул и сказал:

– Я без Маньяка не уеду. И так весь отряд потерял.

Парень кивнул, соглашаясь: ну да, что ж бросать в лесу подрывника? Кто его знает, как у него с прокушенной ногой дела, может, он ходить сейчас не может.

На развилке, не слушая вопли Заморочи, которого в конце концов ткнул в бок кулаком Клим, возница свернул направо, под стрелку «Леспромхоз». Повозка проехала до тропинки, ведущей к избушке, повернула, с шумом врезаясь в кусты. Проехать было сложно, но можно.

– Маньяк! – заорал Санчо, едва они, с хрустом ломая ветки, выехали на поляну перед колодцем и лесным домом. – Маньяк, вылазь! Сваливаем!

Но никто не отозвался. Судя по видимым даже в лунном свете приоткрытой двери и зачем-то выбитому окошку рядом, в избушке был обыск. Ну да, со взрывом ограды базы они, видимо, погорячились. Разбудили медведя до срока.

– Нет его здесь, нет, гадом буду! – разорялся Заморочь. – Спасли брата твоего, Вран, давайте сваливать, пока не повязали!

И ведь прав в чём-то расписной, спорить сложно. Но нужно.

– Я останусь, – твёрдо сказал Санчо. – Вы все – как хотите.

– Да куда ж я без тебя, напарник, – откликнулся Вран.

Вор со злостью сплюнул, спрыгивая на землю. Следом сошла Кая. Клим возился в повозке, протягивая то Санчо, то брату оружие – там его оказалось немало, да ещё коробки с патронами.

Сгибаясь под грузом, они втроём перетащили всё в избушку – прежние запасы и оружие, разумеется, исчезли при обыске, отогнали повозку в густые кусты, почти в лес, но лошадей распрягать не стали. Мало ли как и когда придётся убегать.

Шум бронепоезда нарастал, слышно было постукивание колёс на стыках рельсов. Совсем рядом, совсем. Оставалось затаиться, не выдавать себя и искать Маньяка. Если живой и не попал в лапы инквизиции при облаве, должен сидеть где-то неподалёку.

Кая прошлась вокруг домика, поднимая иногда правую руку и шевеля в воздухе пальцами, словно пробуя коснуться раскалённой поверхности. Видимо, обжигалась, потому что движения её были суетливыми, рваными.

– Это… Ну без шансов же, – устав орать, хрипло сказал вор. – Пока ночь, уходить надо. Утром уже всё оцепят, чиц пустят, мы в мешке будем.

– А если бы мы тебя бросили? – спросил Клим. – В такой же заднице одного?

– Да я чего… Я ж одиночка по жизни, человек Божий, обшитый кожей. Ну, попадусь… Не повесят, так отпустят.

Заморочь немного смешался от вопроса, что-то даже его проняло.

– Так уходи один, – резонно предложила Кая. – Просочишься по лесу, отсидишься. Дальше как-нибудь. Но в облаву не попадёшь, с нами не влипнешь.

Вор замялся. Потом вскинул голову:

– Я ж это… Ну, должен остался за свободу парню. Не люблю без отдачи. Сколько еду с вами, столько думаю – чем отплатить?

– Ничего ты мне не должен, – ответил Вран. – Хочешь – иди. Мы останемся, пока Маньяка не отыщем. Нападут, значит судьба такая. Воевать будем.

Санчо, который возился в избушке, пристраивая у выбитого окна ручной пулемёт, высунулся и молча показал большой палец, не особо заботясь, увидит его напарник или нет. Вран увидел.

И понял, что в этой новой жизни, давшей то ли трещину, то ли наоборот ступеньку вверх, наёмник стал ему верным другом.

Верней не бывает.

Заморочь потоптался, потом махнул рукой и побрёл куда-то в кусты. Вряд ли убегать собрался, скорее, отлить по надобности. Со стороны железной дороги раздавалось лязганье, невнятные крики, какой-то шум. Судя по всему, отряд начал высадку, чтобы перекрыть все окрестности.

Хорошо, хоть погоня или дорогу перепутала, или просто проскакала мимо неприметного поворота, устремляясь к неведомому «Леспромхозу». Знать бы ещё, что это за зверь.

– Лошадок жалко, конечно, не пожрали, не напоены, но я им морды завязал. Теперь шуметь не будут. У нас в банде Самбо-пучеглазый был, всегда так делал. Эх, найти бы его, такие дела крутили… – вынырнув из кустов, доложился Заморочь.

Вран кивнул. Да, с лошадьми верное решение. Их бы покормить, напоить, почистить по уму хоть пучками травы, но только ни времени, ни возможности.

– Санчо, у вас с Маньяком никаких условных знаков? – спросил он у напарника.

– Да какие тут знаки… Шум он наверняка услыхал. Подойдёт, если живой.

Внутри избушки всё было вверх дном. При прочёсывании леса инквизиторы здесь побывали и – по своей привычке – напакостили как могли. Перевёрнутые, раздавленные сапогами кастрюльки, раньше стоявшие на полке, валялись на полу. Глиняные чашки побиты в мелкое крошево, пакет старинных, окаменевших уже макарон, рассыпан повсюду, под ногами хрусти, дрова разбросаны. Лежанка перевёрнута, будто под ней мог кто-то прятаться.

В проёме сантиметров двадцать высотой, да-да.

Дичь какая-то. Пустая бессмысленная злоба. Солдаты так частенько делают, понял Вран, сами люди несчастные, подневольные, поэтому и не задумываются о чужих бедах.

Свечки с собой были, но зажигать их – это как маяк: мы здесь, добро пожаловать, вяжи не хочу. Поэтому Санчо запретил даже думать, как и о костре. Сидел с автоматом на коленях на крыльце, поменяв после короткой стычки магазин, конечно, на полный. Сидел, молчал, прислушивался к непривычному для ночного леса шуму сжимающегося людского кольца.

Звукам петли на их шее.

И уйти нельзя, и оставаться неразумно. Но тут уж ты или человек, или тварь дрожащая, бросающая друзей и спасающая только свою шкуру. Выбор за каждым.

Кая так и бродила вокруг избушки, что-то делая. Что – понять было невозможно. Зовёт духов? Отгоняет? Просто гуляет, пользуясь ночной прохладой? Хотя нет, последнее вряд ли.

А Вран с Климом наконец-то смогли поговорить.

– И Милку… тоже?

– Меня Санчо не пустил смотреть, – признался Вран. – Оно и к лучшему. Но кабы ей помочь ещё можно было, он бы сказал.

Брат вздохнул и с присвистом выпустил воздух в дырку между зубами.

– И чего делать теперь? Тебе, мне… Нам?

– Я же Проводник, как оказалось. Век не желал такого умения, но не отрежешь теперь. Денег заработаю. Но зарабатывать с караванами надо, не в Излучье сидеть. Так что смотри… Ты-то вернёшься?

Клим кивнул.

– Ну а куда? Кожи умею обрабатывать, батя всему научил. Наверное, какие-то тонкости не знаю, но чего… Научусь. Дом отстрою, мастерскую тоже сооружу.

Он набычился, глядя в темноту угла, в сероватом предрассветном мареве стал похож на молодого бычка: кряжистый, с шапкой светлых непослушных волос, в этом своём кожаном фартуке, так и оставшемся надетым с момента пленения.

– Понятно. Денег я тебе привезу с первых караванов. Проводникам до хрена платят, все в золоте, чай и на дом хватит.

– Так и будешь ходить, как бродяжка?

– Придётся. Мне вон Каю надо на восток отвезти сперва, я ж обещал.

– А она правда шаманка? Со мной Шенге сидел, да ты его видел, тоже из этих. С духами говорил, а из тюрьмы вырваться не мог. Пустое это. Надо, чтобы в руках дело иметь, а это всё зыбкое какое-то: духи, Полосы. Не понять мне.

Вран вдруг подумал, что успел за эти дни повзрослеть. Обогнать брата с его простой деревенской философией, как довоенный самолёт опережал… ну, пусть воздушные шары.

Хотя и у шаров своя правда, тоже ведь не поспорить.

Санчо вернулся в избушку, достал из рюкзака маленькое зеркальце и ушёл обратно на воздух. Бриться. Это у него ежедневный ритуал, в любых условиях, кроме темницы, где ножа с собой нет – натереть махоньким обмылком мокрые щёки, шею, и сбрить всё отросшее за сутки.

Клим проводил его взглядом и снова вздохнул.

– А ведь прав ваш вор. Поймают нас здесь. Мы в этой избушке как в капкане.

– Была бы Полоса рядом, я бы всех нас увёл так, что не нашли. Но она далеко, – не отвечая брату, а больше в раздумьях сказал Вран.

С крыльца послышался скрип ножа по шершавой коже наёмника. В остальном было тихо.

Конечно, тишина штука обманчивая: это и Маньяк понимал, совсем чуть-чуть не добравшись до избушки. Уткнулся почти в спины молчаливых мужичков с оружием в чёрных рясах – это вам не послушники в коричневом, это ребята серьёзные. Отошёл назад, подволакивая ногу, забрался на дерево, стараясь не шуметь.

Это и сами мужички осознавали. Похоже, кто-то в избушке был, вон один с автоматом бреется сидит, но – строгий приказ дождаться примас-майора Зайцева. Он в этой операции главный, ему и решать, что да как.

До инквизиторов было доведено, что один человек из этой шайки нужен его превосходительству Лютополку живым. Кровь из носа, только так. Поэтому ждали рассвета, начальства и определённости в действиях.

Санчо неторопливо добрился, стряхивая в траву остатки мыльной пены и слипшиеся щетинки, вытер лицо и шею рукой, позвал Каю. Заморочь забрался в избушку раньше и уже спал под неторопливый разговор братьев, по своей всегдашней привычке.

Инквизиторов командир наёмников – начальник без отряда, эх… – естественно, приметил. Не прожил бы он десяток с гаком лет в боях, если бы не обращал внимания – то сучок треснет под ногой, то звякнет вроде и подогнанное, но без особой выучки снаряжение.

Куда им до вольных волков-то.

Но домик оцепило несколько десятков человек, а у него всего отряда – он, да и всё. Маньяк, если живой, не дурак соваться через цепь. Сидит, небось, неподалёку, ждёт. Ещё один неожиданный для инквизиторов ствол, сыграет, наверное, вовремя. А в остальном – швах. Два деревенских парня, шаманка и вор. Такой мощной армией он, Санчо, ещё не командовал.

Он невесело усмехнулся, отдал автомат Врану – хоть что-то умеет, и присел у пулемёта. Тоже небольшая неожиданность для врага, ручник на сошках, замаскированный углом поломанного ещё до них шкафчика. Сразу гранатами не закидают, им Проводник нужен, поэтому шансы на некоторое сопротивление оставались.

Плюс Маньяк. Если он есть.

Сквозь кусты от дороги, и так изрядно примятые их повозкой тремя часами ранее, шумно продирались конники. Всадники вообще не прятались, судя по всему, и команды звучали в полный голос, и лошадки храпели, не таясь.

На полянке перед избушкой сразу стало тесно. Отряд, человек шесть-семь – не подсчитать точно, мечутся, едва не сталкиваясь. Остальное оцепление себя не проявило, только один инквизитор в чёрном выскочил из-за деревьев, подбежал к предводителю отряда, что-то коротко доложил.

Тот, в синей рясе, кивнул и, не слезая с лошади, зычно объявил:

– Инквизиция! Вы окружены, сопротивление бесполезно.

Этого петуха можно было срезать одной очередью, но тогда им в избушке крышка. А раз сразу не атакуют, значит, есть разговор. Предмет для обсуждения. Дополнительное время, за которое что-то может измениться к лучшему.

Только что? Ну, вдруг Маньяк окрестности заминировал. Хотя, ему особо и нечем.

Санчо поймал предводителя в прицел. Рожа знакомая – но убей, непонятно откуда. Странно. Памятью своей наёмник не то, чтобы гордился, но и не жаловался пока. Кто ж ты есть… Инквизитор, офицер. В последнее время не встречал. Замостье? Нет, там таких не было. Рейд на Большие Дворы, когда Горец за свиньёй гонялся? Тоже нет.

Наёмник напрягся. Непонятное его пугало. Всё-таки большую часть даже случайных знакомых он как-то мог идентифицировать. По времени, по месту, даже не помня или не зная имени.

– Меня зовут Зайцев, – словно откликаясь на его раздумья, заявил инквизитор. – Примас-майор Зайцев. У вас там в шайке старшой кто есть? Выходи поговорить.

Ага. Переговоры. Торговля. Санчо всё же угадал. Судя по остальным инквизиторам, ловко – привычные, гады! – спрыгнувшим с лошадей, бой прямо сейчас не начнётся.

– Ну есть, – откликнулся Санчо, показывая Врану, чтобы он пересел за пулемёт. Переговоры переговорами, а РПК – это аргумент.

– Значит, ты и выходи, – удерживая на одном месте лошадку, ответил Зайцев. – Да не ссы, сразу не убьём!

Остальные конники засмеялись. Хорошая шутка, ага.

Санчо неторопливо вышел из избушки. Огляделся: небо посветлело, лес вокруг стоял как зачарованный – ни одна ветка не двигалась. Слишком хорошее утро, чтобы умирать. В кармане был граната, усики чеки уже разогнуты, пальцем шевельни – и кидай. Ну или не кидай, тогда сам сдохнешь, но и вокруг стальной метелью всех положит.

Так же неторопливо дошёл до примас-майора – подмышки Трода, но откуда ему знакомо это лицо, симпатичное, но искажённое гримаской злости? – и остановился.

Тот перегнулся с лошади, вглядываясь, потом внезапно рассмеялся.

– Александр Губарев, вольные отряды? Ага… Так ты же из Излучья, точно!

Зайцев выпрямился в седле – мастерски сидел, мастерски, хоть конную статую с него лепи, – и не переставал смеяться.

– Чего смешного-то? – хмуро уточнил Санчо. – И откуда ты меня знаешь?

– Эх, если бы я сразу сообразил… – вдруг посерьёзнел инквизитор. Страшноватый был переход: от смеха без малейшей радости к деловому равнодушному тону. – Едрёна копоть, агент Ева! Лекарство-то помогло?

– Какое… А, да! И откуда ты?..

Санчо растерялся. Даже руку из кармана выдернул, оставил гранату без присмотра.

– Actum est… – на неведомом наречии сказал Зайцев. Санчо застыл. Если бы кто-то посмотрел ему в глаза, то увидел совершенно стеклянное выражение, как выглядят только мёртвые. – Ilicet. Что по латыни означает: дело закончено, можно расходиться. А для тебя, ублюдок, ключ абсолютного подчинения. Хорошо наши мозгоправы придумали – и случайно не услышишь, и работает безотказно. Мы же договаривались. Хотя… Ты не помнишь. Слышишь меня, потерпевший?

– Слышу, – ровно ответил Санчо. – Подчиняюсь.

Голова его была пуста. Всё: воля, желание жить, чувства и эмоции отключились напрочь. Он превратился в мёртвую куклу, послушный инструмент врага. Кто же знал, что те две ампулы для матери будут стоить так дорого… Зато она выжила.

Впрочем, и об этом он сейчас не думал. Нечем было.

– Сын кожевенника в избе? – лениво уточнил Зайцев.

– Да. И Проводник, и второй. Оба.

– Тем приятнее… Кто там ещё?

– Шаманка. Но она слабая, ученица ещё. И вор с нами приблудился. Он так, никто.

– Ещё наёмники есть поблизости?

– Маньяк. Он забор базы подорвал. Но где – не знаю.

Зайцев задумался. Потом махнул рукой: из леса начали выдвигаться его бойцы, не стремясь мгновенно атаковать, но плотно окружая избушку.

– Седмица с ним. Выловим потом. Или не выловим – его превосходительству нужен только Вран. А маньяк твой пусть бегает. Пошли в дом. Ты впереди, я следом. Нож есть? Вот, доставай, шаманку упокоишь для начала, нечего ей здесь… Лезут как тараканы в наши дела, хватит.

Санчо кивнул. Лицо его оставалось совершенно спокойным. Посмертная маска, а не лицо. Но это у них в трансе у всех так. Достал нож.

– Пошли, Шурик. Нас ждут великие дела.

Вран наблюдал за их приближением через прицел пулемёта. И остальных инквизиторов – из тех, что попадались на глаза, – видел, но особенно всматривался в спутника Санчо. Наёмник опять же был какой-то не такой. Вроде, не расстроенный и не злой, наоборот, излишне спокойный. Нож вон в руке держит, а зачем – непонятно.

Санчо поднялся на крыльцо первым, наклонился, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, зашёл и сразу шагнул к Кае.

Клим и Заморочь посмотрели на него с удивлением, но ни сказать, ни сделать ничего не успели. Вран тем более, только обернуться и успел.

– Приказано упокоить, – ровно сообщил шаманке Санчо и ткнул ножом. Хотел в живот, но девушки перед ним уже не было. Неведомо как, но она успела наклониться, поднырнуть ему под руку и стояла за спиной, обхватив голову.

Кая гортанно вскрикнула, отчего Врану показалось, что в избушке завелась большая хищная птица, и клюнула носом Санчо в ямочку под черепом – есть такое слабое место у людей.

Наёмник выронил нож и захрипел. Потом начал падать лицом вперёд, хорошо Кая его удержала за голову, а там на подмогу метнулся Клим.

– Держу его, держу!

Двигался брат быстрее, чем соображал, но это сейчас было и к лучшему. Подхватил спереди Санчо, уложил на бок. Тот перестал хрипеть, закатил глаза и, казалось, почти не дышал. Лицо его, так и оставшееся спокойным и каким-то умиротворённым, мгновенно посерело, приобретя землистый неприятный оттенок.

– Сломала ментальный блок, сучка? – поинтересовался от порога Зайцев, доставая из кобуры пистолет. – Ну что ж… Сам сдохнет, такие долго не живут. А тебя я сам кончу.