22

Бар «Истсайд лав» находился на углу; фреска на наружной стене изображала старого мексиканца с белыми бакенами и в широкополой шляпе, исполнителя музыки мариачи. Босх проезжал мимо бара сотни раз, но ни разу не заходил внутрь. Это было одно из лучших заведений, облюбованных хипстерами чикано, которые завоевывали район Бойл-Хайтс квартал за кварталом, восстанавливая его мексиканские корни.

Центральное место в зале занимала барная стойка, окруженная двумя-тремя рядами посетителей. Почти все они повернули голову в сторону вошедшего Босха. Его оглушила доносившаяся из акустической системы песня о проклятом дожде в исполнении группы «Лос Лобос». Поискав глазами Люсию, он увидел ее за столиком в дальнем углу, подошел к ней и сел напротив.

– Я не знал, что ты хипстер, – сказал Босх. – Представлял тебя скорее девушкой из «Лас-Паломаса».

Название «Лас-Паломас» носила забегаловка по соседству, где в основном зависали рабочие. Она всегда была залита ярким искусственным светом и предлагала посетителям напитки мощного действия. Босх заходил туда несколько раз за годы службы в поисках нужных ему людей.

Сото рассмеялась:

– Иногда я действительно заглядываю туда завершить вечер, но не очень часто.

К приходу Босха она уже заказала две бутылки «Модело». Налив пива в стаканы, бывшие коллеги чокнулись.

– Спасибо, что согласилась встретиться! – завопил Босх, стараясь перекричать «Лос Лобос».

Как раз в этот момент музыка смолкла, и все присутствующие в зале обернулись на его голос. Босх и Сото расхохотались.

Судя по внешности, дела у Люсии шли неплохо. Волосы ниспадали ей на плечи; она была в выцветших джинсах и черной блузке без рукавов. Благодаря такому фасону на гладкой коричневой коже девушки оказались видны татуировки, скрываемые днем от сослуживцев. На внутренней стороне левого предплечья были нанесены имена друзей, которых Сото потеряла со времен своей юности в Уэстлейке; бицепс правой руки опоясывала цепочка испанских слов, напоминавшая колючую проволоку.

– Припарковаться тут – целая проблема, – заметил Босх. – Я, кстати, не увидел твоей машины на стоянке.

– Я решила не садиться за руль. Если бы меня остановила дорожная полиция, меня разжаловали бы из детективов обратно в патрульные. Так что я обратилась к «Уберу».

Они опять чокнулись и выпили за трезвомыслие.

– «Убер», кажется, имеет какое-то отношение к такси? – спросил Босх.

Сото улыбнулась, ведь ему было прекрасно известно, зачем нужен «Убер», но он ни за что не станет пользоваться такими услугами.

– Ага, это компьютерное приложение для вызова такси. Очень, кстати, удобное. Итак, ты хотел проверить мою память?

– Ну да, у меня возникли некоторые вопросы…

– Так вот, можешь меня не проверять. Ты сам прочтешь тут все, что тебя интересует.

С этими словами она подняла стоявшую на соседнем стуле красную хозяйственную сумку и извлекла из нее толстую синюю папку. Это был журнал УПЛА со следственными материалами. Босх не мог взять в толк, каким образом папка попала к Сото.

– Это что, дело Аллена? – спросил он.

– Да. Позаимствовала со стола Али, когда он ушел домой.

Босх застыл как громом пораженный. Это был проступок куда пострашнее того, из-за которого его уволили.

– Люсия, это невозможно, – запротестовал он. – Меньше всего я хочу, чтобы ты делала для меня что-то такое, что испортит твою карьеру вернее всякого дорожного нарушения. Ты просто…

– Успокойся, Гарри. Он ничего не узнает. Ты посмотришь материалы сейчас, и я сегодня же верну все на место. И потом, Али сам не соблюдает правила. Полагается запирать папки на ночь в шкафу.

– Его безалаберность меня не интересует. Ты что, собираешься, напившись пива, явиться как ни в чем не бывало в отдел и небрежно закинуть папку ему на стол?

– А что мне может помешать?

– Люсия, это большой риск. Не хватало еще, чтобы все раскрылось. Ты и так уже много для меня сделала. Я хотел только задать тебе несколько вопросов по поводу того, что ты прочитала, вот и все.

Она кивнула, точь-в-точь как кивала Мэдди, когда Босх делал ей выговор. Сото была на десять лет старше ее, но иногда этой разницы не чувствовалось. Глупое ребячество.

– Слушай, Гарри, в прошлом году ты тоже рисковал ради меня, когда мы были напарниками, – сказала она. – И я очень рада, что могу вернуть тебе долг. Давай не будем обсуждать это, лучше посмотри все, что тебе надо. Я тебе доверяю. Хотя ты работаешь на адвоката, я знаю, что ты добиваешься правды, какова бы она ни была.

Босху оставалось только согласиться. Он медленно подтащил папку к себе. В этот момент стереосистема опять врубила громкую музыку. Теперь это была испанская песня, сопровождаемая резкими завываниями рожков.

– Может, перейдем в мою машину? – предложил Босх. – Здесь такой шум, что голова отказывается работать.

– Бедный старикан, – улыбнулась она, встряхнув каскадом волос. – Давай перейдем.

Глотнув напоследок пива, Босх встал.

23

В первую очередь он изучил фотоснимки места преступления. Это позволяло ему вообразить, что он ведет расследование по свежим следам и рассматривает детали.

Тело Аллена было обнаружено в переулке возле бульвара Санта-Моника в районе Эль-Сентро. Он был полностью одет и сидел, прислонившись к задней стене гаража, принадлежавшего автосалону с мастерской. Переулок был таким же, как все переулки в городе с разрушающейся инфраструктурой, расположенном в стране с разрушающейся инфраструктурой. Мостовая представляла собой пеструю смесь лоскутного асфальтирования и засыпанных гравием рытвин, образовавшихся в бетонном основании в течение десятилетий.

Судя по снимкам, эта часть переулка была хорошо скрыта от посторонних глаз гаражом с одной стороны и задней стеной жилого здания с другой. Окна дома, выходившие в переулок, были исключительно окнами ванных комнат с глазурованными стеклами. В пятидесяти футах дальше, если идти от Эль-Сентро, переулок расширялся возле четырехэтажного здания с фабричными помещениями на верхних этажах, за ним находилась большая автостоянка. У Босха сложилось впечатление, что убийца прекрасно знал это место и понимал, что может беспрепятственно оставить труп позади автомастерской и никто его не заметит. Должно быть, он даже предвидел, что труп обнаружат утром, когда в переулке появятся люди, работающие в производственном здании.

Затем Босх стал смотреть снятые крупным планом фотографии тела. Убитый был одет в серые шорты и розовую рубашку. На ногах было что-то вроде подследников – женщины пользуются ими, чтобы не натереть ступни, когда носят туфли без чулок. Голову обтягивала шапочка, какие надевают под парик. Воротник рубашки скрывал переплетенную проволоку, которая охватывала шею. Проволока была так сильно натянута, что врезалась в кожу. Крови убитый потерял мало, так как сердце остановилось почти сразу после того, как кожа на шее была прорезана.

Безволосые ноги Аллена были вытянуты, руки лежали на бедрах. На снятых крупным планом ладонях не было видно сломанных ногтей или крови. Возможно, Аллен не мог оказать сопротивление, когда ему на шею накинули проволочную петлю.

– Интересно, что это такое? – спросила Сото.

Сидя на пассажирском месте рядом с Босхом, она до этого молча наблюдала за ним и потихоньку тянула пиво, не забыв прихватить бутылку из бара.

– Ты о чем?

– Я не раз видела, как ты читаешь отчеты, и замечаю, когда ты наталкиваешься на что-нибудь странное.

Босх кивнул:

– Руки абсолютно целые и чистые – ни крови, ни сломанных ногтей. Когда твою шею начинают сдавливать проволокой, ты поневоле станешь сопротивляться.

– И что это, по-твоему, значит?

– Либо он был без сознания, когда его душили, либо его руки были связаны, либо кто-то держал их. Но если бы руки были связаны, на запястьях остались бы следы, а их нет, так что…

– Так что «что»?

– Возможно, убийц было двое.

– Двое?

– Да. Один душил, а другой держал его. Есть и еще странности.

– Какие странности? Похоже, Карим и Стоттер проглядели их.

– Ноги, – ответил Босх, пожав плечами. – Обуви нет, только эти носочки.

– Подследники.

– Подследники. И никаких царапин или других следов на ногах или где-либо еще, которые показывали бы, что тело тащили.

Сото нагнулась к нему, чтобы рассмотреть фотографию.

– Точно, – согласилась она.

– Тело прислонили к стене, а перед этим, по всей вероятности, достали из машины и отнесли туда. Аллен, конечно, был не таким уж крупным, и это мог сделать один человек, но все же… Не знаю. Как-то не верится.

Фотографии хранились в пластиковом рукаве с тремя отверстиями и прикреплялись к нему тремя колечками, так что их можно было перелистывать, как книгу. Босх достал телефон и переснял одну из фотографий, на которой средним планом было изображено мертвое тело, безвольно обмякшее у стены с нанесенным на нее граффити.

– Гарри, ты же не сможешь это использовать, – предупредила Сото.

Действительно, если бы ему вздумалось продемонстрировать на суде или где-либо еще фотографию фотографии, снятой на месте преступления, было бы понятно, что он держал в руках полицейский отчет о расследовании убийства; стали бы выяснять что и как, и раскрылось бы участие Сото.

– Я знаю, – ответил он. – Мне это нужно только для того, чтобы зафиксировать положение тела у стены, – понадобится, когда я буду осматривать место. Ориентируясь на граффити, я смогу точно определить, где лежал труп. А после этого я удалю свой снимок. Так пойдет?

– Наверное…

Следующая группа фотографий была сделана в шестом номере «Райского уголка». В тот момент в комнате еще оставались личные вещи Аллена. В шкафу висела одежда, на полу стояли туфли на низком и высоком каблуке. На комоде на специальных подставках хранились два парика: блондинки и брюнетки. В комнате было несколько свечей: на комоде, на двух прикроватных тумбочках и на полке над изголовьем кровати. На той же полке стоял большой прозрачный пластмассовый контейнер с логотипом «Рейнбоу прайд», наполовину заполненный презервативами. Этикетка сообщала, что изначально его содержимое – три сотни гладких презервативов шести различных цветов. Похожие контейнеры Босх видел у кассиров круглосуточных магазинов и в кабинетах врачей, но там в них лежали леденцы. Он отметил, что Сото в разговоре с ним два дня назад описала все детали очень точно. Босх занес их в блокнот, чтобы сообщить Холлеру.

Он поискал на фотографиях мобильник Аллена, но тщетно. Однако тот должен был находиться в номере, потому что Фостер сказал во время беседы в тюрьме, что договаривался с Алленом по телефону о встрече в ночь убийства Лекси Паркс. Босх просмотрел пятый раздел отчета, включавший два списка принадлежавших Аллену вещей. В одном из них перечислялось имущество из номера мотеля, в другом то, что было найдено в переулке, но телефон нигде не упоминался. Напрашивался вывод, что убийца унес мобильник, так как там была запись о разговоре Аллена с ним самим.

Пролистав весь отчет, Босх убедился, что Карим и Стоттер не упомянули каких-либо телефонных звонков Аллена. По-видимому, он пользовался либо сотовым, зарегистрированным на другое лицо, либо одноразовым, запись разговора на котором невозможно восстановить без самого мобильника, его номера и указания на поставщика услуг.

Чтобы узнать что-нибудь о телефонных разговорах Аллена, надо было встретиться еще раз с Фостером и спросить номер, по которому он созванивался с Алленом.

– Слушай, прости меня, – обратился Босх к Люсии.

– За что?

– Уверен, ты не планировала провести вечер, сидя неподвижно в моей машине.

– Да все в порядке. В баре сейчас ничего интересного не происходит. Совсем не то, что бывает, когда люди начинают танцевать на барной стойке и скидывать с себя одежду.

– О! Действительно…

– Я говорю серьезно.

– Тогда я поспешу, чтобы ты не пропустила это.

– Может быть, Гарри, и тебе не стоит пропускать это. Тебе было бы полезно немного расслабиться.

– Что, я слишком зажат?

– По крайней мере, со мной. И еще, признайся, ты считаешь, что я чересчур изнежена для этой работы, что она не для женщин.

– Это неправда. Моя дочь уже давно хочет заниматься тем, чем занимаешься ты и занимался я. И я нисколько не препятствую ей в этом.

– Но сейчас она, кажется, хочет стать профайлером?

– Вроде бы. Трудно сказать, что получится.

– Наверное, она, как и я, почувствовала, что ты думаешь: «Это не для тебя».

– Ну, может быть, я и вправду старомоден. Мне неприятна мысль, что женщины видят все худшее, что могут вытворять мужчины. Что-то вроде этого.

Босх стал смотреть результаты вскрытия. Ему довелось держать в руках, наверное, не меньше тысячи подобных документов, и он наизусть знал все пункты заполняемого бланка, которые почти не изменились за последние сорок лет. Он не стал читать выводы эксперта, а поинтересовался, сколько весил убитый.

– Вот, – произнес он. – Вес сто пятьдесят фунтов. Не бог весть какой, но не думаю, что убийца стал бы в одиночку тащить его на себе, когда можно проволочь по земле.

– Хм, надо сказать об этом Али и Майку.

– Не надо. Этого разговора у нас с тобой не было.

– А, хорошо, хорошо.

Босх отметил про себя, что они просидели в машине уже целый час. Он с удовольствием провел бы еще время за изучением журнала. Надо было ознакомиться с материалами предыдущего убийства, когда тело оставили в том же переулке. Но пора было отпускать Сото. Она и так с лихвой отдала долг напарнику. Особенно если учесть, что он уже не был напарником.

– Я сейчас бегло ознакомлюсь со всем остальным и не смею тебя больше задерживать, – сказал Босх.

– Не беспокойся обо мне. Знаешь, Гарри, когда тебя уволили, я думала, что больше никогда не увижу, как ты работаешь. Мне нравится наблюдать за тобой. Это очень поучительно.

– Ну уж! Поучительно просто сидеть рядом и смотреть, как я читаю?

– Да. Я вижу, что ты считаешь важным, как сопоставляешь одно с другим, к каким выводам приходишь. Ты как-то сказал, что в отчетах об убийстве уже есть ответы на все вопросы, просто надо уметь их увидеть.

– Да, помню, – кивнул Босх.

Он просматривал историю отношений Аллена с полицией – шесть страниц в отчете. Босх пролистал их быстро, потому что история повторялась. Несколько раз за последние семь лет его арестовывали за проституцию и шатание по улицам, а также задерживали с наркотиками – обычный список правонарушений. Поначалу судебное преследование приостанавливали на предварительном расследовании и привлекали Аллена к программе реабилитации и излечения от наркозависимости. Но это не давало результатов, и аресты стали заканчиваться вынесением обвинения с последующей отсидкой – и уже не в исправительном заведении, а в тюрьме. А стоит разок провести в тюрьме тридцать дней, затем еще раз сорок пять, и она превращается из сдерживающего фактора в одно из привычных мест проживания, безрадостной нормой для сексуал-рецидивиста.

Нарушал сложившуюся картину только один эпизод, когда за четырнадцать месяцев до смерти Аллена задержали за праздношатание с целью найти клиента. Примечательно было то, что имело место nolle pros – Аллена просто отпустили.

– Так-так… – протянул Босх.

Он вернулся в начало журнала, к первому резюме, составленному Каримом и Стоттером при ознакомлении с делом.

– Что там? – спросила Сото.

– Парня не арестовывали больше года, – ответил Босх, продолжая читать.

– И что?

– Все выглядит так, будто его заслали в этот «Райский уголок».

– Что ты хочешь этим сказать?

Босх открыл журнал на истории задержаний Аллена, повернул его так, чтобы Сото видела, и начал перелистывать.

– Смотри. В течение пяти лет его арестовывают по три-четыре раза в год, после чего проходит еще четырнадцать месяцев без единого задержания – вплоть до его смерти. Прямо какой-то ангел-хранитель объявился.

– Ты хочешь сказать, что его оберегал кто-то из полицейского управления?

– Да, он на кого-то работал. Однако нигде не зафиксировано, что он был осведомителем. Ни обычного номера осведомителя, ни его донесений.

Босх нашел протоколы со сведениями о тайных осведомителях; там говорилось об убийстве одного из них, но имя Аллена не упоминалось.

– Может быть, ему просто везло в последнее время? – предположила Сото. – Количество арестов снизилось за прошедший год повсюду. После событий в Фергюсоне и Балтиморе полицейские боятся стрелять первыми и вообще стараются не проявлять чрезмерной активности и выполнять лишь необходимый минимум обязанностей.

– Ну, прикинь сама. События в Фергюсоне и Балтиморе произошли гораздо позже этих четырнадцати месяцев.

Босх покачал головой. На счету Аллена было семнадцать арестов за пять лет, после чего наступил период «везения», длившийся больше года.

– Нет, он определенно на кого-то работал, – сказал Босх, – но не для протокола.

Иметь осведомителя, не поставив в известность начальство и не зарегистрировав его в специальной системе отслеживания, было серьезным нарушением полицейского устава. Однако не было секретом, что такое случалось часто. Для того чтобы подготовить осведомителя к работе, требовалось время, в течение которого его часто испытывали в разных ситуациях. Тем не менее четырнадцать месяцев казались слишком долгим сроком для того, чтобы сделать Аллена надежным информатором.

Босх обратился к отчетам об арестах, которые собрали Стоттер и Карим. Отчеты содержали много аббревиатур; имена полицейских, производивших арест, не упоминались, но их подразделения указывались в закодированном виде. Запись «6-Виктор-55» повторялась трижды, вслед за чем наступил период затишья. Под цифрой 6 фигурировало Голливудское полицейское отделение, имя Виктор указывало на полицию нравов, а две пятерки означали тайную полицейскую команду из двух человек. Босх записал код в блокнот, вырвал листок, написал на нем код еще раз и вручил Сото.

– Скорее всего, эти двое из полиции нравов и пасли его, – сказал он. – Когда доберешься до служебного компьютера, постарайся узнать их имена. Я хочу с ними поговорить.

Взглянув на код, она сложила листок и сунула в карман джинсов:

– Сделаю.

Босх закрыл журнал и отдал Сото, а она отправила документ в красную сумку.

– Ты уверена, что сможешь незаметно вернуть это на место?

– Не волнуйся, никто не узнает.

– Хорошо бы. Большое тебе спасибо, Люсия. Ты мне очень помогла.

– Всегда пожалуйста. Ты не зайдешь выпить еще пива?

Подумав секунду-другую, он отказался:

– Я сейчас в отличном настроении. Не хочется его портить.

– Испытываешь подъем?

– Ага. Во мне проснулся прежний стимул к работе – благодаря тебе.

– Вот как! Береги его. Ну давай, удачи.

– И тебе тоже.

Она открыла дверь и вышла из машины. Босх завел двигатель, но тронулся с места только после того, как Люсия благополучно вернулась в бар.