Послесловие

Ссоры пап с королями, войны и чума на каждой странице! Мужчины ни на что не годны, а о женщинах вообще ни слова — до чего же это скучно!

Джейн Остин

Дайне Таймине потребовалось всего около двух часов, чтобы найти решение задачи, над которой математики ломали голову более 100 лет. В 1997 г. эта дама, математик из Латвии, участвовала в семинаре по геометрии в Корнеллском университете. Вел семинар профессор Дэвид Хендерсон. Он демонстрировал модели гиперболических плоскостей, сделанные из тонких полос бумаги, свернутых в кольца и скрепленных друг с другом. «Это было душераздирающее зрелище», — со смехом вспоминала Дайна Тайминя в одном из интервью.

Гиперболическая плоскость — «геометрическая противоположность» сферической, поясняет Дэвид Хендерсон в интервью журналу Cabinet, пишущему о культуре и искусстве. «Сферическая плоскость, — продолжает он, — искривлена внутрь и замкнута. Гиперболическая плоскость в каждой точке искривлена наружу». В природе примером такой плоскости являются гофрированные листья салата, заросли кораллов, морские огурцы и раковые клетки. Гиперболическую геометрию используют статистики, выполняющие многомерный анализ данных, аниматоры Pixar, добивающиеся реалистичного изображения складок на одежде, конструкторы автомобилей, разрабатывающие аэродинамические модели, акустики, проектирующие концертные залы. Гиперболическая геометрия «лежит в основе теории относительности и, соответственно, лучше всего помогает приблизиться к пониманию формы Вселенной». Иными словами, гиперболическая геометрия — штука очень важная.

Но тысячелетиями считалось, что гиперболического пространства не существует. По крайней мере, его не существовало в представлении математиков, которые считали, что есть только два вида пространства — евклидово, то есть плоское (например, поверхность стола), и сферическое, например шар. Гиперболическое пространство было открыто лишь в XIX в., но только в теории. Более 100 лет математики пытались найти способ его визуализации, но безуспешно — до тех пор, пока на семинар в Корнеллский университет не приехала Дайна Тайминя. Потому что Тайминя не только была профессором математики, но и прекрасно вязала крючком.

Дайна Тайминя научилась вязать, еще когда училась в школе. Она выросла в Латвии, бывшей республике Советского Союза, где, по ее словам, «людям все приходилось чинить самим — от автомобиля до водопроводного крана». «В то время, если вы хотели носить оригинальное платье или свитер, вы должны были уметь вязать», — рассказывает она. Однако, хотя Дайне Таймине всегда нравились и алгоритмы, и узоры для вязания, ей и в голову не приходило, что традиционное, уютное дамское рукоделие может помочь в такой серьезной науке, как математика, — до того семинара в 1997 г., когда она увидела, как профессор Хендерсон мучается с непослушной бумагой, пытаясь изобразить гиперболическое пространство. В тот момент она поняла: это можно сделать с помощью пряжи и крючка.

И она это сделала. Все лето Дайна Тайминя просидела у бассейна с вязанием в руках, пока не связала несколько наглядных пособий для демонстрации гиперболического пространства. «Люди, проходившие мимо, спрашивали, что я вяжу, а я отвечала: “Гиперболическую плоскость”». На сегодняшний день она связала более 100 моделей. По ее словам, сам процесс вязания «помогает получить наглядное представление об экспоненциальном расширении пространства: первые ряды вывязываются очень быстро, но над последующими приходится корпеть буквально часами — так много в них петель. В результате получаешь возможность наглядно представить себе, что такое гиперболическое пространство». Вязаные модели помогают представить его всем, кто занимается геометрией. В интервью газете The New York Times Дайна Тайминя рассказывала, что один профессор, читавший лекции о гиперболическом пространстве, взглянув на ее рукоделие, воскликнул: «Так вот оно, оказывается, какое!» Сегодня модели Дайны Таймини широко используются в качестве наглядных пособий.

Фундаментальный вклад Дайны Таймини в изучение гиперболических плоскостей сам по себе, конечно, не ликвидирует дефицит данных, имеющих непосредственное отношение к женщинам. Однако история с вязанием лишний раз доказывает, что проблема ликвидации гендерной информационной дыры самым тесным образом связана с проблемой равноправия женщин. Закрытию этой дыры способствует рост участия женщин в политике, в мирных переговорах, в создании техники и технологий и планировании городского пространства, и от этого выигрывают все. Даже математики.

Отстраняя половину человечества от процесса создания новых знаний, мы проходим мимо идей, способных, быть может, изменить мир. Разве математики-мужчины додумались бы до такого простого и элегантного решения, какое нашла Дайна Тайминя? Вряд ли, учитывая, как мало среди мужчин умелых вязальщиков крючком. Но Дайна Тайминя увлекалась и традиционным дамским рукоделием, и математикой — традиционно мужской наукой. Это и позволило ей решить задачу, над которой безуспешно бились многие ученые. Дайна Тайминя увидела связь между двумя областями, которую не смогли бы обнаружить математики-мужчины.

Нередко мы просто не даем женщинам возможность обнаружить такую связь, и поэтому многие мировые проблемы по-прежнему кажутся нам неразрешимыми. Как и Фрейд, мы продолжаем ломать голову над тем, что кажется нам тайной. Но что, если эти проблемы, как и проблема визуализации гиперболического пространства, вовсе не являются неразрешимыми? Что, если для их решения, как для решения задач на телевизионных научных конкурсах, достаточно всего лишь взглянуть на них глазами женщины? Данные, которыми мы располагаем, неопровержимо свидетельствуют: строя, планируя и совершенствуя наш мир, мы должны учитывать жизненные потребности женщин, решая проблемы в трех главных областях, определяющих характер взаимодействия женщин с этим миром.

Первая проблемная область — женский организм, или, точнее, отсутствие внимания к нему. Постоянно забывая о необходимости учитывать особенности женского организма в дизайне, будь то дизайн медицинской техники и технологий, бытовой техники или архитектурных сооружений, мы создаем мир, в котором женщины чувствуют себя неуютно, потому что он таит в себе множество опасностей для них. Женщины получают травмы на рабочих местах и в автомобилях, не учитывающих особенности их организма. Они умирают, потому что им прописывают лекарства, которые на них не действуют. В итоге скроенный нами мир оказывается либо мал, либо велик женщинам.

Парадоксально, но факт: женского организма никто не замечает, когда речь идет о сборе данных, но в других обстоятельствах он (точнее, женское тело) становится объектом самого пристального внимания. Это — вторая проблемная область, влияющая на бытие женщин. Речь идет о сексуальном насилии со стороны мужчин в отношении женщин. Сегодня мы не измеряем это явление, не стараемся изменить мир так, чтобы с этой проблемой считались, и тем самым позволяем ограничивать свободу женщин. Женщины становятся жертвами насилия не потому, что такова их биологическая природа. Не по этой причине они боятся находиться в общественных местах, опасаясь насилия. Причина не в половых особенностях, а в гендерных факторах, определяющих представления общества о назначении мужского и женского тел. Чтобы гендерные факторы работали, в обществе должно сформироваться определенное отношение к представителям того или иного пола. И оно сформировалось: как мы видели, «одного взгляда на женщину бывает достаточно, чтобы мгновенно оценить весь набор свойственных ей фенотипических проявлений и их значение». В ней видят существо, которое можно оскорбить. Женщине можно сказать непристойность или присвистнуть ей вслед. Или начать ее преследовать. Или изнасиловать.

Или поручить ей разливать чай на работе. Это — третья проблемная область, которая, пожалуй, сильнее всего затрагивает жизнь женщин во всех странах мира. Речь идет о неоплачиваемой домашней работе. Женщины работают гораздо больше, чем этого требует справедливость, — и их работа необходима обществу, потому что без нее наша жизнь покатилась бы под откос. И, как и в случае с сексуальным насилием, женщины становятся «подтирательницами задниц» не потому, что такова их биологическая природа, а потому, что, воспитывая девочку, будущую женщину, родители с самого начала прививают ей соответствующие ожидания и готовят ее к принятию своей роли. Только потому, что женщина принадлежит к женскому полу, на нее смотрят как на работника, который будет, помимо выполнения основных обязанностей, убирать за всеми в офисе. А придя домой, она будет писать родственникам мужа открытки с поздравлениями с Рождеством и днями рождения (и ухаживать за ними, если они заболеют). На работе ей будут меньше платить, а когда у нее появятся дети, ее вынудят работать на условиях неполной занятости.

Не умея обеспечить сбор данных о женщинах и их жизни, мы продолжаем считать дискриминацию по признаку пола и гендера естественной и неизбежной, в то же время не замечая ее. А может быть, на самом деле мы не замечаем ее именно потому, что она кажется нам естественной и неизбежной — слишком очевидной, слишком обыденной, слишком прочно укоренившейся в нашей жизни, — чтобы возмущаться и говорить о ней. Парадокс нашего женского бытия заключается в том, что мы всегда на виду, когда к нам относятся как к подчиненному полу, но становимся невидимками, когда речь заходит о вещах, действительно важных для нас, — то есть когда нам нужно, чтобы с нами считались.

Существует еще одна проблема, с которой я столкнулась, пока писала эту книгу. Я постоянно слышала отговорки. Главная из них такова: женщины слишком сложны для измерений. Я слышала эту отговорку от всех — и от проектировщиков транспортных систем; и от медиков, занимающихся исследованиями лекарственных препаратов; и от разработчиков технологий, — все они ломали голову над «тайной женственности», о которой говорил Фрейд, и отступали, не в силах разгадать ее. Женский организм слишком изменчив, у женщин менструации и загадочные женские гормоны. Женские маршруты передвижения слишком хаотичны, график работы слишком непредсказуем. У женщин слишком высокие голоса. Даже когда в начале XX в. выдающийся швейцарский архитектор Ле Корбюзье разрабатывал стандартную модель человека для проектирования архитектурных сооружений, особенности женского телосложения «рассматривались в последнюю очередь и были признаны не вписывающимися в гармоничные пропорции». В результате представителем всего человечества назначили мужчину шести футов ростом (183 см) с поднятыми вверх руками (способного дотянуться до верхней полки в шкафу, которая мне недоступна).

Приговор женщинам был вынесен единогласно: они ненормальные, нетипичные, с ног до головы неправильные. Почему женщина не может быть больше похожа на мужчину? Положим, я была бы готова от имени всех представительниц женского пола извиниться за то, что мы такие загадочные, но ведь мы не такие, так что и извиняться не за что. Это реальность, которую должны мужественно принять ученые, политики и разработчики технологий. Да, я понимаю: чем проще, тем лучше. Чем проще, тем дешевле. Но дело в том, что в жизни нет простоты.

Еще в 2008 г. Крис Андерсон, в то время редактор технического журнала Wired, написал статью «Конец теории: поток данных и устаревшая модель научного познания» (The End of Theory: The Data Deluge Makes the Scientific Method Obsolete). Он утверждал, что теперь мы можем «перестать искать закономерности». Есть более совершенный способ познания. Петабайты (для таких чайников, как вы и я: петабайт равен 1 000 000 Гб или миллион миллиардов байт) позволяют сказать: «Достаточно корреляции». Нам больше не нужно строить гипотезы об этом и о том, достаточно просто обработать данные — или, точнее, «позволить статистическим алгоритмам» сделать это. В эпоху Трампа, Брекзита и Cambridge Analytica эти рассуждения кажутся наивными и прекраснодушными, совершенно в духе Поллианны, но даже до всех недавних скандалов с данными было ясно, что утверждения Андерсона слишком оптимистичны, потому что в 2008 г. у нас было еще меньше данных о женщинах, чем сейчас. А если данные, которыми питаются статистические алгоритмы, не включают информацию о половине населения планеты, эти алгоритмы лишь создают путаницу.

Крис Андерсон восхваляет Google как яркого представителя эры, которую он окрестил «эрой петабайтов», и поет ему дифирамбы как «основоположнику теории», согласно которой «мы не знаем, почему эта страница лучше, чем та, но если статистика внешних ссылок говорит, что это так, значит, это действительно так. Ни семантический, ни каузальный анализ не нужен. Вот почему Google может переводить с одного языка на другой, не зная языков (при наличии соответствующего языкового корпуса он переведет текст с клингонского на фарси так же легко, как с французского на немецкий)». Вот только, как мы видели, качество переводов оставляет желать лучшего — даже сегодня, десять лет спустя, — во всяком случае, с точки зрения тех, кому не нравится, что женщин «вычеркивают» при переводе.

Вот так-то. Не все так просто.

Впрочем, в одном Крис Андерсон был прав. «Более совершенный способ познания» действительно существует. И он не так уж сложен: надо просто увеличить долю женщин во всех сферах жизни — ведь по мере роста количества женщин, занимающих посты, дающие власть и влияние, все ярче проявляется другая тенденция: женщины не забывают о существовании (других) женщин так же легко, как многие мужчины.

Женщины, работающие в киноиндустрии, чаще принимают на работу представительниц своего пола. Журналистки значительно чаще выражают точку зрения женщин и цитируют их. Так же ведут себя и писательницы: в 2015 г. в США 69% женщин — авторов биографий писали о женщинах (мужчины — авторы биографий — только 6%). Способность женщин прислушиваться к голосу своих сестер и становиться на их точку зрения проявляется и в академическом сообществе. В США в период с 1980 г. по 2007 г. доля женщин в общей численности преподавателей истории выросла с 15 до 35%, и примерно за такой же период (с 1975 г. по 2015 г.) доля историков, пишущих о женщинах, выросла с 1 до 10% (то есть в десять раз). Кроме того, женщины-ученые чаще рекомендуют студентам работы других женщин.

Немаловажно и то, как именно женщины интерпретируют историю. В 2004 г. известная британская телеведущая и комическая актриса Сэнди Токсвиг в статье в The Guardian рассказала о том, как в те времена, когда она изучала в университете антропологию, одна преподавательница показала студентам фотографию кости оленя, на которой было 28 засечек. «Считается, — сказала преподавательница, — что это первый календарь, сделанный человеком». Студенты смотрели на кость с восхищением. «Но скажите, — продолжала преподавательница, — зачем мужчине отмечать на календаре именно 28 дней? Лично я считаю, что этот календарь сделала женщина».

Когда в 2017 г. в Великобритании было приведено в действие законодательство о выходе из ЕС и принят так называемый Акт (уведомление) о выходе из ЕС (European Union (Notification of Withdrawal) Act 2017), Акт о правах человека 1998 г. (Human Rights Act 1998) был прямо исключен из процесса изменений — и все благодаря женщине, Марии Миллер, члену парламента от партии консерваторов от Бейзингстока, которая убедила правительство сделать заявление о том, что Брекзит не затронет Закон о равенстве 2010 г. (Equality Act 2010). Без этой оговорки после выхода Великобритании из ЕС многие права женщин могли бы оказаться под ударом, причем без возможности правовой защиты. На рабочем месте женщины (такие как лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине Кристиана Нюсляйн-Фольхард, создавшая фонд помощи аспиранткам, имеющим детей) тоже на практике устраняют структурный «мужской перекос», который руководители-мужчины десятилетиями не замечают или намеренно игнорируют.

Женщины-ученые делают больше, чем мужчины, для ликвидации пробелов в гендерных данных. Проведенный недавно анализ 1,5 млн публикаций за период с 2008 г. по 2015 г. показал, что количество исследований по проблемам гендера и пола «растет по мере увеличения доли женщин среди авторов работ». Особенно наглядно эта тенденция проявляется, когда женщины возглавляют коллектив авторов. Женщины-политики больше заботятся о женском здоровье, чем мужчины. В Великобритании именно женщина (Пола Шеррифф, член парламента от партии лейбористов от Дьюсбери) в 2016 г. создала первую в стране Межпартийную парламентскую группу по охране здоровья женщин. А в США именно две бесстрашные женщины — члены Республиканской партии пресекли попытки Дональда Трампа отменить проведенную Бараком Обамой реформу здравоохранения (что больнее всего ударило бы по женщинам), трижды проголосовав против его предложений.

Женщины влияют на политику и в более широком смысле. Две женщины, Мелинда Гейтс и Хиллари Клинтон, возглавили поддерживаемую ООН организацию Data2x, нацеленную непосредственно на устранение глобального дефицита гендерных данных. Именно женщина, Хиллари Клинтон, в 1995 г. настояла на поездке в Пекин, чтобы сделать знаменитое заявление о том, что «Права человека — это права женщин, а права женщин — это права человека».

Когда случается беда, женщины тоже первыми бросаются исправлять оплошности страдающих от «мужского перекоса» служб борьбы с последствиями стихийных бедствий. Ученые установили, что «фотографии с изображением мужественных, брутальных спасателей», наводнившие СМИ после урагана «Катрина», искажали реальность, потому что женщины, которые «трудились без устали, остались в тени». Такая же ситуация наблюдалась и в Пуэрто-Рико, практически брошенном правительством США на произвол судьбы после того, как в 2017 г. над ним пронесся разрушительный ураган «Мария». «Реальность такова, что в общинах в основном именно женщины организуют работу на местах и руководят ею», — сказала в интервью журналистке Джастин Калма Ади Мартинес-Роман, руководитель некоммерческой организации, оказывающей правовую поддержку семьям с низким доходом. Именно женщины собирают данные, «посещают районы затопления» и выявляют общины, нуждающиеся в помощи. Именно они принимают решения, исходя из реальности, и проводят их в жизнь. Они организуют полевые кухни. Они собирают деньги и восстанавливают дороги. Они распределяют «лампы солнечного света, генераторы, бензин, одежду, обувь, гигиенические прокладки, батарейки, лекарства, матрасы, воду». Они оказывают пострадавшим семьям «бесплатную правовую помощь, чтобы те могли ориентироваться в запутанных и плохо продуманных процедурах подачи заявлений в Федеральное агентство по управлению страной в чрезвычайных ситуациях». Этим женщинам даже удалось достать несколько стиральных машин общего пользования, работающих на солнечной энергии.

Решение проблемы нехватки данных по проблемам пола и гендера очевидно: надо бороться с недостаточной представленностью женщин во всех областях. Когда женщины участвуют в процессе принятия решений, в научных исследованиях, в создании новых знаний, они не дают о себе забыть. Жизнь и представления женщин выходят из тени. От этого выигрывают не только сами женщины, но и, как показывает история Дайны Таймини, профессора математики, умеющего вязать крючком, — все человечество. А значит, разгадка фрейдовой «тайны женственности» всегда была у нас перед глазами. Чтобы узнать ее, «людям» достаточно было просто спросить у женщин.

Отправить