Универсальный (мужской) размер

В 1998 г. пианист Кристофер Донисон написал, что «все люди делятся на две категории»: у одних кисти рук большие, у других — маленькие. Это слова музыканта, из-за своих сравнительно небольших кистей рук вынужденного годами сражаться с традиционной фортепианной клавиатурой, но то же самое могла бы сказать любая женщина. Можно привести множество данных, свидетельствующих о том, что кисти рук у женщин в среднем меньше, чем у мужчин, и тем не менее мы продолжаем создавать вещи, ориентируясь на средний размер мужской руки, как будто в мире существует только один универсальный размер — мужской.

Этот якобы универсальный размер и соответствующий подход к дизайну якобы гендерно нейтральных продуктов ставят женщин в невыгодное положение по сравнению с мужчинами. Средний размах кисти (расстояние между кончиками мизинца и большого пальца расставленной ладони) у женщин составляет от семи до восьми дюймов (от 18 до 20 см), что затрудняет использование стандартной сорокавосьмидюймовой фортепианной клавиатуры (122 см). Каждая октава занимает примерно 7,4 дюйма (19 см), и в ходе одного исследования было установлено, что это создает неудобства 87% взрослых пианисток. Результаты исследования 2015 г., в рамках которого размах кисти 473 взрослых исполнителей сопоставлялся с уровнем их признания, показали, что размах кисти всех 12 музыкантов, завоевавших мировую известность, составлял не менее 8,8 дюйма (22,3 см). В звездную группу входили две женщины — с размахом кисти 9 дюймов и 9,5 дюйма (22,9 и 24,1 см).

Стандартная фортепианная клавиатура не только делает путь пианисток к мировой известности более трудным по сравнению с мужчинами, но и негативно сказывается на их здоровье. В ходе нескольких обследований исполнителей, проведенных в 1980-е и 1990-е гг., было обнаружено, что женщины чаще мужчин страдают от «производственных» травм, причем клавишники составляют главную группу риска. Результаты ряда обследований показывают, что пианистки страдают от болей и травм кисти примерно на 50% чаще, чем пианисты. В ходе одного исследования было установлено, что хроническим растяжением сухожилий травматического характера страдают 78% пианисток, в то время как для мужчин этот показатель составляет 47%.

Скорее всего, это связано с размахом кисти: обследование 1984 г., охватывавшее только пианистов-мужчин, выявило 26 «успешных исполнителей», определяемых как «известных солистов и победителей международных конкурсов», и десять «проблемных случаев» — тех, кто «долго страдал от проблем с техникой и травм». Средний размах кисти у пианистов первой группы составлял 9,2 дюйма (23,4 см), а у проблемной — 8,7 дюйма (22 см), что, однако, значительно больше, чем в среднем у женщин.

Однажды, когда Кристофер Донисон «в тысячный раз» репетировал финал баллады Шопена соль-минор на своем огромном концертном рояле Steinway, его вдруг осенило. У него родилась идея создания специальной клавиатуры для людей с небольшим размахом кисти. Ему в голову пришла простая мысль: что, если проблема не в том, что его руки слишком малы, а в том, что стандартная клавиатура слишком велика? В результате появилась клавиатура DS Standard 7/8 (ширина которой составляет примерно 7/8 ширины стандартной фортепианной клавиатуры). Как утверждал Донисон, она полностью изменила его игру. «Наконец-то я мог использовать правильную аппликатуру. Я мог играть арпеджио, не меняя положения рук. [...] Я мог свободно исполнять левой рукой длинные арпеджио, столь характерные для музыки романтизма. Я мог сосредоточиться на качестве звучания, а не на бесконечном повторении каждого отрывка». Выводы музыканта подтверждаются результатами многочисленных исследований, которые показывают, что клавиатура DS Standard 7/8 действительно снимает многие проблемы, связанные с исполнительской техникой и здоровьем музыкантов и возникающие при использовании стандартной клавиатуры. Тем не менее у пианистов до сих пор сохраняется странная (если не сказать сексистская) приверженность к традиционной клавиатуре.

Нежелание отказываться от дизайна, ориентированного только на людей с руками мужского размера, свойственно не только миру музыки. Помню, в начале 2000-х гг. при сравнении потребительских качеств различных моделей мобильных телефонов предпочтение отдавалось самым миниатюрным образцам. С появлением iPhone (и аналогов) ситуация в корне изменилась. Теперь главным показателем крутизны гаджета считается размер экрана — чем он больше, тем лучше. Сегодня средняя диагональ экрана составляет 5,5 дюйма (чуть менее 14 см), что, безусловно, впечатляет, — но только до тех пор, пока не подумаешь о том, удобно ли держать такой гаджет в руке половине населения планеты (не говоря уже о том, сможет ли эта половина носить его в карманах, которые либо слишком малы, либо вообще отсутствуют). Среднестатистический мужчина может без труда пользоваться телефоном, держа его в руке, а вот среднестатистическая женщина, чья рука ненамного больше гаджета, — вряд ли.

Вот досада! Как глупо, что такая компания, как Apple, не подумала об этом, учитывая, что, как показывают результаты исследования, женщины покупают iPhone чаще мужчин. Однако не надейтесь обнаружить метод в ее безумии.

В ближайшее время это вряд ли удастся, потому что получить от представителей компании какой-либо внятный комментарий относительно возможности изменения дизайна массивных гаджетов почти невозможно. Отчаявшись достучаться до компании, я обратилась к Алексу Херну, журналисту The Guardian, пишущему о технике. Но и он не смог мне помочь. «Вопрос интересный, — сказал он. — Но и мне ни разу не удалось добиться от них прямого ответа». По его словам, в неофициальных беседах представители Apple в один голос твердили, что телефоны больше не рассчитаны на то, чтобы ими пользовались, держа в руке, и уверяли, что на самом деле многие дамы выбирают самые массивные модели, потому что мода предписывает носить их в сумочках. Но позвольте, дамские сумочки — это, конечно, прекрасно, но одна из причин, по которой женщины таскают их с собой, заключается в том, что на нашей одежде обычно нет вместительных карманов. Поэтому дизайн телефонов, рассчитанный на ношение в сумке, а не в кармане, воспринимается женщинами лишь как еще одна щепотка соли на их раны (далее мы еще поговорим об этом). Утверждать, что телефоны рассчитаны на ношение в сумке, довольно странно еще и потому, что для использования многих приложений для пассивного слежения необходимо постоянно держать гаджет либо в руке, либо в кармане, а вовсе не в сумочке, валяющейся на офисном столе.

В поисках ответа на свой вопрос я также обратилась к известному журналисту, пишущему о технике, и писателю Джеймсу Боллу. У него есть свое объяснение помешательства производителей телефонов на размерах экрана: дело в том, что, согласно расхожему представлению, самые дорогие модели обычно покупают мужчины, а значит, женщин можно не принимать в расчет. Но если это так, то подход Apple все равно кажется странным — ведь результаты исследования показывают, что женщины покупают iPhone чаще мужчин. Впрочем, у меня есть серьезная претензия к этому исследованию. Его авторы, как и многие другие, утверждают, что проблема не в дизайне, страдающем от «мужского перекоса», а в самих женщинах. Иными словами, потому ли женщины реже мужчин покупают самые дорогие модели, что они не интересуются iPhone, или потому, что дизайн iPhone не учитывает их потребности? Правда, есть и повод порадоваться. Джеймс Болл успокоил меня: экраны, судя по всему, больше не будут увеличиваться в размере, потому что «иначе они перестанут помещаться даже в самой большой мужской руке».

Это хорошая новость для мужчин, но не для таких женщин, как моя подруга Лиз. Она пользуется моделью Motorola Moto G. Как-то раз в ответ на мои вечные жалобы на размеры телефонов она сказала, что «вот только что жаловалась другу на то, что ей трудно масштабировать изображение при съемке фотокамерой, держа телефон в руке». Друг ответил, что у него таких проблем не возникает. Оказалось, у них одна и та же модель телефона. Лиз призадумалась: что это за модель такая, которая не умещается у нее в руке?

Модель, разумеется, умещается в руке — только не в женской, а в мужской. Когда в 2013 г. Зейнеп Туфекчи, научный сотрудник Университета Северной Каролины, попыталась снять на телефон полицейских, применявших слезоточивый газ при разгоне демонстрантов в стамбульском парке Гези в Турции, у нее ничего не вышло: смартфон Google Nexus не умещался в руке. Дело было вечером 9 июня. В парке Гези было полно народу. Там гуляли родители с детьми. И тут полицейские начали распылять газ из баллончиков. По словам Зейнеп, власти «всегда утверждали, что используют слезоточивый газ только против вандалов и нарушителей общественного порядка». Чтобы доказать, что это ложь, нужно было получить документальные свидетельства обратного. Женщина достала смартфон. «Мои легкие, глаза и нос горели от слезоточивого газа, сочившегося из множества капсул, валявшихся вокруг. Я сыпала проклятиями», — вспоминала она. Но смартфон был слишком велик. Зейнеп Туфекчи не смогла как следует навести объектив, держа устройство одной рукой, — так, как это, по ее словам, делали «многие мужчины, чьи руки были больше». Все фотографии с места событий оказались непригодными для публикации «по одной простой причине: дизайн качественных смартфонов рассчитан на мужские руки».

Как и стандартная фортепианная клавиатура, смартфоны, предназначенные для мужских рук, негативно влияют на здоровье женщин. Это влияние пока почти не изучено, но результаты уже проведенных исследований в этой области неутешительны. Известно, что женские руки меньше мужских и что женщины чаще мужчин страдают заболеваниями костно-мышечной системы. Однако анализ влияния использования массивных смартфонов на кисти рук и предплечья упирается все в ту же проблему: дефицит гендерных данных. В числе участников исследований, публикации о которых мне удалось найти, женщин было недостаточно. В подавляющем большинстве материалов не содержится данных в разбивке по половому признаку, даже в тех, где женщины представлены вполне адекватно. Это очень печально, потому что те немногие работы, в которых содержатся данные в разбивке по половому признаку, указывают на статистически значимые гендерные различия в плане влияния массивных телефонов на женские кисти рук и предплечья.

•••

Решение проблемы смартфонов, слишком громоздких для женских рук, кажется очевидным: достаточно просто изменить дизайн, сделав их поменьше. Разумеется, на рынке можно найти компактные телефоны, например Apple iPhone SE. Но эта модель долго не обновлялась, к тому же по качеству она уступает линейке стандартных моделей iPhone (либо просто больших, либо огромных). А теперь ее производство и вовсе прекращено. В Китае женщины и мужчины с небольшими руками могут приобрести модель Keecoo K1, шестиугольная форма которой делает ее более удобной для них. Это хорошо. Но производительность этой модели сравнительно невысока, и к тому же телефон поставляется с готовыми аэрографическими рисунками на крышке, а это плохо. Очень жаль.

Чтобы избежать хронических растяжений сухожилий, вызванных использованием громоздких смартфонов, некоторые предлагают использовать системы распознавания речевых команд. Однако в настоящее время они вряд ли помогут женщинам, потому что соответствующее программное обеспечение тоже часто страдает колоссальным «мужским перекосом». В 2016 г. лингвист Рейчел Татман, научный сотрудник Вашингтонского университета, обнаружила, что программы Google, предназначенные для распознавания речевых команд, на 70% чаще точно распознают мужскую речь, чем женскую, — а ведь сегодня это лучшие программы, представленные на рынке.

Ясно, что женщины не должны платить за продукцию, предоставляющую им заведомо менее качественные услуги, ту же цену, что и мужчины. Это вопрос справедливости. Но дело не только в ней: неточное распознавание женских речевых команд создает проблемы и для нашей безопасности. Так, системы голосового управления автомобилем предназначены для того, чтобы водитель не отвлекался от дороги, а вождение было более безопасным. Но неработающие системы (а они часто не работают, во всяком случае когда команды отдают женщины) могут вызвать обратный эффект. В статье на сайте для автомобилистов Autoblog.com рассказывается о женщине, купившей Ford Focus 2012 г. выпуска и внезапно обнаружившей, что система голосового управления слушается только ее мужа, хотя он сидел в пассажирском кресле. Другая женщина обратилась за помощью к производителю, когда оказалось, что в ее Buick не работает телефонная система голосового управления. «В компании мне сказали, что ничего нельзя сделать, потому что система не рассчитана на женщин, и посоветовали обратиться за помощью к какому-нибудь мужчине», — рассказывала она. Сразу после написания этих страниц я стала свидетелем безуспешных попыток моей матери, с которой мы ехали в ее Volvo Cross-Country, заставить телефонную голосовую систему соединить нас с ее сестрой. После пяти попыток я предложила маме попробовать отдать команду басом. Она так и сделала, и система сразу же сработала.

По мере совершенствования систем распознавания речи расширяется их использование в самых разных областях, включая медицину, где ошибки могут обойтись очень дорого. В статье 2016 г. представлены результаты анализа случайной выборки, включающей сотню речевых команд, отданных врачами скорой помощи во время работы с пациентами. Оказалось, что 15% команд были распознаны неверно, причем ошибки были очень серьезными, «способными привести к недоразумениям, в результате которых могли пострадать пациенты». К сожалению, авторы работы не привели данных в разбивке медиков по половому признаку, но данные, которыми мы располагаем, показывают, что при распознавании женских команд системы ошибаются чаще, чем при распознавании мужских. Доктор наук Сайед Али, ведущий автор одного из исследований применения голосовых систем в медицине, отмечает, что «практические выводы» ученых таковы: женщинам, «видимо, придется прикладывать больше усилий», чем мужчинам, чтобы «системы [распознавания речевых команд] работали нормально». Рейчел Татман согласна с этим выводом: «Факт тот, что современные системы распознают мужские команды лучше, чем женские. Соответственно, женщинам труднее работать. Даже если для исправления ошибки требуется всего секунда, эти секунды складываются в дни и недели, которые нашим коллегам-мужчинам не приходится попусту тратить на возню с плохо работающей техникой».

Женщины всего мира, которых приводят в ярость несовершенные голосовые системы, радуйтесь! Том Шальк, вице-президент ATX — компании, поставляющей голосовые навигаторы для автомобилей, — предложил новаторское решение, способное устранить «многие недостатки, связанные с распознаванием женской речи». По его мнению, женщинам нужна всего лишь «тщательная подготовка» и, конечно, «готовность учиться». Вот только, сокрушается Том Шальк, такой готовности у них нет. Почему в Бангладеш упрямые матери семейств покупают неправильные плиты? Почему автоледи упорно покупают автомобили в напрасной надежде, что разработчики систем голосового управления сделают продукт, который будет их слушаться? Ведь совершенно ясно, что решать проблему должны не инженеры, не программисты, а сами женщины. Ну почему женщина не может быть больше похожа на мужчину?

Рейчел Татман отметает предположение, что проблема кроется в женской речи, а не в технологии, неспособной ее распознавать. Результаты исследований показывают, что «женская речь намного более разборчива, чем мужская», — возможно, потому, что женщины, как правило, более протяжно произносят гласные и говорят медленнее мужчин. Мужчины, напротив, «чаще спотыкаются в разговоре, проглатывают гласные и произносят слова неправильно или небрежно». С учетом этого голосовые системы должны были бы лучше распознавать женские голоса — и действительно, Рейчел Татман пишет, что ей самой «доводилось обучать классификаторы на записях женской речи, и они работали прекрасно, большое им спасибо».

Разумеется, виной всему вовсе не особенности женской речи. Виноват наш старый друг, дефицит гендерных данных. Голосовые технологии создаются на основе баз данных аудиофайлов с записями речи, так называемых речевых корпусов. И в этих базах данных преобладают записи мужской речи, во всяком случае, насколько мы можем судить, ведь в большинстве речевых корпусов записи не разбиты по половому признаку, что само по себе уже является пробелом в данных. Когда Рейчел Татман сравнила доли записей мужской и женской речи в речевых корпусах, оказалось, что только в TIMIT («главном и наиболее известном речевом корпусе Консорциума лингвистических данных») данные разбиты по половому признаку. При этом на долю записей мужской речи приходилось 69% общего количества записей. Но, вопреки выводам Рейчел Татман, найти записи женских голосов можно: как указано на сайте Британского национального корпуса, эта база данных является гендерно сбалансированной.

Речевые корпуса — не единственные базы данных, используемые для разработки алгоритмов, страдающих от «мужского перекоса». Корпуса текстов (включающие самые разные тексты — от романов до газетных статей и стандартных учебников) используются при разработке программ для переводов, сканирования резюме соискателей при приеме на работу и поиска в сети. Они тоже страдают от нехватки гендерных данных. Прошерстив Британский национальный корпус (100 млн слов из различных текстов конца XX в.), я обнаружила, что местоимения мужского рода всегда выскакивают в результатах поиска почти вдвое чаще местоимений женского рода. При этом соотношение местоимений мужского и женского рода в Корпусе современного американского английского языка, содержащем 520 млн слов, также составляет 2:1, хотя он включает более современные тексты (вплоть до 2015 г.). Алгоритмы, разрабатываемые на основе таких корпусов, страдающих от нехватки гендерных данных, создают впечатление, что в мире действительно преобладают мужчины.

Базы данных изображений тоже, судя по всему, страдают от нехватки гендерных данных. Проведенный в 2017 г. анализ двух наиболее часто используемых баз данных, содержащих «более 100 000 сложных изображений из интернета, снабженных описаниями», показывает, что количество изображений мужчин значительно превосходит количество изображений женщин. Результаты исследований Вашингтонского университета также говорят о том, что женщины недостаточно представлены в Google Images. Этот недостаток касался представительниц 45 профессий, причем наиболее заметное расхождение с реальностью наблюдалось по генеральным директорам компаний. В то время как доля женщин в общей численности генеральных директоров компаний в США достигала 27%, по результатам поиска в Google Images этот показатель составлял лишь 11%. Результаты поиска по запросу «author» («автор») также оказались далекими от реальности: всего 25% женщин, хотя на самом деле доля писательниц в общем количестве литераторов в США равнялась 56%. Исследование также показало, что мнимые диспропорции искажают представления о реальном соотношении количества мужчин и женщин в различных профессиях — по крайней мере, в краткосрочной перспективе. С внедрением алгоритмов искажение реальной картины, естественно, примет долгосрочный характер.

Мало того, что женщины представлены в базах данных недостаточно, — они представлены еще и неверно. Авторы статьи, опубликованной в 2017 г., проанализировали стандартные текстовые корпуса, и выяснилось, что женские имена и указывающие на принадлежность к женскому полу слова, такие как woman, girl («женщина», «девушка») и т.д.), чаще употреблялись в связи с семьей, чем с карьерой. С мужскими именами и словами, указывающими на принадлежность к мужскому полу, ситуация была прямо противоположной. Проведенный в 2016 г. анализ популярной общедоступной базы данных, созданной на основе Google News, показал, что первое место в списке женских профессий занимала «профессия» домохозяйки (homemaker), в то время как в отношении мужчин доминировало обозначение maestro («маэстро», «мэтр»). В десятку наиболее распространенных профессий, так или иначе связанных с половой принадлежностью, входили философы, социологи, капитаны, администраторы, архитекторы и няни — догадайтесь сами, какие из них ассоциировались с мужчинами, а какие — с женщинами. Вышеупомянутый анализ баз данных изображений 2017 г. также показал, что изображенные объекты и их действия указывали на «весьма серьезный “мужской перекос”». Один из исследователей, Марк Яцкер, описал будущее, в котором робот, обученный с помощью таких баз данных и потому точно не знающий, что делают на кухне мужчины и женщины, «предлагает мужчине пиво, а женщине — помощь в мытье посуды».

Подобные культурные стереотипы обнаруживаются и в технологиях искусственного интеллекта, которые уже широко применяются. Например, когда профессор Стэнфордского университета Лонда Шибингер попыталась с помощью программ компьютерного перевода перевести свое интервью одной испанской газете на английский, оказалось, что Google Translate и Systran то и дело заменяют женский род местоимений на мужской, несмотря на наличие в тексте слов, ясно указывающих на половую принадлежность, например profesora (женщина-профессор). При переводе с турецкого на английский словосочетаний с гендерно нейтральными местоимениями Google Translate опирается на стереотипы, свойственные английскому языку. Например, предложение “O bir doktor” («Он (она) врач») программа переводит как «Он врач», а предложение “O bir hemshire” («Она медсестра» или «Он медбрат») — как «Она медсестра». Исследователи обнаружили, что примерно так же программа ведет себя при переводе на английский с финского, эстонского, венгерского и персидского языков.

К счастью, сегодня у нас есть нужные данные, но используют ли их программисты для исправления своих алгоритмов, страдающих от «мужского перекоса», покажет будущее. Будем надеяться, что они это сделают, потому что машины не просто отражают наши предубеждения. Иногда они усиливают их, и весьма значительно. Результаты исследования баз данных изображений 2017 г. показали, что на фотографиях процесса приготовления пищи женщины присутствуют на 33% чаще мужчин, но алгоритмы, обученные на этих базах данных, «подключали» женщин к изображениям кухонь на 68% чаще. В ходе этого исследования было также установлено, что чем выше изначальный «мужской перекос», тем больше он впоследствии усиливается. Возможно, именно этим объясняется, почему в описании фотографии совершенно лысого мужчины, стоящего у плиты, алгоритм указал, что это женщина. Стереотипная ассоциация «кухня — женщина» оказалась сильнее ассоциации «лысина — мужчина».

Джеймс Зоу, доцент кафедры биомедицинских исследований Стэнфордского университета, объясняет, почему все это так важно. Он приводит следующий пример. Допустим, работодателю нужен программист. Он ищет работника в сети с помощью алгоритма, разработанного на основе базы данных, в которой эта профессия ассоциируется преимущественно с мужчинами. Не исключено, что алгоритм сочтет сайт программиста-мужчины более заслуживающим внимания, чем сайт программиста-женщины, — «даже если сайты совершенно идентичны, за исключением имен и местоимений». Точно так же алгоритм с «мужским перекосом», обученный с помощью речевого корпуса, страдающего нехваткой гендерных данных, может в буквальном смысле оставить женщину без работы.

Поиск специалистов в сети — лишь верхушка айсберга, лишь малая часть проблемы, связанной с тем, что процесс принятия решений сегодня перекладывается на алгоритмы. По данным The Guardian, в США 72% резюме соискателей при приеме на работу уже не читаются людьми, а роботы даже проводят собеседования. Встроенные в них алгоритмы позволяют имитировать мимику и интонации топ-менеджеров. Звучит прекрасно — до тех пор, пока не вспомнишь о возможной нехватке данных. Позаботились ли программисты о том, чтобы в число успешных соискателей входили и женщины, и представители этнических меньшинств? А если нет, как поведет себя алгоритм? Сможет ли он учесть гендерные различия в тональности голоса и выражении лица при собеседовании? Мы этого не знаем, потому что компании, разрабатывающие алгоритмы, хранят свои продукты в секрете. Однако на основании имеющихся данных можно предположить, что гендерные различия вряд ли будут приняты во внимание.

Технологии искусственного интеллекта используются и в медицине — для диагностики заболеваний. В будущем они могут стать хорошим подспорьем для врачей, но в настоящее время их значение явно преувеличивается. Применение таких технологий в диагностике, похоже, сопровождается недостаточным (или вовсе отсутствующим) осознанием постоянного и документально подтвержденного дефицита медицинской статистики, касающейся женщин. Это может обернуться катастрофой и привести к фатальным последствиям, особенно учитывая эффект усиления предвзятости в процессе машинного обучения. Поскольку наши знания о человеческом организме страдают сильным «мужским перекосом», технологии искусственного интеллекта способны лишь снизить, а не повысить точность диагностики для женщин.

К сожалению, пока мало кто понимает, что в этой области назревает серьезная проблема. Ученые, анализировавшие базу данных на основе Google News в 2016 г., указывают, что ни в одной из «сотни научных работ», посвященных практическому применению программ, использующих словесные ассоциации, не говорится о том, насколько «вопиюще сексистскими» являются базы данных. Авторы исследования баз данных изображений, снабженных описаниями, тоже подчеркивают, что они «первыми продемонстрировали эффект усиления “мужского перекоса” при использовании моделей структурного обучения, и первыми предложили методы смягчения этого эффекта».

Сегодняшний подход к дизайну продуктов ставит женщин в невыгодное положение по сравнению с мужчинами. Он мешает им нормально работать, а иногда, что немаловажно, даже получить работу. Он негативно влияет на их здоровье и безопасность. И, хуже того, существуют доказательства того, что такой подход закладывается и в алгоритмы, которые делают наш мир еще более неравноправным. Однако эти проблемы вполне решаемы — при условии, что мы признаем их существование. Авторы исследования, показавшего, что слово «женщина» автоматически ассоциируется со словом «домохозяйка», разработали новый алгоритм, более чем на две трети смягчающий гендерные стереотипы — например, «что doctor (“врач”) — обязательно he (“он”), а nurse (“медсестра” или “медбрат”) — обязательно she (“она”)» — и оставляющий лишь вполне уместные указания на половую принадлежность, (например, «он» применительно к «страдающему раком предстательной железы» или «она» применительно к «страдающей раком яичников»). А авторы исследования 2017 г., посвященного интерпретации изображений, разработали новый алгоритм, уменьшающий эффект усиления «мужского перекоса» в процессе машинного обучения на 47,5%.

Отправить