Море чуваков

Когда в 2013 г. Яника Альварес собирала деньги на создание своего высокотехнологичного стартапа Naya Health Inc., ей с трудом удавалось заставить инвесторов относиться к ней всерьез. На одной из встреч «инвесторы погуглили мой продукт и оказались на порносайте. Они зависли на нем и начали отпускать шуточки». Яника Альварес чувствовала себя «как девушка, случайно забредшая на собрание студенческого братства». Других инвесторов продукт «шокировал». Были и такие, которые «вообще не понимали, что это такое», а один мужчина даже сказал, что «ни за что не возьмет эту штуку в руки, потому что она вызывает у него отвращение». Что же это был за гнусный, отвратительный, странный и непонятный продукт, на производство которого Яника Альварес пыталась собрать деньги? Знай, читатель: это был молокоотсос.

Что интересно, молокоотсосы — продукт, давно созревший для «прорывных инноваций», если бы таковые могла предложить Кремниевая долина. Производство устройств для сцеживания грудного молока — процветающий бизнес, особенно в США. В этой стране нет официальных декретных отпусков, и большинству американок, стремящихся следовать рекомендациям врачей и кормить детей грудью до полугода (на самом деле Американская академия педиатрии рекомендует кормить ребенка грудью до года), приходится сцеживать молоко.

Рынок молокоотсосов оккупировала компания Medela. По данным еженедельника The New Yorker, «молокоотсосы Medela закупают 80% американских и британских больниц, и за два года, прошедшие после принятия в США в 2010 г. Закона о защите пациентов и доступном здравоохранении (Patient Protection and Affordable Care Act of 2010), предписывающего предоставление услуг в области грудного вскармливания, включая сцеживание молока, продажи компании возросли на 34%». Но молокоотсосы Medela не очень удобны. Журналистка The New Yorker Джессика Уинтер пишет, что они представляют собой «жесткие, неплотно прилегающие к телу конструкции с торчащей из них бутылкой». Они «тянут за грудь и растягивают ее так, словно она резиновая, вот только резина, в отличие от женщин, не чувствует боли». И хотя некоторые женщины все же умудряются пользоваться молокоотсосом, не придерживая его руками, большинство так не может, потому что он неплотно прилегает к телу. Приходится сидеть, прижимая индивидуальные доильные аппараты к груди, по 20 минут несколько раз в день.

Подведем итог. Существует рынок, на котором работает всего один поставщик (в настоящее время объем рынка оценивается в $700 млн, причем есть возможности для роста). Очень хорошо. При этом продукт, предлагаемый этим единственным поставщиком, не удовлетворяет потребителей. Прекрасно! Так почему же инвесторы не клюют на эту удочку?

Принято считать, что решение проблемы недостаточного представительства женщин на должностях, дающих власть и влияние, — уже само по себе благо. Разумеется, это так. Справедливость требует, чтобы у женщин и мужчин, имеющих одинаковую квалификацию, были равные шансы на успех. Но вопрос представительства женщин — это не только вопрос о том, получит или не получит работу конкретная женщина. Это еще и вопрос получения гендерных данных. Как мы видели на примере Шерил Сэндберг и истории о парковке для беременных, у женщин есть специфические потребности, об удовлетворении которых мужчины не позаботятся, потому что у них таких потребностей нет. Нелегко убедить в существовании какой-либо проблемы человека, который с ней не сталкивается.

Доктор наук Таня Болер, основатель высокотехнологичной компании Chiaro, занимающейся разработкой медицинской техники для женщин, считает, что нежелание поддерживать компании, во главе которых стоят женщины, отчасти объясняется стереотипным представлением о том, что «мужчины любят инновационный дизайн и передовые технологии, а женщины — нет». Но основано ли это расхожее мнение на реальности, или же проблема заключается не столько в том, что женщины игнорируют технологии, сколько в том, что технологии игнорируют женщин, поскольку разрабатываются в отраслях, игнорирующих женщин и финансируемых игнорирующими женщин инвесторами?

Значительная часть высокотехнологичных стартапов финансируется венчурными инвесторами, которые могут позволить себе рисковать там, где банки такой возможности не имеют. Проблема заключается в том, что 93% венчурных инвесторов — мужчины, а «мужчины всегда поддерживают мужчин», поясняет Дебби Воскоу, одна из основательниц The AllBright — клуба, исследовательского центра и фонда, поддерживающих возглавляемые женщинами бизнесы. «Мы хотим, чтобы среди тех, кто подписывает финансовые документы, было как можно больше женщин. Мы хотим, чтобы мужчины поняли: поддерживать женщин выгодно». Дебби Воскоу признается, что, когда она вместе со своей подругой Анной Джонс, бывшим генеральным директором Hearst, создавала The AllBright, «мужчины, которые всегда знают, как надо», часто говорили им: «Как здорово, что вы с Анной основали благотворительную организацию!» Дебби Воскоу это возмущало. «Это не благотворительная организация. Это бизнес, — ведь женщины получают высокую прибыль».

Дебби Воскоу права, и ее правота подтверждается статистикой. Исследование Boston Consulting Group, опубликованное в 2018 г., показывает, что, хотя в среднем уровень инвестиций в компании, которыми владеют женщины, более чем вдвое ниже, чем в те, которыми владеют мужчины, их рентабельность более чем в два раза выше. Каждый доллар, вложенный в стартапы, принадлежащие женщинам, приносит 78 центов, а в стартапы, принадлежащие мужчинам, — всего 31 цент. Кроме того, «женские» стартапы со временем работают все лучше и лучше — «через пять лет их совокупный доход увеличивается на 10%».

Отчасти это, видимо, объясняется тем, что женщины «лучше приспособлены к управлению, чем мужчины». К такому выводу пришли авторы исследования, проведенного Норвежской школой бизнеса BI. Они выделили пять ключевых черт успешного руководителя (эмоциональная устойчивость, общительность, открытость новому опыту, покладистость и добросовестность). В четырех из пяти «номинаций» женщины набрали больше баллов, чем мужчины. Есть и другое объяснение: женщины, которым удается прорваться на руководящую должность, ликвидируют пробелы в гендерных данных. Многие исследования показывают, что чем выше степень гендерного разнообразия руководства компании, тем более оно открыто для инноваций. Возможно, дело в том, что женщины от природы склонны к новизне, но более вероятно, что благодаря различным точкам зрения растет осведомленность бизнеса о потребностях клиентов. Инновации же, в свою очередь, способствуют росту финансовых показателей.

Что касается бытовой электроники для женщин, то Таня Болер уверена: инноваций в этой области очень не хватает. «Производство женской бытовой электроники никогда не отличалось высокой инновационностью, — говорит она. — Дизайнеры обычно довольствовались непритязательными эстетическими новшествами: раскрашивали какую-нибудь деталь в розовый цвет либо украшали гаджет стразами, забывая о том, что технологии призваны решать реальные проблемы женщин». В результате в этом секторе наблюдается хроническая нехватка инвестиций, и поэтому «медицинская техника для женщин до сих пор работает на технологиях 1980-х гг.».

В начале 2018 г., когда я беседовала с Таней Болер, она как раз готовилась запустить производство собственного молокоотсоса. Таня Болер была возмущена качеством продукции, присутствовавшей в то время на рынке. «Они ужасны, — прямо заявила она. — Они причиняют боль, они шумят, ими неудобно пользоваться. Это просто издевательство над женщинами». Я тут же вспомнила, как однажды пыталась поддерживать разговор с сестрой мужа, сидевшей на диване с задранной майкой, с молокоотсосом, приставленным к груди. «Но дело не только в том, что молокоотсос должен хорошо работать», — продолжала Таня. Важно, чтобы «в процессе сцеживания молока он позволял заниматься чем-то еще, чтобы женщинам не приходилось каждый день часами сидеть, придерживая шумный аппарат руками». И это, по ее словам, было «главным требованием к молокоотсосу», которому имеющиеся на рынке продукты не отвечали. Когда я спросила, почему она считает это требование главным, Таня ответила, что, возможно, все дело в том, что она женщина. «Поэтому, — добавила она, — я призываю производителей продуктов для женщин всегда спрашивать себя: “Если бы я был женщиной, каким бы я хотел видеть продукт?”»

Нехватку данных о том, чего хотят женщины, устранить нетрудно — достаточно просто провести опрос. Но дело в том, что существует еще один хронический дефицит данных, а именно данных о женском организме. Таня Болер разработала свой первый продукт — тренажер для мышц тазового дна Elvie, — когда поняла, что заболевания, связанные со слабостью мышц этой части тела, приняли характер «скрытой эпидемии». Действительно, этими заболеваниями страдают 37% женщин, а 10% обречены на операцию из-за пролапса (выпадения органов малого таза через влагалище). Для женщин старше 50 лет этот показатель возрастает до 50%.

«Мне кажется, такая ситуация неприемлема, — говорит Таня. — Это серьезная проблема. Тренировка мышц тазового дна должна стать неотъемлемой частью ухода за телом. Но для этого нужна информация. Нужны данные». Когда Таня Болер приступила к изучению проблемы, таких данных не было. «Мы пытались разработать продукт, удобно помещающийся во влагалище, — рассказывала она. — Для этого нам нужно было ответить на несколько простых вопросов. Какого он должен быть размера? Будет ли его форма зависеть от возраста женщины, ее расовой принадлежности, наличия детей? Это самые обычные вопросы. Но соответствующих данных вообще не было. […] У половины населения планеты есть вагина, — продолжала Таня, — и тем не менее вы не найдете в журналах статей об этой части тела. Три года назад я обнаружила всего четыре статьи, написанные несколько десятилетий тому назад». Автором одной из них был «парень, который сделал гипсовые отливки влагалища, что-то типа шаблона, и пришел к выводу, что оно бывает четырех форм: в виде гриба, конуса, сердца…». Тут Таня расхохоталась так, что больше не могла говорить.

Проблемы, связанные со слабостью мышц тазового дна, чаще всего можно предотвратить. По словам Тани Болер, необходимость тренировки мышц давно доказана: «Это линия обороны номер один. В Великобритании тренировки рекомендованы Национальным институтом здравоохранения и совершенствования медицинской помощи». Но, когда Таня увидела, какое оборудование используют в больницах, стало ясно, что «инвестиций практически не было; аппаратура настолько устарела, что буквально разваливалась». В Великобритании лечение пролапса с помощью сетки, помещаемой во влагалище, стало предметом постоянно возникающих скандалов, поскольку сотни женщин во время лечения страдают от сильной, изнурительной боли. Подобный метод лечения они называют «варварским». В Шотландии от него даже скончалась одна женщина.

Ида Тин, разработавшая приложение для отслеживания менструального цикла Clue, столкнулась с такой же проблемой, когда попыталась найти альтернативу традиционным методам контрацепции. «Менструация считается одной из важнейших функций организма, — говорит Ида, — она так же важна, как сердцебиение, дыхание и температура тела». Но до сих пор «в этой области сохраняется множество табу и заблуждений». Что касается планирования семьи, то, по мнению Иды Тин, «с тех пор, как в 1950-е гг. появились противозачаточные таблетки, инноваций в этой области практически не было. А ведь с точки зрения научно-технического прогресса это очень большой срок».

Ида Тин разработала Clue, потому что хотела «дать женщинам возможность контролировать свой организм и управлять своей жизнью», но у нее были и личные мотивы. В свое время она принимала противозачаточные таблетки, и, как и многие другие женщины, пострадала от их побочных эффектов. «У меня нет детей, — признается она. — Чудодейственное средство оказалось далеко не безопасным. Последние 15 лет я пользуюсь презервативами». От огорчения Ида Тин начала изучать патентные базы данных, и оказалось, «все методы контрацепции были гормональными». «И я поняла, что это совершенно безграмотный, не основанный на данных подход к проблеме. Это меня раззадорило. Почему, думала я, никто не занимается исследованиями в этой области, почему никто не старается решить проблему? Ведь контрацепция — фактически одна из главных человеческих потребностей», — рассказывает она.

Когда у нее родилась идея приложения для отслеживания менструального цикла, на рынке было всего несколько аналогичных продуктов. «Это были продукты первого поколения — в основном календари, по которым можно было рассчитывать 28-дневные циклы. О, если бы наша физиология была так проста!» — смеется Ида. Она говорит, что работает в этой области уже десять лет, но в ней все еще полно белых пятен. «Очень не хватает данных, — жалуется женщина. — Менструацию не просто не замечали — ее активно игнорировали. Я много работаю с научными институтами, потому что на академической карте много белых пятен. Например, никто не знает, какую интенсивность кровотечения следует считать нормальной для молодой женщины. Это один из вопросов, ответ на который я пыталась найти в сотрудничестве со Стэнфордским университетом. Наука пока не знает, что считать нормой».

Учитывая, что подавляющее большинство венчурных инвесторов — мужчины, нехватка данных становится особенно серьезной проблемой, когда речь идет о финансировании технологий, предназначенных для женщин. «Не имея надежных данных, — объясняет Ида Тин, — трудно убедить инвесторов в существовании проблемы, с которой они сами не сталкиваются». Ей вторит Таня Болер: «Мы говорили с несколькими венчурными инвесторами, но они не верили, что наш новый продукт, смарт-тренажер Elvie, может оказаться выгодной инвестицией».

Другая проблема, с которой сталкиваются женщины, добивающиеся инвестирования, — это проблема «распознавания образов». Призванное выявлять соответствие объекта определенным «культурным установкам» на основе данных, на практике распознавание образов лишь красивое название процесса, суть которого чаще всего сводится к простой формуле: «этот человек похож на того, который уже добился успеха», где «этот человек» — белый-мужчина-основатель-стартапа-окончивший-Гарвард-и-одетый-в-худи. Признаюсь: я встречалась с парнем, который пытался создать стартап, и он уверял, что эта одежда действительно имеет значение. Распознавание образов по худи — это реальность. При этом тенденция к восприятию именно мужского образа как образа успешного предпринимателя может усиливаться вследствие всеобщей убежденности в том, что технологии — область, где врожденная «гениальность» (которая, как мы видели выше, традиционно считается чисто мужским качеством) важнее упорной работы (отсюда — фетишизация выпускников Гарварда).

Все это кажется неразрешимой проблемой, порочным кругом, «уловкой-22». В области, где женщины находятся в невыгодном положении только потому, что они женщины (и поэтому не соответствуют стереотипному мужскому образу), для женщин-предпринимателей данные приобретают ключевое значение. И тем не менее именно женщины-предприниматели с наименьшей вероятностью будут располагать ими, потому что именно они с наибольшей вероятностью будут пытаться делать продукты для женщин, данных о которых нам так не хватает.

Однако, несмотря ни на что, некоторым женщинам все-таки удается добиться финансирования. Ида Тин и Таня Болер в конце концов собрали деньги на свои стартапы (Таня получила часть средств от Дебби Воскоу). Теперь отдельные пробелы в данных начнут заполняться. Таня Болер говорит, что перед тем, как запустить смарт-тренажеры для мышц тазового дна Chiaro, она испытала их более чем на 150 женщинах, «и теперь у нас есть данные, полученные в ходе более миллиона тренировок, — много данных о состоянии мышц тазового дна, которых раньше не было совсем». По словам Тани, «носимые устройства — замечательная штука: люди получают больше информации о своем организме, и это помогает им принимать правильные решения».

•••

Продукты Тани Болер и Иды Тин позволяют женщинам больше узнать о собственном организме, но в целом носимые устройства к этому не приспособлены. В мире технологий правит бал аксиома, что человек — по умолчанию мужчина. В 2014 г. Apple с большой помпой запустила свою систему мониторинга здоровья, которую рекламировала как «полностью» отслеживающую состояние организма. Приложение позволяло измерять кровяное давление, считать количество сделанных шагов, показывать содержание алкоголя в крови и даже определять потребление молибдена (нет, спасибо, мне это не нужно!) и меди. Но, как заметили многие женщины, компания забыла об одной очень важной функции: о наблюдении за менструальным циклом.

Это был не единственный случай, когда Apple полностью проигнорировала потребности большей части своих клиентов. Когда компания запустила созданную на основе технологий искусственного интеллекта голосовую систему Siri, та (как ни странно) могла подсказать, как найти проституток и поставщиков виагры, но терялась, если ее спрашивали о медицинских учреждениях, где можно сделать аборт. Siri могла помочь человеку, у которого случился инфаркт, но если вы сообщали ей, что вас изнасиловали, она отвечала: «Я не знаю, что значит “изнасиловать”». Эти серьезные недочеты, безусловно, были бы вовремя замечены и исправлены, если бы в разрабатывавшую Siri команду входило достаточное количество женщин, — ведь в этом случае программисты не столкнулись бы с нехваткой гендерных данных.

Продукты, продаваемые в качестве гендерно нейтральных, но на самом деле страдающие «мужским перекосом», широко распространены в высокотехнологичных отраслях (где доминируют мужчины). Умные часы, болтающиеся на женских запястьях; приложения с картами, не способными предложить «самый безопасный» и одновременно «самый короткий» маршрут; приложения, определяющие «насколько вы хороши в постели», под названиями iThrust и iBang (и действительно, представления разработчиков о качественном сексе полностью отражены в этих названиях) — высокотехнологичные отрасли изобилуют примерами продуктов, не учитывающих потребности женщин. Шлемы виртуальной реальности (VR), слишком громоздкие для женской головы; умные сенсорные куртки, плотно сидящие на мужчинах, но свободно болтающиеся на женщинах (по словам одной испытуемой, «под такую куртку спокойно можно надевать теплое зимнее пальто»); VR-очки, линзы которых расположены так далеко от глаз женщины, что невозможно сфокусировать взгляд на изображении, а оправы «сразу же сползают с носа», — примеры можно приводить без конца. Не могу не упомянуть знакомые мне по опыту участия в телевизионных программах и чтения публичных лекций микрофоны, либо крепящиеся на ремне, либо требующие вместительных карманов, — а ведь женские платья не предусматривают ни того ни другого.

В спортивных технологиях «мужской перекос», судя по всему, настройка по умолчанию. Взять хотя бы самое распространенное устройство — счетчик калорий на тренажерах. Точно определить затраты энергии он не позволяет практически никому, но наиболее близкие к реальности цифры выдает среднестатистическим мужчинам с весом около 70 кг, на который большинство тренажеров настроено по умолчанию. Настройки веса можно изменить, но счетчик все равно будет считать калории, сжигаемые во время тренировок именно мужчиной. Дело в том, что у женщин, как правило, больше жира, а мускулатура менее развита, чем у мужчин. Соотношение различных мышечных волокон в организме мужчин и женщин также разное. Поэтому даже с учетом разницы в весе при одинаковой нагрузке затраты энергии у мужчин и женщин будут разными: мужчина в среднем потратит на 8% больше калорий, чем женщина такого же веса. Счетчики калорий этого не учитывают.

С появлением носимых электронных устройств ситуация вряд ли изменилась к лучшему. Исследование, в ходе которого были изучены 12 наиболее популярных мониторов для занятий фитнесом, показало, что количество шагов, которые мы делаем во время работы по дому, занижается иногда на 74% (данные по Omron, который занижает всего 1% количества шагов при обычной ходьбе или беге), а количество калорий, сжигаемых во время этой работы, — на 34%. По моим наблюдениям, аппараты Fitbit явно не учитывают движений, совершаемых во время занятий столь популярным женским видом спорта, как толкание детской коляски или продуктовой тележки (да, мужчины тоже толкают коляски, но не так часто, как женщины, во всем мире выполняющие 75% неоплачиваемой домашней работы). Другое исследование (как ни странно, почти 50% испытуемых составляли женщины) показало, что мониторы для занятий фитнесом сильно завышают количество сожженных калорий. К сожалению, авторы исследования не представили данных в разбивке по половому признаку, поэтому нельзя сказать, имели ли место какие-либо гендерные различия.

Разработчики технологий игнорируют женщин даже тогда, когда те составляют подавляющее большинство пользователей. В США доля женщин в общей численности граждан в возрасте старше 65 лет составляет 59%, а в общем количестве граждан, проживающих в одиночку, — 76%. Это означает, что женщины больше мужчин нуждаются во вспомогательных технологиях, таких как детекторы падения. Имеющиеся у нас данные свидетельствуют о том, что пожилые женщины не только падают чаще мужчин, но и получают при этом более серьезные травмы. Анализ статистики обращений в отделения экстренной медицинской помощи в США за месяц показал, что из 22 560 пациентов, получивших травмы при падении, 71% составляли женщины. При этом женщины в 2,2 раза чаще мужчин получали переломы и в 1,8 раза чаще — травмы, требовавшие госпитализации.

Но, несмотря на явно более серьезную потребность женщин в детекторах падения (а также на данные, свидетельствующие о том, что женщины, как правило, падают не так, как мужчины, и по другим причинам), при разработке этих устройств гендерный анализ не проводился. Метаанализ 53 исследований, посвященных детекторам падения, показал, что только в половине случаев при испытаниях указывался пол участников, не говоря уже о том, что данные не разбивались по половому признаку. В другом исследовании отмечалось, что, «несмотря на обилие литературы о падениях пожилых людей, гендерные факторы риска почти не изучены».

В материалах Международной конференции по интеллектуальной инженерии данных и автоматизированному обучению 2016 г. подчеркивается, что «главной причиной, по которой люди старшего возраста отказываются от детекторов падения, является размер устройств». В качестве решения предлагается установка соответствующих приложений на мобильные телефоны. Вот только вряд ли такое решение поможет женщинам, потому что, как отмечают сами авторы документа, дамы, как правило, держат телефоны в сумках, «где алгоритмы детектора падения, скорее всего, не сработают, потому что они обучены обнаруживать падение через датчики ускорения, расположенные вблизи торса».

Авторы признают проблему, что само по себе весьма необычно. Уитни Эрин Бозель, научный сотрудник Центра изучения интернета и общества Беркмана при Гарвардском университете, выступает за «количественное самоизмерение», сулящее «самопознание через цифры». Эти цифры часто собираются с помощью приложений для пассивного слежения, установленных в телефонах (классический пример — счетчик шагов, сделанных за день). Но «познавать себя через цифры» мешает отсутствие карманов. «Каждый раз на конференции вылезает какой-нибудь хмырь и [заявляет], что “ваш телефон всегда при вас”, — сетует Уитни Эрин Бозель в интервью журналу The Atlantic. — И каждый раз мне приходится вставать и говорить: “Так вот, по поводу телефона, который «всегда при нас». Вот мой телефон. А вот мои штаны”».

Дизайн приложений для пассивного слежения, предполагающий наличие на женской одежде вместительных карманов, где можно было бы держать телефон, — хроническая проблема, которую легко можно было бы решить, если бы на женской одежде были нормальные карманы (пишу эти строки в ярости: только что мой телефон в сотый раз выпал из микроскопического кармана и грохнулся на пол). Но карманов нет, и женщины используют другие решения, а если дизайнеры не понимают, что вынуждают своих клиенток искать обходные пути, их разработки обречены на провал.

Одна высокотехнологичная компания, базирующаяся в Кейптауне, попала в эту ловушку, разработав приложение для облегчения жизни муниципальных медицинских работников, следящих за состоянием здоровья ВИЧ-инфицированных пациентов. Приложение «отвечало всем требованиям потребителей; оно было простым и удобным в использовании и легко адаптировалось к местным наречиям». Приложение предназначалось для решения конкретной задачи. Муниципальные медицинские работники «сгорали от желания поскорее получить его в свое распоряжение». Но когда сервис был запущен, он обманул их ожидания. Несмотря на несколько попыток выяснить причину провала, она оставалась загадкой до тех пор, пока над проектом не начала работать новая команда программистов, в которой по счастливому стечению обстоятельств оказалась одна женщина. Этой женщине «потребовался всего день, чтобы найти причину провала». Оказалось, что, поскольку ежедневные поездки в поселки, где проживали пациенты, были довольно опасны, женщины-медработники прятали все самое ценное в нижнем белье. А громоздкие телефоны не умещались в лифчике.

Гендерные различия затрагивают все решаемые нами вопросы, говорит Маргарет Митчелл, старший научный сотрудник Google. В интервью Bloomberg News она отметила, что, когда все разработчики систем искусственного интеллекта одного пола, компанию поражает близорукость. С ней соглашается Гайна Уильямс, экс-директор по взаимодействию с пользователями Microsoft. В своем блоге, в заметке под названием «Действительно ли наши компьютерные программы гендерно нейтральны?» (Are you sure your software is gender-neutral?), она поясняет, что дизайн продукта начинается с ответа на вопрос: какую проблему он призван решить? И тут все зависит от точки зрения: действительно, какую проблему решали ученые из NASA, снабдив человекоподобного робота-астронавта Valkyrie («Валькирия») женской грудью?

Кстати о роботах, наделенных половыми признаками: даже если мужчины замечают проблему, касающуюся всех нас, это еще не значит, что они смогут найти правильное решение без помощи женщин. Когда, желая отомстить женщинам, отказывающимся заниматься с ним сексом, на который, по его мнению, он имел законное право, Алек Минасян арендовал фургон, с помощью которого ранил и задавил насмерть десять человек в Торонто, газета The New York Times опубликовала колонку, озаглавленную «Перераспределение секса» (The Redistribution of Sex), в которой утверждалось, что решением проблемы бедственного положения мужчин, которые не могут уговорить женщин спать с ними, могут быть роботы, наделенные женскими половыми признаками. Феминистки, однако, могут возразить, что решение, напротив, заключается в том, чтобы поставить под вопрос сексуальные притязания мужчин.

Что касается гаджетов, которые можно носить в кармане (не теряю надежды, что когда-нибудь и мы сможем это делать), то здесь все зависит от того, кто именно принимает решения. Как и в мире венчурных инвесторов, в высокотехнологичных отраслях доминируют мужчины. Маргарет Митчелл называет эту проблему «морем чуваков». За последние пять лет она работала примерно с десятью женщинами и «сотнями» мужчин. В США доля женщин в общей численности «профессиональных компьютерщиков» составляет 26%, в то время как в других отраслях их удельный вес достигает 57%. В Великобритании доля женщин в отраслях, связанных с точными науками, не превышает 14%.

Наряду с человекоподобными роботами, наделенными женскими половыми признаками, «море чуваков» рождает и такие монструозные продукты, как «экспериментальный образец гигантского робота PR2», с которым ученый-компьютерщик и одна из основательниц робототехнической компании Тесса Лау познакомилась, когда работала в лаборатории робототехнических исследований Willow Garage. По ее словам, он весил «несколько сот фунтов — гораздо больше, чем женщина нормального телосложения, и у него было две здоровенных руки». «Выглядел он устрашающе, — рассказывала Тесса Лау. — Я даже побаивалась приближаться к нему — а вдруг он выйдет из-под контроля?» Пару лет назад я брала интервью у специалиста по робототехнике Анжелики Лим, и она рассказала похожую историю про робота, которого демонстрировали на конференции в Словении. Если вы махали ему рукой, он приближался, чтобы пожать вам руку. Когда Анжелика помахала рукой этой машине на колесах ростом более 170 см (рост среднестатистической американки — около 160 см), робот медленно повернулся к ней, протянул руку, а затем быстро двинулся в ее сторону, от чего она вскрикнула и в испуге отпрянула назад.

Сравните эти устройства с VR-шлемом, который опробовала Эди Робертсон — журналистка, пишущая о технике. Устройство должно было отслеживать движения ее глаз, но ему это не удавалось — до тех пор, пока один из ассистентов не спросил, есть ли на ресницах женщины тушь. «Через несколько минут гарнитура была перенастроена, — пишет Эди Робертсон. — Я очень удивилась, но не тому, что эта штука наконец заработала, а тому, что никто и не подумал о возможном макияже». «Кстати, — добавляет она, — это был один из немногих стартапов, производящих VR-гарнитуры, о которых я писала, созданный женщиной».

•••

Однако большинство компаний, выпускающих VR-системы, основано не женщинами, поэтому их продукты часто выпускаются со встроенным «мужским перекосом». Как и большая часть онлайн-продуктов, VR-игры, судя по всему, благодатная почва для сексуальных домогательств, о чем программисты-мужчины постоянно забывают.

Когда писательница и геймерша Джордан Беламир опробовала VR-игру QuiVr в многопользовательском режиме, она столкнулась с сексуальным преследованием со стороны пользователя BigBro442. Казалось бы, «виртуальная» реальность — не совсем реальность, но ощущения Джордан были вполне реальными. Ничего удивительного — VR-системы для того и предназначены, чтобы создавать ощущение реальности происходящего, и сегодня им удается настолько успешно обманывать наше сознание, что их используют для лечения посттравматического стресса, фобий и даже фантомных болей.

Надо отдать должное программистам-мужчинам, создавшим QuiVr: они мгновенно отреагировали на жалобы Джордан Беламир в ее блоге и быстро изменили настройку «пространственный пузырь» (благодаря которой руки «насильника» исчезали из виду, когда он пытался коснуться лица другого игрока) так, что теперь при нарушении «личного пространства» «исчезало» все его тело, что делало какие-либо домогательства невозможными. Но, как отмечали сами разработчики, хотя «возможность того, что какой-нибудь злонамеренный геймер попытается руками загородить обзор другому геймеру и помешать игре» предусматривалась изначально, никто не подумал о том, чтобы сделать «исчезающим» все тело. И как же, вопрошали они, «мы могли не предусмотреть настолько очевидную возможность»?

Честно говоря, создатели игры, Генри Джексон и Джонатан Шенкер, просто оказались порядочными мужчинами, готовыми пойти навстречу женщинам. Но, как показывает история с Сергеем Брином и парковкой для беременных, даже самые лучшие мужчины не всегда понимают, каково это — жить в теле, на которое некоторые смотрят как на общедоступный зал игральных автоматов. Вряд ли Генри Джексон и Джонатан Шенкер регулярно сталкивались с этой проблемой, а потому неудивительно, что они «не предусмотрели настолько очевидную возможность».

Сексуальные домогательства — далеко не единственная проблема, мешающая женщинам наслаждаться виртуальной реальностью. Громоздкие шлемы; вызванное движением укачивание, от которого, как показывают результаты исследований, женщины в виртуальной реальности страдают намного чаще мужчин; узкие дисплеи, ставящие мужчин в более выгодное по сравнению с женщинами положение в плане ориентации в пространстве, — все это делает VR еще одной технологией, не рассчитанной на женщин, что, конечно же, сокращает число пользовательниц.

Мы не знаем точно, почему в виртуальной реальности женщин укачивает чаще, чем мужчин, но, возможно, объяснение кроется в результатах исследования, проведенных Даной Бойд, научным сотрудником Microsoft. Дело в том, что при зрительном восприятии объекта задействуются два механизма: параллакс движения и распознавание формы объекта по светотени. Первый механизм связан с изменением восприятия размеров объекта в зависимости от расстояния до него (чем вы ближе к нему, тем он кажется больше, и наоборот), а второй — с изменением освещенности при перемещении относительно объекта. В 3D-VR-системах первый механизм работает неплохо, а вот второй — «из рук вон плохо».

Этим недостатком обусловлены гендерные различия в восприятии виртуальной реальности, потому что, как обнаружила Дана Бойд, мужчины при восприятии объемного изображения «намного чаще» полагаются на параллакс движения, а женщины — на распознавание формы объекта по светотени. Соответственно, информационные сигналы, транслируемые трехмерной средой, воспринимаются мужчинами лучше, чем женщинами. А теперь вопрос: был бы второй механизм, обеспечивающий восприятие виртуальной реальности, настолько несовершенным, если бы 3D-системы с самого начала тестировались на равном числе мужчин и женщин?

У Тома Стоффреджена, профессора кинезиологии из Миннесотского университета, своя теория, объясняющая, почему женщин укачивает чаще, чем мужчин. Он считает, что «почти все» классические объяснения этого явления «упирают на несовпадение реакций органов чувств на раздражители». Речь идет о конфликте между сигналами, поступающими в центральную нервную систему из вестибулярного аппарата и органов зрения (внутреннее ухо слышит одно, а глаза видят другое). «Такое несовпадение действительно имеет место, — соглашается Том Стоффреджен, — но это еще не все. При традиционном объяснении упускается из виду одно важное обстоятельство: наш организм не успевает вовремя реагировать на изменение тела в пространстве».

В обычном режиме наш организм незаметно вносит коррективы в информацию, передаваемую органами чувств, чтобы тело не теряло равновесия. Это происходит и когда мы стоим, и когда сидим, и когда ходим. Но если среда, в которой вы находитесь, например автомобиль или корабль, движется, труднее сохранять равновесие, потому что тело, потерявшее твердую опору, должно реагировать по-другому. В таких случаях, говорит Том Стоффреджен, «вы в буквальном смысле вынуждены двигаться в направлении, противоположном движению объекта, но вы не сразу понимаете, в каком именно». В виртуальной реальности, считает ученый, тело тоже теряет «твердую опору» — как в автомобиле или на корабле, что и вызывает укачивание.

VR-индустрия пока не проявляет особого интереса к исследованиям Тома Стоффреджена. «Есть понимание того, что это серьезная проблема, — говорит он, — но представители отрасли идут к ее решению неправильным путем. Люди, создающие VR-системы, считают, что достаточно просто поместить перед глазами изображение, а мысль о том, что виртуальная реальность воспринимается не только глазами, просто не приходит им в голову». Но, продолжает ученый, разработчикам VR-систем пора понять, что они не просто «помещают перед глазами людей дисплеи; нравится им это или нет и понимают ли они это или нет, но они делают нечто большее».

Разработчики VR-систем также должны начать систематически собирать данные, причем в разбивке по половому признаку. «Большая часть данных по болезни движения, вызванной виртуальной реальностью, собирается от случая к случаю, — поясняет Том Стоффреджен, — а их источником являются люди, работающие в компаниях и сами использующие либо тестирующие свои системы или апробирующие их на конференциях по компьютерным технологиям или где-то еще. Поэтому они не собирают данные систематически, к тому же большая часть этих людей — мужчины».

Больше всего в теории Стоффреджена меня убеждает то, что она объясняет, почему меня всегда укачивает в автомобиле, если только я не сижу за рулем: оказывается, все дело в контроле над телом. В процессе ходьбы мы контролируем свои движения. Мы знаем, куда и как двигаемся. В машине (как и на корабле) мы этого не знаем, если только сами не ведем машину. «Водитель понимает, в каком направлении и с какой скоростью будет двигаться автомобиль, и поэтому успевает сохранять равновесие в упреждающем режиме, — объясняет Том Стоффреджен, — а пассажир не может предвидеть количественные характеристики движения. Поэтому его контроль над собственным телом должен быть компенсаторным. Упреждающий контроль эффективнее компенсаторного. Как видите, ничего сложного, это не бином Ньютона».

Но при чем здесь гендерные различия? «Все, кто изучает проблему укачиваний, знают, что женщины в целом более подвержены ему, чем мужчины, — говорит Том Стоффреджен. — Этого никто не подвергает сомнению. Это данность». Но «лишь немногие» (к этой немногочисленной группе ученых Том относит и себя) «пытались понять, почему это так, и разгадать загадку». Plus ça change.

В 2010 г. Том Стоффреджен сделал открытие. «От нечего делать я просматривал литературу и вдруг наткнулся на результаты исследований, о которых не знал». Речь шла о гендерных различиях в качательных движениях тела. «Это совсем незначительные, тонкие различия, — продолжает ученый. — Вы их не заметите, если будете просто смотреть на мужчин и женщин, но с точки зрения отдельных количественных характеристик качательных движений существуют определенные гендерные различия. И как только я увидел эти данные, — то есть буквально в то самое мгновение, когда я их увидел, — я понял, что мне есть что сказать о гендерных различиях в причинах укачивания. Ведь все мои объяснения его причин связаны с контролем над телом». После этого Том Стоффреджен также обнаружил доказательства того, что «качательные движения у женщин меняются в зависимости от дня менструального цикла». И это очень важно, потому что «восприимчивость женщин к укачиванию также меняется в зависимости от дня менструального цикла. Хотите верьте, хотите нет, но эти две вещи связаны между собой».

•••

Гендерных данных по-прежнему очень не хватает. Мы пока не знаем, как и когда меняются качательные движения женщин. Но я радуюсь открытиям Тома Стоффреджена — и не только потому, что меня саму укачивает в машине, но и потому, что они связаны с еще одним обнаруженным мною информационным пробелом, связанным с конструкцией автомобиля.

Когда мы сидим, мы тоже совершаем качательные движения. «Сидя на табурете, вы раскачиваетесь относительно бедер, — объясняет Том Стоффреджен. — Если вы сидите на стуле со спинкой, качается ваша голова. Единственный способ избежать этого — купить подголовник и использовать его». Когда он это сказал, я почувствовала, что у меня в голове вспыхнула электрическая лампочка — как в мультике, когда персонажу приходит в голову замечательная идея. Что, если подголовник не подходит вам по росту, располагается под неправильным углом и не соответствует форме вашего тела, то есть не поддерживает голову? Что, если причиной укачивания женщин в автомобилях является дизайн, рассчитанный на мужчин? «Думаю, это вполне возможно, — отвечает Том Стоффреджен. — Подголовник не поддерживает голову, потому что не подходит по росту или по другим причинам… То, что вы сказали, для меня новость, но это похоже на правду».

И тут обнаруживается очередной информационный пробел: похоже, при разработке конструкции подголовников никто не позаботился о том, чтобы учесть особенности женского телосложения. В этом нет ничего удивительного, ведь история автомобильного дизайна — это долгая и постыдная история игнорирования женщин.

Мужчины попадают в аварии чаще женщин и, соответственно, составляют подавляющее большинство серьезно пострадавших в ДТП. Однако женщины, ставшие жертвами автокатастрофы, на 47% чаще мужчин получают серьезные увечья и на 71% — травмы средней тяжести, причем эти показатели не зависят от роста, веса, использования ремней безопасности и серьезности ДТП. Вероятность гибели женщин, попавших в аварию, на 17% выше, чем мужчин. Все это объясняется конструкцией автомобиля, рассчитанной на мужчин.

Женщины-водители, как правило, сидят дальше от рулевой колонки, чем мужчины, — ведь в среднем мы меньше ростом. Чтобы достать до педалей, нам приходится вытягивать ноги, а чтобы четко видеть панель приборов — сидеть почти под прямым углом. Такая поза, однако, не является «стандартной позой водителя». Женщины за рулем сидят неправильно. Из-за того что им приходится сознательно отклоняться от нормы, они подвергаются большему риску получить повреждения внутренних органов при лобовом столкновении. Угол, под которым мы сгибаем колени и бедра, чтобы наши более короткие, чем у мужчин, ноги доставали до педалей, делает нижние конечности более уязвимыми. По сути, мы все делаем неправильно.

При наезде сзади женщины также подвергаются большему риску, чем мужчины. У женщин меньше мышц на шее и в верхней части туловища, чем у мужчин, что повышает риск травм шеи и позвоночника (примерно в три раза), а дизайн автомобиля усиливает этот риск. Исследования, проведенные в Швеции, показали, что кресла в современных автомобилях слишком жесткие, чтобы защитить женщин от таких травм: они толкают их вперед сильнее, чем мужчин, потому что их спинки не рассчитаны на наш в среднем меньший вес. Жесткие кресла разрешены к продаже по одной простой причине: при разработке конструкции автомобилей и в краш-тестах используются манекены, изображающие среднестатистического мужчину.

Манекены для краш-тестов впервые начали использовать в 1950-е гг., и в течение десятилетий это были мужские манекены 50-го процентиля (соответствующие медианным мужским антропометрическим показателям). Рост большинства манекенов составляет 177 см, вес — 76 кг (то есть они значительно выше и тяжелее среднестатистической женщины). Кроме того, манекены имитируют мышечную массу мужчин и строение их позвоночного столба. В начале 1980-х гг. ученые начали настаивать на использовании в нормативных краш-тестах женских манекенов 50-го процентиля, но их рекомендации игнорировались. В США женские манекены начали использовать только в 2011 г., хотя, как мы увидим далее, «женскими» их можно назвать лишь с большой натяжкой.

В 2018 г. Астрид Линдер, научный директор по безопасности движения Шведского национального института дорожно-транспортных исследований, в своем докладе на Всемирной конференции по безопасности дорожного движения, проходившей в Южной Корее, представила анализ законодательного регулирования процедур краш-тестов в ЕС. Прежде чем европейский автомобиль появится на рынке, он должен пройти пять тестов: одно испытание ремней безопасности, два испытания на лобовое столкновение и два — на боковое столкновение. При проведении всех тестов женский манекен, соответствующий женским антропометрическим показателям, не используется. В нормативных документах указано, что при испытании ремней безопасности, а также в процессе одного испытания на лобовое столкновение и обоих испытаний на боковое столкновение должен использоваться мужской манекен 50-го процентиля. Изучив мировой опыт законодательного регулирования процедур краш-тестов, Астрид Линдер обнаружила, что, несмотря на «отдельные локальные различия», в большинстве стран по-прежнему используется мужской манекен 50-го процентиля, призванный «представлять все взрослое население страны».

В соответствии с законодательством ЕС, лишь в одном краш-тесте необходимо использовать женский манекен 5-го процентиля, якобы представляющий всех женщин Европы. Но что значит «5-го процентиля»? Это значит, что только 5% женщин меньше ростом, чем эта кукла. И тут мы сталкиваемся с целым рядом статистических пробелов. Во-первых, в ходе испытания манекен располагается только в пассажирском кресле, а значит, у нас совсем нет данных о риске для женщин, сидящих за рулем, — а ведь об этом следовало подумать, учитывая, что женщины сидят на водительском кресле в неправильной позе. Во-вторых, этот женский манекен на самом деле совсем не женский. Это просто уменьшенная копия мужского манекена.

Процедуру испытаний на потребителях следовало бы немного ужесточить. Когда я беседовала с представителями Euro NCAP (европейской организации, разрабатывающей потребительские рейтинги безопасности автомобилей), мне сообщили, что с 2015 г. в ходе испытаний на лобовое столкновение используются мужские и женские манекены и что последние изготавливаются в соответствии с антропометрическими показателями женщин, но с одной оговоркой: если «имеются соответствующие данные». И это, по словам Астрид Линдер, очень важная оговорка. «Насколько мне известно, — говорит она, — таких данных у нас либо мало, либо совсем нет». В любом случае представители Euro NCAP признают, что «иногда» используются лишь уменьшенные копии мужских манекенов. Но, как мы увидим в следующей главе, женщина — не уменьшенная копия мужчины. Мышечная масса у нас распределяется иначе. У нас более хрупкие кости. У нас не такое, как у мужчин, расстояние между позвонками. Как указывает Том Стоффреджен, даже качательные движения у нас не такие, как у мужчин. И все эти гендерные различия имеют огромное значение, когда речь идет об увечьях, получаемых в ДТП.

Беременным женщинам приходится еще труднее. Хотя «беременный» манекен для краш-тестов был создан еще в 1996 г., ни в США, ни в ЕС его применение до сих пор официально не предписано. На самом деле, хотя ДТП являются главной причиной гибели плода от травм, полученных матерью, до сих пор не разработан даже ремень безопасности для беременных. С 2004 г. ученые рекомендуют беременным женщинам использовать стандартные ремни безопасности, но их конструкция не годится для 62% беременных в третьем триместре. Привязной ремень с креплением в трех точках, застегнутый под животом, ниже матки, может соскальзывать вверх и при этом, как было установлено в ходе исследования 1996 г., в три-четыре раза сильнее давить на живот, что «соответственно, увеличивает риск повреждения плода». Впрочем, стандартные ремни безопасности не слишком удобны и для небеременных женщин: чаще всего, чтобы они не давили на грудь, мы застегиваем их «ненадлежащим образом», что опять-таки увеличивает риск получения травмы (еще одна причина, по которой следует использовать именно женские манекены, а не уменьшенные копии мужских). При беременности у женщин увеличивается не только живот, но и грудь, а увеличение размера груди также может привести к «ненадлежащему использованию» ремней безопасности и, таким образом, снизить их эффективность. Это еще один пример ситуации, когда данные о женщинах есть, но мы их игнорируем. Очевидно, необходима полная переработка конструкции автомобилей с учетом всех этих данных, и это не так уж сложно, учитывая, что найти женщину, способную послужить прототипом женского манекена для краш-тестов, совсем нетрудно.

Несмотря на все пробелы в статистике, после того как в 2011 г. в США при проведении краш-тестов начали использовать женский манекен, звездные рейтинги автомобилей начали стремительно падать. Газета The Washington Post приводит историю Бет Милито и ее мужа, которые купили Toyota Sienna 2011 г. выпуска, ориентируясь в первую очередь на четырехзвездочный рейтинг безопасности автомобиля. Но, увы, их ожидания были обмануты. Пассажирское кресло, в котором, по словам Бет Милито, скорее всего, будет сидеть именно она, когда они с мужем «будут выезжать вдвоем», имело лишь двухзвездочный рейтинг безопасности. В модели 2010 г. переднее пассажирское кресло (тестировавшееся на мужском манекене) имело пятизвездочный рейтинг безопасности. Однако тестирование на женском манекене показало, что при лобовом столкновении на скорости 35 миль/ч (около 70 км/ч) вероятность гибели женщины-пассажира или получения ею серьезных травм составляет 20–40%. В среднем вероятность гибели пассажира автомобиля этого класса, указывает The Washington Post, составляет 15%.

Доклад Страхового института дорожной безопасности за 2015 г. обнадеживающе озаглавлен «Усовершенствованная конструкция автомобилей снижает риск гибели людей» (Improved vehicle designs bring down death rates). Звучит прекрасно. Но что стало причиной снижения случаев гибели в ДТП? Принятие новых законов? Вряд ли. Внимательно изучив доклад, мы находим такой пассаж: «Случаи со смертельным исходом включают только случаи гибели водителя, поскольку мы не располагаем данными о наличии в автомобилях пассажиров». Это огромный пробел в гендерных данных. Если в автомобиле находятся и мужчины, и женщины, за рулем чаще всего сидит мужчина. Поэтому отсутствие данных о пассажирах так или иначе означает отсутствие данных о женщинах.

Вот парадокс, который приводит в ярость: представление о том, что за рулем сидят в основном мужчины, настолько укоренилось, что женский манекен используется лишь при испытании пассажирского кресла, а водительское кресло всегда тестируется на мужском манекене. Соответственно, статистика, включающая только случаи гибели водителя, ничего не говорит нам об эффективности внедрения женских манекенов для краш-тестов. Поэтому предлагаю более точное заглавие вышеупомянутого доклада: «Усовершенствованная конструкция автомобилей снижает риск гибели людей, сидящих в водительском кресле, то есть прежде всего мужчин, но кто его знает, как она влияет на риск гибели людей, сидящих в пассажирском кресле, то есть женщин, хотя, как известно, в случае ДТП вероятность гибели женщин на 17% выше, чем мужчин». Немного длинновато, зато честно.

Доктор наук Дэвид Лоуренс, директор базы данных литературы по безопасности SafetyLit Foundation, в беседе со мной сказал, что «в большинстве штатов США качество полицейских отчетов о ДТП оставляет желать лучшего, и вряд ли они могут служить надежным источником данных для исследований». Информации о пострадавших в авариях пассажирах мало. Письменные полицейские отчеты обычно передаются в «подрядные организации, занимающиеся вводом данных в базы», большинство которых использует для этой цели труд заключенных. «Качество данных проверяется редко, а когда проверяется, обнаруживается, что оно низкое. Например, если им верить, то в Луизиане в 1980 гг. в ДТП попадали почти исключительно мужчины, родившиеся 1 января 1950 г., сидевшие за рулем автомобилей только 1960 г. выпуска». Разумеется, на самом деле все было не так. Просто в базах данных были такие настройки по умолчанию.

Дэвид Лоуренс говорит, что, несмотря на то что эта проблема стоит и «во многих других штатах», качество данных не улучшается, «потому что не меняется практика их ввода в базы данных; федеральное правительство требует, чтобы штаты представляли полицейские отчеты Национальному управлению по безопасности дорожного движения, но не устанавливает стандарты качества данных и не штрафует отправителей мусорных отчетов».

Астрид Линдер принимает участие в разработке манекена для краш-тестов, который, по ее словам, должен стать первым женским манекеном, в точности соответствующим женским антропометрическим показателям. Пока это лишь опытный образец, но Астрид Линдер призывает ЕС сделать использование таких манекенов обязательным. Она утверждает, что формально это требование уже сейчас является законным. Статья 8 имеющего обязывающую силу Договора о функционировании Европейского союза гласит: «Во всех видах своей деятельности Европейский союз стремится устранять неравенство и содействовать равенству мужчин и женщин». А то, что вероятность получения женщинами серьезных увечий в ДТП на 47% выше, чем мужчинами, — следствие вопиющего неравенства, которое нельзя оставлять без внимания.

С одной стороны, не совсем понятно, почему женский манекен, точно соответствующий антропометрическим показателям женщин, не был разработан еще много лет назад, а его использование при испытаниях автомобилей до сих пор не стало юридической нормой. Но, с другой стороны, учитывая все, что мы знаем об игнорировании женщин и особенностей их организма при разработке дизайна и проектировании, удивляться не приходится. От инициатив в области развития до смартфонов, от медицинских технологий до кухонных плит, от орудий труда до финансовых инструментов — все это создавалось без учета потребностей женщин, и в результате эти продукты и технологии в массе своей их потребностям не соответствуют. Масштабы несоответствия грандиозны. И столь же грандиозны масштабы негативного влияния этих продуктов и технологий на жизнь женщин: из-за них мы становимся беднее, чаще болеем, а если речь идет об автомобилях, чаще погибаем. Дизайнеры могут считать, что создают продукты для всех, но на самом деле они создают их для мужчин. Пришло время позаботиться и о женщинах.

Отправить