Глава 43

Вернувшись домой в Чикаго, Фишбейн набросал двухчасовую статью «Современные шарлатаны в медицине». В ней он закидал Бринкли всем, что под руку попало, – вплоть до кухонной раковины. Первая публикация должна была состояться в январе – в очередном номере непрофессионального журнала «Гигиея».

А между тем издателя пригласили в Голливуд – намечался опыт, хорошо знакомый многим современным авторам, облапошенным киностудиями. На студии «Уорнер Бразерс» замыслили мелодраму на тему мошенничества с рабочим названием «Твоя жизнь у них в руках». В основу картины должны были лечь материалы из собранного Фишбейном досье, а ему прочили роль консультанта Пола Муни, который, имея контракт со студией, должен был, как утверждал колумнист Луэлла Парсон, возглавить все предприятие.

Когда это получило огласку, альтернативные медики всех мастей возмутились и подняли шум. Хиропрактики, оптометристы, остеопаты, все те, кого с завидной регулярностью высмеивал и очернял в своих статьях Фишбейн, не сомневались, что эта картина призвана «опозорить каждого, кто не принадлежит к официальной медицине». Такое противодействие показалось студии чрезмерным, кинематографисты дрогнули, заколебались и похоронили проект.

В свою очередь, и Бринкли вернулся домой, окрыленный новой целью. Его вдохновил пример Германии. Что пользы в выборной должности, когда власть – вот она, почти у него в руках! Благодаря своему радио он может блистательно сыграть новую роль, популяризируя себя как демагога крайне правого толка.

В его чудовищном учении, причудливой смеси корыстного расчета с манией величия и претензией на проповедничество, всегда проглядывал и антисемитизм. Еще во время своей избирательной кампании 1932 года он получил поддержку и одобрение со стороны преподобного Джеральда Б. Уинрода, священника в Уичито, считавшего причиной всех зол в мире заговор мирового еврейства и в противовес ему благословлявшего «добрых, богобоязненных и чадолюбивых», приверженных старым устоям американцев». Волна фашизма, накрывшая Европу в трагические 30-е годы, отозвалась и в Штатах: из щелей, как змеи из сточных канав, выползли типы, подобные отцу Кофлину с его бросающей в дрожь ложью, «американскому фюреру» Фрицу Куну Уильяму Д. Пелли, основавшему сообщество «Серебряных рубашек», едва нацисты пришли к власти. Эти трое, являвшиеся самыми одиозными и известными из американских подстрекателей, появились на радио «XERA» сразу же по возвращении Бринкли в Дель-Рио. Хотя взгляды доктора в целом совпадали с их взглядами и он даже пожертвовал Пелли пять тысяч долларов в качестве поддержки, открытой агрессии он не проявлял. По крайней мере, в эфире он предпочитал выглядеть сентиментальным изоляционистом. «Война – это рай для коммунистов. Эти готовят адское варево для нежных ротиков наших младенцев. Моя бы воля – и я бы выгнал из страны всех радикалов, всех, кого блеск Марсовых доспехов прельщает больше, чем мягкий свет звезды над Вифлеемом».

Однако на кафельных плитах возле его бассейна появились маленькие свастики.

Возбуждая в слушателях страх перед «красной угрозой», подозрительность по отношению к «пятой колонне», «красным либералам из гостиных» и всем тем, кто мог бы противостоять Гитлеру, Бринкли ничуть не рисковал утратить клиентов. Воспоминания о Первой мировой были еще свежи, и мало кто из слушателей лелеял мечты о новой войне. А это означало, что пропагандой изоляционизма он расширял возможности для новых операций на простате и манипуляций по чистке кишечника и делал это не менее успешно, чем продавал по почте снадобья – мошеннические, самодельные и даже потенциально опасные.

Ни к чему иному он и не стремился, даже не догадываясь о действительных масштабах своего влияния. Он и понятия не имел о том, что его развлекательные программы, музыка, которая звучала по «XERA», задуманная в качестве затычки, уже породила нечто большее, став началом некоего культурного сдвига. Годами он предлагал стране медицину без научных степеней, а заодно и музыку, не скованную рамками традиции, обращая ее к:

…Чету Аткинсу, подростку из Колумбуса, Джорджия, слушающему «XERA» на приемнике, собранном из полученных по почте радиодеталей.

…Уэйлону Дженнигсу, мальчику из Литтлфилда, Техас, чей отец протянул в дом кабель от аккумулятора своего грузовика, чтобы можно было слушать станцию «XERA».

…Будущему автору песен и баллад, Тому Т. Холлу, из Олив-Хилл, Кентукки.

…Джонни Кэшу из Дайеса, Арканзас, который впервые услышал голос своей будущей невесты Джейн Картер по радио, когда она в десятилетнем возрасте пела на волне радио Бринкли.

«Семья Картер» – Э.П., Сара и Мэйбл – впервые появилась на «XERA» по возвращении Бринкли из Европы. Нанимая Картеров, доктор мало что о них знал, кроме того, что эта группа пользовалась популярностью на юго-востоке. Открытое десятилетием ранее агентом по поиску талантов фирмы «Виктор» Ральфом Пиром, трио тысячами продавало пластинки в регионах. «Блюз удрученного», «Порвется ли круг?» и множество других произведений. Но все это было в прошлом. С наступлением Депрессии продажи упали, и бизнес пластинок на местах прекратил свое существование. Поэтому, хотя они и не хотели покидать свой насиженный угол в Виргинии, но, когда Пир стал уговаривать их работать на Бринкли – семьдесят пять долларов в неделю за два выступления в день в течение шести месяцев, а следующие шесть месяцев – оплачиваемый отпуск, трио согласилось. Существовали и дополнительные преимущества, но тогда о них никто не догадывался. Трехлетний контракт с «XERA» превратил «Семью Картер» из группы местного значения в общенациональную икону, «создателей коммерческого успеха музыки и кантри», в «великое трио».

Их невиданный, почти мистический успех отчасти проистекал из тайны, которой была окутана их жизнь. Элвин Плезант Делани Картер, поджарый, с оттопыренными ушами и чуть надтреснутым голосом интроверт, был одно время женат на Саре. Эта Кэтрин Хепберн народной музыки носила брюки, любила охоту и курила сигареты. Э.П. был предан жене, но его эксцентричное поведение и манера надолго исчезать заставили ее в 1936 году развестись с ним. Она вдруг влюбилась – в кузена Э. П. Коя Бейза, который, не пожелав участвовать в этой кровосмесительной драме, удрал в Калифорнию, оставив Э.П. и Сару связанными узами теперь уже только артистическими.

Что же касается Мэйбл, двоюродной сестры Сары, то она, как женщина тихая и скромная, редко поднимала голову от гитарных струн. Двадцатидевятилетняя самоучка, она изобрела особый способ игры – мелодичной и в то же время ритмической, где ритм держало гудение басовой струны. Этот способ был назван по имени их группы. Распространившись, он оказал мощное влияние на следующее за ними поколение гитаристов кантри. «Удивительный голос Сары, – писал один из их поклонников, – яркие композиции Э.П. и гармоническое мастерство игры Мэйбл обеспечили трио билет в бессмертие».

В Дель-Рио Картеры стали выступать на «XERA» в ежедневной четырехчасовой программе «Добрые соседи». Картерам отводился один час программы, их сменяли Тощий Ковбой Райнхарт, «Милашки из Прерий» и «Семейка Пикард» из Теннесси. Пикарды разительно отличались от Картеров – громогласные и буйные, эти истинные представители «кукурузных штатов» тяготели к таким песням, как «Она придет из-за горы» и «Девушки Буффало». Они могли прорекламировать что угодно. Под завывания и всхлипы старого аккордеона Папаша Пикард навязывал слушателям рекламу краски для волос и непотопляемую «Перуну», рецептура которой, с годами претерпевшая ряд изменений, теперь вместе с восемнадцатью процентами алкоголя включала кукурузный экстракт, посконник, копайский бальзам, крушину, имбирь, черешневую настойку, глицерин, калиевую соль и морской лук.

Картеры ничего не рекламировали. (Они отдавали предпочтение «Хадаколю», и кто-то вспоминал, как суетился Бринкли, то и дело заглядывая в студию из страха, что Картеры упомянут в эфире и свое любимое средство.) Но от них исходила лишь музыка – упрямо-безыскусная, простая, иногда берущая за душу своей неизбывной грустью, она утешала тем, что отвергала лживые утешения. Это был рассчитанный контраст – мирное позвякивание колокольчиков на шеях у коров, бредущих вечером домой с пастбища, на фоне пронзительной и мрачноватой искренности Картеров. Но он открыл миру то, что издавна знал Юг. Под флагом трансплантолога желез Бринкли звучали мелодии «Порвется ли круг?», «Помни о солнце» и другие песни, навсегда оставшиеся в сердцах американцев.

В первый же их приезд в Дель-Рио Мэйбл привезла с собой младшую дочку, пятилетнюю Аниту. Девочка была сгустком энергии, кто-то из родственников вспоминал, что чаще видел попку Аниты, чем ее лицо. Однажды Анита выступила по радио вместе с матерью, спев с ней дуэтом песню «Маленький ковбой». Так был проложен путь на Запад и другим девочкам Картеров: двум старшим дочерям Мэйбл – Хелен и Джун, и младшей дочери Э.П. и Сары – Джанет. Всем им, кроме Джанет, нравилось репетировать. Джанет вспоминала, как однажды, устав на репетиции, Анита заснула, свернувшись калачиком в гитарном чехле.

Бринкли пригласил свою лучшую группу домой, в усадьбу. Картеры ожидали в вестибюле первого этажа, когда на лестнице появился Бринкли вместе со своим приятелем. «Он спустился к нам с обезьянкой на плече, а обезьянка обвивала хвостом его шею, – рассказывала потом Анита. – Такого я в жизни не видела!»