Глава 32

Еще задолго до утраты медицинской лицензии Бринкли преисполнился чувством глубочайшего презрения к политике Федерального радиокомитета, к их педантским правилам и постановлениям, в особенности к ограничению мощности большинства радиостанций пятью тысячами ватт. Целью этого правила, как он считал, было лишь удушение талантов.

Теперь к нему пришла идея ответной меры, идея прекрасная и совершенная в своей законченности.

Мексика!

Почему бы не построить радиостанцию к югу от границы, на том берегу Рио-Гранде, куда не дотянутся до него руки правительства США! Если он сумеет внушить эту идею властям Мексики, то получит полную свободу вещать на пол-полушария.

Что натолкнуло его на эту мысль – неизвестно. Возможно, воспоминание о своем коротком и бесславном пребывании на армейской службе, которая проходила в приграничном Эль-Пасо. (В Техасе было отличное пиво – лучше он и не пробовал.) А может быть, припомнилось, как его старый приятель Гарри Чандлер любил Мексику – любил до такой степени, что вторгся туда с армией наемников в попытке захватить полуостров Байя. А возможно, до Бринкли дошел слух о существовании маленькой, принадлежащей Америке радиостанции, уже вещающей через границу. Радиостанция «XED», иначе «Голос двух Республик», вот уже несколько недель вела свои передачи. Располагаясь в маленьком городке Рейноса, она транслировала мексикано-техасские мелодии на мощности в десять тысяч ватт, что никого не беспокоило, – Бринкли не мог это упустить.

До сих пор мексиканское радио обеспокоило Америку лишь однажды. Это случилось в Первую мировую войну, когда немецкие подводные лодки с поразительной легкостью торпедировали американские корабли, находившиеся в Тихом океане. Разведывательная служба докладывала о возможном присутствии где-то в Мексиканском нагорье шпиона с передатчиком, подающего сигналы немцам, и агент американского министерства финансов Эл Шарфф, бывший шахтером, конокрадом, фальшивомонетчиком и солдатом мексиканской армии, получил задание выследить шпиона. Вместе с индейцем пайна по имени Красные Туфли и небольшой группой наемников Шарфф направился в пустыню. Через несколько дней в горах Кабо-Лобос, в пещере, они засекли радиопередатчик. На рассвете Шарфф и его люди, преодолев колючие, едко пахнущие кусты и заросли опунции, переползли к пещере и в ходе ожесточенной схватки перестреляли немцев и уничтожили передатчик. После чего Шарфф начинил пещеру динамитом и подорвал ее.

Не считая этого эпизода, американское правительство не воспринимало мексиканское радио всерьез. Когда в середине 20-х годов Мехико попыталось договориться с американцами насчет совместного коммерческого использования частот, Вашингтон, отнесясь к этому как к шутке, перекинул часть часов Канаде, забрав себе остальные коммерчески выгодные. Поэтому не приходится удивляться, что, когда в 1931 году Бринкли прибыл в мексиканскую столицу для воплощения своего замысла, мексиканские власти раскрыли ему объятия, как долгожданному родственнику. Они были рады участвовать в проекте, обещавшем: 1) получение северными провинциями больших денег и 2) расстроить планы американских империалистов по захвату эфира. Бринкли и принимающая его сторона объединяются ради мести.

В марте доктор продал «KFKB» страховой компании в Уичито и собрался на юг. Но окончательно он Канзаса не покидал. «Бринкли объявил о своем намерении баллотироваться в 1932 году на пост губернатора, – сообщала «Нью-Йорк таймс», – он продолжит жить в Милфорде и будет удаленно руководить радиостанцией в Мексике. Лидеры политических партий не видят возможности пресечь его деятельность». Даже клиника Бринкли в Милфорде, несмотря на то, что сам он лечить в ней не мог, продолжала действовать под эгидой двух штатных шарлатанов Оуэнсби и Дрэгу.

Доктор все еще не знал, где именно, в какой точке на тысячемильной мексиканской границе разместить станцию. Но однажды он получил письмо от А. Б. Истерлинга, секретаря торговой палаты Дель-Рио, Техас. Расположенный в ста пятидесяти милях к западу от Сан-Антонио, Дель-Рио рекламировал себя как «жемчужину Рио-Гранде» и «столицу национального производства шерсти и мохера», оставаясь ничем не примечательным городом, сильно пострадавшим от Великой депрессии. «Мы горячо надеемся, что Вы хотя бы удостоите нас визитом, – писал Истерлинг. – Мэр Вилла-Акуны [городка, расположенного на противоположном берегу Рио-Гранде] уже заверил мексиканского консула, что их город бесплатно предоставит участок земли, достаточный для возведения на нем радиостанции».

Бринкли полетел, чтобы взглянуть на место. Увиденное ему понравилось. Знаменитый судья Рой Бин – как и доктор, любитель выпить и поживиться деньгами, славившийся непокорством и своеволием, – скончался в Дель-Рио в 1903 году. Была хорошо известна и терпимость города к разного рода мифам и преувеличениям: половина его жителей верила в Пекос Билла так же свято, как дети верят в Санта-Клауса. Что же до соперников, то, по словам местного историка, «единственное радио, которое видели жители Дель-Рио, было самодельным сооружением, состоящим из мотка медной проволоки внутри хлипкой картонной коробки». Бринкли согласился обосноваться здесь.

Перейдя реку по интернационального владения мосту, Бринкли очутился в Вилла-Акуне, маленьком, но оживленном городке с казино, двумя кинотеатрами и хорошей ареной для боя быков. Здесь он и подписал соответствующие документы. Тридцатого апреля он получил мексиканскую лицензию на радиовещание мощностью в пятьдесят тысяч ватт, что в десять раз превышало мощность его предыдущей радиостанции. Чиновник, составлявший договор, описывал его как «полномасштабную концессию», дающую Бринкли «абсолютную свободу руководства станцией и контроля над ней».

Сооружение нового «подрывателя границы», названного сокращенно «XER» и обошедшегося владельцу в триста пятьдесят тысяч долларов, началось в то же лето на десяти акрах земли за городом. Стройка подвигалась быстро. Услышав во время инспекционной поездки, что электронные лампы его передатчика должны делаться по особому заказу, Бринкли вытащил из кармана пачку купюр и тут же отстегнул от них тридцать шесть тысяч.

Между тем Моррис Фишбейн был на страже, следя за ним, по крайней мере метафорически, через окуляры бинокля.

Когда не помогли ни письма, ни телефонные звонки, он полетел в Техас, преисполненный твердого желания остановить проект. Не только он этого хотел. Люди из посольства США в Мексике по требованию Государственного департамента изыскивали способы, любые, какие только возможно, чтобы закрыть проект. Если к наркодилерам, торговцам контрабандным оружием, угонщикам скота, нарушителям границы, нелегально, вплавь перебирающимся в Штаты, чтобы нищету и ящериц к югу от границы сменить на нищету и ящериц по другую ее сторону, чиновники были привычны, то тут им пришлось столкнуться с явлением, в учебниках еще не описанным.

В Остине Фишбейн использовал все свое красноречие, чтобы убедить Медицинский совет штата отобрать у Бринкли лицензию. Не помогло: тот, кого Фишбейн именовал мошенником, местным властям виделся слитком золота. Журналист вернулся в Чикаго в полном неведении относительно дальнейших действий, но тут же был встречен известием о том, что другие преуспели в деле, им проигранном. Мощный прессинг со стороны Госдепартамента заставил правительство Мексики приостановить строительство «XER».

Несколько недель Фишбейн праздновал победу. Затем победа стала ускользать. В момент, когда он узнал об остановке строительства, Бринкли телеграфировал самому влиятельному из знакомых политиков, старому другу, вице-президенту Чарлзу Кертису, прося о помощи: «Я собираюсь провести расследование в Мехико, найти зачинщиков, действующих по указке Вашингтона, и разоблачить этот заговор… Канзасцы убеждены в вашей приверженности принципам справедливости и уверены, что вы сможете организовать расследование таким образом, чтобы газеты Канзаса рассказали читателям о травле, которой подвергают доктора Дж. Р. Бринкли из Милфорда, Канзас, его жену и его ребенка. Тчк».

Политический опыт Кертиса был чрезвычайно широк. В сенате он возглавлял партию большинства и был известен как величайший мастер проталкивания различных дел. Кто-то прозвал его Великим Шептуном Капитолийского холма. «Едва он принимал свою излюбленную позу и приобнимал за плечи какого-нибудь сенатора, как пресса на галерее, не переставая, начинала строчить».

Впрочем, теперь Кертис, к несчастью, был оттеснен. Он избегал Гувера и с печалью смотрел сквозь пелену слез на свое прежнее место в сенате». Гершвины готовили к премьере бродвейский мюзикл «О тебе я пою», герой которого, лишившийся поста вице-президент Александр Фроттлботтом, униженно просит записать его в библиотеку – на этот образ создателей мюзикла натолкнула, как считалось, несчастная судьба Кертиса.

Из-за неумелых попыток Гувера хоть как-то справиться с Депрессией Кертис был не просто не у дел, а являлся политическим трупом. Но, прочтя письмо Бринкли, он приободрился и воспрянул духом. Спася репутацию широко известного доктора, он может и сам подняться в глазах канзасских избирателей, возможно, даже вернуть расположение некоторых возмущенных фермеров из числа его бывших друзей. И тем спасти собственную карьеру.

Кертис сохранил еще старые связи и знал, в каких шкафах и где хранятся кое-какие скелеты. И он с большой охотой принялся противодействовать усилиям Госдепартамента. За осторожным письмом («Мистер Кертис надеется, что Департамент сочтет возможным не чинить дальнейших препятствий деятельности доктора Бринкли») последовали некоторые маневры, предпринятые им как в Вашингтоне, так и в посольстве США в Мексике. Неясно, насколько далеко успели продвинуться враги Бринкли, но судебное преследование доктора по обвинению в мошенничестве по почте было прекращено в самом начале. Фишбейн давно старался организовать это преследование. Того же хотел уполномоченный член комиссии по здравоохранению штата Миссури, утверждавший, что организованная Бринкли при помощи писем агитация за пересадку желез приобрела характер рэкета и носит криминальный характер. «С тем же успехом он мог бы утверждать, что способен всадить мне в черепную коробку ваш глаз, и этот глаз быстро приживется, и я смогу им видеть. Бринкли является опасным мошенником, и федеральные власти в Канзасе пренебрегут своим долгом перед обществом, если не санкционируют его арест за использование почты в своих обманных целях».

Казалось, судебного процесса уже не избежать. Два почтовых инспектора уже просматривали протоколы слушания дела Бринкли в Федеральном радиокомитете. Но стоило вмешаться Кертису, и все стихло. Вместо этого стараниями Великого Шептуна осуществление мексиканского плана Бринкли продолжилось.

За считаные недели возведение двух трехсотметровых башен было завершено, неподалеку от них появился фонтан с каменной цаплей посередине, из клюва которой в небо устремлялась струя воды. На двери радиостанции возникла светящаяся надпись «XER», а внутри – истинный шедевр инженерного искусства Джеймса Уэлдона, пещера чудес. «Зал, откуда производилась трансляция, воплощал мечту о радио, каким оно рисуется в научно-популярном кино, – рассказывает посетитель. – Ряд за рядом – пульты, черные, внушительные, а на них – приборы, измерители, электронные лампы, кнопки, мерцающие огоньки и стеклянные оконца для проникновения внутрь и наблюдения за тем, как действует все это дорогостоящее оборудование».

В октябре 1931 года, интернациональная станция «Солнечный свет» начала вещание. Дель-Рио отпраздновал это событие целой неделей гала-концертов и заключительным банкетом в честь доктора-трансплантолога желез и его супруги. Вечер включал в себя техасскую и мексиканскую музыку, юбилейную оду, созданную в недрах торговой палаты, и сольный танец, исполненный сестрой миссис Бринкли.

Каждый участник праздника, которому случилось выбраться из помещения, мог насладиться видом двух стоящих рядом гигантских башен.

Вокруг зловеще потрескивали и искрили провода.