Глава 29

За краткий период своего существования Федеральный радиокомитет (предшественник Федерального агентства массовых коммуникаций) был так занят барахтаньем в суете вещания, что едва мог выделить время для начала работы по упорядочению вещания и его регулированию. Понадобилась вся неустанная и назойливая настойчивость Морриса Фишбейна, чтобы заставить Комитет направить свое внимание к фигуре Бринкли. Отдавая себе в этом полный отчет и сдерживая негодование, размеры которого могли сравниться теперь лишь с размером нефтяных запасов, доктор все же решил отнестись к своему вызову в Вашингтон как к приглашению стать кандидатом в президенты. Он предложил оплатить поездку целому поезду своих сторонников, но, узнав, сколько это стоит, передумал. Однако тридцать пять его верных союзников заплатили за билеты самостоятельно. Как же приятно увидеть столицу в это время года! По берегам Потомака розовеют почки вишневых деревьев, и ряды тюльпанов, как стражи, охраняют подступы к Белому дому. В утро слушания за спиной доктора возбужденно гомонила команда его сторонников; в этой толпе были и двое-трое младенцев, рожденных в результате трансплантации. Все весело ждали, когда в величественном зале Министерства внутренних дел доктор даст бой Федеральному радиокомитету.

Но вот веселье прекратилось. «Комитет не устраивает тот факт, что станция производит операции по сбору денег с населения», – произнес председатель Айра Робинсон. И вид, и голос председателя не сулили благополучного исхода. Он и четыре члена комиссии разглядывали сидевших напротив юристов – разношерстную группу истцов представляли помощник генерального прокурора штата Канзас У. С. Ральстон и защитник Джордж Э. Стронг, сын члена конгресса США, давний приятель Бринкли. На ряды амфитеатра, выделенные для публики, незаметно проскользнул Артур Крамп.

Миссис Берта Лейси, одна из самых рьяных и видных поклонниц доктора, давала показания первой. Терпеливо и спокойно, словно воспитательница детского сада, она объясняла комитету принцип действия «Ящика медицинских вопросов»: «Ты просто слушаешь по радио, как описывают свои симптомы другие дамы, и надо быть совсем уж глупой, чтобы не понять, что происходит с тобой». До момента, когда в ее жизнь вошла «Смесь № 150», она страдала от ужасных запоров. Теперь же и она, и все домочадцы пользуются этой смесью. «Это не просто хорошее лекарство, это лекарство восхитительное!»

Всего выступило около тридцати почитателей Бринкли, включая и штатных сотрудников его радио. Некоторые из них помогли ему меньше, чем рассчитывали. Например, секретарь «ящика» Рут Эти, упомянувшая дар доктора назначать правильное лечение, «едва взглянув». Услышав это, Робинсон, приподнявшись на локтях, дернулся вперед и грубо прервал ее, предложив свидетелям быть поближе к теме и отвечать: не является ли радио лишь придатком клиники Бринкли и его медицинской практики? Не имеет ли оно своей единственной целью получение денег? Почему так дороги, гораздо дороже обычных, лекарства Бринкли?

Председатель был владельцем фирмы в Западной Виргинии, однако он выразил сомнение, что может получить право на радиорекламу выращенного там скота!

Тут вскочила Минни Бринкли: «Можно мне сказать?» Но участливые руки друзей усадили ее обратно в кресло.

По совету адвокатов, доктор не должен был выступать, чтобы не дать возможности Медицинскому совету Канзаса обратить его слова против него. Занявшие целые полтора дня выступления сторонников Бринкли, поддержанные письменными заявлениями оставшихся дома пациентов, членов комитета, как видно, не впечатлили и не убедили. Их лица, чем дальше, тем сильнее, мрачнели, и оживляли их только свидетельские показании оппонентов Бринкли, например, доктора Хью Янга из Университета Джона Гопкинса, называвшего «Ящик медицинских вопросов» величайшей потенциальной угрозой общественному здоровью». Среди письменных заявлений, содержащих критику Бринкли, было и заявление, поступившее от доктора Джилли, к тому времени уже вернувшегося в Канзас. Доктор подробно описывал то, как выданная по радио рекомендация убила Эдварда Хамрикхауса, почтальона.

У. С. Ральстон уже привстал, готовясь произнести заключительную речь, когда неожиданно в слушание встрял Бринкли. Комитет возражает против «Ящика медицинских вопросов»? Хорошо! Он отменит эту программу!

Вид многочисленных изумленно разинутых ртов и вытаращенных глаз, несомненно, должен был доставить Бринкли некоторое удовольствие. Напротив, принесение в жертву дойной финансовой коровы – ни малейшего удовольствия ему не доставило, но, поняв, откуда дует ветер, он решил, что будет разумнее предпочесть убытки потере станции. Он любил хвастаться своими деловыми талантами: «Три способа, как разбогатеть, я придумаю в два счета еще до завтрака». В запасе у него хранилось способов гораздо больше. «Ящик» явился лишь одним из множества.

Этим все решилось; вернее, должно было решиться. Ведь основной задачей Федерального радиокомитета было решить, не превысил ли Бринкли предельно допустимые нормы обычной рекламы, используя для этого общественное пространство радиоэфира. Отказавшись от «ящика», он снял вопрос. Но существовало еще одно обвинение, больше похожее на придирку, оспорить которое до сих пор не удавалось. По-боевому настроенные пуритане и ригористы докладывали в Вашингтон, что радиобеседы Бринкли «непристойны и в высшей степени отвратительны». Слова, которые у большинства с трудом сходят с языка, такие как «эрекция» или «оргазм», Бринкли произносил легко, как нечто само собой разумеющееся, не говоря уже о покушении на Шестую заповедь: «Да кастрируйте вы вашего муженька, и будете в безопасности, если, конечно, не полезете на чужой выпас и не пристроитесь к какому-нибудь чужому бычку». Может, деревенщине такие речи и щекочут слух, и забавляют, но люди более чувствительные, которых так легко задеть, слыша, как такие речи несутся из репродуктора в гостиничном холле, испытывают глубокий шок.

Отмена «Ящика медицинских вопросов» сыграла свою роль. Но не до конца. Тринадцатого июня тремя голосами против двух лицензия Бринкли на право вещать по радио была отозвана. «Станция «KTNT» служит исключительно цели личного обогащения доктора Джона Р. Бринкли», – сказал председатель Робинсон, объявляя результаты голосования, но улица шепталась о том, что пуритане накинулись на доктора всем скопом и придушили его.

На этот раз Бринкли машин уродовать не стал, хотя и был порядком взбешен. Имея право продолжать вещание, пока готовилась апелляция, Бринкли обвинил по радио президента Гувера и АМА в преступном заговоре, приведшем к обвинительному приговору. «Один мой друг, чье имя я не вправе назвать, сообщил мне, что Американская медицинская ассоциация потратила пятнадцать тысяч долларов (или пятьдесят тысяч – нечетко из-за плохой слышимости) на подкуп трех членов Федерального радиокомитета. Деньги были переданы через одного из адвокатов Радиокомитета». Потом вдруг его тон резко поменялся: «Если вы считаете, что меня и мою станцию распяли на кресте, доведите это до сведения ваших конгрессменов и сенаторов. Тогда мне могут вернуть лицензию. А сейчас я хочу порассуждать о некоторых из заповедей блаженства, слетевших из уст Господних на Масличной горе».