Глава 20

Летом 1925 года Г. Л. Менкен отправился на юг, в Дейтон, Теннесси, чтобы осветить в журнале ход процесса Скоупса – исторической схватки дарвинистов и христиан-фундаменталистов. Местному школьному учителю Джону Скоупсу было предъявлено обвинение в преподавании ученикам теории эволюции, и он, подобно новому Галилею, предстал перед судом.

Знаменитый адвокат Кларенс Дэрроу, прибывший из Чикаго, представлял интересы ответчика. Интересы старозаветных клерикалов отстаивал Уильям Дженнингс Брайен, три раза выступавший в качестве кандидата в президенты США. Для Менкена этот процесс являлся захватывающим зрелищем, воплощением и демонстрацией торжествующего невежества, а сам городок – непролазными джунглями, где обитают обезьяны.

Незадолго перед тем вместе с Фишбейном Менкен произвел масштабное разоблачение целителей Словом Божьим, и в перерыве между заседаниями суда он по почте послал своему соратнику из Дейтона рекламную листовку следующего содержания:

ВСЕ, ВСЕ В ДЕЙТОН, ТЕННЕССИ!

ВО ВРЕМЯ СУДА НАД НЕЧЕСТИВЫМ СКОУПСОМ ДОКТОР БОГОСЛОВИЯ ЭЛМЕР ЧАББ, ФУНДАМЕНТАЛИСТ И ЧАРОДЕЙ, ПРОДЕМОНСТРИРУЕТ ЧУДЕСА НА ПЛОЩАДИ!

Доктор Чабб подвергнет себя укусам ядовитых змей, скорпионов, ящерицы-ядозуба или иного гада, насекомого или рептилии. Он готов выпить любой яд, который будет ему предложен.

В подтверждении слов Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа, засвидетельствованных шестнадцатой главой Евангелия от Святого Марка: «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы».

Публично демонстрируя случаи исцеления, изгнания бесов и пророчествуя, доктор Чабб вознесет молитвы на арамейском, древнееврейском, греческом, латинском, коптском, египетском и на неизвестных нам языках этрусков и хеттов.

Свидетельства: все, кроме одного, положительные.

«Собственными глазами я видел, как доктор Чабб проглотил цианистый калий», – УИЛЬЯМ ДЖЕННИНГС БРАЙЕН, христианин и государственный деятель.

«Доктор Чабб просто верит Слову Божьему, что и дает ему силу», – ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖ. ФРЭНК НОРРИС.

«Я была одержима бесами, а доктор Чабб изгнал их. Слава Господу Богу! – МАГДАЛЕНА РЕЙБЭК, Данкен-Гроув, Мичиган.

«Погруженный в транс и в порыве святого вдохновения, доктор Чабб говорит по-коптски так, будто это его родной язык. Что касается языка этрусков, тут судить я не могу», – ПРОФ. ЭДДИСОН БЛЭКСЛИ, кафедра древних языков Университета Вальпараисо, Инд.

«Чабб – проходимец. Берусь приготовить ему такой цианистый коктейль, что он за полминуты отойдет в мир иной». – Г. Л. МЕНКЕН.

Вашему вниманию!

Доктор Чабб не утверждал и не утверждает, что обладает способностью ВОСКРЕШАТЬ МЕРТВЫХ.

Библия учит нас тому, что это по силам лишь Спасителю и Двенадцати Апостолам.

Принимаются добровольные пожертвования в пользу повсеместного обеспечения действия антиэволюционного законодательства.

Это был розыгрыш. Менкен и Эдгар Ли Мастерс (завсегдатай «Шлогля», поэт, автор «Антологии Спун-Ривер») сочинили текст этой рекламной листовки, после чего Менкен нанял мальчишку, чтобы распространить листовку по городу, и стал ждать. Но ничего не произошло. Внимание жителей городка было приковано к уже шедшему процессу.

Что же касается Фишбейна, то он и его жена Анна вместе с тремя детьми к тому времени перебрались на Блэкстон-авеню в дом, построенный по проекту, в общих чертах намеченному знаменитым Фрэнком Ллойдом Райтом: восемь элегантных комнат, каждое окно имеет индивидуальную форму, и некоторые открывают вид на озеро Мичиган. Неутомимый боец, Муссолини от медицины, Медицинский Мидас и Аптечный Дюма (тяготение к хлестким прозвищам никогда не оставляло его врагов), в своей домашней жизни неукоснительно тяготел к покою, что, надо сказать, ничуть его не расслабляло. Свои отцовские обязанности Фишбейн выполнял с той же кипучей страстью, какую проявлял во всем прочем. Он учил свою дочь Марджери играть в кости, сидя с ней на заднем сиденье «Кадиллака», который вел шофер, и возил ее по ее настоятельной просьбе «на цыганское шоу Розы Ли». «Мы видели Джека Демпси на ринге, – вспоминала другая его дочь, Барбара, – а едва заслышав сирену пожарной машины, вместе с папой мчались со всех ног, чтобы посмотреть пожар».

Переезд в новый дом совпал по времени с карьерным взлетом Фишбейна: он был назначен главным редактором журнала Медицинской ассоциации – то есть получил должность, к которой долго готовился. Поначалу ему помогали двое секретарей на полной ставке, затем он нанял третьего и быстро укрепил представление о себе как о всезнающем и всевидящем демиурге АМА – ассоциации, которую один туристический гид, обмолвившись, назвал Американской фишбейновской ассоциацией. Исторгая из себя книги и статьи по пятнадцать тысяч слов в неделю, он превратил журнал из небольшого узкопрофессионального издания в громкий социально-политический голос. Он постоянно был в дороге (один журналист уверял, что «Фишбейн летает так много, что, даже сидя в простом кресле, по привычке ищет рукой ремень безопасности, желая пристегнуться»); количество его выступлений достигало ста тридцати в год. Кем же он был – вдохновенным оратором или неугомонным болтуном? Как та, так и другая точки зрения имеют право на существование, но в качестве голоса ста тысяч профессиональных врачей, не имевших консолидированного мнения ни по одному из вопросов, он имел, как считало большинство, несомненный успех, будучи не столько политиком, сколько стихийным, природным явлением.

Всюду он обличал притязания тех, кто якобы обнаружил источник молодости, – у себя, в Америке, или же в Европе. «Никакого искусственного омоложения, – говорил он, – которое рекламирует Бринкли или подобные ему шарлатаны, нет и быть не может… Верх глупости, когда старики тратят деньги в попытках победить природу. Что же до «чуда Штейнаха», то вазэктомию производили и ранее, когда австриец еще не появился на сцене. Ни один из сотен достойных хирургов, перекрывавших до него протоки, и не говорил о возвращении пациенту юношеской силы». Хотя большинство ученых и журналистов в отношении этой темы все еще проявляли известную осторожность и трактовали ее по крайней мере уважительно, Фишбейн решительно отказывался печатать в органе Медицинской ассоциации статьи в поддержку Штейнаха.

При этом он находил время на сотрудничество с Менкеном. К сожалению, это было сопряжено для него с необходимостью периодических поездок в Балтимор, где он всегда оказывался в притонах греха. Менкен любил называть алкоголь «отцом и матерью всякого веселья», а с введением «сухого закона» он вынужден был соприкоснуться с бутлегерством в масштабах, достойных главаря гангстерской банды. Он продал машину, чтобы познать запах «лучших из тех вин и крепких напитков, что только можно было достать» и спрятал добытое в подвале, повесив на ведущей туда дверце изображение черепа с костями и сделав надпись, которая угрожала вторгшимся применением газхлорина.

Не гнушался он и экспериментами по изготовлению домашних напитков с использованием шоферских рукавиц и сопровождаемых целой серией пугающих взрывов. До подобного азартного отношения к спиртному Фишбейну было далеко, но, когда он приезжал в Балтимор, Менкен неизменно приглашал его в сомнительные злачные места. «Ваша маленькая немецкая группа навсегда останется в моей памяти, – писал Фишбейн в январе 1925 года Менкену. – В воскресенье я обнаружил багровые пятнышки под глазом, а к вечеру кроваво-красные пятнышки распространились и на роговицу». Он делает вежливую оговорку, заверяя, что «никак не считает причиной выпитый бакарди». Тем не менее после следующего визита к Менкену он сообщает ему, что «вернулся в Чикаго пятнистым, как леопард, и причиной считают нечто, что я выпил в том кабаке у итальянца». Некоторое время он избегал поездок в Балтимор.

Являлись ли они друзьями? Да, но насколько тесной была эта дружба, если присмотреться внимательнее? Менкен был человеком непростым. Если утверждения об антисемитизме Менкена и оспариваются фактами, то его отношение к Фишбейну частично характеризуется следующей дневниковой записью: «По сути своей Фишбейн типичный еврей – хитрый, проницательный, расчетливый, но я склонен думать, что его служение американской медицине исключительно полезно».