Экстази

MDMA может классифицироваться как стимулятор, а может как галлюциноген; на самом деле это вещество слегка напоминает и то и другое. Поскольку самой мне ни разу не представилась возможность попробовать этот наркотик, то не буду пытаться со знанием дела описывать его субъективные эффекты; однако с точки зрения химической структуры и механизма воздействия его логичнее отнести к стимуляторам. Амфетамин, метамфетамин и MDMA остро взаимодействуют с транспортерами моноаминов, блокируя обратный захват и вызывая выплеск дофамина, норадреналина и серотонина из нервных окончаний, хотя MDMA оказывает сравнительно сильный эффект именно на серотониновую систему. Чистый MDMA действительно схож по некоторым фармакологическим свойствам с мескалином, а мескалин – один из классических наркотиков-психоделиков, о котором мы поговорим в следующей главе. Есть надежда, что это сходство, как структурное, так и функциональное, свидетельствует о некоторой терапевтической пользе наркотика, который недавно был впервые одобрен в США для применения в рамках клинического исследования. Однако нельзя сказать, что экстази во всем схож с псилоцибином или ЛСД, и потому, что он, подобно другим стимуляторам, может блокировать обратный захват моноаминов, прием экстази приводит к повышению энергичности, выносливости, общительности и сексуальному возбуждению, тем самым оправдывая свою славу идеального клубного наркотика.

Серьезное отличие этого наркотика от амфетамина и метамфетамина заключается в наличии метилендиокси (-O-CH₂-O-) группы, благодаря которой он и напоминает мескалин. Подобно амфетамину, MDA и MDMA являются синтетическими наркотиками; амфетамин был получен в 1885 году, MDA в 1910-м, а MDMA – всего на пару лет позже. В 1985 году MDA и MDMA попали в число контролируемых препаратов I категории в США, а также получили схожую классификацию в Канаде (категория III) и в Великобритании (класс A). Наркополиция совместно с FDA работают над определением категорий для разных веществ; существует пять категорий, от I до V, в зависимости от приемлемого применения препарата в медицине, а также от потенциала к злоупотреблению препаратом или к зависимости от него. Считается, что препараты категории I имеют наивысший потенциал к злоупотреблению и зависимости, а препараты категории V – наименьший. Однако не думайте, что вмешательство государства предполагает тщательный надзор над тем, что есть в продаже. Аптечный MDMA зачастую существенно отличается от того экстази, который покупается и продается в широком доступе. Поскольку вам, скорее всего, довелось бы купить кустарные таблетки с примесью других стимуляторов или психоактивных веществ, те, кто употребляет такие наркотики «для развлечения», играют в фармакологическую рулетку.

MDMA обычно принимают перорально или вдыхают; в первом случае наркотик достигает пиковой концентрации примерно через два часа и отличается достаточно долгим периодом полувыведения: около восьми часов. (Эмпирическое правило: чтобы избавиться примерно от 95 % любого наркотика, требуется около пяти периодов полувыведения; таким образом, экстази циркулирует в крови приблизительно пару дней.) Примерно через час после приема MDMA у вас чудовищно поднимется уровень серотонина и других моноаминов, а потом снизится ниже исходного – это произойдет за несколько дней, по мере того как наркотик будет постепенно перерабатываться. После приема экстази у многих развивается сонливость, депрессия, проблемы с памятью или концентрацией, сильнее всего проявляющиеся через пару дней после марафона.

Многим кажется, что ради острого эффекта самого наркотика такой краткий спад вполне можно потерпеть. Наркотик сильно стимулирует чувство благополучия, вызывает экстраверсию, чувство счастья и близости с окружающими, отчасти потому, что ухудшает восприятие негативных эмоций, в частности грусти, гнева и страха. Аффективная нейробиология (наука об участии мозга в формировании настроения и чувств) весьма четко демонстрирует, что мы не можем чувствовать того, чего не различаем, поэтому такая просоциальная склонность кажется доведенной до совершенства и помогает понять, почему экстази называют «таблетками любви», а сам препарат берут на вооружение брачные консультанты. Что касается неприятных острых эффектов, этот наркотик может вызывать перегрев, бруксизм, ригидность мышц, потерю аппетита, синдром беспокойных ног – впрочем, ничто из этого на танцполе не возбраняется.

На концертах, где я часто бываю, «Э» – популярный препарат, поскольку усиливает восприятие световых эффектов и гитарных риффов, а также общее ощущение «причастности» к толпе. Я, сама воздерживаясь от приема таких усилителей, разумеется, ценю стихийные обнимашки и любвеобильный ритм, присущий тем, кто принимает экстази, – это куда лучше громкого непотребства пьяниц или почти коматозной «умиротворенности» укурков. Я иногда думаю, что, не будь экстази, последними танцующими на танцполе в эндшпиле концерта были бы те, кто трезв (а их на концерте больше, чем вы могли бы подумать!). Итак, что касается острых ощущений, экстази хорош по всем статьям.

Но, увы, чем больше наркотика вы принимаете, тем мощнее становится b-процесс, а оппонентная/темная сторона этого наркотика поистине ужасна. Многим из тех, кто регулярно употребляет экстази, суждена пожизненная депрессия и тревожность. Исследования, проведенные на крысах и приматах, показывают, что MDMA в дозах от умеренных до высоких повреждает нервные окончания, возможно – необратимо. Например, у приматов, получавших экстази дважды в сутки на протяжении четырех дней (восемь полных доз), снижение количества серотонинергических нейронов прослеживается даже семь лет спустя.

Окрашивание серотониновых нейронов в коре головного мозга у мартышки; ткань была обработана физраствором (A), ткань через две недели после приема MDMA в дозировке 5 мг/кг дважды в сутки в течение четырех дней подряд (B) и через 6–7 лет после приема такой же дозы

По-видимому, MDMA наносит непоправимый ущерб, в особенности серотонинергическим нейронам, что приводит к дегенерации аксонов и потере связи между клетками. Такие нейротоксические эффекты позволяют предположить, что этот наркотик никак нельзя назвать безобидным. Хотя пока не вполне изучено, как влияет на человеческий мозг регулярное или полурегулярное «развлекательное» употребление этого наркотика – поскольку такие исследования потребовали бы аутопсии (в том числе представителей контрольной группы!), я все равно считаю, что ситуация мрачная. Например, степень активности употребления MDMA человеком положительно коррелирует с угасанием серотонинергической функции. Всем, кто подумывает попробовать этот наркотик, следует прочесть исследование, опубликованное Линн Тора и ее коллегами в 2014 году. Цель их работы заключалась в проверке вопроса, оказывает ли MDMA такой же долгосрочный эффект на людей, как на животных. Угнетение функции серотонина и норадреналина считается особенно характерным предиктором депрессии, импульсивности, когнитивных нарушений, так как роль нормальной передачи серотонина сложно переоценить при поддержании настроения, регуляции поведения и мышлении. В исследовании участвовала почти тысяча человек: 20 % из них ранее не принимали наркотик, а все остальные были примерно поровну разделены на пять отдельных групп, представители которых принимали наркотик «для развлечения». Исследуемые из первой группы употребляли только алкоголь и/или никотин, исследуемые из второй группы принимали каннабис, но при этом также могли употреблять алкоголь и/или никотин, исследуемые из третьей никогда не пробовали MDMA, однако употребляли амфетамин, кокаин, героин и/или кетамин. Представители двух оставшихся групп принимали MDMA; в первой из этих групп исследуемые принимали MDMA хотя бы раз в течение последних шести месяцев, но воздерживались от него на протяжении как минимум трех недель до начала исследования. Наконец, в самую последнюю группу входили бывшие «пользователи» экстази, которые, однако, не принимали этого наркотика на протяжении как минимум четырех предшествующих лет. Исследователи оценивали ряд показателей, в том числе несколько связанных с настроением и познавательной деятельностью. Исследование привело к двум основным выводам. Во-первых, завязавшие и активные «пользователи» экстази практически не отличались и, во-вторых, представители этих групп демонстрировали значительно более выраженные с клинической точки зрения уровни депрессии, импульсивности, нарушений сна и ухудшение памяти. Еще раз отмечу, все эти люди принимали экстази «для развлечения», многие из них не употребляли наркотик годами, и тем не менее, соответствующая недостаточность все равно оставалась у них поразительно очевидной.

Должна добавить, что мои собственные контакты с теми, кто принимал MDMA, вяжутся с выводами Торы и ее коллег. Первым ЛСД-шником, которого я хорошо знала, был бывший студент по имени Дуг. Невероятно яркий и открытый, он с усердием накапливал исследовательский опыт и одно лето проработал в моей лаборатории. Хотя неделю за неделей он становился все более необязательным, свое мнимое присутствие он все-таки оправдал, так как выдавал умные и глубокие идеи о постановке экспериментов и их интерпретации, а будучи включенным в работу, он показывал себя очень хорошо. В конце концов я выяснила, что причина такой чересполосицы в его профессиональной эффективности связана с его подработкой – он был диджеем на рейвах в близлежащем городке. По-моему, дело было в конце 1990-х, тогда такое занятие было в новинку. Он хорошо микшировал треки и поделился, что MDMA помогает ему оставаться на нужной волне в течение многочасовых вечеринок. После того лета успеваемость у Дуга немного снизилась, но я особенно с ним не общалась до тех пор, пока он не попросился вновь заняться исследованиями вместе со мной на следующее лето. Я была не в восторге, но, поскольку научное руководство студентами было ключевой составляющей в моей профориентации, я всегда старалась предоставлять студентам такую возможность и выделила для него время. Ничего не вышло. Он топтался на месте со своими идеями, допустил за первую неделю больше ошибок, чем большинство новичков за семестр, а также забывал, о чем мы говорили, особенно накануне. Он часто и многословно извинялся, но я просто не могла оставить его в лаборатории, поскольку мы работали с живыми животными (мышами), и их самочувствие беспокоило меня как с научной, так и с моральной точки зрения. К тому времени мы оба уже успели осознать, насколько сильно он деградировал, и даже обсудить возможную причину этого, поскольку он предположил, что «слишком поднажал на экстази». Я случайно пересеклась с ним несколько лет спустя, будучи на научной конференции в том самом городке, где он работал барменом. Сравнительно недавно я узнала, что из-за хронической депрессии он свел счеты с жизнью.

Многие исследователи бьют тревогу по поводу того, что в ближайшие десятилетия должно увеличиться количество психопатологий, связанных с употреблением экстази. Правда, другие выступают за клинические испытания MDMA для лечения психологических расстройств, в особенности посттравматических. Частная организация под названием MAPS (Многоотраслевая ассоциация изучения психоделических препаратов) недавно получила одобрение FDA на изучение MDMA в качестве добавки для лечения посттравматического стрессового расстройства. Утверждается, что способность MDMA усиливать чувство доверия и сострадания к другим может оказаться полезной и что MDMA в чистом виде, с ограниченной частотой и в умеренных дозах будет безопасным. Организация вложила около 25 миллионов долларов в работу, целью которой является перевод MDMA к препаратам, выдаваемым по рецепту, к 2021 году. При этом отмечается, что коммерческие фармацевтические компании не заинтересованы в развитии полноценного лекарства на основе MDMA, возможно, по причине истечения срока патента, а может быть, и из опасений попасть под ответственность в будущем. Я понимаю, какой угрюмой и роковой получается эта книга, но, в определенном смысле, именно эта глава может получиться самой депрессивной (простите за каламбур). Любой наркотик, воздействующий на нервную систему и влияющий на наши чувства, запускает оппонентный процесс. Для большинства наркотиков, рассматриваемых в этой книге, b-процесс при воздержании постепенно затухает, и мозг возвращается примерно к такому состоянию, в каком был до знакомства с наркотиком. К сожалению, складывается впечатление, что со стимуляторами этот принцип не работает, и тем более не работает при злоупотреблении амфетаминами или экстази. Как уже говорилось, кокс, мет и экстази взаимодействуют не с рецепторами, а с транспортерами, однако не из-за этого они так опасны. Действительно, селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, равно как и более традиционные трициклические антидепрессанты, относятся к числу наиболее известных веществ, блокирующих транспортеры, но ни один из них, по-видимому, не наносит невосполнимого ущерба мозгу. Представляется, что даже кокаин не оказывает такого же долгосрочного патологического воздействия, как амфетамины и экстази, возможно, потому, что он, как и антидепрессанты, остается в синаптической щели, а не переносится в клетки, как его более токсичные «родственнички». По-видимому, присутствие этих наркотиков в нервных окончаниях как-то объясняет их токсические эффекты.

Экстази – пример той гримасы судьбы, связанной с оппонентным процессом. Под экстази наркоман чувствует, что у него все отлично, он видит самое лучшее как в себе, так и в окружающих. В результате такой положительной предвзятости наркоман под экстази принимает все явления и людей, а также самого себя, в подлинно ослепительной красоте. Но накапливающийся вред гарантирует и противоположные ощущения: чувство отчужденности и отчаяния. Кажется неслучайным, что популярность этого наркотика возросла именно в современном обществе, которому присущи растущая фрагментация и ослабевание связей. Едва ли мы знакомы с нашими соседями (как минимум такова ситуация в США) и большую часть дня проводим в отрыве от сообщества, а также от мира. Ездим куда-то в железных коробках, и днем и ночью общаемся с машинами. Это болезненное и неестественное состояние, но можно ли считать противоядием от него наркотик, временно срывающий покровы, помогающий нам разглядеть человека в ближнем, а затем окружающий нас все более непроницаемыми стенами?