Глава 8
Немедленное ясновидение: психоделики
Голова моя в тумане,
Все вокруг вдруг стало странным.
Джими Хендрикс, «Пурпурная дымка» (Purple haze), 1967
Хорошая наука
Есть бесчисленное количество веществ, изменяющих восприятие; некоторые действуют сильнее, чем другие. По причине такой схожести воздействия некоторые специалисты включают ряд веществ, среди которых MDMA, кетамин, белладонна и сальвинорин А, в одну общую категорию с такими наркотиками, как ЛСД, псилоцибин, мескалин и диметилтриптамин. Однако механизмы воздействия этих наркотиков на мозг, их специфичные эффекты и поведенческие последствия, в том числе развитие зависимости, отличаются таким разбросом, что кажется оправданной более тонкая дифференциация. Хотя некоторые исследователи и не согласились бы с моей классификацией, эта глава посвящена сугубо узкой группе наркотиков, «расширяющих сознание». Все эти наркотики действуют одинаково, активируя серотониновый рецептор определенного типа и таким образом влияя на восприятие. Я буду называть эти вещества психоделиками. Термином «галлюциноген» я буду называть вещества, вызывающие галлюцинации, однако не являющиеся агонистами рецептора серотонина 2A, – их мы рассмотрим позже.
Важнейший факт, касающийся психоделиков, заключается в том, что большинство ученых, изучающих эти вещества и злоупотребление ими, не считают, что эти вещества вызывают привыкание. Хотя во всем мире их употребление строго регулируется, ЛСД, мескалин, диметилтриптамин и псилоцибин определенно не так вредны, как многие другие вещества, и даже могут быть полезны. Несмотря на политическое и общественное неприятие, а также на острый дефицит исследований (связанный с регуляционными ограничениями), научное сообщество весьма интересуется эффектами этих соединений и стремится непредвзято оценить, какую потенциальную терапевтическую пользу они могут принести.
Новейшая история этих наркотиков началась в 1898 году, когда немецкий химик Артур Хеффтер смог выделить мескалин из кактуса-пейота, полученного от коллеги из США. Примерно десятью годами ранее компания «Парк, Дэвис & К°» из Детройта получила от неизвестного поставщика из Техаса «почки» кактуса-пейота; очевидно, этот поставщик был заинтересован узнать результаты исследования химиков. Компания отправила несколько образцов в Германию Луи Левину, который считается одним из основателей психофармакологии. Профессор Левин настолько заинтересовался психохимическими свойствами пейота, что уже в следующем году отправился на юго-запад США и начал самостоятельно собирать пейот (что в те годы определенно было делом нетривиальным). Именно он поделился образцами с Хеффтером. В конце концов Хеффтеру удалось выделить из этого растения несколько чистых алкалоидов и охарактеризовать их, проведя эксперименты как на животных, так и на себе. Все алкалоиды он опробовал по одному. Оказалось, что именно мескалин – вещество, с которым связаны обширные психоактивные свойства пейота. Хотя сегодня в лабораторной практике не приветствуется, когда ученый сам принимает исследуемое вещество, Хеффтер очень рано осознал, что, если не считать исследований по токсикологии, опыты на животных практически бесполезны при описании фармакологических эффектов препаратов-психоделиков. По результатам экспериментов Хеффтера, мескалин в конце концов удалось синтезировать Эрнсту Шпету в 1919 году. Так в начале XX века был открыт путь к изучению клинических эффектов мескалина.
Псилоцибин, мескалин и диметилтриптамин – это естественные соединения, которыми туземные племена тысячелетиями пользовались в ходе сакральных ритуалов. ЛСД – это синтетическое вещество, полученное в 1938 году швейцарским химиком Альбертом Хофманом. Пять лет спустя, в 1943 году, он случайно проглотил немного этого вещества, после чего и совершил открытие, изменившее его жизнь и подробно им описанное. В частности, он отметил «непрерывный поток фантастических картин, удивительных образов с интенсивной, калейдоскопической игрой цветов». Через три дня он вновь попробовал ЛСД, после чего делал это неоднократно, продолжая принимать вещество в небольших дозах на протяжении большей части жизни и пропагандируя «священную» пользу этого препарата как один из путей «мистического восприятия глубинной, абсолютной реальности». Позже он упростил это описание, назвав ЛСД «лекарством для души».
В интервью, данном Станиславу Грофу, он отстаивал это мнение, несмотря на то что ЛСД уже приобрел славу опасного клубного наркотика:
Гроф: Для вас есть различие между так называемой естественной психоделикой, такой как псилоцибин, мескалин, гармалин или ибогаин, которая произведена различными растениями (и это тем более касается самих растений-психоделиков), и синтетической психоделикой, полученной искусственно. ЛСД, вещество, полученное искусственным путем, обычно относят ко второй категории. Я понимаю, что вы воспринимаете его совершенно особенным образом.
Хофман: Да. Когда я обнаружил амиды лизергиновой кислоты в ololiuqui [семена вьюнков коатль шошоуки], я понял, что ЛСД – лишь маленькая химическая модификация старого и священного вещества Мексики. Следовательно, ЛСД как по химической структуре, так и по принципу действия относится к той же группе, что и магические растения Центральной Америки. ЛСД как таковая в природе не встречается, но, в сущности, является лишь небольшой химической вариацией естественного вещества. Значит, к этой группе ее логично отнести как по химическому составу, так и по принципу действия, и по духовному потенциалу. Соответственно, употребление ЛСД в «лекарственном» контексте может считаться профанацией священного снадобья. И именно по причине такой профанации ЛСД в данном контексте не принесло никакой пользы. Во многих случаях эффект этого вещества на самом деле оказывался ужасным и разрушительным, а не благотворным, по причине злоупотребления, потому что это была профанация. ЛСД должно подлежать тем же табу и пользоваться таким же почитанием, какие соблюдаются индейцами по отношению к подобным веществам. Если бы удалось перенести такие практики на обращение с ЛСД, то она никогда не имела бы такой дурной славы.
Здесь Хофман делает ряд критически важных замечаний. Во-первых, он говорит, что ЛСД относится к тому же классу, что и так называемые «священные наркотики», употребляемые туземцами. Употребление этих веществ, как и практически любых других психоактивных веществ, началось в человеческих сообществах в социальных, духовных и медицинских целях. Туземцы во всем мире пользовались «локальной фармакопеей» своего региона, исследуя смысл собственного существования. Это делалось в ритуализованной обстановке, под руководством шаманов или наставников. Сложно узнать в точности, как и когда начались такие трипы, однако это определенно было еще задолго до появления письменных исторических источников. Существует ряд очень древних художественных изображений этого процесса. Наскальная живопись, обнаруженная на северо-востоке Сахары, позволяет предположить, что местные жители употребляли психоделические грибы не позднее 7000 лет до н. э. В Испании также есть подобные рисунки, хотя и несколько более поздние. Мескалин используется в некоторых районах Мексики на протяжении не менее 5700 лет, а также в западной Южной Америке. Его получают из кактусов нескольких видов, в том числе из пейота, Сан-Педро и кактуса «перуанский огонь». Аяуаска, содержащая диметилтриптамин, давно употребляется в Перу и других частях Южной Америки.
Далее Хофман жалуется на безответственное использование ЛСД в наркоманской культуре (признаюсь, я – пример такой безответственности). Не только он делает такое замечание. Теодор Роззак, автор термина «контркультура», тот самый, кто выступил летописцем движения хиппи, в 1969 году отмечал:
Допускаю, что опыт применения наркотиков может дать существенные плоды, если его опробует человек зрелого, просвещенного ума, но эту практику неожиданно подхватило поколение трогательно акультурных юнцов, которые ничем не обогатили этот опыт, кроме как праздным желанием. В подростковом бунте они отбросили коррумпированную культуру своих предков, выплеснув с грязной водой и все западное наследие – в лучшем случае в пользу экзотических традиций, которые понимают лишь маргинально, в худшем – ради интроспективного хаоса, в котором их несформировавшаяся жизнь на семнадцатом-восемнадцатом году мечется, как атом в пустоте.
Жестко, но, пожалуй, верно. Как и многие другие вещи, этот наркотик может быть «не оценен молодыми». Однако наиболее фундаментальное замечание Хофмана заключается в том, что использование психоделиков может пойти на пользу человечеству. Он говорил об этом многократно и разными способами на протяжении всей своей блестящей карьеры, как ученый и как автор, в том числе выступая с речью по поводу собственного столетия, когда заявил: «Это вещество дало мне внутреннюю радость, непредубежденность, благодарность и способность четко рассмотреть мою внутреннюю восприимчивость к чудесам творения… Думаю, в ходе человеческой эволюции никогда не было настолько необходимо располагать таким веществом, как ЛСД. Это просто инструмент, помогающий нам стать такими, какими мы должны быть».
Ниже я поясню, почему я склонна полностью с этим согласиться.
