Первые ученые-индоевропеисты XVIII – сер. XIX вв. не сомневались, что «арийцы», или «индогерманцы» были носителями более высокой культуры, чем окружающие народы. Этот тезис весьма соответствовал многочисленным попыткам локализации и.-е. прародин в Индии, Передней или Средней Азии – одних из главных цивилизационных очагов древности. Неудивительно, что когда были открыты остатки культур Хараппа и Мохенджо-Даро в долине Инда и крито-минойские древности III – нач. II тыс. до н. э., их первым делом попытались приписать «индогерманцам».

С некоторыми географическими поправками, но в целом той же линии придерживаются современные сторонники малоазийской и балканской теорий и.-е. прародин: носители предполагаемых и.-е. культур Чатал-Гуюк, Винча, Лендьел и т. д., знавшие (по крайней мере, на поздней стадии) обработку меди и бронзы, пашенное земледелие, развитые структуры общественного и религиозного устройства, зачатки гончарного дела, письменности, и т. п., стояли по уровню развития довольно близко к самым продвинутым ранним цивилизациям Шумера и Египта. Кстати, долгое время считал высокоразвитую дунайскую цивилизацию «арийской» и певец нордической расы Г. Коссина.

Однако так ли было «продвинуто» в реальности древнее и.-е. общество? Действительную картину рисуют нам все те же лингвистика и археология. Приводя нижеследующее сопоставление, Ю.В. Откупщиков пишет, что из него ясно вырисовывается «пестрота индоевропейских названий металлов»:

Наибольшие сближения обнаруживаются для названия меди (пытаются даже реконструировать общее ПИЕ название от *ai – разжигать огонь), но оно совсем не подходит для славянского и балтийского. Общий корень arg-ark обнаруживается в лат., греч. иран., арм., тох. А названии серебра, но он отсутствует в немецком, литовском и русском, где совсем другая основа – silber, sidabras.

Еще в конце XIX ст. работы немецких филологов показали, что практически все названия металлов в ИЕ языках либо заимствованы, либо имели ограниченное распространение, из чего следовал вывод, что ИЕ единство распалось самом начале знакомства носителей этих языков с металлами – в конце неолита (Порциг, с. 51).

В пользу поздних датировок говорит и факт отсутствия в едином праязыке общих терминов для расписной керамики, а так же для значений типа «святилище, храм». Таким образом, «южноиндоевропейские» теории проигрывают. Культуры Малой Азии рано достигли «украшательских» высот в гончарном деле, также как и культуры круга Винча – ранний Лендьел в Юго-восточной и Средней Европе. Им же были знакомы и святилища – предшественники храмовых построек. Зато к северу от указанных территорий, где располагались памятники культуры воронковидных кубков, Сперрингс и др., и керамика долгое время оставалась нераскрашенной, и сакральных построек не было (за исключением каменных «лабиринтов», отождествляемых с культом солнца и весны, но эти горизонтальные нагромождения камней с трудом можно назвать постройками, кроме того, они появились во II тысячелетии до н. э., то есть после распада индоевропейской общности). «Святилищем» древних арийцев был жертвенник на вершине холма, у подножья устремленного к небу большого дуба – остатки таких «алтарей», датируемых IV–III тыс. до н. э. археологи в изобилии находят в Северной Европе, особенно в Прибалтике.

Таблички с протописьмом Винча

 

По мнению О.Н. Трубачева, «первоначально идея храма зародилась, по-видимому, на открытом пространстве, независимо от жилого дома… Это хорошо видно на всем различии семантики и идеологии лат. templum и domus. Первое из них – это, скорее, как бы храмовое пространство, освященное, огражденное, ничего общего с домом первоначально не имеющее, а этимологически продолжающее, вероятно… др. – инд. tantram, «основа ткани»… Таким образом, у индоевропейцев были дома людей, но не было домов бога, и это представляет собой одно из крупных отличий их древнейшей культуры от древневосточных цивилизаций, где существовали не только храмы, но даже храмовые города-государства» (Этногенез…, с. 196).

Что касается таких сакральных сооружений, как мегалитические постройки на Британских островах, то едва ли они принадлежат к и.-е. кругу. Распространение мегалитов, как давно выяснили ученые, началось из Центрального и Западного Средиземноморья (Мальта, Южные Пиренеи) – регионов, в древности неиндоевропейских. Позже ритуальные комплексы из огромных камней стали появляться и в более северных районах, и не только в Британии и Ирландии, но и в Южной Скандинавии. «Любопытно, – пишет

Н.Ф. Жиров, – что мегалиты встречаются преимущественно у морских побережий. Обычно считают, что культура мегалитов возникала самостоятельно у разных народов, являясь своеобразным этапом их развития. Но это не объясняет местонахождения мегалитов в приморских областях». Соответственно, многие авторы полагают, что и распространение подобных памятников связано с расселением некоего «народа мореплавателей» средиземноморского происхождения (Жиров, с. 55).

Впрочем, например, самый знаменитый мегалитический комплекс Европы – Стоунхендж, во всяком случае, на его позднем этапе – возможно, испытал уже и влияние индоевропейцев. Стоунхендж отличается «солярным» планом расположения камней, нехарактерным для прочих мегалитов. Некоторые специалисты сравнивают «солнечную» планировку памятника с аналогичной в Аркаиме – городе кочевников-ариев в Южном Зауралье. Такое же расположение элементов конструкции (деревянных столбов) имеет недавно открытое святилище в Рязанской области при слиянии Оки и Прони (izvestia.ru.3/04/2003). Хотя открывшие его археологи предположили влияние на местную культуру степных племен с востока, датировка (кон. III – нач. II в. до н. э.), а также относительная примитивность сооружения позволяют предположить обратное: строители Аркаима (существовавшего примерно в 1750–1700 гг. до н. э.) пришли с запада.

Любопытное свидетельство, характеризующее быт индоевропейцев, а косвенно и время и место существования их общности, дает О.Н. Трубачев: «Индоевропейского названия окна не было, как не было и самой реалии, а главным и единственным отверстием и.-е. дома был дверь, древнее и.-е. название которой хорошо засвидетельствовано». Данные языка свидетельствуют о «земляночном и даже ямном характере древних жилищ». Так, у древних германцев лексема «постель» восходит к понятию «вырытая яма», а «германские двери открывались не сбоку, а вверх». (Этногенез…, 194–195). Это обстоятельство опять-таки отличает и.-е. от представителей балканских культур, для которых характерны поселки со свайными или обычными бревенчатыми большими домами – разумеется, с окнами.

Землянки или полуземлянки были обыкновенным жилищем народов Севера или лесной полосы востока Европы. Еще накануне новой эры это был обычный дом для германцев, а славяне, как показывают раскопки памятников пражской культуры и свидетельства современников, обитали преимущественно «под землей» еще в VI–VII вв. н. э. Лишь с движением и.-е. народов к югу и знакомством их с культурами более цивилизованных этносов, их бытовые традиции стали меняться.

 

К хозяйственно-культурным принадлежит и т. н. «аргумент лошади». В первой половине XX в. некоторые исследователи, сопоставив строки «Ригведы» и других древних текстов, отражавших арийский культ коня, и данные археологии, провозгласили, что Северная Европа не могла быть и.-е. прародиной. Дескать, там лошадь еще не была одомашнена к моменту, когда запряженные этим животным боевые колесницы ариев вовсю катились по степям Причерноморья и плоскогорьям Азии. Однако внимательный анализ тех же источников показал сомнительность этого аргумента: на самом деле лошадь в «Ригведе» еще не впряженное в повозку животное, а всего лишь источник мяса и молока для древних ариев (см. Drews…, р. 150). Такую, видимо, полуодомашненную лошадь использовали для продовольственных нужд в Западной Европе, например, в Альпах еще в мезолите (Taylor, р. 159).

Таким образом, нельзя не согласиться с мнением английского археолога Г Чайльда, который хотя и пытался искать прародину и.-е. в степях Причерноморья, но признавал, что остатки их материальной культуры скорее свидетельствуют о том, что «индоевропейская культура времен изначальной общности была культурой нордического типа».