Макнил задрал голову и увидел, что теперь свет горит и в студии, и в квартире. Он прошел по Крэнли-плейс и нажал на звонок. Ответа не последовало. Он прождал почти тридцать секунд, прежде чем снова позвонить. Снова без ответа. Макнил начал терять терпение. Он доехал до Кингс-роуд, и тут его осенило. Мысль была настолько ужасающей, что казалась почти невозможной.

Но он не мог выбросить ее из головы. И решил, что должен вернуться, хотя бы для очистки совести. И теперь Флайт решил поиграть в игры. Макнил поднял руку, чтобы постучать, и крикнул:

– Бросьте, Флайт, открывайте!

Голос раскатился по пустой улице сердитым эхом, и дверь подалась под ударом сжатого кулака. Макнил застыл с занесенной рукой. Удивление немедленно уступило место дурному предчувствию. Когда он уходил, дверь за ним захлопнулась. В этом он не сомневался. Он сам ее закрыл. Он осторожно толкнул дверь кончиками пальцев, и она распахнулась. Макнил шагнул в прихожую и увидел, что защелка на замке убрана. Макнил наклонил голову и заглянул на лестницу. На площадке второго этажа еще горел свет.

– Флайт? Мистер Флайт?

Голос Макнила был заглушен ковром и остался без ответа. Макнил медленно поднялся по первому лестничному пролету. Через стеклянную панель в двери ярко сиял свет из студии, и Макнил заглянул внутрь. Ни следа Флайта. Он толкнул дверь. Она открылась, и он вошел. Рука и голова выглядели в точности так же, как и пятнадцать минут назад. Похоже, Флайт не успел с ними поработать. Макнил посмотрел на остальные работы в студии новым взглядом. Дверь в глубине, похоже, вела в другую комнату.

Макнил пересек студию и открыл дверь. Оказалось, что там просто большая кладовка без окон. В ней стояли длинный деревянный стол, поцарапанный и замызганный, и большие тиски, а с гвоздей в стене свисали инструменты всевозможных форм. Ножи, пилы, несколько тесаков разного размера – из тех, какими пользуются мясники. На подносе были разложены скальпели всех размеров. У задней стены находился автоклав, рядом с маятниковой пилой и шеренгой пластиковых бутылок с хлоркой. Здесь было холодно, а в воздухе висел едкий запах дезинфекции. И чего-то еще, что Макнил не сумел определить.

На полке выстроились несколько непрозрачных контейнеров с ярлыками «Спрей-пластификатор».

У Макнила появилось дурное предчувствие насчет этого места, как будто ледяные пальцы обхватили его за горло. Он поежился, словно почуяв присутствие чего-то зловещего. И вдруг послышалось странное тарахтение, гул и звон стекла. Макнил обернулся и увидел за дверью большой холодильник, почти до самого потолка. В нем было два отделения, верхнее и нижнее. Макнил открыл верхнюю дверь, и вспыхнувший свет озарил полки с бутылками со стеклянными пробками. В бутылках были разноцветные жидкости. В холодильнике стоял какой-то удивительно знакомый, но малоприятный запах.

Макнил покрутил в руках одну склянку. На ярлыке было написано «Формалин», и Макнил понял, почему запах так ему знаком. Вечно присутствующая в прозекторской вонь. Формальдегид. Используется в медицинских лабораториях и моргах в качестве консерванта. В стеклянной плошке на металлическом подносе лежали три маленьких предмета, по форме напоминающих сосиски. Макнил поднял их и чуть не выронил.

– О господи! – невольно вырвалось у него от отвращения, голос в тесной каморке прозвучал слишком громко.

Три предмета, напоминающие сосиски, оказались пальцами. Человеческими пальцами. Макнил быстро сунул их обратно на полку и закрыл дверцу. Его трясло. Он перевел дух, чтобы взять себя в руки, прежде чем открыть нижнюю дверцу. Там было четыре морозильных камеры. Не было даже нужды открывать их, чтобы узнать содержимое.

Но все же, когда Макнил выдвинул первый ящик, то испытал такой шок, что отпрянул. На него широко открытыми глазами уставилась мужская голова с белой как мел кожей, покрытой изморозью. А в нижнем ящике обнаружился целый торс. Женский.

Макнил захлопнул дверцу и немного постоял, хрипло дыша и пытаясь остановить поднимающуюся из желудка рвоту. Это еще безумнее, чем хлеб с повидлом Любителя эмбрионов. Это настоящее. На подкашивающихся ногах он вышел в студию и посмотрел на части тела, которые «создавал» Флайт. Прошелся по студии и сшиб с постамента незаконченную работу, потом поднял ее над головой и разбил о край стола. Половина головы отделилась от руки и покатилась по полу, а часть руки отломилась. Раздался треск, как от выстрела из винтовки, и рука раскололась пополам, кость выскочила наружу. И это была настоящая кость, теперь Макнил это понял. Человеческая кость. Флайт не был скульптором. Он копировал природу. Разбирал человеческое тело на части и манипулировал ими на свой извращенный вкус. Дезинфицировал, консервировал, пластифицировал, красил и делал бог знает что еще.

А еще Макнил знал, что Флайт солгал насчет Казински. Знал, что они сотрудничали еще с тех пор, как Казински поступил на работу в крематорий. Он поставлял знаменитому скульптору части тел. Макнил выронил руку, словно обжегся об нее, едва контролируя ярость и отвращение. Неужели ту девочку расчленили вот здесь? Отделили плоть от костей, разделили скелет. Он снова заглянул в кладовку с заляпанным рабочим столом и разделочными ножами, и его затошнило.

– Флайт! – рявкнул он, но ответом была лишь тишина.

Он выбежал на лестницу и поднялся на третий этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Снова позвал Флайта, но опять не получил ответа. В короткий коридор выходили три двери. Макнил распахнул их по очереди. Первая вела в ванную с холодным голубым кафелем и стеклянной душевой кабинкой. Раковина стояла на шкафчике из красного дерева. Макнил увидел свой безумный взгляд в огромном зеркале на стене. Лицо было в ссадинах и синяках, он с трудом себя узнал.

Вторая дверь вела в спальню. Черные шелковые простыни, кремовый ковер, слабый запах потных ног и одеколона. Третья дверь открывалась в просторную, по-спартански обставленную гостиную. Флайт сидел в красном кожаном кресле, одна нога лежала на подставке для ног, рука свисала с правого подлокотника. Скульптор был еще в хирургическом фартуке. Только сейчас фартук был залит кровью, излившейся из трех характерных пулевых отверстий на груди. Голова с седой щетиной упала на грудь. Макнил медленно двинулся к нему и пощупал пульс на шее. Пульса не было, а тело уже начало остывать. Но Макнил знал, что после смерти прошло всего несколько минут.

Он развернулся, внезапно ощутив собственную уязвимость. В квартире никого не было. Тишину дома не тревожил ни один звук.

Макнил посмотрел на черный лакированный сервант. Дверца бара была еще открыта. На ней стояли два бокала, а рядом бутылка «Арманьяка». В одном бокале налито на палец темно-янтарной жидкости. Другой был пуст.

Макнил сел в соседнее кресло и уронил голову на руки, запустив пальцы в ежик коротких темных волос. В доме больше никого нет, в этом он был уверен. И все же, пока он доехал до Кингс-роуд и обратно, кто-то вошел сюда и убил Флайта. Два бокала на серванте, один полный и нетронутый, а другой пустой. Как будто Флайту помешали налить его. Один для себя. Один для убийцы.

Это Макнил их прервал? Был ли убийца Флайта еще в доме, когда вошел Макнил? Вполне вероятно, что, пока он находился в студии, убийца проскользнул вниз по лестнице и сбежал. Тихо и незаметно. Как призрак. Призрак, преследующий Макнила, куда бы он ни пошел, убивающий всех, с кем он сталкивается, – парней у дома в южном Ламбете, Казински, а теперь Флайта. Макнил посмотрел на скульптора с упавшей на грудь головой и подумал, что это невеликая потеря для человечества. Он понимал, что теперь все же придется вызвать полицию. Но ему не хотелось быть втянутым в процесс. По анонимной наводке с телефона Флайта приедет местная полиция, хотя, вероятно, только после окончания комендантского часа. Обнаруженное ими будет вполне красноречиво.

Макнил встал и подошел к серванту. Прочесал все ящики – осторожно, стараясь не повредить то, что могло бы пригодиться прибывшим копам. Нашел старые приглашения на выставки Флайта, наброски и нацарапанные записки, потрепанную колоду карт Таро, ручки и карандаши, счета, несколько монет. Больше в комнате не было почти ничего личного. Макнил задумался, где Флайт хранил разный хлам, накапливающийся в течение жизни. А может, он коллекционировал жизни других людей, сохраняя их по частям навечно, а потому держал мало личного.

В спальне, рядом с кроватью, Макнил обнаружил единственный предмет интерьера, который совершенно точно не выбрали по каталогу «Скандинавская мебель почтой». Антикварный секретер, вероятно, доставшийся по наследству из другой жизни. Макнил откинул крышку и обнаружил мешанину бумаг, счетов, рецептов, накладных, чеков и тетрадь с бухгалтерией, заполненную крохотными невротическими каракулями Флайта. Латунный держатель был набит письмами в конвертах. Несколько личных, но в основном оплаченные и неоплаченные счета.

И в конце концов Макнил откопал бриллиант. У задней стенки секретера, в неглубоком ящике, обитом изнутри зеленым фетром, покоилась телефонная книжка Флайта. Она была набита высыпающимися визитными карточками и адресами на клочках бумаги. Но в ней определенно содержался список всех приятелей и знакомых Флайта, как деловых, так и личных, хотя Макнил подозревал, что это разделение довольно размыто.

Он начал осторожно листать книжку по алфавиту. Однако имен было так много, а он понятия не имел, что ищет, и потому Макнил быстро сдался и перешел сразу к букве «К», где обнаружил телефонный номер Казински. Но никакого адреса. В нем и не было необходимости, ведь даже в самом страшном кошмаре Флайт не отправился бы в такое место.

Макнил уже собрался пролистать оставшиеся страницы, когда заметил засунутый под переплет маленький квадратик бумаги, сложенной дважды. Макнил оставил блокнот открытым на букве «К», аккуратно вытащил бумажку и развернул. На ней было нацарапано имя, точнее, какое-то прозвище. Пинки. А под ним – телефонный номер.

Судя по коду, это был сотовый. Под номером имелся адрес, но идущая под номером черта отделяла их друг от друга, и у Макнила сложилось впечатление, что они необязательно связаны. Хотя, возможно, все же как-то связаны. И тут Макнил замер. В голове прозвучал голос Казински: «Я не знаю адрес. Большой дом. Ну, знаете, дом какого-то богатенького старикана. Где-то рядом с парком Уондсворт. Рут-стрит или Руф-стрит, что-то в этом духе». Макнил впился взглядом в клочок бумаги, зажатый в ладони. Там был написан адрес: «Роут-стрит, Уондсворт».

Макнил сел на край кровати, зажав бумагу слегка дрожащими пальцами и глядя на имя и адрес, пока буквы не начали расплываться. Он проголодался и устал, и, вероятно, до сих пор не отошел от шока. Ему было трудно сосредоточиться. И все же в голову пришла одна идея. Он взял трубку стоящего у кровати телефона и набрал номер с бумажки.

Пинки сидел в машине в пятидесяти ярдах от дома Флайта и смотрел на свет в окнах квартиры. Он гадал, чем там занимается Макнил, какие деликатесы откопал, какие открыл тайны. Макнил был так занят в маленькой комнате ужасов на втором этаже, что Пинки без труда тихо спустился к входной двери и вышел в ночь. Он пытался представить удивление Макнила, когда тот поднимется и обнаружит дожидающегося его Флайта. Пинки не мог противиться искушению и устроил скульптора в приветственной позе в дорогом кожаном кресле. Если Макнил сразу поднялся бы наверх, пришлось бы его застрелить. Пусть мистер Смит и рассердился бы. К раздражению Пинки, голова Флайта отказалась играть отведенную роль и постоянно заваливалась вперед, так что ради собственной безопасности Пинки пришлось оставить ее в таком положении и уйти не вполне довольным.

На соседнем сиденье заурчал мобильник. Пинки взял его и посмотрел на дисплей. Там было написано «Джонатан Флайт», и Пинки отбросил телефон, словно тот был заразен. Флайт не мог звонить. Пинки только что его убил. По его шее и плечам побежали мурашки, но потом он заставил себя мыслить логически. Это не может быть Флайт. Но кто-то звонит с телефона Флайта. Значит, это Макнил, и никто другой. Откуда он взял номер? Видимо, Флайт хранил его в записной книжке или в памяти собственного телефона. Но откуда Макнил знал, что это тот самый номер? Пинки испугался.

Он нерешительно взял телефон и нажал на зеленую кнопку, чтобы принять звонок. Приложил трубку к уху, но ничего не сказал.

– Алло? – услышал он голос Макнила. – Алло?

Но Пинки молчал. А потом усмехнулся. Теперь пусть боится Макнил.

Макнил вслушивался в тишину. Он слышал чье-то дыхание – кто-то слушал его, но молчал, как будто знал, кто звонит. Макнилу хотелось прервать звонок, отгородиться от того, чье упорное молчание было так красноречиво. Но было в этом нечто интригующее, и Макнил целую минуту слушал тишину. Просто слушал. Чувствовал в этой тишине зло, и чем дольше вслушивался, тем более жутко ему становилось, пока он больше не мог этого выносить и бросил трубку обратно на рычаг. Макнил дрожал, во рту у него пересохло. У него возникло жуткое ощущение, что на том конце линии находился призрак, который его преследует, убийца двух мужчин и подростков, а может, и китаянки с расщелиной неба. А еще он чувствовал, что этот призрак где-то очень-очень близко.

От звуков бравурного напева «Смелой Шотландии» сердце Макнила чуть не выпрыгнуло из груди. Он порылся в кармане, выудил мобильный и увидел на дисплее имя Эми.

– Привет, Эми, – сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал естественно.

– Что у тебя случилось?

– В каком смысле?

– У тебя странный голос.

– Я просто устал, Эми. – Он посмотрел на часы. Было уже за полночь. – Ты почему еще не спишь?

– Не могу заснуть. Лучше бы я не приносила домой ее голову. Такое чувство, что она в доме, та девочка. Преследует меня. Не могу выбросить из головы ее лицо.

Не только его сегодня преследуют призраки, подумал Макнил.

– Как движется дело? – спросила Эми.

Макнил знал, что не может сказать ей правду. Может быть, когда-нибудь, но не сегодня.

– Есть пара зацепок. Мне кажется, ее могли убить в доме около парка Уондсворт.

– Ничего себе! Это больше, чем пара зацепок. И откуда ты узнал?

– Слишком сложно объяснять. А у тебя как? Есть что-нибудь новое? Какие-нибудь сведения из лаборатории?

– Вообще-то да. И довольно странные, если честно, а я понятия не имею, важно это или нет. Но у нее был грипп.

Макнил опешил.

– Она умерла от гриппа?

– Невозможно сказать. Но либо она переболела и выздоровела, либо страдала от гриппа, когда умерла.

Макнил поразмыслил над этим. Однако он тоже не мог понять, важно это или нет.

– Но что самое странное, – добавила Эми, – это что у нее был не обычный вариант H5N1, который убивает всех остальных.

Макнил нахмурился.

– Не понимаю.

– У нее была другая вариация птичьего гриппа H5N1. Созданная человеком.