Пинки смотрел, как Макнил вернулся к машине и поехал на Олд-Бромтон-роуд и к станции метро «Южный Кенсингтон». Подождал, пока скроются габаритные огни, а потом вылез из машины и медленно пересек улицу, направившись к зеленой двери с решеткой – квартире Флайта. Там он чуть помедлил и осмотрелся. В атриуме зимнего сада на другой стороне Крэнли-плейс горел свет, но не было заметно никакого движения. А остальные окна на улице по большей части выглядели черными дырами, шторы плотно занавешены, отгораживая от опасного мира. Пинки терпеть не мог ходить в маске, но было в ней одно небольшое преимущество – она скрывала лицо, и никто не считал это странным. Любые опрошенные полицией свидетели определенно будут уверены в одном: «Он был в маске, сэр».

Пинки нажал на звонок с надписью «Студия». И через мгновение через решетку динамика проревел сердитый голос Флайта:

– А теперь-то что?

– Это Пинки.

Последовало долгое молчание, прежде чем электронный замок загудел и открылся. Пинки вошел внутрь и защелкнул собачку замка так, чтобы он остался открытым, когда закрылась дверь. Он терпеть не мог находиться в запертом помещении. Он помнил чулан под лестницей, куда мать запирала его, принимая своих «гостей». Ей не хотелось, чтобы они знали о присутствии в доме ребенка. Но она уютно обустроила чулан, провела туда свет и положила альбомы для рисования и кое-какие игры. И матрас, на котором он спал. Это была его берлога, тайная и безопасная. Пинки никогда не возражал, когда его там запирали, до той самой ночи, когда услышал ее крики.

Флайт уставился на него через стекло в двери студии, Пинки усмехнулся под маской и помахал в воздухе руками в перчатках. Флайт открыл.

– Чего тебе?

Он старался сохранять дистанцию между ними.

– У тебя был гость, Джонатан.

– Очень грубый полицейский.

Пинки осуждающе помахал перед ним пальцем.

– Не будь таким предвзятым, Джонатан. Бедняга Макнил сегодня потерял сына.

На Флайта это не произвело ни малейшего впечатления.

– Это хотя бы частично объясняет его грубость.

– Чего он хотел?

– Хотел выяснить, знаю ли я Ронни.

– И что ты ему сказал?

– Естественно, что никогда о нем не слышал.

– И он поверил?

– С чего бы вдруг он мне не поверил?

– А почему он решил, что ты знаком с Ронни?

– У Ронни в кармане оказалась моя визитка.

– А-а-а.

Это все объясняло. Пинки побродил по студии и с бесстыдным любопытством ткнул пальцем в половинку мозга.

– Он настоящий?

– Не трогай! – огрызнулся Флайт. – Это ты убил Ронни?

Пинки улыбнулся.

– Я бы выпил чего-нибудь, Джонатан.

– Я работаю.

– Я бы выпил чего-нибудь, Джонатан, – повторил Пинки, словно в первый раз.

Это возымело действие на Флайта. Похоже, он занервничал.

– Тогда нужно подняться наверх.

Квартира Флайта выходила окнами на Олд-Бромтон-роуд и была оформлена в том стиле, который журналы по дизайну называют минимализмом. Голые половые доски, отполированные и лакированные. Голые стены кремового цвета. У окна – стеклянный стол и шесть хромированных стульев с кожаными сиденьями. Еще там было два кожаных кресла с откидывающейся спинкой и ножными подставками, черный лакированный сервант и тонкая плазменная панель телевизора на хромированной подставке. Единственным украшением служила пара скульптур самого Флайта на высоких черных постаментах. Пинки посмотрел на них с отвращением.

– Не представляю, как можно поставить такое дома.

Флайт не удостоил его комментарий ответом.

– Виски?

Он открыл встроенный в сервант бар.

– Коньяк.

– У меня только «Арманьяк», – раздраженно откликнулся Флайт. – Он очень дорогой.

– Значит, «Арманьяк».

Флайт плеснул скудную порцию в единственный бокал для бренди.

– А ты не составишь мне компанию?

– Я никогда не пью во время работы.

– Сделай исключение.

Пинки подошел к окну и посмотрел на улицу внизу. Услышал вздох Флайта, вытаскивающего второй бокал. С улицы донесся уже такой непривычный рокот двигателя, свет фар выхватил разбитые витрины, и напротив галереи остановилась машина. Пинки прижался лицом к стеклу, чтобы посмотреть, кто это, и отпрянул как от удара. На тротуар шагнул Макнил. Пинки быстро повернулся к Флайту, и тот удивленно вскинул голову, бутылка «Арманьяка» замерла у края второго бокала.

– Что там?

Пинки улыбнулся. Эта часть работы ему нравилась больше всего.

– Пора тебе стать моделью для собственной скульптуры, Джонатан.