Телетрап не подали, пассажирам пришлось выходить на взлетное поле, где их поджидал автобус; в принципе, неудобно, но Стефан этому только рад, потому что, спустившись с неба, сразу ступить на землю, а не на пол в зале прилета – достойное, вежливое поведение. Красивое начало знакомства. Если бы не полагался на случай, а сам планировал встречу, организовал бы ее именно так.

Ну, здравствуй, думает Стефан, опуская правую ногу на влажный от недавно прошедшего дождя бетон так осторожно и бережно, что это уже называется «ласково». Потом ставит левую – вроде бы рядом с правой, но почему-то на плитку, или брусчатку, или как там на самом деле правильно называется это покрытие, черт его разберет.

Оглядевшись, Стефан даже не то чтобы с удивлением, скорее просто с искренней благодарностью обнаруживает, что от толкотни в автобусе он избавлен. И кружить с чемоданом по зданию аэропорта, постепенно приближаясь к заветному выходу, не придется: он уже и так снаружи стоит. Сам ничего ради этого немудреного, а все-таки чуда не сделав, даже толком его не захотев, потому что у Стефана есть твердое правило – в любой непонятной ситуации сперва осмотреться, принюхаться, разобраться, как тут все устроено, а уже потом начинать чего-то хотеть. Или, наоборот, не хотеть.

«Ну вот, считай, разобрался, – весело думает Стефан. – Подробности неясны, перспективы пока туманны, но самое главное – мне тут рады. А это самое главное. Значит, точно подружимся. Отличный чувак оказался граничный город Берлин».

В ответ на его «подружимся» земля под ногами приходит в движение. И не только земля, а и светлое пасмурное небо, и стены здания аэропорта, и навесы, и дорожные знаки, все вокруг мельтешит и пляшет, кружится и несется, словно реальность больше не надежная твердь, а легкомысленная волна.

«Так меня еще нигде не встречали, – думает растроганный Стефан, расставляя ноги пошире и вцепившись в ручку назначенного якорем чемодана, чтобы как-то посреди этой счастливой, исключительно ради него поднявшейся и для него одного существующей бури устоять. – Это ты, получается, здорово без меня заскучал?»

И город Берлин, который совсем недавно был для него просто точкой на карте, ничего не значащим именем, словом чужеземного языка, всем своим пестрым огромным телом, всеми домами, дворами, дорогами, фабриками, садами, ангарами, трамваями, электричками, светофорами, продуктовыми рынками, вывесками кафе, автомобильными гудками, смехом, криками, плеском воды, фырканьем кофеварок, фортепианными гаммами, воем сигнализаций, басами и барабанами, звоном церковных колоколов, телефонов и разбитых стаканов, каждым псом, каждой нахальной белкой, каждым голубем и воробьем, каждой запертой дверью, каждым открытым окном отвечает: «Да!» – и нетерпеливо спрашивает, натурально дергает за штанину: «Поиграем? Ты же пришел со мной поиграть?»

Стефан, который, по идее, старый солдат, но вот прямо сейчас состоит практически из одного бесконечного сердца, думает: ну а что еще с тобой делать? А потом, не столько влача за собой черный как ночь чемодан, сколько на него опираясь, чтобы не улететь вверх тормашками, идет в направлении остановки автобусов, доставляющих пассажиров из аэропорта Тегель на центральный вокзал.

На этом месте можно было бы красиво приврать, будто Стефан внезапно увидел шаманским внутренним зрением предначертанный путь и теперь ему вдохновенно следует, но будем честны, для целенаправленных передвижений по городу на общественном транспорте шаманское зрение не особо хорошо приспособлено. Поэтому маршруты и номера подходящих автобусов Стефан заранее посмотрел в интернете, еще с утра, по дороге в аэропорт.

Но к остановке он, конечно, идет не просто так нога за ногу, а рабочим колдовским шагом, исполненным зоркости и любви. И ощущает, как откликается город, натурально же верещит от восторга и норовит хоть чем-то – облаком дыма, порывом ветра, дружелюбным непоседливым псом, веткой, обознавшейся барышней, полой чужого пальто, обрывком старой афиши – обнять.

«Ясно все с тобой, дорогой, – думает Стефан. – И правда соскучился. Давненько, значит, по твоим улицам никто умеючи не ходил. Ничего, мы это исправим. Теперь только держись».

Получасом позже, оставив чемодан в камере хранения на вокзале – сейчас он больше не нужен, но еще пригодится на обратном пути, – «Стефан выходит на улицу. Пересекает вокзальную площадь, останавливается возле невысокого заграждения, отделяющего тротуар от проезжей части, и адресует себе самому и как бы всей реальности сразу вопросительный взгляд.

Когда-то давно, устав от безмолвия мира, с которым, будь ты хоть трижды его любимчик, нормальными человеческими словами о делах особо не поговоришь и не спросишь совета, Стефан изобрел очень удобное правило: если хочешь получить подсказку, сформулируй вопрос и внимательно оглядись по сторонам. Что после этого первым делом случится, и есть она.

В этот момент несколько юных девиц, длинноногих, растрепанных, с разноцветными волосами, в модных драных штанах наперегонки подбегают, пихаясь локтями, хохоча и подзуживая друг друга, лезут через ограждение на проезжую часть, хотя нормальный удобный пешеходный переход буквально в нескольких метрах отсюда, и сейчас для прохожих как раз загорелся зеленый свет. Одна из девчонок, потеряв равновесие, хватается за Стефаново плечо, смущенной скороговоркой тараторит неведомо что; впрочем, примерно догадаться несложно: «Извините, простите, я нечаянно, ой!» – и убегает вслед за подружками.

«Ну спасибо, – думает страшно довольный Стефан. – Все, как мы любим. Да будет так».

Перемахнув через ограду, по примеру девчонок, Стефан тоже перебегает дорогу и чрезвычайно удачно впрыгивает в уже почти отъезжающий от остановки ярко-желтый трамвай. Садится возле окна, место рядом с ним остается пустым, но Стефан явственно чувствует, как его подпирают сбоку, а на плечо ложится что-то вроде тяжелой горячей звериной лапы, легкой прохладной руки или призрачного крыла.

«Обниматься – отличная тема, – думает Стефан, – я и сам это дело люблю. Но ты вообще, моя радость, прими во внимание, я с дороги такой голодный, что еще немного, и на людей бросаться начну».

«Пусть у нас сегодня все будет как в сказке, – думает Стефан. – То есть ты меня первым делом накорми, напои и спать уложи. Не пожалеешь, сытый и пьяный я в сто раз круче, чем голодная трезвая демоверсия. А знал бы ты, какие у меня отличные сны! Короче, сегодня по случаю встречи гуляем, а завтра начнутся суровые рабочие будни. Такой примерно у меня план».

Ровно в полночь Стефан, успевший четыре раза отлично поужинать и еще четырежды выпить пива дополнительно, без еды, пройти километров двести – то есть, ладно, будем честны, примерно десяток из них пройти, а все остальные стремительно пролететь дополнительным, не предсказанным синоптиками восточным ветром, потому что ищи дурака по огромному городу, который хочет показать тебе все свои сокровища сразу, только медленными человеческими ногами бродить – в общем, в полночь Стефан, наконец-то спокойный, собранный, угомонившийся и почти взаправду усталый, открывает дверь первого попавшегося дома, мимо которого в этот момент проходил, уверенно поднимается по лестнице на третий этаж, достает из-под коврика ключ, вставляет в замок, поворачивает, заходит в пустую, аскетически обставленную квартиру, куда явно уже давно никто не заглядывал, строгим взглядом сметает пыль, не включая свет, проходит в гостиную, открывает окно и садится на подоконник, потому что когда хочешь как следует разглядеть город, обязательно надо посмотреть на него из окна жилого дома, а лучше – из нескольких окон разных домов.

Стефан сидит на подоконнике и говорит – наконец-то вслух, потому что здесь его точно никто посторонний не слышит:

– Ты реально крут, дорогой. Спасибо. Как же я рад, что приехал! Ты меня заслужил. То есть на самом деле гораздо больше, но для начала – хотя бы меня. Будем считать, я – твой прожиточный минимум, начиная с этого дня.

А город Берлин вполне человеческим голосом, зато на нечеловеческом языке, который Стефан, в отличие от разных нелепых басурманских наречий, понимает практически с детства, отвечает:

– Значит, это я тебя заслужил? А не наоборот? Точно-точно? Ну ты нахал!

И смеется, мигая окнами и уличными фонарями – когда города смеются, небольшие аварии практически неизбежны, но это легко решаемая проблема. За возможность жить в веселом довольном городе, будем честны, вообще не цена.

Стефан просыпается за полдень, проспав двенадцать часов. Что снилось, он помнит довольно смутно; такое с ним нечасто случается, и означает, что сон был скорее развлечением, чем работой. Ну, ничего не поделаешь, иногда тоже надо. «От отдыха, – рассудительно думает Стефан, – еще никто не умирал».

Он встает с кровати, подходит к распахнутому настежь окну. За окном идет дождь.

– Ты это, давай завязывай, – говорит дождю Стефан. – Я обычно не придираюсь к погоде. Считаю, погода – это вообще не моего ума дело, нечего привередничать, какую в небесной канцелярии выдали, с такой и живи. Но мне сегодня весь день работать. А я без зонта. Так что будь другом, войди в положение и меня не мочи.

Через десять минут, когда Стефан выходит на улицу, из-за облаков многообещающе выглядывает солнце, а мокрый асфальт – единственное, что напоминает о только что прошедшем дожде.

«Вот и спасибочки», – думает Стефан. И повторяет вслух, благо прохожих поблизости нет:

– Спасибо за понимание. Эй, а это у тебя что? Это мне?

Он наклоняется и поднимает с тротуара браслет – совсем простой, скорее всего, самодельный, круглые деревянные бусины на резинке, такие обычно делают для детей. Резинка растянута практически до состояния нитки, но цела. «Добрый знак», – думает Стефан. Он любит добрые знаки. Чем больше добрых знаков, тем меньше работы, это знает любой нормальный ленивый шаман.

На бусинах нарисованы разноцветные буквы: «S», «U», «N», «N», «Y». «Санни», – читает Стефан. И говорит, снова вслух, благо людно вокруг не стало:

– Привет, дорогая Санни. Теперь-то ты точно никуда от меня не денешься. Так что лучше давай сама приходи.