В полноте Божией

Идя на то собрание, я могла бы быть полностью подготовлена, сказав себе: «Я несу с собой в этот зал полноту Бога. А значит, моё предназначение в том, чтобы принести сюда Его признание и любовь».

Это не какая-то формальная попытка заработать баллы у Бога. Это истинный образ жизни человека, знающего, что он действительно любим Богом. Мне очень нравится, как Юджин Петерсон трактует стихи 22–25 из 5-й главы Послания к галатам. Это словно краткие тезисы о том, как нужно жить полнотой Бога в повседневных мелочах:

«Но что происходит, когда мы живём на путях Бога? Он приносит дары в нашу жизнь – привязанность к другим, достаток в жизни, безмятежность – почти так же, как плоды появляются в саду. Мы постепенно приобретаем готовность быть верными, приобретаем чувство сострадания в сердце и убеждённость в том, что в основе святость пронизывает всех и вся. Оказывается, что мы соблюдаем законные обязанности и нам не нужно пробивать себе дорогу в жизни, мы можем разумно управлять нашими усилиями и направлять их.

Точное соблюдение законов не может к этому привести, а только мешает. Всё связанное с прокладыванием своего пути и бездумным реагированием на то, что остальные называют необходимостью, – у тех, кто принадлежит Христу, всё это уничтожено навсегда – распято.

Поскольку именно такую жизнь мы выбрали – жизнь по Духу, – то давайте сделаем так, чтобы не просто сохранять её как мысль у себя в голове или как чувство в сердце, давайте проработаем в каждой житейской мелочи то, что подразумевает жизнь по Духу».

(«Послание»)

ЧЕМ ПОЛНЕЕ МЫ ПРИГЛАШАЕМ БОГА К СЕБЕ, ТЕМ МЕНЬШЕ ЧУВСТВУЕМ СЕБЯ НЕПРИГЛАШЁННЫМИ К КОМУ-ТО ДРУГОМУ.

Настало время подготовить себя, прямо сейчас, с полнотой Божией. Перед следующей вечеринкой. Перед очередным трудным разговором с мужем, друзьями или соседями. Перед следующим шагом на пути к мечте. Перед следующей обидой, препятствием или ударом по сердцу. Мы должны уладить всё это у себя в сердце, голове и душе.

В свете глубокой привязанности Бога нам больше не нужно жить под страхом отвержения.

Чем полнее мы приглашаем Бога к себе, тем меньше чувствуем себя неприглашёнными к кому-то другому.

Глава 5. Привет, меня зовут Проблемы Доверия

Слишком большая часть моей жизни прошла в сомнениях. Я размышляю, анализирую, переставляю мысли и вещи, чтобы быть более дисциплинированной. Мне хочется, чтобы все события в жизни выровнялись с некоторой долей предсказуемости, и тогда я почувствую, что вместе с дорогими мне людьми мы движемся в общем направлении к радости и миру.

Я очень хочу, чтобы в жизни был смысл.

Я сжимаюсь от страха, когда это не так.

И я бьюсь над этими задачами в молитве. Я говорю «бьюсь», потому что всегда делаю предложения и предсказания. Как будто говорю Богу: «Вот план, и, поверь мне, Боже: он правда хорош. Так что, если бы ты мог благословить… не испортить… просто благослови его, и у нас всё будет хорошо».

Как. Будто. У. Меня. Есть. Подсказка.

Привет, меня зовут Проблемы Доверия. Приятно познакомиться.

Я хочу, чтобы жизнь была так же постоянна, как задача по математике. Два плюс два всегда равняется четырём. Равняется четырём сегодня. Равняется четырём завтра. И будет равняться четырём ещё годы спустя.

Математические уравнения не сталкиваются с расставаниями и разочарованиями. Они не болеют раком. У них нет друзей, которые уезжают на другой край земли. У них не бывает романов или безответной любви. Они очень предсказуемы. Поэтому им легко доверять.

Жизнь и отношения отнюдь не так идеальны. Они больше похожи на одежду с затяжками. Потянете за одну – и ниточка легко отрывается, как вы и предполагали. Отлично. Проблема решена. А когда в другой раз пытаетесь проделать то же самое с другой вещью – она вся начинает распускаться петля за петлёй, ряд за рядом. И вот вы уже стоите перед грудой спутанной пряжи, которую невозможно связать обратно в то, чем она была прежде.

Это бессмысленно. Вы и не думали, что так будет. Вы не была готовы к такому исходу. Мы стоим и плачем над этой неожиданной утратой. И теперь ещё больше сомневаемся, прежде чем выдернуть другую нитку или попробовать новые отношения. И то, и другое кажется невероятно, невозможно рискованным в мире, полном – слишком полном – неожиданностей.

Особенно если отвержение стало причиной нескольких неожиданных потерь, у нерешительной девушки может легко развиться открытое сопротивление. А при неосторожности сопротивление может легко обернуться бунтом против божественных возможностей.

Жизнь не имеет смысла. Люди не имеют смысла. И в тяжелейшие моменты настоящей обиды – Бог не имеет смысла. Всё это заставляет нас ещё сильнее сдерживать в груди доверие – настолько, что оно уже оказывается больше привязано к нашим страхам, нежели к вере. Так со мной и было, когда Боб и Мария протянули ко мне руки, чтобы пожать мою и пригласить в свой дом в горах. Я слышала о них.

Мы вращались в одних и тех же кругах. Проживали жизнь с несколькими общими знакомыми. Нам нравились одни и те же вещи.

Но я не знала их лично. А имея за спиной череду неудач, я была, как поётся в песне рок-группы Great White, «однажды укушена – вдвойне пуглива». Только словно укушена я была раз десять, а пуглива – в сто раз сильнее. И ещё сопротивлялась. И балансировала на грани бунта. Мне не хотелось открываться для очередного возможного тяжёлого разочарования.

Я рассуждала так: «Уходи раньше, чтобы тебе не пришлось страдать позже, когда они отдалятся». Некоторые называют это самозащитой. Но я знала, что в моём случае это было вызвано тем, что прошлые обиды ранили меня снова и снова.

Я поблагодарила их за невероятную любезность и сказала, что обязательно посмотрю, получится ли у меня принять приглашение… Но на самом деле я не думала, что получится. Я отвечала с выражением возможности на лице и сознанием полной невозможности в сердце.

Нет-нет. Ни за что.

Они отдыхали в своём доме в горах с пёстрой компанией нескольких близких людей, и каким-то образом меня занесли в это число. С одной стороны, я была польщена тем, что они вспомнили обо мне. С другой стороны, я была слегка шокирована тем, что они вспомнили обо мне.

Итак, я точно знала, что не поеду к ним. Кроме той последней минуты, когда напечатала «да» – и приняла приглашение. Понятия не имею, как так вышло.

И буквально отправилась в путешествие – по воздуху, земле и воде я добиралась в этот уголок, настолько скрытый от глаз и далёкий от реалий повседневной современной жизни, что даже интернета там никогда не было. И ни одной вышки сотовой связи.

Это должно было обернуться отдыхом либо действительно поразительным, либо таким, после которого мои родные больше никогда меня не увидели бы; меня показали бы в каком-нибудь криминально-новостном шоу под закадровые комментарии таинственным бархатным басом: «Всё началось со странного приглашения в странное место со странными незнакомцами, которые стали опасными знакомыми».

Мой мозг склонен прибегать к худшим сценариям и сочинять зловещие новости о трагедиях, которых никогда не было. Без шуток.

Но когда мы только подъехали к этим мирным горам, сбегающим прямо в озеро – такое чистое, что небо в нём отражалось во всех мельчайших подробностях, – в ту же минуту я поняла, что всё будет в порядке. Этот уголок – точно Богом поцелованный. И именно здесь Бог распутает некоторые из моих проблем с доверием.

Первый день пришёл и прошёл, и я даже не жалела, что у меня нет крыльев, на которых можно было бы улететь домой. Единственный раз я была близка к этому чувству, когда меня выбрали в команду для синхронного плавания. А из-за небольшой путаницы в расписании не осталось времени на (кхм…) депиляцию перед тем, как щеголять в купальном костюме перед всей публикой. Так что мне пришлось сымпровизировать и выступить в длинных спандексовых штанах и футболке.

Всё было нормально до того момента, когда один парень – исключительно с благими намерениями – спросил, не вхожу ли я в какую-нибудь религиозную организацию, которая запрещает женщинам носить купальники. Поскольку я считаю, что честность – лучшая политика, то так и сказала: «Нет, приятель. Я просто хотела, чтобы, подходя ближе, люди не кололись о волосы у меня ногах. И потом, этот целлюлит… Так что, по сути, штаны – беспроигрышный вариант для обеих сторон».

Выражение его лица подсказывало мне, что он будет рассказывать обо мне анекдоты не один день. Кроме этого случая – и ещё одного нюанса, что моей соседкой по комнате оказалась юная телезвезда, которую мои родные обожают, и они тысячу раз умерли бы, узнав, что теперь я практически её лучшая подруга, – первый день в целом прошёл спокойно.

(Ну а говоря «лучшая подруга», я, собственно, имею в виду своё признание, когда сказала ей, что порой храплю, и дала ей полное право стукнуть меня, если упомянутое явление разбудит её ночью. А потом я спала сидя, боясь стать пищей и для её анекдотов не на один день. Так что, да, мы сошлись.)

Пережив день первый, я вступила в день второй уже чуть увереннее. Большая ошибка. Вы понимаете, что влипли, когда вам протягивают шлем, который нужно надеть перед следующим развлечением. В канатном парке.

Уверена, вы уже успели заметить, что я не самый спортивный человек. Или отважный. Или любящий непредсказуемые последствия, особенно когда мозг кричит: «Ещё один промах – и смерть!» В общем, поместить меня среди крон деревьев на одних верёвках, на которых якобы на них можно удержаться и которые якобы не дадут упасть?.. Не лучший вариант. Я приказывала сердцу оставаться в груди, а лёгким – не забывать глотать воздух. Я ползла, и карабкалась, и запиналась всю дорогу до самой последней остановки.

А там осознала, что грандиозным спуском с этой трассы должен стать прыжок с платформы, причём в полёте надо схватиться за перекладину, подвешенную на расстоянии в пару метров. С тем же успехом можно было попросить меня перепрыгнуть из Северной Каролины в Калифорнию и как раз, пока буду пересекать Большой Каньон, – схватить на лету зубочистку. У меня настолько пересохло во рту, что я даже не могла как следует объяснить работникам парка, что мне уже пора к запасному выходу.

Потому что – Боже правый – да ни за что на свете они не уговорили бы меня прыгнуть.

Тут появился Боб со своей бескрайней улыбкой и дедушкиной сединой. Руками, полными чистейшей благодати, он притянул меня к краю.

«Лиза, дело не в том, чтобы пройти трассу. Речь идёт о преодолении твоей нерешительности, сопротивления и страха. Ты лишь слегка опустишься на этих удерживающих тросах, если промахнёшься мимо перекладины. Они удержат тебя, и ты точно не упадёшь», – прошептал он, словно ему открывался вид из окна в глубь моей души.

Я посмотрела на расстояние между краем платформы и перекладиной. Я видела смерть. Боб видел жизнь.

Какой наглядный пример для слова «доверие».

То, что мы видим, будет мешать тому, что мы знаем, до тех пор, пока то, что мы знаем, не станет диктовать, что нам видеть.

Боб знал, что тросы меня удержат. Поэтому он смотрел на бездну неизвестности в полной уверенности, что мой прыжок пройдёт хорошо. И жизнеутверждающе. Восторженно мечтая взять это абстрактное слово «доверие» и превратить его в событие настолько конкретное, что я никогда его не забуду. Слово «доверие» похоже на воздух; вы знаете, что оно есть, но его трудно себе представить. Боб знал, что этот прыжок может стать абсолютным шедевром, которому место в моей выставочной галерее веры.

Но, что лучше всего, Боб знал, что моя способность выжить в этом прыжке не имеет абсолютно никакого отношения к моим усилиям. Я была в безопасности, стоя на платформе. Я буду в безопасности в воздухе. И буду в полной безопасности независимо от того, поймаю ли перекладину.

Моя безопасность не зависела от моих действий.

Мне казалось, что всё наоборот.

Не важно, что говорил Боб, мне казалось, будто вся моя жизнь зависит от того, смогу я поймать перекладину или нет. Поскольку я чувствовала себя слабой, прыжок был невозможен. Выживу я или умру – зависело от того, как я сработаю.

А что хуже всего, я не чувствовала себя в безопасности. Если томительный шёпот отвержения всё ещё эхом отдаётся в пустотах души, девушка редко чувствует себя в полной безопасности. Поэтому при виде бездны неизвестности она в лучшем случае сомневается. В худшем случае – убегает. Она очень хочет, чтобы в жизни был смысл. Она сжимается от страха, когда это не так. Это немыслимо, что можно совершить прыжок в нечто столь неопределённое, как воздух, – и ожидать, что останешься невредимой.

Доверие было для меня словом, которым отвечаешь на вопрос при изучении Библии или которое произносишь в хвалебных песнях. Хорошо в теории и плохо на практике. Использовать его в реальной жизни было полнейшей и крайней глупостью, которая привела бы к беде. Или, в этом случае, к смерти.

«Лиза, прыгай», – торопил Боб.

«Не могу, – пропищала я. – Даже если я захочу, я не понимаю, как». Мои ноги и голова отключились друг от друга. Сигналы мозга не достигали мышечных волокон. Я не могла прыгнуть. Повернуться и убежать тоже не могла. К этому моменту внизу уже собрались зрители. Они начали скандировать моё имя и подбадривать на прыжок.

Я чувствовала себя полностью разоблачённой.

Боб прошептал: «Тебя очень любят. Ну, как будешь готова, прыгай».

ТО, ЧТО МЫ ВИДИМ, БУДЕТ МЕШАТЬ ТОМУ, ЧТО МЫ ЗНАЕМ, ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ТО, ЧТО МЫ ЗНАЕМ, НЕ СТАНЕТ ДИКТОВАТЬ, ЧТО НАМ ВИДЕТЬ.

Не могу сказать, как долго я там стояла. Всего доли секунды или уже несколько дней – казалось, что и то, и другое сразу. Мир вращался, наклонялся и сдвигался, а я не могла пошевелить ни одним мускулом. Я забывала дышать. И не могла даже моргнуть.