Глава 16. То, от чего я ждала исцеления, не исцелило меня

Думаю, многим из нас знакомо такое чувство, будто в жизни есть секретные лекарства. Мы хотим съесть волшебную таблетку и похудеть. Или после десятиминутной компьютерной игры заговорить на новом языке. Или чтобы наутро какой-то чудесный крем вдруг стёр с лица все следы возраста, а с боков – все лишние картофельные чипсы.

Какое-то маленькое «чуть-чуть», которое внезапно растапливает жир, разглаживает морщины и говорит нашими устами на иностранном языке. Быстрые решения проблем. Самосовершенствование с такой же скоростью, как получение еды в ресторане быстрого обслуживания для автомобилистов.

Всю жизнь я хотела такого лекарства от отвержения. С которым моя душа перестала бы дрожать от неуверенности и страха быть брошенной. Когда я с полной уверенностью могла бы наконец сказать: «Я своя!» И эта причастность была бы постоянной. Нерасторжимой. Без сомнений и условий. Крепкой и прочной, как камень.

Много лет я гналась за тем, что, как я думала, поднимет меня над чувством обделённости и одиночества. Помню, как получила шикарный ответ в третьем классе.

В третьем классе я впервые осознала различия между своими сверстниками. У кого на рубашке был логотип в виде крокодила, а на голове укладка с завитыми назад локонами, те начали собираться вместе – отдельно от тех из нас, что носили одежду с чужого плеча, ходили с кривыми зубами и распушившимися волосами. Мама всегда говорила мне, что я красивая, но из-за сверстников мне казалось, что либо мама не способна сказать мне правду, либо ей нужны очки получше. Так или иначе, мне всё равно хотелось быть «причастной». А я явно была «вне» тусовки популярных сверстников и сверстниц.

У миссис Хартунг, нашей учительницы в третьем классе, была причёска в стиле Дороти Хэмилл, большие круглые очки и очень большой живот, что говорило о том, что она не доведёт нас до конца учебного года, если родится ребёнок. Она была ласковой и любезной. И ей нравилось, как я пишу. Она даже представила на рассмотрение жюри речь, которую я написала для школьного конкурса. Мы ещё не скоро узнали имя победителя, но от одного того факта, что она улыбнулась моим словам, мне показалось, будто она выказала мне благоволение.

Не помню ни одного её урока, но ясно помню, что́ при этом чувствовала. Она давала мне надежду, что беспокойства, тяготившие меня тогда, в третьем классе, не всегда будут моей реальностью.

Да, с ней я чувствовала себя особенной.

Помогло ещё, что её муж работал в нашей местной газете, как доказательство того, что её вера в мои писательские навыки основывалась не только на обязанности учителя видеть лучшее в каждом ученике. Когда я узнала про намечавшуюся экскурсию на работу к мистеру Хартунгу, я подумала, что это, возможно, величайший день во всей моей восьмилетней жизни.

Мистер Хартунг был для меня чем-то вроде бородатой знаменитости. Помню, как однажды утром в субботу увидела его статью в газете и небольшое фото рядом. И сразу же, призывая в свидетели рисовый крекер, я поняла, что именно этого ответа я жду. Если когда-нибудь мне удалось бы напечатать в газете что-то своё под своей фотографией, я излечилась бы от отвержения.

Да!

Я воображала восхитительные разговоры за завтраком у многих тысяч моих соседей по городу, одновременно потягивающих кофе и впитывающих мои слова. Затем они восклицали бы с придыханием: «Она гений!»

А потом, может быть, у моего порога появится оркестр, и с неба будет сыпаться конфетти, когда мы все плавно двинемся на городскую площадь, где мэр вручит мне ключи от города. И уже прославившиеся дети будут нас приветствовать. И мои волосы не будут пушиться. И чудесным образом у меня будет белоснежные и безупречно ровные зубы.

Я невероятная реалистка.

К счастью, я ещё не была осведомлена о том, что большинство людей считает писателей в лучшем случае чем-то средним. И чаще всего больше всего отзывов дают критики, а не поклонники. Но тогда я этого не знала, и потому мой фантастический план исцеления от отвержения укоренятся и ширился. Я, конечно, собиралась удивить и убедить этих газетчиков, что их будущий звёздный обозреватель – ученица третьего класса под классным руководством миссис Хартунг.

Прежде, чем я узнала правду, наступил день экскурсии. Мы вышли из душного, жаркого школьного автобуса и выстроились в очередь перед высоким зданием.

Помню царственные белые колонны. Рукописный шрифт на указателе. И как миссис Хартунг утихомиривала нас у входа. С таким же успехом это можно было бы делать и перед вратами рая. Я глубоко вздохнула и приготовилась вступить в совершенно новое будущее как самый известный ребёнок в школе. Привет, «Таллахасский демократ».

Но вдруг демон, воплотившись осой, для атаки выбрал меня из всей толпы. Я даже отшатнулась – настолько пронзающая боль охватила всю руку. И закричала. По красным щекам тоненькими струйками текли слёзы. А рука распухла и стала, как у моряка Попая из мультфильма. Дальше вестибюля я уже не прошла. Мама приехала и забрала меня. А на следующий день в школе надо мной стали подшучивать ещё больше, чем прежде.

Я помню, что даже спустя несколько месяцев, когда я выиграла школьный конкурс, с той написанной мною речью, мне страшно было выступать на уличном собрании с ответным словом победителя. Я уже не мечтала ни о быстром исцелении, ни о парадах, ни о ключах от города, которые в одночасье сделали бы меня знаменитой. Я просто боялась, как бы на меня не напала очередная оса, опять выставив напоказ все мои страхи и слёзы.

К тому времени я уяснила горький урок, который снова и снова получаю в разные моменты своей жизни: Свет софитов не избавляет нас от неуверенности. А только усиливает то, что мы надеялись прикрыть популярностью.

Прекрасные отношения тоже не избавят нас от неуверенности. У меня потрясающий брак. (Большей частью.) Но были такие периоды, когда я просто-напросто почти разрушала наши отношения, так как очень боялась, что когда-нибудь он бросит меня. Я представляла себе события, которых никогда не было, и ещё много других безумных сценариев, которые попросту не были правдой.

Как будто я выиграла это соревнование, но не могла насладиться победой, так как была убеждена, что в любую минуту прилетит ещё одна оса.

Список того, что, как я думала, исправит меня с течением лет, включает отнюдь не только популярность и отношения. Полагаю, вы тоже могли бы добавить пункты, которые уже испробовали сами. Только жизнь не совсем соответствует пожеланиям. В ней ещё больше ос и ещё больше жал; они – просто часть нашей жизни. Но Иисус не отказывается обращаться к нам во время обид, горестей и неразберихи.

Божественность нашего Господа без сомнений вступила в человеческий хаос. Он – прекрасный ответ на каждое наше желание. И Он не допустит, чтобы наша потребность в божественной, глубокой любви, которая должна быть удовлетворена Им одним, удовлетворялась бы чем-то дешёвым и второстепенным. Он вполне может дать нам благие дары. Он может дать нам любые отношения, успех и благословения. В конце концов, Он любит дарить благие дары тем, кого любит. Но Он не поощряет погоню за ними.

Если мы думаем, что второстепенные вещи действительно могут принести удовлетворение, мы всегда будем преследовать ветер. Эти поиски истощают. Мы вечно будем задыхаться в стремлении стать теми, кем, как нам кажется, мы должны быть:

«Когда-нибудь я стану чьей-нибудь женой».

«Когда-нибудь я стану каким-нибудь важным человеком».

«Когда-нибудь я буду жить там-то, или водить такую-то машину, или смогу покупать вещи, не смотря на ценник».

«Когда-нибудь я достигну такого-то уровня успеха или гениальности, такого-то статуса».

Мы говорим это с такой уверенностью и затем гонимся за всем и вся, что поможет этому случиться. А в это время убегаем всё дальше от единственного Дарителя благих даров. Он Тот, кто хочет, чтобы мы прожили историю любви с Ним. Не как волшебный джинн, к которому мы иногда прибегаем за небольшой порцией божественной помощи. Но Тот, кто успокаивает, усмиряет нас, снимает наше усталость и говорит шёпотом:

«Речь не о том, чтобы ты стала чем-то. Твоя душа создана для того, чтобы просто быть со Мной. И чем больше ты будешь со Мной, тем меньше ты станешь бояться, что мир может что-то отнять у тебя. Со Мной ты свободна быть собой. Настоящей собой. Собой, к которой обратилась честность в самом начале этого путешествия. Собой, сущность которой заключается в согласии с Моей истиной. Собой, которая не боится несовершенств или отвержений, потому что благодать покрывает их лучше всего».

Преодоление отвержения никогда не зависит от преодоления того, что воспринимается как препятствие. «Я хочу этого, и, если я получу это, жизнь будет прекрасна». Нет. О Боже, парализуй ту часть нашего сердца, которая этой мыслью смеет вводить нас в заблуждение.

Самая глубокая часть меня бежит на поиски честности. И когда я нахожу её, я понимаю, что это Иисус призывал меня всё время. Теперь я понимаю. Наконец-то я поняла. Я уязвима, но я глубоко уверена.

С ТОБОЙ, ИИСУС, Я ВСЕГДА В БЕЗОПАСНОСТИ. Я ВСЕГДА ЧУВСТВУЮ, ЧТО МЕНЯ ПРИНИМАЮТ И УДЕРЖИВАЮТ.

ЧУВСТВУЮ СЕБЯ АБСОЛЮТНО ЛЮБИМОЙ И ВСЕГДА ПРИГЛАШЁННОЙ.

И с теми объятиями, которые когда-либо были известны между противниками, я восклицаю: «За отвержением никогда не будет последнего слова. Отвержение может стать задержкой, или отвлечением в сторону, или даже опустошением на какое-то время. Но это отнюдь не конечный пункт назначения. Я предназначена для любви, которую невозможно умалить, опорочить, поколебать или забрать. С тобой, Иисус, я всегда в безопасности. Я всегда чувствую, что меня принимают и удерживают. Чувствую себя абсолютно любимой и всегда приглашённой».