Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
«Лиза, мы должны поступить иначе – не так, как думали вначале. Мы увидели ваш большой потенциал, но был ещё один кандидат, более подходящий для этой должности».
Молчание.
Полнейшая, абсолютная тишина повисла в воздухе, а мой мозг отказывался придумывать что-нибудь подходящее для ответа. Мне надо было вести себя профессионально. Я не хотела и дальше подтверждать их очевидное сомнение в моей компетентности. И я знала, что пожалею, если этими действиями предам свою связь с Иисусом.
Но я не чувствовала совершенно никакой духовной мотивации в этот момент полнейшего шока.
Они уже мне пообещали.
Я сказала людям. Написала об этом в социальных сетях. Я так радовалась.
А теперь эта должность, которой я так радовалась, закрылась для меня одним неожиданным звонком. Блеснув интеллектом, я произнесла: «Да, э-э-э, конечно, хорошо, да».
Последовал неуклюжий обмен любезностями, что-то о погоде и ничего не обещающее обещание связаться со мной на случай будущих проектов. И всё.
У меня онемели и руки, и губы. Я потрогала крошки на столе. Оторвала заусенец так, что выступила кровь. Всё, лишь бы почувствовать что-нибудь кроме колющей боли в груди.
Хотелось плакать. Но не просто плакать. А кричать. Только нет, кричать мне определённо не хотелось. Хотелось перезвонить им и попросить пересмотреть решение. Хотя перезванивать и просить о чём бы то ни было мне не хотелось совершенно!
Может, это уже приближается паническая атака? Может, пора достать пакет из коричневой упаковочной бумаги и дышать в него в каком-нибудь успокаивающем ритме? Надо посмотреть на ютубе, как это делается. Я явно справлялась с ситуацией по-чемпионски. И, похоже, моя реакция лишь ещё раз указывала на причину, по которой они меня полностью отвергли, – и от этого я чувствовала себя только хуже.
Хотелось бы сказать, что я встала и отправилась на пробежку. Или взялась за Библию. Или за прополку – выдёргивать сорняки. Что-то полезное, о чём потом можно было бы порадоваться и сказать себе: «Эй, погляди, как здорово ты справилась».
Но нет.
Я ринулась в Интернет – попытаться выяснить, кого они выбрали вместо меня. Мозг твердил одно: «Прекрати сейчас же!» Но любопытство и пальцы не слушались. И мне не потребовалось много времени, чтобы разглядеть до пикселя её идеальную улыбку, самоуверенную позу и впечатляющий список достижений. И, хотя они наняли её за блестящее знание Библии и, вероятно, даже не заметили её стройных ног, я-то не могла не заметить.
Конечно, у неё стройные ноги. Соль на мою самую больную рану!
Джинсы на ней, казалось, не тянули и не просили пощады, как обычно бывает с моими. И уверена, на них не было катышков по внутреннему шву, потому что у неё – на минуточку – небольшой «просвет» между бёдрами.
Это меня добило.
Не судите строго. Я вовсе не сторонник «просвета» между бёдрами. И даже наоборот. Совершенно. Это довольно очевидно… Господи, смилуйся над всеми моими припухлостями. И моей душой. И моим явно измученным мозгом.
Пора действовать разумно.
Я встала перед ростовым зеркалом и попыталась сымитировать «просвет» между бёдрами. Если я поверну пальцы ног вот так; заднюю часть отставлю ещё чуть назад; упрошу бёдра хотя бы притвориться, что им удобно под таким неестественным углом; и затем ещё заставлю колени согнуться, – то вуаля! На какую-то долю секунды появилась полоска света. Но внутренняя поверхность бедра у меня обладает своеобразным магнитным притяжением, от чего ноги обязательно «схлопываются». Как слепленные из одного теста. Сдобного теста.
Я абсолютно в здравом уме за исключением случаев, когда это совершенно наоборот.
Эта ситуация выбила меня из колеи на несколько дней.
В сердце я чувствовала себя разбитой всмятку; а ещё мягче, чем когда-либо и где-либо, – в области бёдер. Хотя, если честно, дело было вовсе не в бёдрах, моих или её. Мне просто стало легче, когда я обосновала отказ чем-то тривиальным, потому что от такой мелкой и поверхностной причины можно разве что закатить глаза. Но настоящие причины, по которым меня не пригласили, всё же были глубже. Значит, комитет посчитал её более подходящей для этого мероприятия.
А знаете, что казалось особенным предательством? Я знала, что Бог мог это уладить, и он не уладил.
Отвержение – это невероятно больно.
Отвержение отражается в мозге так же, как физическая боль. Исследования МРТ показывают, что, когда мы испытываем отвержение, активизируются те же участки мозга, что и при физической боли. Вот почему отвержение так болезненно (неврологически). На самом деле наш мозг реагирует на отвержение и физическую боль настолько похоже, что тайленолом можно снять эмоциональную боль, вызванную отвержением. В одном исследовании специалисты проверили гипотезу о том, что отвержение имитирует физическую боль. Испытуемым дали выпить таблетки и затем попросили их вспомнить болезненный опыт отвержения. Люди, принявшие ацетаминофен (тайленол), сообщили о значительно меньшей эмоциональной боли, чем те, кто получил таблетку-пустышку.
Подобные странные факты меня восхищают. Но не успокаивают. Я была почти уверена, что тайленол мне не поможет. Это было больше, чем просто отвержение мужчины. Которое тяжело. Но особенно ужасно, что Бог будто просто молча стоит в стороне, отказываясь давать ответы и указывать решения, о которых к нему взываешь. Эта глубокая боль может заставить усомниться в Его доброте.
Сама по себе эта ситуация была не слишком серьёзна в сравнении с другими отвержениями, что я испытывала. Но она затронула самые чувствительные моменты других неразрешённых обид; попала в глубокий колодец слёз, накопившихся за все те разы, когда кто-нибудь мне говорил: «Ты недостаточно хороша».
Отвержение – не просто эмоция. Это послание, изменяющее наше мнение о себе. И как только почувствуешь, что это происходит, в ту же минуту надо остановить мысли о побеге истиной.
Мне нужно было изменить свой подход не только чтобы правильно оценить успех девушки со стройными ногами. Но ещё чтобы не принимать близко к сердцу ложь о своей личности и не упустить то, что Бог всё-таки сделал в этой ситуации, несмотря на Его кажущееся молчание.
Бог всегда занят работой. Он настоящий, любящий Отец, знающий наши глубочайшие страдания и ещё более глубокие нужды.
Мы не всегда можем ясно это понять. И всё же, даже когда кажется наоборот, мы должны помнить, что порой, когда мы чувствуем себя отвергнутыми и заменёнными кем-то другим, когда Бог словно занят чем-то другим или даже специально не вступается, истина в том, что Он занят работой – и, возможно, делает что-то намного большее, чем мы могли подумать.
Вскоре после того, как меня не пригласили на конференцию, о которой я только что рассказала, я получила приглашение на встречу руководителей. И была так благодарна. Я просто знала, что смогу поговорить с другими участниками о таких моментах, когда их тоже куда-то не пригласили, и это определённо помогло бы мне почувствовать себя более нормальной.
Да, я с таким нетерпением ждала этой небольшой конференции, и так многого от неё ждала. Принятия. Радости. Товарищества. На бумаге это всё были свои люди.
Они руководят организациями. Я руковожу организацией. Они уязвимы. Я уязвима. Как и мне, им знакомо общественное давление, подпитывающее нашу внутреннюю неуверенность. Им знакомы стрессы от срока сдачи проекта, попытки сочетать воспитание детей с руководством миссией, а ещё мучительное ощущение, что надо скрывать факт присутствия доставки пиццы в списке быстрого набора на телефоне.
Да, это точно «мои» люди. А когда просто знаешь, что найдёшь с людьми общий язык, тогда самое прекрасное в таких встречах – что они поймут тебя. По-настоящему поймут – на уровне шуток своего круга, которые приносят комфорт и удовольствие в каждый разговор.
Я уже хотела побыстрее оказаться с этими людьми. И предвкушала, что непременно завяжется не одна новая крепкая дружба после времени, проведённого вместе. Я зашла в зал и быстро нашла тех, кого так ждала. У каждого места была табличка с именем, и я обошла стол в поисках своего. Когда я подошла к последнему стулу и осознала, что моего имени не было, у меня закралась тревога.
Я бродила по залу в поисках своего имени, всё больше чувствуя себя не в своей тарелке. Наконец у стола на противоположном конце зала я нашла свою табличку. Я попыталась овладеть собой, думая, что Господь, должно быть, заготовил особый план, чтобы я познакомилась с теми, кого посадили со мной за один стол. Я заняла своё место и достала мобильный телефон, нервно ожидая соседей.
Я ждала.
И ждала.
И ждала.
Когда завершилась молитва перед едой и мероприятие началось, стало болезненно очевидно, что другие, назначенные за мой стол, по какой-то причине не смогли прийти. Я буду сидеть одна. Совсем одна.
На самом деле, не думаю, что кто-нибудь вообще заметил моё затруднительное положение. В конце концов, к этому моменту все в зале были заняты передачей рулетов и салатных соусов. Мысленно у меня сложилась жалостливая беседа: «Ну что, хочешь рулет? Или, может, десять? Это определённо вариант, когда сидишь одна за столом, накрытым на десятерых».
И в это мгновение в голове возникла очень ясная формулировка. Лиза, тебя не отстранили. Тебя обособили. Я не услышала её от кого-то в зале. И это не была моя собственная мысль. Я знала, что это была мысль, посланная Богом, которую я должна была обдумать.
Быть отстранённой – значит быть отвергнутой.
Враг хотел бы, чтобы я почувствовала себя именно так. Если бы ему это удалось, то я полностью погрузилась бы в свою неуверенность и пропустила бы всё, за чем Бог мог направить меня на это мероприятие.
Быть обособленной – значит получить задание, требующее подготовки.
Наверное, это Бог и хотел мне показать. Если бы Он смог заставить меня понять это, я вынесла бы урок из этой ситуации. И еще урок, когда меня не пригласили на другое мероприятие. И просто хороший урок на всю жизнь в целом.
И он вот в чём. Всё, что вселяет в нас смирение, есть добро. Даже если в данный момент оно немного похоже на унижение, работа смирения внутри нас – это дар.
Эта доработка нас Богом в тишине – наше спасение на публике. Единственная разница между смирением и унижением состоит в том, что один предпочёл низко поклониться, а другой там же споткнулся и упал. Так или иначе, сладостная благодать озарила моё лицо, и я увидела, что по ту сторону отброшенной гордости находится одни из лучших даров, которые Бог даёт нам.
Библия напоминает нам, что по ту сторону смирения мы найдём мудрость (Притчи 11:2). Сам Бог вознесёт нас в своё время (1-е Послание Петра 5:6). «Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать». (Послание Иакова 4:6, Новый живой перевод). Смирение – это позиция не слабости, а, скорее, та, что ведёт к славе (Притчи 18:12). И смирение – обязательное требование для тех, кто просит Бога исцелить их землю (2-я Паралипоменон 7:14).
Да, отвержение смиряет до степени унижения. Но, друзья, не дайте отвержению украсть у вас ещё что-нибудь. Получите от него те малоизвестные дары, которые могут хорошо послужить вам в жизни, если вы того пожелаете. Вот эти три дара, которые я приняла:
• Дар умаления. Когда мы умаляемся, у Бога появляется место для великих дел. Об этом нам напоминают стихи 28–31 из 3-й главы Евангелия от Иоанна, когда Иоанн Креститель уверяет своих учеников, что он «не Помазанник, я – тот, кто идёт перед Ним. Он, жених, должен быть в центре внимания; и я, свидетель жениха, должен встать на Его сторону» («Голос»). Представьте, что́ все пропустили бы на свадьбе, если свидетель жениха отказался бы освободить самому жениху место. Невеста идёт к алтарю, только зная, что её там ждёт жених. И тогда состоится великолепная свадьба.
Вот как интерпретирует этот фрагмент Юджин Петерсон: «Вот почему чаша моя преисполнена. Это момент, когда ему назначено передвинуться на центральное место, а мне – отойти в сторону». Здесь в стороне, на обособленном месте, Бог даст тебе особую мудрость, которая понадобится для следующей задачи. Мы рассмотрим это на практике через пару минут. Но сначала о втором и третьем дарах смирения…
ЭТА ДОРАБОТКА НАС БОГОМ В ТИШИНЕ – НАШЕ СПАСЕНИЕ НА ПУБЛИКЕ.
• Дар одиночества. Так вы разовьёте в себе более глубокое сочувствие к своим попутчикам. Но помимо того, что во мне развивается дар сочувствия, кажется, что в эти минуты одиночества Иисус Сам проявляет ко мне самое сокровенное сочувствие. Ведь любопытно: Он, кажется, говорил наиболее близко как раз с теми, кто был одинок? Сомневаюсь, что его разговор с самарянкой у колодца Иакова в 4-й главе Евангелия от Иоанна выглядел бы так же, если бы там был кто-то ещё. Такое же личное послание мы встречаем и в 8-й главе Евангелия от Иоанна – к женщине, уличённой в прелюбодеянии. Он не заговорил с ней самой, пока другие не ушли.
Обе эти женщины были одиноки не только физически, но и эмоционально, и духовно. Мы видим их в ситуациях крайнего сиротства и смирения. Видим их одинокость. Затем видим, как Иисус входит в их одиночество и щедро проявляет к ним Своё сочувствие. А в случае с женщиной-самарянкой – и в ней самой появляется сочувствие к остальным в её городе.
Конечно, то же самое происходит и в моей жизни. Мои одинокие беседы с Господом ещё больше сближают нас и усиливают моё сочувствие к другим. Поверьте: теперь, заходя на конференцию, я ищу кого-нибудь, кто сидит один, и стараюсь показать этому человеку, что его заметили. Когда я смягчаю боль одиночества в других, то чудесным образом смягчается и моя боль.
• Дар молчания. Если в тот вечер меня окружали бы голоса тех, кого я так хотела повстречать, я, конечно, не расслышала бы голос Бога. Теперь я стараюсь добавлять всё больше и больше молчания в ритм своей жизни, так чтобы можно было прошептать: «Боже, что ты хотел бы сказать мне сейчас? Я слушаю тебя». В книге Екклесиаста говорится: «Всему своё время, и время всякой вещи под небом <…> время молчать, и время говорить» (3:1, 7).
Я должна проводить время в тишине, чтобы быть готовой услышать что-то новое от Господа. Разве это не прекрасная мысль, что, возможно, Бог только и ждёт тишины в вашей жизни, чтобы поведать вам Свои лучшие секреты? Бог подарил моему сердцу от Своего сердца поистине великий секрет, когда в тишине прошептал моей душе: «Тебя не отстранили. Тебя обособили». Эти слова успокоили меня, изменили и подготовили к тому, чтобы передать это послание вам.
Знаю, одиночество может быть болезненно. И мысли о том, что вас отстранили, звучат так громко и соблазнительно в пустоте, возникшей от чувства, что вас не заметили и не пригласили. Но когда молитесь, подумайте: может быть, эта ситуация больше связана с тем, что вас подготавливают, а не с тем, что вас проглядели. Происходит нечто удивительно священное, когда девушка осознаёт, что её отстранение – это Божественное призвание быть обособленной.
Хотя порой, когда Бог обосабливает нас для другой цели, трудно бывает поверить, что в этой боли – Его доброта.
Бывало ли с вами такое, что из-за чего-нибудь вы буквально выплакали все слёзы? Душа всё ещё захлёбывается волнениями, но распухшие глаза уже больше не выдерживают и пересыхают. И вы взираете на небеса в полной безысходности.
И со мной бывало.
В Библии тоже есть такой эпизод.
Она была рассержена и раздражена. Её страдание было настолько сильным, что она плакала и не ела. Перед Господом она горько воскликнула: «Господи Саваоф! если Ты призришь на скорбь рабы Твоей и вспомнишь обо мне, и не забудешь рабы Твоей <…> то я отдам <…>» (1-я Царств 1:11).
Эти слова описывают и выражают глубокое горе женщины, жившей тысячи лет назад, но я, тысячи дет спустя, чувствую, что они относятся и ко мне. Это слова женщины по имени Анна из 1-й главы 1-й книги Царств. Но их вполне могла бы сказать и я. И даже вы.
Слёзы Анны о своём бесплодии были ещё горше из-за другой жены её мужа, Феннаны. У той было много сыновей и дочерей, и она старалась бросать это Анне в лицо при каждом удобном случае. В «лучших» традициях современных девушек эти подлые поступки Феннаны имели целью уязвить Анну в самое больное место. «Соперница её сильно огорчала её, побуждая её к ропоту на то, что Господь заключил чрево её» (1-я Царств 1:6).
Историю Анны, и вашу, и мою пронизывает одна общая нить. Мы все отчаянно хотим чего-то и видим, как Господь даёт это другим. Мы видим, как Он благословляет их в тех самых областях, которые закрывает для нас. Даже если эти другие люди и не ведут себя так низко, как Феннана, не напоминают постоянно о своём благословении и нашем недостатке, всё равно осознание этого недостатка становится ещё болезненнее с каждым разом, когда мы видим напоминание о нём. Мы смотрим на этих людей и чувствуем себя в стороне.
Почему они? Почему не я?
Затем, из-за, казалось бы, несправедливого молчания Бога наши сердечные волнения сменяются горькими рыданиями. И в глубине души мы начинаем чувствовать какое-то противоречие со всем, чему верили. Если Бог добр, как мы говорили во второй главе, почему Он не добр по отношению ко мне в этой ситуации?
И в этот момент неприкрытой душевной честности мы вынуждены признать, что относимся к Богу с недоверием. Мы сделали все, что могли. Мы молились, как могли. Мы храбро соблюдали бесчисленные заветы. И до сих пор ничего.
Вы когда-нибудь относились к Богу с недоверием?
Я говорю не о сомнении в существовании Бога. Не о борьбе в интеллектуальных дебатах, усеянных фактами. А о борьбе эмоциональных реалий, пропитанных чувствами.
Когда-то давно моя голова кивнула в ответ на вопрос о Его существовании. Всё становится запутанным и сложным именно от этого знания, что Он существует и что Он любит меня. Моё сердце борется с тем, как примирить способность Бога изменять сложные вещи и Его очевидное решение не менять их для меня.
В случае с Анной у нас есть преимущество в том, чтобы прочесть всю её историю, и в четырёх стихах (17–20) крики её страдания сменяются криками её новорождённого сына. Но в 20-м стихе 1-й главы 1-й книги Царств достаточно ясно говорится, что ответ Анне пришёл не сразу: «Через несколько времени зачала Анна и родила сына» (курсив мой).
Через несколько времени и у меня тоже всё наладится. И у вас. А пока к тем дарам смирения, о которых мы уже говорили, можно добавить ещё кое-что: прощение.
Стоя перед зеркалом, думая о «просвете» между бёдрами, я заправила прядь волос за ухо и с горечью сглотнула, потому что просто не знала, что ещё сделать. Вместо ответов на мольбы своего сердца я слышала только послания о том, что надо давать прощение. Как незваные капли дождя в день удачной причёски, на меня всё падали цитаты, и песни, и сообщения о необходимости давать прощение.
К сожалению, все их мне хотелось послать туда, где не светит солнце. Примерно в область своих бёдер, между которыми нет «просвета».
Знаю. Согласна. Это последнее признание – очевидное доказательство, что зло меня поглотило. Я вся, от макушки до кончиков пальцев на ногах, и всем своим запутавшимся сердцем сопротивлялась прощению. До тех пор, пока не увидела, как кто-то написал эту фразу чуть иначе: чтобы отдавать.
Бог сотворил нас, чтобы отдавать.
Бог сотворил тебя, чтобы отдавать.
Бог сотворил меня, чтобы отдавать.
И если мы за то, чтобы отдавать, то нам надо смотреть на отнятые возможности по-другому. Что если эту возможность у меня на самом деле не отняли? Что если я фактически была избавлена от этого дара, потому что для меня он было замаскированным бременем?
Что, если моя знакомая со стройными ногами на самом деле оказала мне величайшую услугу, выполнив это назначение, чтобы мне не пришлось этого делать? Что, если меня обособили для чего-то другого? Это та особая мудрость, которую я упомянула несколько страниц назад, говоря о первом даре смирения. Обычно мы так не думаем. Но если я решу поверить, что это Божья защита для меня и Божья забота для неё, всё это попадает в категорию благого.
В таком случае я могу быть полностью за то, чтобы дать ей такую возможность.
Я могу быть полностью за то, чтобы дать Богу доверие, которого Он абсолютно заслуживает.
Я могу быть полностью за то, чтобы дать себе отступить, отказаться и отбросить все сумасшедшие эмоции, крадущие моё внимание от других даров, лежащих прямо передо мной уже сегодня.
Вместо отвержения я фактически могу торжествовать. Это назначение было не для меня. Когда я за то, чтобы отдавать, я объявляю нас обеих победительницами.
Она получает назначение, которое способна выполнить и для которого она создана.
Я освобождена для других, более подходящих для меня задач.
И никто из нас не попадает под влияние странных эмоций, исходящих от того, что я чувствую отвержение и огорчение.
Конечно, её стройные ноги всё еще иногда мне ставят подножку. Но я заказала в телемагазине видеокурс новых упражнений, которые обещают подтянуть, подобрать и растопить вредные отложения. Бьюсь об заклад, к тому времени, когда мы увидимся на небесах, мои ноги будут выглядеть очень даже ничего.
Или не будут.
Может быть, мои ноги были созданы для стабильности. Никакой лёгкий ветерок не может сбить эту девушку с ног, это точно!
Но неважно, потому что именно в этот момент Иисус напомнит нам, что бёдра – не из тех вещей, о которых нам придётся задумываться в вечности. И все девушки, любящие Бога, скажут: «Аллилуйя!»
Войти с помощью соц. сетей: