Вечером того же дня я выбираюсь проведать Каллиопу: как она перенесла переплавку? Я соскальзываю к ней, и она обнимает меня как-то по-новому крепко. Можно сказать, в железных объятьях.
— Тебе не следовало доверять капитану столько своих мыслей, — замечает она. — Теперь так холодно! Мне так холодно! — И правда, даже само ее тело стало холоднее. А еще — глаже и тверже. — Согрей меня, Кейден! Обещаю, что не выроню тебя.
Под действием соляных брызг ее кожа уже начинает зеленеть, но Каллиопа выглядит только величественнее и благороднее.
— Теперь ты… как Статуя Свободы! — выдыхаю я, но ей это не нравится:
— Неужели я настолько одинока?
— Одинока?
— Эта бедная скорлупа от женщины обречена вечно держать свой факел, пока вокруг нее кипит жизнь, — грустно произносит Каллиопа. — Ты никогда не думал, как одиноко быть девой на пьедестале?
