141. Как будто его и не было
Мои родители вне себя от вестей про Хэла. Лучше бы им ничего не сообщали. Обсуждать это с ними — все равно что переживать заново. А я не Алекса и не люблю заново переживать свои худшие кошмары, когда можно без этого обойтись.
Я сижу в панорамном холле и гляжу в окно, как когда-то Калли. Мне не хочется находиться по эту сторону стекла, но не хочу я и наружу. Я цепенею и не могу ясно мыслить. Отчасти виноваты лекарства, но только отчасти.
— Это ужасно, — говорит мама.
— Хотел бы я знать, как это могло случиться! — возмущается отец. Они сидят по обе стороны от меня, пытаясь меня успокоить, но я уже закутан в толстый слой полиэтилена. Успокаивать меня бесполезно.
— Он стащил мою пластмассовую точилку, — объясняю я. — Выломал лезвие и перерезал себе вены.
— Я знаю, что произошло, — прерывает папа. Он принимается ходить по помещению, как это делаю я. — Но как они это допустили? Здесь повсюду камеры и просто туча сиделок! Что они там делают, чаи гоняют?
Шторм отступил, но волны не улеглись. Море еще нескоро успокоится.
— Помни, Кейден, что ты не виноват, — говорит папа. Почему-то я слышу только «ты» и «виноват». — Не будь у тебя точилки, он бы нашел что-нибудь еще.
— Пожалуй, — соглашаюсь я. Да, папа говорит с точки зрения здравого смысла, но мой собственный здравый смысл, похоже, все еще шныряет где-то под палубой.
Мама грустно качает головой и кусает губы:
— Только подумаю об этом бедном мальчике…
«Так не думай», — хочется мне сказать, но я молчу.
— Говорят, его мама планирует подать на больницу в суд.
— Его мама? Да он из-за нее это и сделал! — взрываюсь я. — Это больница должна ее засудить!
Родители не знают всех обстоятельств и ничего на это не отвечают.
— Что ж, — продолжает папа, — так или иначе, головы покатятся, попомни мое слово. Кто-то должен за это ответить.
Мама переводит разговор на танцевальное представление Маккензи, и мы коротаем остаток времени за менее мрачными разговорами.
Хэла нашел не я, а парень с черепами. Но я видел краем глаза, как выглядела ванная, когда его в спешке оттуда вывозили. Как будто там расчленили слона.
А теперь все вернулось на круги своя. Персонал натянул радушные улыбки и отказывается об этом говорить. Пациентов нельзя расстраивать. Лучше сделать вид, что ничего не случилось. Что Хэла никогда и не было.
Только у Карлайла достает человечности обсудить это в группе:
— Хорошо, что это случилось в больнице, — говорит он. — Его сразу отправили в реанимацию.
— Хэл умер? — спрашивает Скай.
— Он потерял много крови, — отвечает терапевт. — Лежит в реанимации.
— Вы хоть скажете нам, если он умрет? — интересуюсь я.
Карлайл отвечает не сразу:
— Это не в моей компетенции, — произносит он наконец.
Тут Алекса потирает шею и принимается сравнивать судьбу Хэла с собственной попыткой самоубийства. Вечно она переводит все на себя.
