Глава XI

На часах было пять часов утра, когда настойчивый звонок в дверь разбудил Стаса. Он открыл глаза и первые несколько секунд лихорадочно пытался понять, где находится. Стас обнаружил себя лежащим на светлом кожаном диване в просторной гостиной комнате. Незнакомая квартира, обставленная дорогой мебелью, совершенно не походила на ту, в которой жил он сам. Однако уже через миг туманные воспоминания наконец выстроились в логическую цепочку, и парень вспомнил, как добирался до Петербурга. Эти апартаменты принадлежали другу Дмитрия. Кажется, его звали Иваном. Или Романом?

В дверь позвонили снова, еще более настойчиво, и Волошин начал нехотя подниматься с дивана. К своему удивлению он обнаружил, что после сна его самочувствие заметно улучшилось. Температура спала, и вместе с ней ушла слабость.

Будить хозяина квартиры, чтобы открыть дверь, Стас не стал. Скорее всего, после отравления он еще не оправился, и лучшее, что сейчас можно для него сделать, это позволить ему выспаться. А уж спросить «кто там?» Волошин и сам был в состоянии.

Парень направился в прихожую и, приблизившись к двери, негромко спросил:

— Кто?

— От Вайнштейна, — раздался в ответ грубый мужской голос. — У нас — лекарство.

Услышав эти слова, Стас без колебаний открыл дверь. Он помнил, что единственный, кто до сих пор не получил антидот, был Лесков, и сейчас парня охватила тревога за его состояние. Да, он сильно недолюбливал этого человека, но ни в коем случае не желал ему подобной участи.

— Слава Богу! Мы вас очень жда…, - начал было Волошин, но договорить не успел. Несколько вооруженных мужчин в военной форме стремительно ворвались в квартиру, и уже через миг Стас оказался прижат лицом к стене.

— Что вы делаете? — воскликнул парень, не ожидавший такого обращения от помощников Вайнштейна. И в ту же секунду в его голове промелькнула мысль, что скорее всего их прогулка по Кремлю не прошла даром. Именно поэтому сюда и заявились эти молодчики.

Привлеченная шумом, в прихожей показалась Катя. Всю ночь она металась от одного больного к другому, пытаясь хоть немного облегчить их состояние. Девушка прикладывала к их лицам завернутые в платок маленькие кусочки льда, которые сколола со стенок морозильной камеры. Она посчитала, что на данный момент эта «вода» была единственным безопасным вариантом. И если остальным постепенно становилось лучше, то состояние Дмитрия все больше ухудшалось. Его слова о том, что у него якобы была какая-то прививка, на поверку оказались ложью. Жар не спадал, и симптомы отравления все сильнее начали проявляться на его бледном лице. Последний час девушка и вовсе не отходила от его постели, пока не услышала незнакомые голоса, донесшиеся из прихожей.

— Что происходит? — в тревоге воскликнула она, увидев группу вооруженных солдат. На ее усталом лице промелькнул испуг. — Отпустите его!

— Не бойся, пташка, — отозвался мужчина лет сорока пяти. — Лучше присядь и не мешай нам работать. Будете вести себя хорошо, никто не пострадает.

С этими словами он кивком головы указал девушке на кресло.

— Признаков отравления у них нет, — доложил второй военный, скользнув по лицу Кати внимательным взглядом.

— Мы ничего плохого не сделали! — девушка не двинулась с места.

— Это ты подружкам будешь рассказывать, милая, — ответил мужчина, велевший Беловой сесть в кресло. — Я сказал: сядь!

В этот раз в его голосе прозвучал приказ, и Катя не посмела ослушаться.

В свою очередь солдат, который констатировал у нее отсутствие отравления, и еще двое решительно прошли в гостиную и направились в детскую комнату. Спустя миг до Кати донеслось его угрожающее восклицание:

— Тихо, парень, не дергайся! Руки покажи!

— При ребенке стрелять будете? — раздался голос Ивана. Блондин медленно поднял руки, демонстрируя, что у него нет оружия. Точнее, в квартире оно было, но парень никак не мог предположить, что его стоило хранить в детской комнате. За его спиной стояла перепуганная Вика. Она отчаянно вцепилась руками в край рубашки Ивана, словно боялась, что их могут разлучить. По щекам девочки текли слезы.

— Командир, эти тоже чистые, — доложил солдат. — Похоже, они все уже применили лекарство.

— Не все, — донесся голос командира из спальни. Кирилл Матвеевич Ермаков стоял над спящим Дмитрием, который не проснулся даже от громкого голоса, прозвучавшего рядом с ним. Военный грубо перевернул его на спину, желая убедиться, что молодой человек еще жив.

Первым делом Ермакову бросились в глаза проступившие вены на шее и нижней части лица Димы, а также его потемневшие губы. У Лескова держалась высокая температура, однако военный был откровенно удивлен тем, что изо рта этого парня все еще не пошла кровь. Вязкая, темная, почти черная, напоминающая чернила.

Недолго думая, мужчина извлек из кармана небольшой пластмассовый футляр, в котором Альберт передал ему антидот, и, достав из него уже подготовленный шприц для инъекции, вколол парню лекарство.

— Лейтенант, выносите его! — крикнул он, отшвырнув шприц в сторону, а затем покинул комнату.

Спустя несколько минут ничего не понимающих обитателей квартиры посадили в вертолет. В первый миг, когда солдаты ворвались в его дом, Иван решил, что пришли за ним. У него были причины опасаться подобных визитеров, и, если бы он первым услышал звонок в дверь, то в жизни не позволил бы Стасу впустить их.

— Они говорили, что привезли лекарство, — тихо произнес Волошин, пытаясь оправдаться перед хозяином квартиры, когда Иван задержал на нем тяжелый взгляд. — Я думал…

— Рот закрой! — перебил его один из солдат.

Тогда тревожный взгляд Ивана снова переместился на Дмитрия. Лесков не проснулся даже тогда, когда его внесли в вертолет и пристегнули к сидению. Он напоминал марионетку, которая безвольно склонила голову, словно желая еще больше продемонстрировать свою покорность.

— Димка, — попытался позвать его Иван, но все тот же солдат прикрикнул теперь уже на него. Заплаканная Вика вздрогнула и еще крепче прижала к своей груди большого темно-синего дракона, которого каким-то образом умудрилась взять с собой. Никто толком не понял, когда она успела его схватить, но отнимать у ребенка его игрушку все же не стали.

— Куда вы нас везете? — осторожно спросила Катя, обратившись к тому, кого называли «командиром». Но Кирилл Матвеевич отрицательно покачал головой, ясно давая понять, что сейчас не лучшее время задавать вопросы.

Вертолет поднялся в небо, унося своих пассажиров в неизвестном направлении. Стас, сидевший у окна, не замечал ни красоты рассвета, ни изящества раскинувшегося под ними города. Но, когда он увидел золотой шпиль Адмиралтейства, окрашенный розовыми лучами восходящего солнца, парень заметно побледнел.

— Если это из-за телепорта, то мы — не террористы! — воскликнул он. — Мы — обычные люди, которые хотели помочь нашим друзьям, этой маленькой девочке. Охранники сами нас пропустили!

— Челюсти залепи, — снова рявкнул на него один из солдат, и, чтобы не накалять обстановку, Волошин замолчал. В салоне вертолета повисла напряженная тишина, и больше никто не посмел ее нарушить.

Спустя еще несколько минут вертолет наконец пошел на посадку. Ни Катя, ни Стас прежде не видели этих зданий. Окруженные мощным высоким забором, они напоминали военную базу, выбраться из которой можно было разве только мертвым. Однако Иван сразу узнал это место. Научно-исследовательский центр им. Ломоносова, действительно, слабо походил на безобидное пристанище ученых. Попасть туда можно было только сотрудникам или по приглашению. Обычно там нельзя было встретить экскурсионные группы или студентов по обмену, однако в этот раз все обстояло иначе. С высоты можно было увидеть, как со двора выезжают цепочки машин, в то время как через другие ворота автомобили возвращались уже с эвакуированными людьми. Пострадавших переносили на носилках в высотное здание, где размещался госпиталь им. Ломоносова. Его закончили строить всего несколько недель назад, поэтому в эксплуатацию больница еще не была введена.

— Без глупостей, — предупредил Ермаков, когда вертолет опустился на крышу соседнего от госпиталя здания. Солдаты выбрались из салона и начали вытаскивать своих пленников. Один из военных, такой же крепкий, как Лось, отмахнулся, когда его товарищ предложил положить Лескова на носилки, и без особого труда понес его на руках по направлению к входу в здание. Остальных повели следом.

Группа спустилась по лестнице на несколько этажей, после чего один из солдат подхватил Вику на руки, желая унести девочку в какое-то другое место.

— Папа! — в страхе закричала девочка. Она изо всех сил начала извиваться, пытаясь посильнее ударить ненавистного незнакомца, который пытался разлучить ее с отцом. Фигурка дракона выпала из рук девочки и упала на пол, и Вика заплакала уже навзрыд. — Папочка!

— Отвали от моего ребенка, тварь! — в ярости крикнул Иван и попытался вырваться. Завязалась короткая борьба, в результате которой парень умудрился ощутимо заехать одному из солдат локтем в живот. Если бы у него не были скованы руки, противникам досталось бы по-настоящему. За нанесенный удар Иван немедленно получил кулаком по лицу. Из рассеченной губы тут же потекла кровь.

— Папа! Папа! — до него все еще доносились истеричные крики испуганной девочки, но она уже скрылась из виду.

— Если не прекратишь дергаться, я тебя вырублю. Усек? — рявкнул военный, который разбил Ивану лицо. — Будешь сотрудничать, вернем тебе дочку. Хотя вряд ли ты этого заслуживаешь, сука! Скольких детей загубил!

— Ты башкой двинулся? Каких нахрен детей? — процедил сквозь зубы Иван.

Солдат замахнулся, чтобы ударить парня снова, но в этот раз Ермаков помешал ему.

— Отставить! Пусть Полковник разбирается, что с ними делать!

Таким образом ничего не понимающих пленников развели по разным комнатам и оставили на несколько часов томиться в одиночестве. Катя и Стас в отчаянии думали о том, что такого мог сказать про них Альберт Вайнштейн, если их заперли здесь, как преступников. Девушку обнадеживало только то, что эти люди хотя бы вкололи Диме лекарство, и, быть может, ему все же удастся поправиться. Она была даже рада, что все это время Лесков находился без сознания: наверняка, он бы тоже попытался оказать сопротивление, за что ему бы непременно досталось.

В свою очередь Иван сейчас метался по своей комнате, пытаясь придумать способ, как выбраться отсюда. В помещении не было окон, а единственную железную дверь заперли снаружи.

— Что с моей дочерью? — крикнул он, изо всей силы затарабанив в дверь. — Слышите! Куда вы ее увели, твари?

«Если она снова перестанет разговаривать, я убью вас голыми руками!» — подумал он, представив, какого сейчас приходится ребенку. Наверняка, ее тоже где-то заперли, ничего не объяснив, а Вика так этого боялась. Чертов дальнобойщик, с которым жила Алина, нередко запирал ее в темной кладовой, когда собирался привести к себе собутыльников.

Иван снова в ярости ударил по поверхности двери, но и в этот раз ответом ему была тишина. Тогда парень опустился на стул и, прижав ладонь к подбородку, только сейчас заметил, что у него идет кровь.

— Вот суки! — пробормотал он.

Тем временем, тот, кого здешние называли Полковником, отказался допрашивать пленников до тех пор, пока не проснется их главарь. Дмитрий Лесков интересовал его в первую очередь, как человек, который был неплохо осведомлен о планах противника и даже умудрился достать лекарство. Скорее всего «процветающие» попросту «кинули» его, и не важно, что там Лесков наплел Вайнштейну, он был виновен в гибели миллионов людей. Полковник предполагал, что противоядием Дмитрий поделился только потому, что надеялся получить хоть какое-то снисхождение. Вопрос заключался лишь в том, почему Лесков не применил антидот на себе, а дожидался, пока его воссоздаст Альберт.

Спустя несколько часов Дмитрий наконец проснулся. Его взгляд скользнул по белоснежным стенам комнаты и задержался в верхнем правом углу, откуда за ним наблюдала камера.

Несколько секунд Дмитрий лихорадочно пытался понять, каким образом, засыпая в квартире Ивана, он очутился в этой комнате, больше напоминавшую карцер. Не было ни окон, ни какой-либо еще мебели — только кровать, привинченная к полу.

А затем пришло осознание того, что действие яда прекратилось. Тело больше не горело, словно на адской сковороде, а дыхание сделалось легким. Но вот, пошевелив рукой, Дима почувствовал слабую боль в районе сгиба руки, какая обычно бывала после укола.

«Неужели Волошил ввел мне свое лекарство?» — подумал Лесков. Но он тут же отбросил от себя эту мысль: вряд ли после укола можно перенестись неизвестно куда. Нет, скорее всего это комната расположена в какой-то больнице или лаборатории. Быть может, у Вайнштейна все же получилось?

Дмитрий почувствовал, как его охватывает призрачная надежда. Если Альберту действительно удалось воспроизвести формулу антидота, это означает, что у Ромы и Игоря есть хотя бы минимальный шанс выжить. Рома никогда не относился к болезненным и слабым, а Игорь и подавно со своим спортом и правильным питанием мог пережить любого.

Долго терзаться вопросами ему не пришлось. Вскоре дверь распахнулась, и в комнату вошел Альберт в сопровождении двух военных. Заметив, что Лесков выглядит гораздо лучше, он с облегчением улыбнулся, а затем обратился к солдатам:

— Вообще-то вы можете подождать за дверью.

— Не велено! — сухо ответил один из них, после чего обратился к Дмитрию, — Пойдешь с нами. Полковник хочет видеть тебя. И чтоб не дергался!

— Что за полковник? — спросил Лесков, не сводя с Альберта пристального взгляда. Внезапно его поразила догадка, что чертов врач сдал его кому-то, и теперь с ним собираются расправиться.

— Что ты сделал, Вайнштейн? — угрожающе тихо произнес Лесков, стараясь не показывать того, что напуган. — Где мои спутники?

— Дмитрий, вы, главное, делайте, что вам говорят, — виновато произнес Альберт.

— Где Катя?

— Рот закрой, ублюдок! — не выдержал один из солдат. Он схватил Дмитрия за шею и ощутимо сдавил ее пальцами. — Ты отравил миллионы людей и еще пасть разеваешь?

Но уже через миг военный поспешно отдернул руку и отступил на несколько шагов.

— Дмитрий, заканчивайте это! — вмешался Альберт. — Если вы не хотите навредить своим друзьям, лучше не провоцируйте.

Услышав это, Дмитрий прервал зрительный контакт с солдатом, и тот, часто заморгав, нервно провел ладонью по своим волосам. На какое-то мгновение мужчине показалось, что он коснулся чего-то потустороннего. Кожа того существа была холодной, как лед, и пальцы буквально провалились в его призрачную плоть. Но страшнее всего было мутное черное пятно вместо лица, на котором светились два огромных золотисто-медных глаза.

Слова Альберта возымели свой эффект. Лесков беспрекословно позволил отвести себя в просторный кабинет, посреди которого находился массивный продолговатый стол и стулья на шестнадцать человек. На стене у изголовья стола размещался огромный плазменный экран, который сейчас чернел безжизненным прямоугольником. Под потолком крепилось несколько камер видеонаблюдения.

Дмитрия грубо усадили на стул, и два солдата встали по обе стороны от него, держа на готове оружие. Лесков был и зол, и напуган одновременно. Сейчас он напоминал зверя, угодившего в капкан и окруженного охотничьими псами.

То, что Вайнштейн предал его, больше не казалось ему чем-то неожиданным. Он вообще не знал этого человека, и доверить ему ампулу без присмотра было верхом неосторожности. Однако лекарство все-таки было создано. Теперь, видимо, всем не терпелось расправиться с виновным. Единственное, что удивило Дмитрия, это то, что Вайнштейн не сообщил, что Лесков «иной».

«В противном случае вряд ли бы мне позволили так спокойно оценивать здешний интерьер», — подумал парень. «Что же помешало тебе сдать меня до конца? То, что я могу выдать тебя в ответ?»

Взгляд Дмитрия снова задержался на лице Альберта. Доктор по-прежнему выглядел встревоженным и виноватым одновременно, словно его принудили сделать нечто такое, чего он не желал.

«На чьей ты стороне?» — мысленно спрашивал его Дмитрий.

Но вот он решил вновь обратиться к врачу, чтобы узнать об участи Ромы:

— Вы послали людей по второму адресу? Успели вколоть антидот?

— Молчать! — Лесков раздраженно поморщился, когда солдат рявкнул ему прямо в ухо. В какой-то момент у него возникло желание отправить этого крикуна сорок раз обежать это здание, но он решил приберечь свои способности для более подходящего случая.

Наконец дверь в кабинет снова отворилась, и в зал вошел высокий темноволосый мужчина. Его виски уже посеребрила седина, но выглядел он все еще молодо, поэтому Лесков затруднялся назвать его возраст. Одет незнакомец был в военную форму, и, едва взглянув на его погоны, Дмитрий понял, что этот человек и есть тот самый полковник. Следом за военным в комнату вошли еще пятеро человек в форме. Их лица не были Лескову знакомы. В этот миг он почувствовал себя так же, как на встрече со спонсорами. Внутри все похолодело, но годы, проведенные рядом с Бранном Киву, научили Дмитрия не показывать настоящие эмоции. Он попытался расслабиться, словно сам собирался вести эту встречу.

Последней в кабинет вошла красивая темноволосая девушка лет двадцати шести. Она была облачена в белый халат и держала в руках тонкий планшет размером с лист А4. Взгляд ее синих глаз испытующе задержался на пленнике, после чего девушка приблизилась к Альберту и, сев рядом с ним, что-то прошептала ему.

Тем временем военные расселись по местам, буравя Дмитрия тяжелым взглядом. Не нужно было быть доктором психологии, чтобы понять, насколько сильно эти люди ненавидели его. Быть может, будь их воля, они бы уже попытались расправиться с ним.

«Пусть попробуют», — мысленно успокаивал себя Лесков. В его глазах тоже на миг отразилась заметная неприязнь в вошедшим, но сейчас Дима решил попытаться оправдать кличку, данную ему в детстве, и хотя бы попробовать решить все мирным путем.

С минуту в кабинете царила гробовая тишина. Облокотившись на стол, Полковник внимательно смотрел на молодого человека, которого в определенных кругах именовали не иначе как Черный Барон. О своем пленнике мужчина знал немногое, так как светские сплетни не читал. Но ему было известно, что этого Дмитрия Лескова некоторые откровенно побаивались. Кто-то даже говорил, что есть в нем что-то цыганское, что-то вроде сглаза или умения гипнотизировать. Разумеется, в эту чушь Полковник не верил. Скорее всего гипноз Лескова ограничивался крупными купюрами, которые он вручал по мере необходимости. К тому же, будь у этого парня хоть какие-то сверхъестественные способности, разве сидел бы он сейчас на допросе?

Полковник молчал, и никто не смел заговорить прежде него. Он смотрел Лескову в глаза, словно пытался проникнуть в его мысли. А затем его губы тронула горькая усмешка.

— Знаменитый Черный Барон, а на поверку — очередной зарвавшийся щенок, готовый продать родную мать, чтобы жилось лучше, — с досадой произнес он. — Ни Бога не боится, ни людей, ни собственной совести.

Дмитрий не ответил. Он не пытался возразить или оправдаться и не опустил голову, услышав этот укоризненный тон. Полковник не собирался стыдить его — это было бессмысленно. Казалось, он просто озвучивает свои мысли, и в его голосе сквозила неприкрытая горечь.

— Что же ты теперь будешь делать, парень? — продолжил военный. — Когда продавать уже больше некого, и когда тебя самого продали такие же, как ты. Что собираешься делать дальше?

Снова повисло молчание, и Лескову показалось, что все присутствующие слышат, как сильно колотится его сердце. Вот только когда он заговорил, его слова прозвучали поразительно спокойно:

— То же, что и все остальные. Выживать.

— Выживать? — Полковник усмехнулся. — Вряд ли ты проживешь долго, если твой приговор приведут в исполнение.

— Меня расстреляют? — Лесков вопросительно вскинул бровь. Он задал вопрос все тем же ровным тоном, словно интересовался не своей участью, а ценой старинной картины известного художника. В этот миг военный даже несколько удивился. Он ожидал, что, услышав свой приговор, парень струсит. Начнет скулить, как это делает большинство ему подобных. Но Полковник ошибся.

— Может, и не расстреляют, — задумчиво ответил военный. — Все зависит от того, согласишься ли ты с нами сотрудничать. Впрочем, я уверен, что согласишься. У таких, как ты, нет никаких ценностей, кроме собственной шкуры.

С этими словами мужчина вновь усмехнулся, теперь уже презрительно.

— Я задам тебе несколько вопросов, — добавил он.

— Как пожелаете, — все тем же ровным тоном ответил Дмитрий.

«Надо будет выяснить, кто его «дрессировал»», — поведение пленника вызвало у Полковника некоторое раздражение. Щенок, оплативший убийство миллионов людей, вел себя так, словно явился на пикник. Но виду Полковник не подал и спокойно продолжил:

— Итак, что тебе известно о дальнейших планах «процветающих»?

— Альберт не рассказал вам? — Дмитрий несколько удивился.

— Альберт много чего рассказал, будто сам стоял рядом, когда все планировалось. Я жду твоего ответа.

— Хорошо. Я отвечу. Следующим шагом после отравления воды будет проведение зачистки с целью добить выживших. В ход пойдут механические солдаты.

— Тебе известна дата вторжения?

— Нет. Знаю лишь, что это произойдет в ближайшие дни.

— Ты видел когда-либо одного из механических солдат?

— Нет.

— При тебе обсуждалось что-либо касательно их устройства? Сильные и слабые стороны?

— Нет.

— Тебе известно, где локально произойдет высадка солдат?

— Нет.

— Кто дал тебе информацию о том, что вода будет отравлена?

— Бранн Киву.

— Где он сейчас находится?

— В Сиднее.

Услышав это, полковник вновь искривил губы в презрительной усмешке. Разумеется, все эти гады сползлись в одно место, планируя переждать там устроенный ими геноцид.

— Откуда у тебя взялось противоядие? — продолжил спрашивать он.

— От него же, — все так же спокойно отвечал Дмитрий.

— А он откуда его взял?

— Не знаю. Может, попросил. Может, купил. Может, украл.

— И зачем же он отдал противоядие тебе?

— Потому что я отравился, — издевательская очевидность ответа заставила Полковника помрачнеть.

— Или же ты выпил отраву нарочно, когда твои дружки кинули тебя. Чтобы мы поверили.

— У меня нет причин делать это нарочно. Я не был в курсе, для чего на самом деле устанавливались фильтры. И никто меня не кидал.

Заметив насмешку в глазах полковника, Дмитрий добавил:

— В левом кармане моих брюк находится документ. Это разрешение на проживание в Сиднее, подписанное представителем верховного совета «Процветания».

Полковник молча кивнул солдату, стоявшему слева от Дмитрия, и тот бесцеремонно вытащил из кармана пленника документ, после чего передал его своему начальнику. Мужчина быстро пробежал по бумаге глазами, а затем недоверчиво посмотрел на Лескова.

— Значит, ты попросту не успел переместиться, — он все еще пытался найти рациональное объяснение тому, почему Дима с его возможностями остался в России.

— Он не переместился потому, что хотел все исправить! — не выдержал Альберт. — Я же сказал вам, не отдай он мне противоядие, сейчас эвакуировать было бы уже некого.

— Я не к вам обращался, — заметил Полковник, припечатав врача тяжелым взглядом. В ответ тот нахмурился и что-то быстро прошептал девушке, сидевшей подле него. Но брюнетка кивнула скорее для вежливости, чем по-настоящему поверила услышанному.

— Почему вы перебрались в Петербург, а не отдали лекарство московским специалистам? — продолжал расспрашивать полковник.

— Здесь мои друзья, — чуть помедлив, ответил Лесков.

— Тебе известно такое слово? — усмехнулся военный. — Ну а родители твои где?

— Меня нашли на крыльце интерната, когда мне было несколько месяцев, так что ответить на этот вопрос я, увы, затрудняюсь…

Эти слова почему-то всегда производили на людей особый эффект. Каждый словно делал вывод касательно полученного факта, мол, именно отсутствие родителей влияло на поведение Дмитрия.

Наверное, Полковник стал первым среди знакомых Лескова, кто не переменился в лице и не понизил голос.

— Хватит лирических отступлений, — произнес он. — Каким образом вы прошли охрану в Кремле и Адмиралтействе?

— Я же говорил вам: нас никто не пытался задержать! — снова вмешался Альберт, желая подсказать Дмитрию правильный ответ. И в этот момент терпение Полковника подошло к концу.

— Выйдите за дверь, — приказал он Вайнштейну.

— Я вообще-то ночь не спал, пытаясь создать антидот, а мне такая благодарность?

— Вас поблагодарят те, кого вы вылечили. Живо за дверь!

Вайнштейн вышел из-за стола и демонстративно покинул кабинет. Было видно, что он чертовски рассержен, и, будь на месте Полковника кто-то попроще рангом, то ему бы уже влетело по первое число.

— Итак, повторяю вопрос, — продолжил мужчина. — Как вы прошли охрану в Кремле и Адмиралтействе?

— У меня есть связи, — спокойно ответил Дмитрий.

— Назовите этих людей.

Лесков наугад назвал несколько выдуманных фамилий, которые Полковнику ничего не сказали. Он отреагировал лишь на одну:

— Складно получается. Единственный человек, у которого мы наверняка могли проверить ваши слова, умер от отравления. Что же, попробуем найти остальных. Связь с Москвой хоть и затруднена, но тем не менее налажена…

Какое-то время Дмитрию продолжали задавать вопросы, и Лесков механически отвечал на них. Он говорил правду, потому что лгать в данном случае не было смысла. А вопрос, которого парень больше всего опасался, ему так и не задали. Все-таки Альберт действительно не рассказал про его «особенность».

— Уведите этого щенка и приведите следующего, — наконец произнес Полковник. Все сказанное Дмитрием совпадало со словами Вайнштейна, вот только Альберт не обмолвился о документе в кармане Лескова. А ведь в каком-то смысле эта бумага служила Диме в качестве алиби.

Когда пленника вывели из кабинета, то выяснилось, что все это время Вайнштейн ждал его в коридоре.

— Извини, что так вышло, — с ходу произнес он, обратившись к Лескову. — Давай на «ты», наверное? После всего пережитого «выкать» друг другу уже как-то по-идиотски… Да отцепитесь вы от него, никуда он от вас не сбежит.

— Не велено! — отозвался один из сопровождающих.

Дима и Альберт вместе вернулись в комнату, после чего Вайнштейн велел солдатам дожидаться его снаружи.

— Как твое самочувствие? — спросил врач, внимательно вглядываясь в лицо Дмитрия.

— Что это вообще было? — Лесков решил больше не церемониться. — Что с Катей и остальными?

— Их сейчас допросят и отпустят, расслабься, — Альберт опустился на край кровати и устало потер переносицу. — Проклятье, голова сейчас взорвется!

— А какого черта нас вообще допрашивают?

— Такого, что если бы не нужно было допрашивать, то хрен бы вас эвакуировали с окраины города в числе первых! — в голосе врача послышалось раздражение. — Когда я попросил, мне сказали, что вас заберут только в порядке очереди. Поэтому пришлось сделать так, чтобы вы стали приоритетной задачей. Я сказал им, что ты — «процветающий» и обладаешь не только лекарством, но и важной информацией касательно планов инвесторов. Интерес к тебе моментально возрос. Видишь, какая у меня выдалась трудная ночка. Мало того, что нужно было воспроизвести антидот, так еще и пришлось устраивать тебе пиар-компанию. Конечно, можно было сделать проще и рассказать про особенности твоего «характера», но тогда бы…

В тот же миг Дмитрий ощутимо наступил Альберту на ногу. Он был почти уверен, что их прослушивают, а не в меру правдивый Вайнштейн как всегда норовил ляпнуть лишнее.

— А что со вторым адресом? — спросил его Дима.

— Туда тоже послали людей, потому что я сказал, что не знаю, где ты будешь находиться. Этого парня, Романа, привезли раньше и уже допросили. Его, конечно, потрепали немного, потому сначала решили, что он — это ты. Оно и логично: в крови яда не обнаружили, а в квартире не было ни одного фильтра.

— Ромка всегда ненавидел «Процветание» и все, что с ним связано. Логично, что он отказался от установки фильтров, — Дмитрий не сдержал улыбки. У него словно гора рухнула с плеч. — Сильно его избили?

— До свадьбы заживет. Потом кто-то узнал в нем журналиста с телевидения, и бить перестали. Самое смешное, что из всего твоего окружения мужского пола не хотели избить только тебя?

— Догадываюсь, почему, — усмехнулся Дима. — Я был единственным, у кого обнаружились симптомы отравления.

— У солдат случился крах мировоззрения, когда узнали, что любовно таскали на руках главную не сбежавшую сволочь Российской Федерации.

Лесков снова усмехнулся. Новость о том, что Рома жив, заметно приободрила его. Альберт улыбнулся в ответ. Но вот Дима задал следующий вопрос:

— Что за полковник меня допрашивал?

— Ну он теперь что-то вроде здешнего временного правительства. Очень многие из руководства потравились, и конкретно этот объект теперь под его ответственностью.

— А что они планируют делать дальше? — Дима уселся на кровать рядом с Вайнштейном и посмотрел на свои наручные часы. — Нас эвакуируют под землю?

— После твоих показаний, наверное. Не будут же они полагаться на «авось», когда уже столько людей погибло. Меня больше беспокоит твоя участь.

Услышав эти слова, Дима снова помрачнел.

— Таки расстреляют? — чуть помедлив, спросил он.

— Могут запереть, как врага народа. А могут вообще изгнать, мол, наслаждайся своим новым миром. Люди падки на расправу. Надо же хоть кого-то наказать за случившееся…