Глава XII

Следующие несколько часов прошли для Димы в заточении. Вайнштейн ушел, а ему оставалось лишь мерить шагами периметр своей «камеры» и терзаться в догадках о судьбе своих друзей. По части финала своей биографии Лесков уже не сомневался — его непременно расстреляют. И дело было даже не в том, что он, Дмитрий, виновен, а в том, что его смерть послужит хотя бы слабым утешением для тех, кто за этот короткий период потерял своих близких. Однако до этого приговора еще нужно было дожить. Наверняка, среди солдат уже распространилась информация о том, что одного из «процветающих» держат в здании, и обязательно найдется желающий, чтобы во сне перерезать ему горло. Главное, чтобы их желание отомстить не сказалось на его друзьях. Судя по словам Вайнштейна, Роме уже досталось по первое число. Вполне возможно, что именно сейчас расправляются с остальными.

«Пережить отравление, чтобы потом сдохнуть, как бродячим собакам!», — в отчаянии подумал Дмитрий. Он опустился на край кровати и устало потер переносицу. Чертовски хотелось курить, но у него забрали все. Вытащили даже шнурки из ботинок, не говоря уже о ремне.

А ведь и впрямь: жизнь умеет шутить. Вот только шуточки у нее мягко говоря не смешные. В одночасье Дмитрий снова оказался «по ту сторону решетки», превратившись в беспомощного нищего парня, который ютился в детском доме вместе с ему подобными. Всего за несколько дней он утратил свое положение в обществе, свое состояние, компанию, недвижимость и коллекцию роскошных автомобилей.

Когда-то, еще в самом начале Диминого финансового роста, Бранн задал ему любопытный вопрос: «зачем ты гонишься за богатой жизнью?». Тогда Лесков ответил ему, что он больше не хочет быть тем, кого покупают. Он сам хочет покупать. Дома. Тачки. Телок. Дизайнерское шмотье. И больше никогда не бояться, хватит ли ему денег, чтобы прожить до конца недели.

Сейчас, потеряв все, Лесков снова задал себе этот вопрос. У него было столько денег, и как он ими распорядился? Ввязался в грандиозную аферу, решив сделать добро всему миру и никому одновременно. Взял по опеку свой бывший детский дом, чтобы хоть как-то успокоить совесть после всех «сделок», которые они провернули с Бранном. Все остальные деньги действительно разлетались на недвижимость, тачки, телок и дизайнерское шмотье. А потом вдруг оказалось, что для счастья одной покупательной способности все же маловато. Девушка, с которой он по-настоящему захотел быть, отказалась и от него, и от его подарков. Настоящая нормальная семья, о которой он в тайне мечтал еще со времен детского дома, в магазинах не продавалась. Да и друзья, которых Лесков приобрел за годы своего богатства, на деле оказались дешевой подделкой. Сейчас с Дмитрием остались все те же детдомовские мальчишки, которые как в подростковом возрасте получали за него по шее, так и на сегодняшний день. Единственный из его новых друзей, который захотел рискнуть ради него, был Бранн Киву. Да, этот чопорный румын, смотрящий на всех с высоты своего величия, в каком-то смысле серьезно подставился ради него. На свой страх и риск Бранн отдал ему лекарство, которое все же успело распространиться по городу. И, наверняка, Киву сейчас тоже задают крайне неприятные вопросы касательно того, почему его партнер по бизнесу единственный из «процветающих» не воспользовался любезным разрешением совета перебраться в Австралию. И, конечно же, утечка антидота именно на территории России тоже произошла совершенно «случайно»…

В то время, пока Дмитрия держали взаперти, допросу подверглись Катя, Стас и Иван. Вначале в кабинет притащили Ивана, и, когда он предстал перед собравшимися, Полковник мысленно усмехнулся. Если первый допрашиваемый сохранял поразительное хладнокровие, то второй напоминал проснувшийся вулкан. На всякий случай сопровождающие надели ему на запястья наручники и не стали снимать до тех пор, пока не закончился допрос.

Разговор Ивана с Полковником проходил на повышенных тонах. Блондин сходу высказал мужчине все, что о нем думает и что сделает с ним, если ему, Ивану, немедленно не вернут его дочь. На вопросы о том, что он знает о планах «процветающих», детдомовец отвечал охотно, но настолько нецензурно, что один из солдат не выдержал и без разрешения заехал ему по лицу. Впрочем, в отличие от Дмитрия, этому парню Полковник верил. Иван действительно походил на того, кто оказался в неудачное время в неудачном месте. Или напротив — в удачном, учитывая тот факт, что его и дочь вряд ли успели бы эвакуировать с окраины в порядке очереди.

— А твое какое дело? — с раздражением спросил Иван, когда Полковник поинтересовался, чем занимался допрашиваемый прежде.

— А дело мое такое: людей у нас в госпитале не хватает, — прохладным тоном ответил военный. — Тебе-то противоядие быстро вкололи, и поэтому ты быстро оклемался. Чего не могу сказать о других пострадавших. Часть из них настолько ослабла, что даже голову поднять не могут. Многих из них тошнит и все еще держится температура. Нужно помочь перенести пострадавших под землю. И если у тебя есть медицинское образование, ты нам пригодишься не только в качестве мула.

— Сначала дочь верни!

— Верну. Хотя ты зря о ней беспокоишься. Сейчас она вместе с остальными детьми, которые потеряли родителей. Ими занимаются педагоги и психологи.

— Мне плевать. Либо девочка будет со мной, либо на меня не рассчитывайте.

— У тебя еще хватает наглости ставить мне условия? — Полковник с иронией посмотрел на разбитое лицо парня.

— А будь ты сейчас на моем месте, полковник, ты бы условий не ставил?

Несколько секунд военный внимательно смотрел на своего пленника, после чего обратился к одному из солдат:

— Ермаков, приведи девочку в здание госпиталя, пусть будет при нем.

Молодой светловолосый парень лет двадцати, чью фамилию Иван уже слышал, молча кивнул.

— Так ты ответишь на мой вопрос касательно рода своих занятий? — уже повторил Полковник, взглянув на Ивана.

— Охранник я, — сухо ответил парень.

— Охранник, значит, — военный усмехнулся. — Освободите его наконец.

— А что будет с моими друзьями? — спросил Иван тоже чуть спокойнее. Однако на этот вопрос полковник ему не ответил. Он жестом приказал увести допрашиваемого и стал дожидаться следующего.

Спустя несколько минут к нему привели Волошина. На миг Полковнику показалось, что перед ним предстал родственник Дмитрия: те же темные волосы, те же синие глаза, разве что черты лица мягче, а взгляд более открытый. В отличие от Ивана Стас явно собирался «сотрудничать со следствием», поэтому скорее напоминал отличника, случайно загремевшего к директору с остальными хулиганами. Его голос звучал вежливо, и парень без лишних колебаний рассказывал Полковнику все, что ему было известно касательно Дмитрия и «процветающих». И все же, несмотря на всю свою нелюбовь к Лескову, Стас не смог не упомянуть тот факт, что этот человек спас жизнь ему и Кате, а также Ивану и маленькой Вике.

По окончанию допроса военный предложил Волошину помочь в госпитале, и парень немедленно согласился. Он и сам хотел заняться чем-нибудь полезным, а не торчать в четырех стенах, разглядывая потолок.

— Я — пожарный, умею оказывать первую медицинскую помощь, — добавил Стас. — И моя девушка тоже может пригодиться. Прошу вас не держать ее взаперти.

— А кто она по профессии?

— Художница. Но, наверняка, для нее тоже найдется какая-то работа.

— Разумеется, — согласился Полковник. Молодой парень вызвал у него симпатию, поэтому он посчитал нужным не отправлять его обратно в камеру, а велел сопроводить его в госпиталь.

Последней в кабинет привели Катю. Она выглядела уставшей после бессонной ночи, но держалась спокойно. Девушка тоже без лишних колебаний отвечала на задаваемые ей вопросы, однако почти каждый ответ она сводила к тому, что если бы не Дмитрий, они бы все погибли. Катя словно предчувствовала, что во всех бедах попытаются обвинить именно Лескова, и собиралась защищать его до конца.

— Мы выросли с ним в одном детском доме, и я знаю его лучше других, — произнесла она. — Дима никогда бы не согласился спонсировать убийство миллионов людей, если бы знал об этом. Господи, да любой бы из нас согласился поучаствовать в проекте по очистке воды, если бы у нас были деньги. Разве вы бы отказались, господин полковник?

— Я бы для начала убедился, что делаю правильную инвестицию, — заметил военный.

— Но ведь все было правильно. До вчерашнего дня. Да, быть может, Дмитрию действительно стоило поселиться на заводах по производству фильтров, чтобы контролировать каждую деталь, но он этого не сделал. А кто бы из нас сделал? Неужели Дима виноват в том, что у него были деньги, чтобы поучаствовать в благотворительном проекте? А я и большая часть планеты не виноваты, потому что у нас не было денег?

— Лучше бы он лечил детей от рака, — заметил один из сидящих за столом военных.

— Вместе с вами? — Катя бросила на говорящего быстрый взгляд. — Вы, наверняка, многих успели вылечить, потому что жертвовали все свободные деньги.

Видимо, военный, который имел неосторожность высказаться, благотворительностью не занимался в принципе, поэтому тут же переменился в лице и замолчал.

— Пожалуйста, поверьте мне, господин полковник, — продолжала Белова. — Дайте Диме хотя бы шанс, и он докажет вам, что он и тот монстр, которого вы себе нарисовали, не имеют ничего общего. Все негодяи, за которыми вы ведете охоту, уже сбежали в Австралию. Так почему же за них должен отвечать тот, кто остался, чтобы все исправить?

— Ладно, отправляйтесь в госпиталь. Там для вас найдется работа. Много пострадавших, — на этих словах Полковник решил заканчивать этот разговор.

— Пострадавших? — переспросила Катя. — Вы хотели сказать — выживших?

Военный вопросительно посмотрел на девушку, и та пояснила свою мысль:

— Интересно, что бы они сказали, если бы знали, что тот, кто достал для них лекарство…

— Их же и отравил, — прохладным тоном закончил за нее Полковник. Затем он кивнул солдату и велел проводить девушку до госпиталя.

— Так что все-таки будем делать с «процветающим»? — спросил один из сидящих за столом, когда Катя вышла из кабинета.

— Держать его взаперти постоянно — тоже не вариант, — вмешался тот, с кем несколько минут назад поспорила Белова. — Эта девочка нам славно пела. Но я ей не верю.

— Может, вышвырнем его вон: пусть наслаждается своим новым миром? — предложил еще один из мужчин.

— На сегодня закончили, — сухо ответил Полковник и первым покинул кабинет. В тот же миг он столкнулся с Альбертом.

— И долго вы здесь стоите? — хмуро поинтересовался военный.

— Я по поводу Лескова.

— А других задач у вас, значит, нет? Ни больных нет, никого…

— Да я всего лишь вопрос вам задать хотел. Чтобы со спокойной совестью вернуться к работе.

— Его участь еще не решена. Идите работать!

— Да погодите вы, Николай Дмитриевич, — не унимался Альберт. — Если бы не этот парень, лечить бы мне было некого.

— Согласен. Потому что никто бы не отравился, — отмахнулся от него полковник. Но Вайнштейн решительно преградил ему дорогу.

— Слушайте, — продолжил врач, — вот представьте ситуацию: вы заходите в подъезд, поднимаетесь на четвертый этаж и видите, как я, посиневший от напряжения, тащу телевизор. При виде вас я прошу о помощи, мол, телевизор сломался, помогите отнести в машину, хочу в мастерскую отвезти. Что бы вы сделали?

— Ну, помог бы, — нехотя ответил Николай Дмитриевич.

— Правильно, помогли бы… А вечером к вам в квартиру вламывается полиция и заявляет: «Вы — соучастник квартирной кражи. Помогли вору вынести телевизор».

Полковник чуть нахмурился, не ожидая от Вайнштейна такого подвоха.

— Бросьте эти ваши штучки.

— Только вот вы помогли мне вынести телевизор, а Лесков по дороге понял, что что-то нечисто, схватил его и попытался отнести обратно. И за это его арестовали, как главного вора. А не меня. Я то гуляю на свободе.

— Альберт, — в голосе военного послышалась усталость. — Я как и вы в случае с Лесковым хочу поступить правильно. Скажите мне, вы на чьей стороне? На стороне отравителей или все-таки пострадавшего от их произвола народа?

— Народа.

— Вот и я хочу быть на стороне народа.

— Да, но сторона народа тоже многосторонняя, — Вайнштейн явно относился к тем, кто из любого тупикового разговора мог найти лазейку. — Дмитрий ведь тоже «народ» и тоже пострадавший. Поэтому не нужно причислять его к отравителям.

— Угомонитесь, Альберт. Вы думаете, если люди узнают, кого я оставил гулять безнаказанным, они так просто закроют на это глаза? Да они и нас с вами сочтут предателями. Попробуйте рассказать свою сказку про украденный телевизор матери, у которой по вине «процветающих» умер ребенок.

— Расскажу, когда буду осматривать ее второго выжившего ребенка, — ответил Альберт и, мрачный, как предгрозовое небо, направился прочь. За последние часы он чертовски устал, но спуститься в подземелья и завалиться спать на первую же свободную кушетку врач не мог себе позволить. Вместо этого он снова вернулся в госпиталь, у входа в который его немедленно окружили отчаявшиеся люди, которые боялись за своих близких.

— Доктор, что с моей девочкой? Ей всего восемь лет! Илоной зовут. Илоной Алферовой!

— Доктор, умоляю, скажите, мой муж сможет видеть? Его слепота пройдет?

— Я могу увидеть своего сына?

Вопросы посыпались на Альберта с новой силой, и только с помощью солдат он смог протиснуться к двери и приложить ладонь к сенсорной панели. Дверь приоткрылась, и врач стремительно вошел в помещение. Перед его глазами снова раскинулось ужасающее зрелище, которое он предпочел бы больше никогда не видеть. Стонущие истерзанные ядом люди лежали прямо на полу. Больничных коек уже не хватало. Несмотря на примененный антидот, большая часть этих несчастных скончается в течение ближайших двух часов. Лекарство вкололи слишком поздно, когда процесс был уже необратим. На их бледных лицах почерневшие губы казались особенно уродливыми. Кто-то из отравившихся выплевывал такую же почерневшую кровь, отчего пол рядом с ним был перепачкан.

— Где Эрика? — спросил Альберт, приблизившись к одному из сотрудников.

— В соседнем помещении.

— Скажи, чтобы возвращалась в лабораторию. Она и тот рыжий парнишка.

— Хорошо. Альберт, погодите, мы… Я и Дина на свой страх и риск вкололи еще одну ампулу антидота той девочке. Ну… которую вы осматривали.

Вайнштейну не нужно было задерживаться, чтобы услышать продолжение этой истории. Он и так знал, что девочка скорее всего умерла.

— Доктор, ей было так плохо, что мы не знали, что делать. Хотели помочь…

— Все, занимайтесь другими. И не тратьте ампулы дважды. Это не поможет, — севшим голосом ответил Альберт и направился в лабораторию. Лекарство хоть и было найдено, тем не менее применялось оно слишком поздно. Он и еще несколько человек, разбирающихся в химии, пытались найти что-то более действенное. Вот только что?

В течение следующих суток выживших разыскивали по всему городу. К счастью, набралось немало тех, кто отказались от установки фильтров. Те самые принципиальные люди, которые не желали принимать подачки от «процветающих», в то время как те лишали их работы. Кое-где благодаря такой же принципиальности выжили целые семьи. Они с радостью встречали приехавших за ними солдат. Но были и те, кто не хотел оставлять своего умершего родственника, и тогда приходилось насильно затаскивать их в машину. Каждый реагировал на эту страшную трагедию по-разному. Кто-то в истерике рыдал, кто-то молча таращился в одну точку, кто-то в бессильной ярости сыпал угрозами в адрес «процветающих».

Лекарство, созданное группой ученых во главе с Вайнштейном, распространилось недостаточно далеко. Его удалось при помощи телепорта передать в несколько российских городов, однако количество умерших росло в геометрической прогрессии. Города затихли, словно кто-то выпил из них жизнь. Лишь в воцарившейся тишине поразительно громко чирикали птицы. Их будто не предупредили о том, что приход смерти нужно встречать молчанием. Не было слышно ни привычного шума машин, ни разговоров людей. Все уснуло каким-то пугающим сном.

Солдаты вскрывали квартиру за квартирой лишь для того, чтобы обнаружить там очередного мертвеца. Особенно тяжело было заходить в детские комнаты, где в колыбельках лежали те, кто должен был прожить целую жизнь. Рядом с колыбелью чаще всего находили несчастную мать. Иногда женщина лежала на постели, а рядом с ней покоился ее навсегда уснувший ребенок.

Некоторые покойники сжимали в руках четки или иконки, рядом с некоторыми находили их покойных домашних питомцев. Большая немецкая овчарка лежала мертвой у постели своего хозяина, а его рука свешивалась вниз, словно он на прощание желал погладить свою любимицу.

Все это было настолько страшно, что даже солдаты, привыкшие ко всему, с трудом могли сдерживать охватывающие их чувства. Если прежде каждую квартиру они вскрывали с надеждой, то теперь они испытывали безнадегу. Она облепливала их, словно смола, от которой никак не удавалось избавиться. Становилось только хуже. Многие умирали, даже не доехав до госпиталя. Приходилось выносить их из машины и оставлять на обочине дороги, потому что на то, чтобы хотя бы вернуть их домой, не было времени. Не говоря уже о достойных похоронах. С каждой минутой находиться на поверхности земли становилось все опаснее…

Сначала начались атаки с воздуха. Десятки вражеских самолетов-беспилотников исполосовали небо над Петербургом, сбрасывая на город бомбы. Земля утонула в огне, дыму и пыли, которые сносили стремительной волной все, что попадалось им на пути. Те, кто не дождались помощи солдат, преимущественно, жители окраин и соседних с городом территорий, пытались укрыться в метро и подвалах собственных домов. Война, которая прежде пугала лишь со страниц истории, ожила, как пробудившийся вулкан, и принялась пожирать все, что имело неосторожность дышать, и чье сердце все еще билось. Обглоданные горящие деревья безмолвно стонали, рушились здания, небо задыхалось от дыма.

Если в этот момент можно было переместиться в Рим, Лондон, Париж, Берлин, Вашингтон или еще какой-нибудь город, то вряд ли бы он чем-то отличался от Петербурга. Планету поглотил огонь, и только Океания оставалась нетронутой. Прежде враждующие страны потеряли свои границы, законы и принципы. Теперь выжившим оставалось прятаться под землей, в метро или городах, построенных на случай Третьей Мировой. Уцелевшие отчаянно цеплялись за жизнь, которая так и норовила ускользнуть от них, в то время как миллиарды мертвецов провожали их бегство с поверхности земли молчаливым безразличием.

В свою очередь члены совета «процветающих» с гордостью переговаривались по поводу первого сделанного шага, великого шага, в сторону очищения планеты от людской «заразы». Они планировали вычистить землю в течение месяца, после чего роботы подготовят ее для жизни. Для новой жизни без никчемного расплодившегося биомусора, который заполнял собой улицы когда-то прекрасных городов.

А избранные, собравшиеся сейчас в оперном театре Сиднея, чувствовали себя своего рода древними божествами, у ног которых лежала целая планета. Они прогуливались по залу, облаченные в роскошную одежду, и пили дорогое шампанское, празднуя рождение нового мира.

Опубликовано: Цокольный этаж, на котором есть книги: https://t.me/groundfloor. Ищущий да обрящет!