ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Королевская воля

Когда Майя и Кольер вошли в комнату совета, там царила суматоха. Дави и Алойя, кухонные девочки, торопливо расставляли по столам тарелки с угощениями, и гости охотно угощались произведениями кухарки, которые та приготовила в преддверии Духова дня. В воздухе плыл запах сидра, крошки усыпали пол словно капли дождя. Майя быстро оглядела присутствующих — почти всех она знала. А вот и он — беседует с графом Форши, канцлером Крабвеллом и капитаном Кэрью за кружкой сидра. При виде отца сердце у нее замерло. Она не видела его с той самой ночи, когда уехала в Дагомею на поиски утраченного аббатства. Он погрузнел — щеки стали толще, грудь шире, в бороде проступила седина. На нем был бархатный берет с ярким пером. Пальцы унизаны сверкающими кольцами. Увлекшись беседой с Кэрью, он не заметил вошедшую в комнату дочь.

Крепче взяв Майю за руку, Кольер подвел ее к альдермастону, его жене и Сабине, которые о чем-то говорили с сенешалем Томасом. Сенешаль улыбнулся ей, сверкнув ямочками, но Майя видела, что он взволнован. Сабина кивнула и ободбряюще улыбнулась, словно готовясь к бою.

Были там и леди Деорвин с Мюрэ — они устроились в уголке и потихоньку переговаривались с альдермастоном Кранмиром. Леди Деорвин была бледна, однако при виде Майи и Кольера глаза ее вспыхнули яростью. Скривив губы, она указала на них рукой и что-то отрывисто сказала дяде. Мюрэ обиженно фыркнула и демонстративно отвернулась от парочки.

Были там и другие люди, зеваки-придворные, которые прибыли с королем. По большей части они принадлежали к цвету знати. Некоторых графов Майя узнала, но прочие, совсем еще юные, явно были обязаны своим положением благосклонности ее отца. Сюзенна стояла рядом с немолодой четой, по-видимому, с родителями. Додда нигде не было видно.

Майя продолжала тревожно поглядывать на отца, пытаясь поймать его взгляд. Когда он наконец заметил ее, его улыбка немедленно увяла, и отец смерил Майю холодным расчетливым взглядом. Сунув кубок Крабвеллу, он хлопнул в ладоши и широким шагом вышел на середину комнаты. Шум и болтовня немедленно стихли.

— Приветствую вас, друзья мои, — властно и громко произнес он. — Путь был долгим и трудным, и все же мы наконец в Муирвуде. Постоялые дворы переполнены, Ричард. Дороги совсем развезло. К нашему следующему визиту это следует исправить.

Послышались аплодисменты, впрочем, довольно жидкие. Альдермастон Кранмир стал пробираться ближе к королевскому столу.

Король с улыбкой обвел взглядом всех стоявших перед ним.

— Когда я отправлял герольдов объявить о том, что встречу Духов день в Муирвуде, то не ожидал встретить здесь столько важных гостей. Сабина, для меня честь приветствовать тебя в Коморосе, — он коротко склонил голову. — Знай я о твоем прибытии, подготовил бы более пышную встречу.

Сабина вежливо кивнула королю.

— В аббатстве меня приняли со всем гостеприимством. Я предпочитаю простоту.

— Ты — да, но не я. Хорошо, что Ричардову кухарку предупредили о нашем приезде! И вот мы здесь, и назавтра нас ждут празднования. Я решил, что нам… не помешает кое о чем… переговорить. Не хочу больше сюрпризов — понимаешь, о чем я, Гидеон?

Он многозначительно взглянул на Кольера, и за маской веселости Майя увидела проблеск гнева.

— Вы не представляете, как я был удивлен, обнаружив ее в своем королевстве, ваше величество, — подмигнул Кольер, подхватил Майю под руку и похлопал по тыльной стороне ладони. — Перед ее красотой и очарованием невозможно было устоять. Да ведь вы и сами ее мне обещали.

В комнате повисло напряжение. Отцовские глаза потемнели от гнева. Майя сглотнула. Ей было страшно.

Кольер тоже заметил перемену, и голос его стал мягче.

— Наши королевства часто не ладили между собой, ваше величество. Однако если мы сумеем объединить наши интересы, войны удастся избежать. Дагомея слабее Комороса, и потому я не мог не воспользоваться ситуацией. Вы король — вы меня поймете, — он тонко улыбнулся и принял покаянный вид. — Что до приданого, то его можно обсудить позже.

Его речь возымела немедленный эффект, и гнев в глазах короля поутих. Он по-прежнему выглядел недовольным, однако вспышки удалось избежать.

— Как поживает моя дочь? — коротко спросил отец и, блеснув глазами, уставился на Майю.

— У меня все хорошо, — хрипло ответила Майя, силясь совладать с обуревающими ее чувствами. Она была рада, что Кольер не оставил ее, но теперь боялась и за него. Что станет с ним, если она спровоцирует гнев отца? — Я рада видеть вас, отец.

Он нетерпеливо фыркнул — очевидно, его чувства к Майе были ничуть не менее запутанными, чем ее к нему. Видит ли он во мне память о матушке, подумала Майя, о женщине, которую он погубил?

— Исполнила ли ты все свои дела в Дагомее? — спросил отец, подняв брови. — Я ожидал, что ты вернешься во дворец и доложишь мне о своем путешествии. Отчего ты не приехала?

Майя сжала страх в кулак.

— Я узнала о долге, который должна выполнить прежде, — просто ответила она.

— Главный долг дочери — слушаться отца.

— Да, — согласилась она, стремясь его успокоить, — но есть еще долг перед Истоком. Клятва, принятая нашим Семейством.

Она бросила взгляд на Сабину, и та кивнула ей.

— Ах да, — насмешливо заметил отец, — твоя мать все говорила о чем-то таком. Я этих разговоров терпеть не мог. Что-то там про Сокровенную завесу, верно? Отчего же ты решила, будто именно ты должна исполнить Клятву?

Майя вновь сглотнула.

— Это… об этом говорится в книге Лийи.

Отец кивнул, на сей раз заинтересованно.

— И что же, ты сама прочла об этом, дочь? Или тебе читал кто-то другой?

При этих словах он бросил настороженный взгляд на Сабину.

Это ловушка, поняла Майя, попытка заставить ее свидетельствовать против себя. Если она признает, что умеет читать — а он знает, что она умеет, — на королевство падет гнев ордена Дохту-Мондар. И не только на Коморос, но и на Дагомею. В глазах отца читалось извращенное удовольствие — ему нравилось играть с ней в кошки-мышки.

Сабина шагнула вперед.

— Это я сообщила ей, ваше величество. Я — хранительница книги Лийи. Книга была передана мне по наследству. Лийя видела будущее, мой господин. Она знала, что пройдет несколько поколений, прежде чем один из ее потомков обретет достаточную силу и сумеет открыть Сокровенную завесу. Майя и есть этот потомок.

— Значит, вот как, — коротко бросил отец. Повернувшись к альдермастону Кранмиру, он усмехнулся. — Ты был прав, альдермастон. Он предупреждал меня, что ты выдумаешь что-нибудь в этом роде, Сабина.

— Я не понимаю, — удивленно, но по-прежнему уважительно ответила Сабина.

— Ты знала, что я намерен лишить тебя власти над моими землями. Я никогда не скрывал своего презрения к мастонским обрядам. Я изгнал из королевства дохту-мондарцев — могу изгнать и твою паству, — на щеках у него заходили желваки. — Нессийцы выслали против меня армаду. Они собираются застать меня врасплох — как бы не так. Пусть они кичатся своим превосходством на море, но, достигнув наших берегов, они увидят, что наши замки и крепости им не взять. Пусть себе патрулируют побережье. Пусть отрежут нас от торговых путей. Но если мы — Коморос, Дагомея и Прай-Ри — объединимся против них, нас им не победить. Нечего угрожать мне бабкиными проклятиями и читать замшелые проповеди. Я — король Комороса, и я не отдам ни пяди земли без боя. Или ты думаешь, что нессийцы пощадят твои драгоценные аббатства? Не ограбят, не сожгут? Нет, моего они не получат. Так будет лучше, Сабина. Подумай, и ты все поймешь сама.

От ярости и решимости голос его стал похож на рычание. Майя видела, как горели его глаза. Он верил в искаженную, перекрученную легенду… в то, что сильная воля и твердый разум могут взять власть над Истоком, если того пожелают. Для короля не было больше ни добра, ни зла — лишь собственные желания.

Сабина медленно покачала головой.

— Ваше величество, ваши шпионы неверно вас информировали. Армада идет вовсе не в Коморос.

Король издал смешок.

— Куда же еще! Надо быть круглым дураком, чтобы в это верить. Мы ждем вторжения с минуты на минуту. Я приехал сюда на Духов день потому, и да будет это известно всем, что Муирвуд защищен от нападения с моря. Здесь они меня врасплох не застанут.

— Ваше величество, — сказала Сабина, — молю вас, выслушайте меня. Армада не придет к берегам Комороса. От высших властей Несса мне известно, что армада имеет своей целью заморскую землю мастонов — Ассинику. Тамошние мастоны не сумеют защитить себя. Они много веков ждут, когда будут восстановлены наши аббатства и открывшаяся Сокровенная завеса позволит им вернуться. Ваше величество, вскоре в ваше королевство хлынут беженцы из далеких земель, — она подалась вперед, и в голосе ее зазвучала сила. — Сейчас не время предаваться гордыне и рубить сплеча. Люди, которые вернутся сюда, будут готовы присягнуть королю-мастону. Станьте же этим королем! Если Сокровенная завеса останется открыта, эти люди погибнут. Армада выкосит их всех, лишь бы только не допустить приумножения вашей силы. Они искусные ремесленники, мой господин. Среди них есть поэты, ученые, художники, музыканты. Эти люди прожили всю свою жизнь в мире. Мы дадим им кров и приют, а они стократ приумножат достояние нашего королевства!

Теперь в ее голосе звучала страсть.

— Сейчас не время для раскола, ваше величество. Забудем обо всех разногласиях, — она протянула ему руку. — Я прощаю вам все то, что вы сделали с моей дочерью. Я не держу на вас зла. Исток хранил вас на троне до сего дня ради этого мига и этого решения.

Сабина взяла Майю за руки и обняла.

— Майя — ваша законная наследница, ваше величество. Она откроет Сокровенную завесу. Я знаю это, ибо так говорит мне сердце. Прошу вас, ваше величество, умоляю! Неужели вы не слышите, что сам Исток говорит моими устами?

Исток действительно был с ними — Майя чувствовала, как во время этой речи его тихий шепот медленно наполнял комнату, полз по полу, горел в ее, Майи, сердце. На глазах выступили слезы, и вдруг словно хор запел в комнате — неслышимый уху, но внятный душе хор. Прикусив губу, Майя устремила взгляд на отца.

— Я ничего не слышу, — пренебрежительно бросил он и насмешливо ткнул пальцем в сторону Великой Провидицы. — Ты совсем завралась, Сабина. А ты оказался прав, Кранмир. Она и не такое придумает. Ну да меня этими выдумками не проведешь.

Он сделал шаг к Сабине, и в глазах его пылала ненависть.

— Я не нуждаюсь в твоем прощении. Я его не желал и не просил. Твоя дочь умерла, и я торжествовал, узнав об этом. Я никому не позволю диктовать мне, что делать. Я — владыка этой земли. Я — ее хозяин.

Тяжелым взглядом он обвел зал.

— Завтра я войду в главные ворота и объявлю, что Кранмир становится новым альдермастоном Муирвуда и главой ордена мастонов в Коморосе. Кранмир подписал закон о верноподданничестве. Всякий же, кто откажется его подписать, будет посажен в башню Пент и обвинен в предательстве.

Его горящий взгляд нашел Майю, затем вернулся к Сабине.

— Не дожидайся моего возвращения, Сабина. Уходи. Не желаю тебя больше видеть.

Дверь кабинета альдермастона закрылась. Сенеылаль Томас повесил голову — вид у него был такой горький, словно он уже шагал к виселице. Сидящий в своем кресле альдермастон смотрел печально, но без удивления. Его жена стояла рядом, положив ладонь ему на плечо. Он накрыл ее руку своей и горько улыбнулся. Сабина задумалась, сложив руки на груди. Однако ничья печаль не могла сравниться с горем Майи и с разочарованием, терзавшим ей сердце.

Кольер усадил Майю на стул и повернулся к присутствующим.

— И этот безумец — твой отец, — без выражения заметил он. Покачав головой, он угрюмо усмехнулся. — Выступи я так в Дагомее, у нас бы уже началась революция. Власть не должна быть единоличной. Видишь, что с ним стало? Его сила в страхе и угрозах, а не в верности подданных.

Майя вздрогнула: его слова больно ранили. Слезы подступили к глазам.

— Вы собираетесь покинуть аббатство, мадам? — спросил Кольер Сабину. — Я знаю, что на реке вас ждет корабль, и мы могли бы все вместе…

— Нет, — перебила его Сабина. В глазах у нее стояли слезы. — Нет, Гидеон. Мы останемся.

— Разве вы не слышали, что он сказал? К утру он не смягчится, это я могу сказать точно. Нам следует перебраться в другое аббатство — в моем королевстве… или в Прай-Ри, это ближе. Пусть Майя откроет Сокровенную завесу оттуда.

Сабина покачала головой.

— Нет, Гидеон. Клятва должна быть исполнена здесь, в Муирвуде. Так провидела Лийя.

Кольер непонимающе посмотрел на нее.

— А она не рассказала, как это случится? Если она предвидела будущее, как вы говорите, отчего было не написать и не предупредить о том, с чем мы столкнемся и как этого избежать?

Сабина покачала головой.

— Она ничего не написала. Ни совета, ни подсказки о том, как быть с отцом Майи и с его угрозами.

— Так что же нам делать? Едва ли Исток хочет нашей гибели.

Сабина подошла к Кольеру и положила ладонь ему на руку.

— Иногда бывает и так.

— Но почему? — потрясенно спросил он.

— Как же ты не понимаешь, Гидеон? — покачала головой Сабина. — Когда запылали и рухнули аббатства, путь в иной мир стал закрыт для мертвых. Мой Дар позволяет мне видеть не будущее, но прошлое. Всякий день, проходя по этой земле, я вижу картины их прошлых жизней. Вижу альдермастонов былых времен. Учеников. Безродных. Все они были такие же люди, как мы. Тела их рассыпались в прах в костницах, но дух жаждет новой жизни. Мертвые столетиями ждали этого мига. Неужели ты не чувствуешь их присутствие? Дело ведь не только в Ассинике и в невинных, которые могут погибнуть. Мы должны спасти тех, кто и в смерти ждет спасения, — она повернулась к Майе. — Кто ждет тебя.

У Майи сжалось сердце. Воздух вдруг стал густым и тяжелым, словно дымным, вот только дыму взяться было неоткуда. Плач и отчаяние мертвых заполнили ее душу.

Кольер вытаращил глаза и недоверчиво покрутил головой.

— То есть вы говорите… вы говорите, что мы должны довериться Истоку? Не зная, что из этого выйдет? Даже если в конце концов мы сами станем покойниками?

Она кивнула.

— Лийя не знала своей судьбы. Она не знала, какую роль ей предстоит сыграть в пришествии Скверны. Знай она это в те годы, что росла на кухне, она, быть может, и вовсе не осмелилась бы выйти за пределы аббатства, — она вздохнула и поглядела на Майю. — Мне кажется, что этой ночью тебе в аббатство ходить незачем, милая. По-видимому, твой отец принял решение, как ни горько мне видеть, чем оно для него обернулось. — Она сглотнула. — В прошлом Исток не раз лишал короля власти.

Майя зажмурилась и беззвучно заплакала. Надежда, которую она питала все это время, наконец оставила ее.