ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Отступник
В зале повисло напряжение, которое отнюдь не ослабевало от дрожащего звона струн под нервными девичьими пальцами. В залу внесли музыкальные инструменты, и всех девушек по очереди попросили исполнить какое-либо произведение. Присутствие заморского короля, который мог решать их судьбу, отнюдь не делало эту задачу легче. Что до Кольера, то он любезно и приязненно беседовал с леди Мюрэ, самодовольная улыбка которой становилась все шире. Изысканные ухаживания молодого красавца льстили Мюрэ, и дочь леди Деорвин из кожи вон лезла, чтобы удержать внимание Кольера, не давая ему перевести взгляд ни на кого иного. Лучезарная улыбка и утонченные манеры короля Дагомеи без труда вскружили голову тщеславной молодой особе, однако Майя, знавшая Кольера лучше прочих, видела в нем нечто иное. Когда леди Деорвин прервала их беседу, в глазах Кольера вспыхнул огонь. Майя чувствовала, что он лелеет некий тайный план, хотя и не догадывалась, какой именно.
Вздохнув, Майя оглядела комнату, чтобы отвлечься. У стены смиренно сидели пять фрейлин леди Деорвин, среди которых Майя без труда узнала Джейен Секстон — та тайком переглядывалась с Сюзенной. Джейен была скромная темноволосая девушка с личиком-сердечком и кротким, нет, даже каким-то несчастным взглядом. Видно было, что Джейен и Сюзенне очень хочется поговорить наедине, но, увы, в присутствии такого количества наблюдателей это было совершенно невозможно.
На середине исполняемой Джоанной лютневой пьесы к Майе подошла младшая сестра Мюрэ, Иолесия, и очень тихо сказала:
— Майя, матушка хочет поговорить с тобой наедине.
Майя повернулась и, к удивлению своему, увидела, что на лице сводной сестры написано смущение. Леди Деорвин, стоявшая в другом конце зала, буквально пылала от возмущения. Она делала вид, что внимательно наблюдает за игрой девиц, однако пальцы ее беспокойно сплетались и расплетались.
Кивнув, Майя потихоньку улизнула от Сюзенны, обошла комнату и приблизилась к месту, где расположились леди Деорвин и ее фрейлины. Кольер и Мюрэ сидели рядом с Джоанной, упоенно внимая меланхоличной мелодии. Маневр Майи не остался незамеченным, однако Кольер лишь удостоил ее небрежным взглядом. Мюрэ шепнула ему что-то, прикрывшись рукой, и тихо захихикала.
Мысль о предстоящем разговоре с леди Деорвин пробудила в душе у Майи тревогу. Эта женщина совратила ее отца, заставив его предать брачные клятвы. Эта женщина устроила ее, Майи, изгнание. Эта женщина приказала своей матери унизить Майю, поставив ее ниже самого последнего слуги. Сердце билось как безумное, однако Майя твердо напомнила себе, что она законная дочь короля и принцесса, и потому должна быть любезна и спокойна.
— Да, леди Деорвин? — официальным тоном произнесла Майя и сделала реверанс.
Слово «королева» не прозвучало, и ноздри леди Деорвин задрожали от гнева. Но Майя знала твердо: второй брак отца незаконен, и зваться королевой могла только матушка и никто иной. Леди Деорвин перевела взгляд на музицирующую Джоанну и жестом велела Майе молчать. Пьеса закончилась, присутствующие поаплодировали. Мейг, очередь которой была следующей, уселась за огромную арфу и уверенно поставила руки на струны — спина прямая, пальцы лежат спокойно. По залу поплыли чарующие звуки.
— Очень хорошо, — одобрительно кивнул Кольер, и дагомейский акцент в его голос стал еще заметнее. — Как мило, как талантливо.
Музыка плыла по залу, но жеманный голосок леди Деорвин, пусть и тихий, предназначенный лишь для ушей Майи, убил все очарование. Видно было, что вежливое обращение с падчерицей нелегко дается королевской супруге.
— Благодарю тебя за визит, Марсиана. Я надеялась, что мы с тобой сможем поговорить, не дожидаясь приезда твоего отца.
Майя нахмурилась, но промолчала, предоставив леди Деорвин возможность продолжать.
Глаза леди Деорвин горели, щеки пылали от избытка чувств.
— Между нами не всегда были дружеские чувства, — осторожно начала она.
— Между нами никогда не было дружеских чувств, — холодно поправила ее Майя. — Впрочем, в данных обстоятельствах это вполне объяснимо.
— Ну почему ты вечно все усложняешь! — леди Деорвин повысила голос, но тут же взяла себя в руки. Губы ее подрагивали от сдерживаемого гнева. Она тяжело сглотнула и попыталась успокоиться.
— Да, в прошлом я не всегда была к тебе добра. Ты это хочешь сказать? Что ж, я признаю. Это было… низко, согласна. Я сожалею об этом, Марсиана, и сожалею искренне. Ты все еще очень юна и чересчур злопамятна. Увы, этот порок свойственен молодым.
— Вы несправедливы ко мне, мадам, — негромко ответила Майя. — Вы не удосужились узнать меня, однако уже делаете заключения о моей натуре.
Взгляд, который бросила на нее леди Деорвин, был полон гнева и возмущения.
— О твоей натуре? Всем нам хорошо известна твоя натура, дитя. Ты — самая упрямая, твердолобая особа, каких только знал свет! Тебя избаловали в детстве, ты возгордилась. Всякая иная девица приняла бы свое новое положение со смирением и нашла бы в нем утешение. Но ты отказалась от этого пути, презрев разум, достоинство, долг!
Горячая волна поднялась из груди Майи, захлестнула ее шею и лицо, однако голос девушки был спокоен.
— Вы совсем меня не знаете, — просто ответила она. — И не пытались узнать.
Леди Деорвин вспыхнула.
— Я знаю достаточно… от своей матери в том числе. Да и сама я не слепая, — леди яростно сощурила зеленые глаза. — Послушай, Марсиана, я проделала весь этот путь вовсе не затем, чтобы с тобой спорить. Будь благоразумна, девица!
Майя холодно подняла брови, но промолчала.
— Разумеется, я приехала на праздник Духова дня. Но не только. Не верь, если не хочешь, но я защищала тебя перед твоим отцом. Да-да, защищала! Я сказала ему, что хочу, чтобы ты вернулась… ко двору.
Она облизала губы. Майя заметила, что у леди Деорвин дрожат руки. В воздухе плыли звуки арфы, полностью скрывавшие напряженную беседу.
Майя молча ждала, глядя на леди.
— Неужели тебе нечего сказать? — возмутилась та — по-видимому, она рассчитывала на то, что Майя будет рада этой новости.
— Не уверена, что понимаю вас.
— Ах, ну почему ты такая скрытная? — голос леди стал ниже и больше походил на рычание. — Я попросила твоего отца… восстановить твое положение. Вернуть тебе земли, входившие в приданое твоей матери. Ты снова станешь леди, Марсиана, понимаешь? Где же твой здравый смысл?
Майя свела брови.
— И что же я должна сделать для того, чтобы оправдать такую… честь?
— Ты сама прекрасно все знаешь, — гневно отрезала леди Деорвин, и ее полные губы исказились от нетерпения. — Подпиши закон о верноподданничестве. Бумаги о возвращении тебе твоих земель уже готовы. Они были представлены Тайному совету. Марсиана, ты выйдешь из этого аббатства не безродной, а леди! У тебя будет состояние, слуги… все, что было раньше! Только подпиши закон. Ну, ты согласна?
Так вот оно что: леди Деорвин хотела заранее разведать планы Майи. Она нуждалась в информации, хотела подготовиться и принести отцу Майи ответ первой.
Майя с отвращением посмотрела на собеседницу.
— Скажите, леди Деорвин, новый альдермастон Муирвуда, тот, которого назначил мой отец… тот, который прибудет сегодня — он вам родич?
— Я его племянница, — холодно ответила леди Деорвин. — И что с того?
Майя кивнула.
— Что ж, это все объясняет. Родство с вами совершенно объясняет его склонность к подлости, — она повернулась, собираясь уходить. — Я не подпишу ничего, что противно моей совести.
Леди Деорвин схватила ее за рукав платья.
— Я тебя не отпускала!
Майя опустила взгляд и посмотрела на белые пальцы леди Деорвин с выступившими на них жилами. Пальцы были унизаны кольцами — знак власти, знак силы. Широкие золотые полосы были усеяны драгоценными бриллиантами в тысячи марок. Я отреклась от этого всего в тот день, когда покидала Несс, как отреклась от Бесчисленного, который намеревался завладеть мною до конца дней моих, подумала Майя.
— В таком случае — с вашего позволения, — бесцветным тоном сказала она, твердо решив сохранить спокойствие.
— Гадкая девчонка! — прошипела леди Деорвин. — Твое упрямство тебя погубит. Твой отец не станет разводить сантименты, Майя! Я его знаю! Он уничтожит каждого, кто встанет на его пути. Альдермастон Муирвуда! Его жена! Великая Провидица из Прай-Ри! Он сравняет с землей аббатство Тинтерн. И сокрушит тебя — даже тебя!
С этими словами она резко отдернула руку.
Майя медленно потерла запястье и пошла обратно на свое место.
Щеки ее пылали от гнева и стыда. Она не осмеливалась поднять взгляд, не смотрела ни на кого — и тем более не смотрела на Кольера. Сев на свое место, она сложила руки на коленях и приняла смиренный вид, однако обуревавшие ее чувства были почти невыносимы.
Следующей играла Сюзенна, и Майя воспользовалась передышкой, чтобы привести в порядок свои мысли. Альдермастон не раз напоминал ей, что любое чувство в конце концов растает и пройдет. Он побуждал Майю сознавать свои чувства, называть их, понимать их, даже продлевать. Скромно сидя в углу, сложив руки на коленях, она словно наяву слышала его голос и внимательно изучала собственный стыд, готовясь к следующей, еще более жестокой стычке, которой было не миновать, — к встрече с отцом.
Сюзенна опустила флейту. Леди Деорвин вышла вперед и заговорила, заставив аплодисменты умолкнуть.
— Вам понравилась их игра, мой господин? — спросила она у Кольера, вся любезность.
— Дамы вашего королевства замечательно музыкальны, — галантно ответил Кольер. — Эти девицы изучали музыку со всем прилежанием. Но… кажется, мы еще не слышали последнюю из них?
Леди Деорвин бросила взгляд на Майю, и лицо ее исказилось гневом.
— В этом нет нужды, мой господин.
Взгляд ее явно говорил, что Майе здесь больше не рады.
— Нет, прошу меня простить, — с очаровательным акцентом настаивал Кольер, — но я не буду удовлетворен до тех пор, пока не услышу, как она играет.
Леди Деорвин побагровела, но взяла себя в руки и сухо присела в реверансе.
— Если вы настаиваете…
— Настаиваю, — веско сказал Кольер, беря Мюрэ за руку и нежно сжимая ее пальцы. Свободной рукой он погладил ее ладонь. — Я еще не слышал, как играет леди Мюрэ.
Этого леди Деорвин не ожидала.
— Моя… моя дочь? — дрожащим голосом переспросила она.
Глаза Мюрэ расширились, в них читался ужас.
— Мой… мой господин?
Едва сдерживая улыбку, Майя следила за Кольером. Она начинала понимать.
— О да! Каким инструментом вы владеете, моя дорогая? — Он усмехнулся и тут же галантно смутился. — Ах нет, я должен был спросить — какими инструментами, ммм?
Мюрэ стояла как громом пораженная. Губы ее приоткрылись, обнажив зубки, но она не произнесла ни слова.
— Она… — леди Деорвин лихорадочно искала подходящий ответ, — она играет на флейте… нет, на лютне. Она играет на лютне. Не так ли, моя милая?
Побледнев от смущения, леди Мюрэ покачала головой.
— Я… так давно не играла…
— На лютне, — повторил Кольер с преувеличенным разочарованием. — Понимаю. Вероятно, вы не любите музыку?
— Я обожаю музыку! — торопливо заверила его Мюрэ и очаровательно захлопала глазками.
— Понимаю. Должно быть, вы предпочитаете слушать, как играют другие. Что ж…
Он стремительно встал, взял со стойки лютню и пробежал умелыми пальцами по струнам, взяв несколько аккордов. Притопывая ногой, он заиграл гальярду — быструю танцевальную мелодию, — но на середине аккорда остановился и передал лютню Джоанне.
— Сыграйте эту мелодию для леди Мюрэ, — попросил он с вежливым поклоном. — Вам ведь знакома гальярда?
— Да, мой господин, — ответила Джоанна, взяла у него лютню и без труда продолжила мелодию с того самого места, где он остановился.
— Я слышал, что в Коморосе есть очаровательная традиция, — произнес Кольер, протянув руки к Мюрэ и мило улыбаясь. — Танцы вокруг майского шеста, так, кажется? Говорят, что на Духов день даже безродная может танцевать с лордом — это правда?
— Да, мой господин, — выдавила сквозь сжатые зубы леди Деорвин. На лице ее отразилась целая гамма чувств.
— В Дагомее на этот праздник мы танцуем гальярду, — сообщил Кольер, помогая Мюрэ встать. — Таковы наши традиции. Вы танцуете гальярду? — вежливо, но немного насмешливо спросил он у леди Мюрэ, как будто рассчитывал на отрицательный ответ.
— О да, разумеется! — воскликнула леди Мюрэ, вскакивая на ноги. Перспектива наконец-то показать себя явно ее привлекала.
Он выставил свой стул посреди зала, и вокруг тотчас же образовалось свободное пространство.
— Это будет майское дерево. Конечно, настоящее дерево должно быть выше, да и ленты должны быть, но… Будем танцевать гальярду, все вместе. Это ведь дагомейский танец, вы знаете? Но у нас есть и другие танцы, и один появился совсем недавно.
Он сделал драматическую паузу и обвел взглядом дам, которые ловили каждое его слово.
— Это… вольта!
В глазах леди Мюрэ заплескался ужас.
— В самом деле? Я… Я, конечно, слышала о нем, но… но я его совсем не знаю…
Майя впилась взглядом в Кольера — что-то он задумал? Она хорошо помнила ту ночь в дагомейской таверне, ночь, когда он учил ее танцевать вольту. Это было давно, целую жизнь назад, и она еще не знала, что он не простой конюх, а самый настоящий король. Во рту у нее пересохло. В тот день она впервые с тех пор, как стала взрослой, танцевала с мужчиной, и не на уроке танцев, а по-настоящему.
— Не знаете? — недоверчиво переспросил Кольер, обращаясь ко всей комнате сразу. — У нас очень любят вольту!
Он выпустил руку Мюрэ и повернулся к девицам из аббатства. Взгляд его остановился на Майе.
— Кто-нибудь из вас танцует вольту?
Его слова повисли в воздухе, не встретив ответа. Голубые глаза смотрели в упор, приглашая ее встать и выйти вперед. Он протянул руку — и протянул ее Майе и никому иному.
Не в силах сопротивляться, Майя молча встала и шагнула к нему, вызвав у себя за спиной целый шквал охов и ахов. Уголок рта Кольера дернулся в намеке на улыбку, и Майя поняла, что он рад ее согласию. Сердце ее билось часто и неровно, ей хотелось одного — чтобы танец не оказался очередной издевкой, которой он решил ее подвергнуть. Джоанна снова заиграла гальярду, и Кольер чуть заметно закивал в ритм. Когда их руки встретились, его горячая ладонь едва не обожгла ей кожу.
— Как тогда, — шепнул он, подмигнув, и разом увлек ее в танце вокруг импровизированного дерева. Она не смотрела по сторонам, боясь оступиться всем на посмешище. Кольер уверенной рукой вел ее вперед, и сложные па следовали одно за другим.
Вольта отличалась от гальярды лишь тем, что в гальярде не требовалось поднимать и кружить партнершу. Играла музыка, миг этот приближался, и воспоминание о несущих ее по воздуху сильных руках вернулось, яркое, словно то было лишь вчера. Из ног ушла усталость, грудь наполнила бесшабашная радость. Еще один шаг — и вот руки Кольера легли ей на талию и подняли ее вверх. Она оттолкнулась от его плеч и взлетела, глядя на него сверху, вбирая в себя каждую черточку его лица, каждый шрам.
Его глаза манили и затягивали, словно сияющие озера. Она смотрела в них не отрываясь и читала в его глазах гордость и восхищение. Но не только — отчего-то была там и нежность. Готовность защищать ее. Но этот краткий миг быстро закончился, она ощутила под ногами пол и закружилась в танце. Ей казалось, что она летит.
Они танцевали вокруг стула, и круженье ее юбок следовало за прихотливой мелодией. Снова оборот, она была готова, она почти ждала его и снова ощутила восторг летящей птицы. Она оттолкнулась от его плеч, и собственные волосы скользнули у нее по плечам, а сердце бешено билось. Во рту у нее пересохло, и кожа звенела от макушки до пяток. Но и этот миг закончился, и они вновь пустились в пляс вокруг импровизированного майского дерева. Мир замер и застыл, и только они вдвоем жили в этот миг, позабыв об устремленных на них неприязненных взглядах.
На сей раз он повел ее медленнее, и руки их не сразу нашли друг друга. Майя посмотрела на него снизу вверх. Ее переполняли чувства, она ощущала себя невероятно уязвимой. Ей казалось, что она — пташка, которую он несет в своих сильных руках, которые могут и раздавить, и приласкать. За стремительным движением ног, за переплетающимися руками, за стучащим в груди сердцем она почти не слышала музыки. Было лишь чувство, и чувство это было сильнее танца.
К ужасу и смятению своему, она вдруг поняла, что за все эти месяцы ее чувство к Кольеру претерпело изменения и стало гораздо глубже. Он больше не был ей безразличен. Она жаждала его признания. Она любила его. Любила — и дрожала от страха, боясь, что он отбросит ее прочь, как ненужную помеху на пути к цели.
Взгляд его изменился — неужели он прочел ее мысли? Его лицо из веселого стало серьезным, в горделивом взгляде появилось тепло. Его руки вновь легли ей на бедра, готовые к следующему взлету. Он поднял ее еще выше прежнего, закружил, разрывая ритм и вознося ее к потолку. Ослабевшими руками она оттолкнулась от его плеч и посмотрела вниз, чувствуя, как щекочут щеки ее волосы, пеленой скрывая ее взгляд от собравшихся.
Она смотрела на него с мольбой, не чуя собственного сердца.
Поворот был окончен, но она все еще была там, наверху, летела, словно птица на ветру. Наконец он медленно опустил ее, тоже не сводя глаз, и взгляд его был предназначен ей одной. И во взгляде этом была мольба — не предавай меня больше.
Ни за что больше, был ее молчаливый ответ, невысказанное обещание, которое он прочел в ее глазах.
Прозвучали последние аккорды, и музыка умолкла.
В обрушившемся вслед за этим шуме Майя только и смогла что найти взглядом Сюзенну. Лицо подруги выдавало владевшие ею чувства, рот приоткрылся, глаза распахнулись — она лучше всех, лучше кого бы то ни было из присутствующих знала, что произошло сейчас с Майей. Ибо Майя — на виду у всех, втайне ото всех — только что танцевала со своим мужем.
