Если бы она знала о нем правду, то никогда бы не захотела думать о нем, и уж точно – чтобы он думал о ней. Арлен разжег камин в домике – впервые с тех пор, как стал жить здесь. И сел рядом с тетрадью в руках.

Сейчас он не мог придумать ни одной истории, хотел написать только о своих чувствах, которые бушевали не хуже волн океана.

Арлен вспомнил, как посмотрел на него Джокер, когда он поцеловал Макензи. Не зло, но с вызовом. А потом вспомнил, как тот дружески проводил его домой тогда, когда Арлен не смог бы сам этого сделать. Неправильно было думать о Джокере. Нужно думать, как привести Макензи Кирван к воде. И шансов у него было ровно столько же, сколько всегда: ноль. Ее страх мешал им, а не привычная влюбленность. Те девушки шли за ним, как только он звал их, ослепленные любовью к нему. Макензи вряд ли вообще сможет подойти к океану, даже если будет любить его. Она словно не только немая, а полностью обездвижена. Оболочка, мешающая жить. Тело, сковывающее душу. Арлен ясно помнил, как Макензи выдохнула воздух, и он замер на секунду в ожидании, что она что-то произнесет, назовет его имя.

Арлен хочет написать о жизни души, не скованной клеткой тела. Но он не знает, как быть настолько свободным. Не знает, куда подается душа, ведь все наслаждения, что Арлен знает, физические. Что удовлетворит его существо?

Арлен идет за ответом к Макензи Кирван.