За окном снова бушует шторм, когда он сидит за столом с бабушкой.

– Ба, пришло время рассказать, почему ты так не любишь Макензи.

Джокер знает, что этот вопрос куда важнее, чем тот, где его родители.

Миссис Коллинз выглядит обычно – не удивлена, не расстроена, не рада (еще бы!), – словно ждала этого вопроса. Джокер не сомневается, что так оно и было. Он отпивает горячего чаю, бабуля повторяет за ним и говорит:

– Не думаю, что ты готов это узнать, дорогой.

– Если я спрашиваю, значит, я желаю и готов получить любой ответ. Я восемнадцать лет не спрашивал, думаешь, я еще маленький? – Джокер понимал, что начинает заводиться, поэтому умолк.

– Я не скажу тебе всей правды.

Бабушка снова делает глоток и не смотрит на внука.

– Хоть что-то, ба.

Завывание ветра за окном чуть не заставляет подпрыгнуть Джокера, так внимательно он ждет ответа. Бабуля встает и подходит к окну, выглядывает за шторку и говорит:

– Ее нашли на берегу.

АРЛЕН ХОЧЕТ НАПИСАТЬ НЕ СКОВАННОЙ КЛЕТКОЙ ТЕЛА. ОН НЕ ЗНАЕТ, КАК БЫТЬ НАСТОЛЬКО СВОБОДНЫМ

Она была совсем маленькая, новорожденная. Вся холодная, но живая. Самым странным было то, что она молчала, и никто не знал, сколько она пролежала, омываемая океаном, пока ее не нашли. Неизвестно было также то, откуда этот ребенок взялся: в тот год на острове никто не вынашивал ребенка; других вариантов тоже не было. Миссис Коллинз тогда исполнилось шестьдесят два, она была одна и взяла ребенка к себе. Девочка вела себя странно: так и не проронила ни звука. Ее большие глаза были такого же цвета, как океан, который захватывал тебя. Она только двигала ручками и ножками так, словно хотела поплыть по воздуху. А через неделю ребенок стал панически бояться воды из океана, которую ей приносили. Бабушка испугалась и отдала ее тогда еще молодым родителям Макензи. Кирваны особо не распространялись, но кое-что все же известно: до четырех лет у малышки не росли зубы, она могла находиться только в самом центре острова, иначе впадала в панику при виде океана, только где-то в шесть лет научилась ходить. О том, что как только в руки ей попали кисточки и краски, Макензи начала рисовать океан и скалы, которых не видела и не могла видеть, знали все.

– Она не наша, Джодок, – закончила историю миссис Коллинз. – И ты к ней не привязывайся – заберет.

Это была все та же жуткая сказка из детства, но сейчас она рассказывала не о последствиях, а о причинах. Джокера пробрала дрожь, но он все еще хотел верить, что бабушка просто боится необычной девочки.

Уже понимая всю серьезность этих слов, Джокер все же ответил как всегда:

– Поздно. Я пойду за ней.