На следующее утро, когда они завтракали, сидя у окна, прибыл посланник. Крошечная желтая птичка в черную крапинку подлетела к Кадеирну и что-то защебетала.

– Скажи им, я буду через минуту. – Он нахмурился.

Птичка улетела и у Ханны возникло смутное чувство дежавю. В прошлый раз вести оказались не слишком хорошие. По сжатым губам короля девушка поняла, что он обеспокоен, несмотря на неизменную вежливую улыбку.

– Делегация из Неблагого двора настаивает на аудиенции. – Он посмотрел на гостью. – Ты можешь пойти со мной, если хочешь, но советую тебе сохранять молчание. Помимо опасности бесед с обитателями нашего мира существует протокол, который следует соблюдать.

Она лишь молча кивнула и последовала за Кадеирном по короткому коридору, приведшему в тронный зал. Ханна сообразила, что в прошлый раз путь занял больше времени, но удивление от перемещающихся переходов дворца быстро сменилось восхищением королем, который преобразился в мгновение ока. Прямо из воздуха появилась великолепная зеленая накидка, и он с небрежным изяществом набросил ее на плечи, застегнув большой фибулой с изумрудом в золотой оправе. Прежние, запачканные засохшей кровью бриджи превратились в темно-коричневые штаны из изысканной ткани, синяя рубашка стала темнее и строже и теперь плотно облегала стройное крепкое тело. На голове возникла корона – простой ободок из чеканного золота в дюйм шириной, – которая придала официальный вид растрепанным волосам.

Кадеирн бросил на девушку быстрый взгляд, и у нее возникло чувство, что он раздумывает, не переодеть ли ее тоже, а затем приподнял подбородок и направился в зал, оставив все, как есть.

На этот раз они вышли позади мраморного трона на постаменте. Шаги короля звучали резко и повелительно. Ханна тихо проскользнула следом и прислонилась спиной к стене, стараясь не привлекать внимания.

Делегация из Неблагого двора состояла из троих фейри, напоминавших бледностью и неестественной красотой Эйнена. Их волосы переливались разными оттенками: от золотого до темно-коричневого, а одеяния были великолепны, хотя и не столь роскошны, как наряд ее друга.

– Ваше Величество Верховный король Кадеирн, позвольте представить вам Хайвела, Анейрина и Йорверта – правителей земель, находящихся под властью Его Величества Эйнена, назначенных переговорщиков от имени всех народов Неблагого королевства. – Кентавр вышел из тени и низко поклонился своему господину.

– Спасибо, Комонок. – Кадеирн кивнул советнику, затем перевел взгляд на гостей. – Добро пожаловать на территорию Благого двора. Что привело вас сюда?

Трое благородных фейри изящно поклонились, и Хайвел выступил вперед. На его худощавом лице сверкали бледно-золотые глаза, а выражение казалось серьезным, без намека на веселье.

– Ваше Величество Верховный король Кадеирн, позвольте засвидетельствовать наше почтение. – Он отвесил еще один поклон, на этот раз более низкий. – Мы прибыли с необычной просьбой. Ваша подданная, смертная Ханна, превзошла нашего короля Его Величество Эйнена и на данный момент вольна ему приказывать. Мы просим повелеть ей использовать одно из этих желаний, чтоб вынудить его отказаться от королевских полномочий. В качестве награды мы предлагаем ей два желания: одно взамен того, что она загадает по нашей просьбе, а другое в качестве оплаты за услугу. – Взгляд Хайвела был прямым и жестким.

– Ханна не является моей подданной и самостоятельно принимает решения. Однако я осведомлюсь о вашем деле. – Он оглянулся через плечо и кивком подозвал к себе нервно замершую возле стены девушку. Та шагнула ближе, чувствуя, как сжимается желудок.

– Следи за своими словами, – шепнул ей на ухо Кадеирн и дождался кивка, прежде чем выпрямиться.

Ощущая, что во рту у нее пересохло, Ханна поинтересовалась у посла:

– Почему вы просите об этом? Вы хотите освободиться от его правления? Он был плохим королем? – Хайвел недоуменно моргнул: вопрос явно застал его врасплох.

– Нет, – сказал он осторожно. – Он был очень хорошим королем, по нашему мнению. Но существует немалая вероятность, что Его Величество будет находиться в заточении долгое время. – Его пугающе пронзительный взгляд сосредоточился на девушке. – По крайней мере, если бы я оказался на вашем месте, то прошли бы века, прежде чем он получил бы свободу. – Выражение лица просителя стало неожиданно мрачным.

Ханна прикусила губу и посмотрела на Кадеирна. Тот одарил ее легкой ободряющей улыбкой, и она решилась спросить:

– Но почему тогда вы хотите, чтоб он сложил свои полномочия?

– Наши земли подвергаются набегам. – Хайвел бросил взгляд на Верховного короля и добавил: – Тени начали наступление вскоре после окончания поединка, завершившегося заточением Его Величества Эйнена. Мы не можем полноценно защищаться, так как не обладаем достаточными силами теперь, потеряв могущественного сюзерена. У нас есть союзники, которых нельзя считать… надежными, по меньшей мере, когда мы слабы.

– Я понимаю, – кивнул Кадеирн.

– А я нет, – созналась девушка.

– Вы ведь человек? И не знаете законов фейри? – Хайвел заинтересованно склонил голову.

– Верно, – сказала она, тщательно подбирая слова.

– Верховный король обладает гораздо большей мощью, чем его подданные. Частично благодаря колдовским чарам, накладываемым во время церемонии коронации, а частично из-за его связи с землями и народами, которыми он правит. Формальное вступление во владение королевством с согласия подданных – это заклинание, сообща наложенное всеми жителями. К тому же зачастую монарх еще до коронации является сильнейшим среди всех, хоть назначение на должности почти не связано с этим обстоятельством.

– Его Величество Верховный король и Его Величество Эйнен – двое самых могущественных правителей, хотя если говорить честно, несмотря на силу и ум нашего господина, Его Величество Кадеирн превосходит его как в магии, так и по должности. И у них обоих в подчинении находятся вассалы, возглавляющие собственные народы и земли. Заточение не является чем-то неслыханным для фейри, однако происходит подобное крайне редко. А случаев пленения Верховного короля раньше вообще не бывало. Его Величество Эйнен остается правителем своего народа, и вся власть принадлежит ему. Но он не может защищать нас и наши земли, пока связан. В других обстоятельствах в период недееспособности монарха поднимается вопрос о свержении и передаче его полномочий наследнику.

Хайвел сделал паузу, тяжело вздохнул и продолжил: – И все же мы не можем так поступить по двум причинам. Во-первых, Эйнен не назвал преемника, так что некому передать власть при его низложении, а во-вторых, пока он находится в заточении, никто не имеет права предпринимать против него любые действия, включая свержение. Нам остается надеяться, что вы заставите его отказаться от престола, несмотря на отсутствие явного наследника, а борьба за власть окажется короткой и относительно бескровной, чтобы новый король сумел достаточно быстро набраться сил, чтобы сражаться и предотвратить опустошение наших земель Тенями. – В последних словах Хайвела слышались нотки отчаяния.

– Я хочу обдумать вашу просьбу до завтра. – Ханна нервно поежилась и перевела взгляд на Кадеирна. – Я могу так поступить?

Тот кивнул и вежливо обратился к послам:

– Считайте себя моими гостями до завтрашнего утра, когда будет предоставлен ответ. – Он взмахнул рукой, и в дальнем дверном проеме появились три импа, приглашая благородных фейри пройти за ними.

– Слушаемся, Ваше Величество. Благодарим вас. – Хайвел снова поклонился, и они покинули зал, последовав за слугами.

Кадеирн молча проводил Ханну обратно в комнату, указал на кушетку, и девушка села, с удивлением наблюдая, как он снимает накидку и заставляет ее исчезнуть вместе с изумрудной застежкой и короной.

– Твоя корона из настоящего золота?

– Да. – Мужчина услужливо достал ее из воздуха и передал гостье неожиданно тяжелое украшение, казавшееся в руках короля невесомым.

– Она старинная, – сказал он отстраненно, садясь на диван и потирая лицо руками. – Ей несколько тысячелетий. Короне Эйнена примерно столько же. – Когда Ханна протянула драгоценный ободок обратно, тот просто повис в воздухе и исчез.

– Кто такие Тени? – поинтересовалась она, вспомнив о словах Хайвела.

– Мы не знаем. – Кадеирн нахмурился. – Они не из Волшебной страны, но их мир пересекается с нашим… иногда, и наши земли подвергаются вторжениям уже очень давно. Лучшее оружие против этих тварей – магия, мы используем ее в виде светоносных мечей. Тени не совершали набегов на Благое королевство с тех пор, как я был подростком, так что я не так много знаю о них.

Ханна всерьез задумалась, не освободить ли ей пленника.

– Думаю, мне нужно поговорить с Эйненом, прежде чем принимать решение.

Пока Кадеирн размышлял над ответом, повисла тишина, и девушка воспользовалась моментом, чтобы незаметно рассмотреть короля. Его кожа по-прежнему оставалась ужасно бледной, а руки в перчатках слегка дрожали, пока он рассеянно потирал подбородок.

– Он может солгать мне? – спросила она.

– Нет. Уж точно не в заточении. Эйнен и до пленения был слишком хитер, чтобы открыто обманывать, и предпочитал вводить в заблуждение. Он сейчас может попытаться сбить тебя с толку или уклониться от ответов до некоторой степени, хотя и не в той мере, как когда находился на свободе. Скорее всего, он постарается заставить тебя произнести ключевую фразу «Я желаю» или согласиться, что ты чего-то пожелала. Тогда он исполнит его и станет на один шаг ближе к свободе. – Кадеирн набрал в грудь воздух, и у Ханны сложилось впечатление, что он борется с головокружением. – Он не должен отвечать на твои вопросы или разговаривать с тобой, за исключением случаев, когда нужно уточнить желание. Таково его право.

– Понятно. – Ханна кивнула.

– Будь осторожна. – Король фейри принял уверенную позу, скрестил руки на груди и кивнул на лампу. Девушка дрожащими пальцами коснулась бронзовой поверхности сосуда.

– Эйнен, нам надо поговорить.

Мир содрогнулся, и узник появился в нескольких футах от госпожи.

– Что такое? – Он пристально уставился на Кадеирна, сузив глаза, а затем выпалил: – Сколько прошло времени? Неделя?

– Два дня, – сказал король бесстрастно.

Эйнен заморгал в недоумении.

– Ты неплохо восстанавливаешься после того, как разорвал мир по швам. Признаюсь, я впечатлен. – Он повернулся к Ханне и расплылся в широкой улыбке, продемонстрировав ряд заостренных зубов. – Итак, ты желаешь о чем-то поговорить?

– Я… – Девушка замолчала и прищурилась. – Я не загадываю желание! Если и когда я загадаю что-либо, то ясно и четко об этом заявлю. Попытка исполнить заранее не объявленное пожелание будет воспринята как нарушение условий наказания и, полагаю, возымеет последствия, хотя и не представляю, какие.

– Хорошо, я все понял, – недовольно пробормотал Эйнен, побледнев, но тут же пришел в себя и усмехнулся. – Я не обязан разговаривать с тобой. Назови свое желание, а если же его нет, то объясни, зачем вызвала. – Его губы искривились от разочарования.

– Мы… – Ханна перевела взгляд на Кадеирна, который спокойно улыбнулся в ответ, – то есть, Его Величество Верховный король получил прошение этим утром от твоих подданных. Они хотят использовать одно из моих желаний, чтобы заставить тебя отказаться от трона, дабы получить возможность выбрать нового короля.

– Почему? – с трудом выдавил из себя Эйнен, вздрогнув от неожиданности.

– На Неблагой двор напали Тени, – ответила она, неожиданно почувствовав неуверенность.

«Что же они собой представляют?» – невольно задумалась девушка.

Пленник резко развернулся и, сделав несколько шагов в сторону, резко остановился, словно наткнувшись на невидимую стену. Казалось, он не обратил на это внимания и зашагал в другом направлении с побелевшим от злости лицом, бормоча что-то неразборчивое. У Ханны возникло ощущение, что если бы она понимала язык, то услышала бы нецензурные выражения.

– Это не поможет, – наконец резко заявил Эйнен, едва сдерживая гнев. – Я не назвал наследника. Начнется борьба за трон, а Тени тем временем будут захватывать наши территории. Даже если противоборствующие лагеря захотят объединиться, они не сумеют достаточно быстро собрать армию. Новому королю придется учиться управлять своей мощью, и Тени успеют убить и его, и всех подданных. – Узника лампы била дрожь от бессильной ярости. – Даже если я добровольно откажусь от власти, это не принесет желаемых результатов.

Ханна с опаской наблюдала, как Эйнен мечется по комнате, точно молния, готовая вот-вот ударить.

Воздух вокруг так и потрескивал от напряжения. Тут голубые глаза короля Неблагого двора остановились на девушке.

– Ты могла бы освободить меня. Используй свои желания! Все, что пожелаешь – твое. Богатство, известность… любовь? – Он безрадостно усмехнулся, но за улыбкой пряталось отчаяние.

«Чего бы мне хотелось? – Краем глаза она видела бледное лицо и резкую линию челюсти Кадеирна. – Разве можно заставить кого-то полюбить?»

– Не думаю, что у тебя бы получилось осуществить подобные желания. Ты пытаешься обвести меня вокруг пальца. Вряд ли ты можешь обещать любовь. Любовь – это свободный выбор. А даже если бы и мог… Это было бы ужасно. – Голос Ханны слегка задрожал.

– Ты недвусмысленно указала, что я не должен пытаться исказить твои слова, если приказ не был четко отдан. Но не существует правила, запрещающего мне использовать магию для осуществления желания, или чтобы я делал это лично. – Взгляд Эйнена стал мрачным. – Я надеялся, что ты загадаешь любовь Кадеирна, и тогда я смог бы объявить повеление выполненным.

– Разве это не было бы обманом? – усомнилась девушка.

– Я в отчаянии! – выпалил пленник. – И не из-за себя. Насколько я припоминаю человеческую историю, в подобных случаях вы склонны проявлять милосердие.

Ханна приблизилась к Кадеирну и прошептала:

– Я не уверена, что готова прямо сейчас загадать два желания. Думаю, использовать их без необходимости было бы глупо. Даже опрометчиво.

– Ты права, это было бы не вполне безопасно. Эйнену запрещено помышлять о мести против тебя. – Король фейри говорил низким голосом, но не накрыл их звуконепроницаемым колпаком, как на арене для поединков. – Но он уже напал на Благой двор, пользуясь моей слабостью, и если его освободить, то может продолжить уже взятый курс. Полагаю, сначала он предпримет действия против Теней, если верить подданным Неблагого двора, что он хороший правитель. Я уже не столь слаб, как до этого, но полностью еще не восстановился. Вероятно, я способен противостоять Эйнену, а может, и нет. – Его глаза опасно блеснули. – Победа, несомненно, дастся нелегко, но если у него будет свобода и намерение сделать это, то так он и поступит.

Пока Ханна обдумывала слова Кадеирна, расхаживавший взад-вперед узник резко остановился, сцепил руки за спиной и, тяжело дыша, заявил:

– Освобождать меня, возможно, и опасно, но держать в заточении при данных обстоятельствах – еще опаснее. Мне запрещено мстить за пленение, но никто не остановит мою руку, когда я обрушу на девчонку свой гнев за страдания народа, которому можно было бы помочь. Придет день, и я буду свободен! Даже если лампа будет покоиться на дне морском тысячи или десятки тысяч лет, однажды она разрушится, или кто-нибудь загадает желание. Думаешь, я не вспомню уничтожение своих подданных или страдания, которые им пришлось пережить? Мое возмездие падет на Благой двор и на весь людской род. Не имеет значения, – он пристально посмотрел на Ханну, – что тебя уже давно не окажется в живых. Я отомщу твоим детям и их потомкам.

– Что случится, если я использую одно из двух оставшихся желаний, чтобы защитить лампу от воздействия любых условий, которые могут ее уничтожить? Надолго ли ты останешься в заточении тогда? – Девушка встретила холодный взгляд Эйнена, слушавшего с напряженным и жестким выражением лица.

Он побледнел и задрожал, не сводя с нее глаз, а затем, ничего не сказав, снова принялся мерить комнату быстрыми шагами.

– По-моему, впервые в нашей истории короля дважды напугал один и тот же человек, – прошептал Кадеирн на ухо Ханне. Она посмотрела на собеседника, но не сумела определить промелькнувшее на его лице выражение. Гордость? Или страх за нее? А вдруг он боится ее?

Мысль о том, что друг ее боялся, заставил сердце болезненно сжаться, и девушка сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Хотелось бы ей стать той, кому он может доверять.

– А если загадать, чтобы Эйнен защитил свою страну от Теней? – тихо спросила она короля.

– Не выйдет. Твоя власть простирается над ним как над личностью, а не как над правителем. Ты не можешь подчинять всю силу народов Неблагого королевства своим желаниям. Пока он в заточении, к ней нет доступа.

– А допускается освободить пленника только на время отражения атаки Теней?

– Нет. Если ты выпускаешь его, он остается на воле навсегда.

Ханна перевела взгляд на Эйнена. Тот не оспаривал слова Кадеирна, подтверждая тем самым его правоту.

– Полагаю, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Может, даже лучше кого-либо. Ты показал мне свое сердце, когда создавал образы для испытания, хотя предполагаю, что сделал это ненамеренно. Если я возьму с тебя слово никогда не причинять вред Кадеирну, мне, людям или Благому двору в обмен на освобождение, ты дашь подобное обещание? Это может быть единственной надеждой для твоих подданных.

Эйнен уставился на владевшую его судьбой девушку, обнажил острые зубы и осторожно произнес:

– Я обитатель Подгорного королевства, рожденный в Неблагом дворе, и не в состоянии изменить свою сущность, даже если бы захотел. Ты не можешь приказать кошке стать собакой или рыбой. Но, насколько это в моих силах, если ты отпустишь меня, я и мой народ окажемся у тебя в долгу. А мы их чтим. – Он поколебался, а потом добавил: – Не уверен, что понятие дружбы является для нас одинаковым, но я, как Эйнен и как король Неблагого двора, буду твоим другом навеки.

Ханна посмотрела на Кадеирна в надежде, что он подскажет наилучшее решение, но король лишь молча ответил открытым, но бесстрастным взглядом, в котором светилась нежность.

«Он доверяет мне. Но как следует поступить?» – гадала она.

Затем она тщательно взвесила слова, исправляя и ища в них слабые места, прежде чем открыть рот:

– Полагаясь на твое обещание, я освобождаю тебя из заточения в лампе.

– Кадеирн, если ты не сделаешь ее своей королевой, ты будешь полным дураком. – Глаза Эйнена вспыхнули, и он исчез, прежде чем звук его голоса затих.

– Либо ты приобрела самых поразительных и неожиданных союзников, либо сделала удивительно неразумный выбор… – прокомментировал Кадеирн, подходя ближе и сжимая трясущиеся руки Ханны. – Не представляю, что из этого выйдет, но в любом случае ты совершила благородный поступок, сказание о котором, уверен, будет передаваться из уст в уста еще долго после того, как другие события этого века окажутся забытыми.