– Выходи, лживая шлюха!

Юкико выпрямилась и заморгала среди пара. Свечи почти догорали, образуя наплывы бледного воска у основания и отбрасывая тусклые тени на стенах купальни. Снаружи донесся крик – голос Каори разбил вечернюю тишину. Неужели это кричат ей?

Она закрыла глаза и посмотрела вокруг глазами Буруу, чувствуя, как напрягаются их мускулы, как их когти царапают ветку, и в крови поднимается злость. Перед ними стояла группа из двадцати человек под предводительством Каори, Исао тащил сопротивляющегося Кина. Мальчик выглядел болезненно бледным и испуганным: под глазами у него лежали синие пятна, на коже вздулись свежие волдыри, он плохо понимал, где он и что это за люди. Но одно он понимал – к его горлу был приставлен кинжал.

Юкико выскочила из воды и накинула одежду, волосы липли к коже, как морские водоросли. Выхватив танто, она бросилась босиком наружу, в приглушенный вечерний свет. Буруу стоял на ногах, угрожающе раскинув крылья, по кончикам его перьев бежали электрические искры, заставляя танцевать тени. Юкико встала рядом, оказавшись под крылом у Буруу, широко расставила руки, крепко сжимая в ладони кинжал. Воздух был наполнен ароматом глицинии. Она чувствовала в нем гнев, слышала урчание глубоко в груди. Заговорив, она и сама словно зарычала.

– Каори?

– Наверное, вы сочли нас идиотами, да? Беспокойными светлячками без мозгов?

– О чем ты говоришь, Каори?

– Просто палубные матросы на неболёте, хай? – рот Каори приоткрылся, обнажив зубы. – Ты и вот этот твой маленький друг?

– Я никогда не говорила, что он палубный матрос, – прищурившись, Юкико нахмурилась.

– Ты никогда не говорила, что служишь сёгуну, – прошипела Каори, плюнув ей в лицо. – Тем не менее, у тебя на плече горит Имперское Солнце. Йоритомо настолько самонадеян, что клеймит своих лазутчиков перед отправкой сюда?

Юкико сглотнула, инстинктивно коснувшись татуировки.

– Юкико, кто эти люди? – спросил Кин слабым голосом, скорчившись от боли.

– Отпусти его, Каори, – бледная, со сверкающими глазами Юкико сделала шаг вперед, сжав руки так, что побелели костяшки пальцев.

– Ты действительно считаешь меня идиоткой? – засмеялась Каори. – Я отпущу этого мальчишку, и твой зверь разорвет нас на части. Как тебе удалось завербовать его на службу Йоритомо? Его род почти пресекся из-за вашего сёгуна. Он что, слепой или просто глупый?

– Он не служит сёгуну.

– Он служит тебе, – плюнул Исао. – А ты служишь Йоритомо.

– Эта татуировка у меня с девяти лет. Но это не значит, что я – шпион.

Она подняла кинжал, рычание Буруу наполнило воздух.

– Теперь отпусти моего друга.

– Твой друг, да? Тогда, может, объяснишь, что это?

Каори сорвала мокрые бинты с груди и горла Кина, обнажив черные штыковые зажимы и кабели, опутывающие его кожу. Мальчик стонал в агонии с бледным, как смерть, лицом.

– Что, черт возьми, это? От них за версту несет Гильдией.

Юкико вздохнула про себя, облизнув губы.

– Это мастер-политехник.

Возмущенный шепот пронесся по собравшейся толпе. Каори выхватила свой вакидзаси, и резкий звук отшлифованной стали разнесся по лесу. Исао схватил Кина за шкирку и сильно пнул по ногам сзади, заставив его опуститься на колени. К горлу мальчика был приставлен острый, как бритва, нож.

– Скажи лишь слово, Каори, и я распотрошу эту свинью прямо здесь.

– Нет, ты не сделаешь этого!

Юкико сделала еще шаг вперед, и к ней повернулось несколько человек с оружием наготове. Арашитора приподнялся на задние лапы и взревел, с треском взмахивая крыльями в воздухе. Воздух искрами пронзили слабые разряды электричества, волосы у всех встали дыбом. Стайка сонных воробьев выпорхнула из листвы и исчезла в ночи, недовольно чирикая. Мужчины отступили на несколько шагов, и их ладони на рукоятках оружия покрылись потом. Проникнув в сознание Буруу, Юкико почувствовала, как мощной волной растекается вокруг него сила, как потрескивает вдоль позвоночника электричество и бежит крошечными молниями по перьям.

И они зарычали в унисон ее голосом.

– Только попробуй причинить ему боль, и мы убьем вас всех.

– Что здесь происходит?

Вопрос прозвучал четко и ясно среди вихря белоснежных лепестков глицинии, которые все падали и падали на землю между кедрами. Даичи медленно прошел по мосткам, сложив руки за спиной. В нескольких шагах позади него молча следовала Эйко. За поясом у него висела катана в ножнах, все так же украшенных золотыми журавлями, летящими по сверкающему черному лаку. Толпа перед ним расступилась, почтительно склонив головы. Пройдя между мужчинами, он положил руку на плечо Исао. Мальчик ослабил хватку, но не убрал клинок от горла Кина.

– Дочь, почему на наших гостей наставлены клинки?

– Отец, эта девушка – шпионка, – Каори не сводила глаз с Юкико, все еще сжимая меч в руках. – У нее на плече ирэдзуми сёгуна.

Даичи поднял бровь и посмотрел на Юкико, поглаживая усы.

– Лгунья…

Буруу снова зарычал, нагнав страху на окружающих.

– Даичи-сама, Каори ошибается, – Юкико спешила объясниться, быстро проговаривая слова. – Мой отец служит сёгуну, и я ношу имперский знак. Но здесь я не для того, чтобы шпионить за вами. Наш неболёт потерпел крушение, как я и говорила. Этот мальчик был гильдийцем на борту. Мы и понятия не имели, что здесь живут люди. Пожалуйста, верьте мне.

– Гильдиец? – Даичи с холодной ненавистью посмотрел на мальчика.

– Мы не шпионы! – настаивала Юкико.

– Про вас не знаю, – прорычал старик. – Но этот мальчишка – наш враг. Его Гильдия наносит страшные раны нашей земле.

– Кто вы, люди? – простонал Кин, голос его прерывался от боли.

Даичи опустился на колени перед Кином, глядя в глаза мальчика.

– Мы – пламя, которым прижигают раны. Растение за растение и горло за горло до тех пор, пока вы не захлебнетесь в океане крови, которую вы пролили ради своего драгоценного чи. – Он отхаркнул мокроту и плюнул в лицо мальчику. – Вы говорите, лотос должен цвести. Мы говорим, что он должен гореть.

– Гореть, – эхом, как молитву, повторили слово собравшиеся. Не в гневе, но тихо, с угрозой, висевшей в воздухе.

– Я чувствовала, что здесь что-то не так, – выдохнула Юкико. – Вы – Кагэ.

Даичи глянул на нее, сощурившись, как будто мысленно взвешивал ее на весах. Он посмотрел на Буруу, проведя пальцами по всей длине усов, прикрывавших тонкую жесткую линию рта.

– Мы – Кагэ, – кивнул он. – Мы – сжатый кулак. Звучный голос. Пламя. Сжигающее Гильдию Лотоса, чтобы освободить Шиму от власти их отвратительного сорняка.

– Вы сжигаете поля, – нахмурилась Юкико.

– Мы сжигаем не только поля.

– Пожар на перерабатывающем заводе, – Юкико окинула взглядом их лица.

– Первый из многих. Пропагандистская машина Гильдии назвала это несчастным случаем. Но недолго им осталось лгать. Мы проникли в эфир. У нас есть люди в каждом мегаполисе Шимы. Тени при дворе Казумицу. Так близко к сёгуну, что он и представить не может.

– В том пожаре погибли люди, – Юкико в недоумении оглядела толпу. – Не только гильдийцы. Невинные люди.

– Лотос убивает эту страну, – Даичи встал, все еще держа руки за спиной. – Душит землю и небо, порабощает все, что нельзя разрушить. Абсолютная власть в государстве принадлежит одному человеку, который правит силой, не имея никаких заслуг, от имени элиты, к которой простой человек никогда не сможет приблизиться, как не сможет и понять ее. Режим обмана и убийств, кровь в канавах, десятилетия войн на чужих берегах – все это ради чи.

Вечерний воздух густел, накрывая лес тяжелым покрывалом липкой тропической жары, и Юкико бросило в пот. Она почувствовала себя совсем одинокой, вдали от дома.

– Невинные люди, – повторила она.

– Жертвы необходимы, – сказала Каори. – Народ Шимы зависит от чи, и эта система добровольно не сдастся – ее необходимо уничтожить. Те, кто пристрастился к этому зелью, либо приспособятся, либо погибнут, как и любой наркоман, которому отказали в дозе. Но лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

– Это твой выбор! – с горящими глазами повысила голос Юкико, сжав руки. – А люди должны решать сами!

– Должны… но могут ли? – уверенный, мягкий тон Даичи контрастировал с ее собственным. – Каждое слово, которое они читают или слышат, контролируется Гильдией. Ни слова правды – только та реальность, которую придумало Министерство связи. Вы когда-нибудь слышали по радио рассказ о погибшем фермере? О чьей-то дочери, изнасилованной дворянином, которого не коснется закон? О животных или растениях, которые исчезли с лица этой земли?

– Ну, а как же вы все? – возразила она. – Вы сами приняли решение.

– Ты слышала о беспорядках в Дайякаве?

– Нет.

– И не услышишь, если эта мразь добьется своего, – Даичи пнул Кина в живот, мальчик поперхнулся и свернулся в клубок. – Десять лет назад префект провинции Дайякава разрешил своим фермерам выращивать лотос вместо злаков. Он ведь стоит в пять раз дороже. Но проблема заключалась в том, что правительство назначило Дайякаву хлебной провинцией – в соответствии с грандиозным замыслом администрации им было приказано выращивать только рис. – Даичи погладил усы, нахмурившись. – Таково положение в сельской местности этой страны. Человек не имеет права выбрать даже то, что он будет сажать в землю.

Сёгуна не волновало, что фермеры Дайякавы были вынуждены платить такой оброк со своего урожая, что едва могли прокормить семьи. Не волновало, что их дети умирали от голода возле полей с зерном. Поэтому, когда крестьяне поняли, что на выращивании лотоса можно заработать больше денег, они решили потребовать часть этой прибыли себе. Сёгун приказал им отказаться от лотоса и снова засеять поля зерновыми. Но они не подчинились, протестовали, сожгли местную охрану, убили магистрата. Тогда сёгун Канеда и министр Хидео направили туда армию.

Я был командиром части, отправленной на подавление беспорядков.

Голос Даичи задрожал, и он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить.

– Вы когда-нибудь видели железных самураев в бою с людьми из плоти и крови, Юкико-чан? Голодными крестьянами с вилами вместо копий?

Юкико ничего не сказала, на ее лице застыл ужас.

– Когда мы закончили, Канеда послал своего глашатая объявить, что любого фермера, который будет сеять лотос, постигнет та же участь, что и префекта. Затем мы выволокли его на улицу и казнили всю его семью у него на глазах. Жену. Двух сыновей. Новорожденную дочку. – Даичи сглотнул, посмотрел на свои дрожащие руки. – Потом мы заставили его совершить сэппуку.

– Боги, – прошептал Юкико.

– Провинция Дайякава выращивает рис по сей день, – Даичи сжал руки в кулак. – Но это никого ничему не научит. Народу Шимы никогда не рассказывали о беспорядках по радио, никто не слышал, как кричал тот ребенок.

– Тебе отдал приказ сёгун Канеда. Возможно, Йоритомо…

– Йоритомо – сын своего отца, – прорычал Даичи. – Я видел океаны крови, пролитые по его приказу. Дети. Беременные женщины. Нищие протягивают к нему руки, а получают топор палача. Он делит власть с фанатиками, позволяет чистильщикам сжигать людей заживо ради их нелепой догмы. – Он посмотрел на Кина, качая головой. – А эти монстры начиняют свою плоть механизмами, заполняя наши легкие черной чумой.

Даичи посмотрел на Юкико потемневшими от гнева серо-стальными зрачками.

– С тех пор, как я прибыл в эту деревню, мы сожгли десятки полей, и бог знает, сколько еще до этого. И никто нигде и никому не сообщил ни об одном пожаре. Мы сожгли перерабатывающий завод, а Министерство связи заявило об утечке топлива. Мы могли бы отрезать голову сёгуну и пройтись с ней по Дворцовому пути, а Гильдия сказала бы, что он умер от естественных причин. И люди поверили бы.

– Гильдия печатает учебники истории, – сказала Каори. – Гильдия контролирует эфир. Каждое сообщение, каждое произносимое ими слово – как удар по голове – направлено на запугивание простого человека, на его одурачивание.

– Его род, – прорычал Даичи, снова пнув Кина, – это яд.

Буруу мурлыкал, пристально глядя на собравшихся людей и их стальное оружие. Юкико чувствовала его одобрение. Арашитора был согласен с философией Кагэ. Да и сама она тоже. И это потрясло ее.

– Даичи-сама, пожалуйста, отпустите его.

– Приди в себя. Лотос должен гореть. Гильдия должна гореть.

– Гореть, – в унисон повторили Кагэ.

– Просто отпустите нас, пожалуйста. Мы и слова не вымолвим о вас, клянусь.

– Отпустить? – Каори рассмеялась. – Так ты хочешь доставить Йоритомо его приз? Отдать этого зверя насильнику, чтобы ублюдочный Главный охотник изуродовал его еще больше?

Юкико вспыхнула, наклонив голову и глядя на женщину сквозь ресницы.

– Не смей называть моего отца ублюдком. Он человек чести.

Даичи побледнел, у него отвисла челюсть и перехватило дыхание, как будто его ударили под дых. Глаза Каори расширились, и она переводила взгляд с отца на Юкико и снова на отца.

– Ты дочь Кицунэ Масару? – прошептал Даичи. – Значит, твоя м…

– О́ни! О́ни!

К ним по веревочному мосту бежал мальчик восьми-девяти лет, снова и снова выкрикивая это слово изо всех сил. Собравшиеся Кагэ повернулись на голос, взявшись за оружие. Мальчик пробился сквозь толпу и встал на колени перед Даичи.

– Даичи-сама, Кайдзи-сан сообщает об о́ни на западной возвышенности. Группа захвата из Черного храма. Их десятки.

– Айя, как много, – пробормотал Исао.

– Разозлились из-за смерти своих братьев, – Каори смотрела прямо на Юкико. – Хотят отомстить. Принести скальпы своей матери, Богини Идзанами.

Буруу моргнул, вонзая когти в землю.

Даичи поднял мальчика на ноги, положив руку на катану. Спокойствие сразу вернулось к нему, и в низком голосе снова зазвучала сталь.

– Исао, отведи этого мерзавца в камеру и запри, – он указал на Кина. – Каори, собирай других командиров. Пусть берут оружие и приготовятся выступать. Остальные пойдут со мной, – он повернулся, чтобы увести свою группу.

– Даичи-сама, – позвала Юкико.

Мужчина повернулся к ней, вопросительно подняв бровь.

– Мы поможем вам, – сказала она. – Если Каори-чан права, и о́ни хотят отомстить за кровь, пролитую Буруу и мной, честь требует, чтобы мы помогли вам отправить этих существ обратно в самый глубокий ад.

Она покачала головой. Отважная. Гордая.

– Я тоже дочь своего отца.

Последовало долгое молчание. Обмен многозначительными взглядами с Каори. Вздох. Но наконец Даичи облизнул губы, пригладил волосы и кивнул Юкико.

– Если дочь Черного Лиса просит об этом, то так тому и быть, – его взгляд встревожил ее. – Но когда мы вернемся, мы продолжим разговор. Мне необходимо спросить вас. Это важно.

Он повернулся к своим людям и кивнул.

– Выдвигаемся.